|Табаки|
И на седьмой день Господь создал истинное чудо. И имя этому чуду — каникулы. Так вышло, что я подслушал то, что слышать не должен был. Нет, не смейтесь, на этот раз это действительно вышло не специально. Абсолютная случайность — был погожий денек, и меня послали за Марой, позвать ее во двор, к остальным. Я как раз собирался навестить Русалку и узнать, не появилось ли у нее за это время какой-нибудь безделушки, которая, само собой разумеется, мне была бы намного нужнее, чем ей самой. Ну, вот я и поехал на третий. А там — сплошь тиканье часов, практически из каждой комнаты, словно все девушки сговорились и воспитательницы вместе с ними. Стрелки ритмично двигались. Цокали. Негромко, но, как назло, отвратительно хаотично. Сплошная часовая какофония. Вот я и застрял, так и не доехав до нужной мне спальни, в ужасе застыв, спрятавшись от адского тик-таканья за первым попавшимся на моем пути стеллажом. А потом случилось то, что случилось. И видит Дом, я не имел к этому никакого отношения. Мимо меня пронесся ураган красно-оранжевого цвета. Меня он не зацепил, но не заметить его было совершенно невозможно. Не заинтересоваться, куда он направлялся, тоже. Из спальни послышалось короткое, грозное «Мне нужно поговорить с Марой наедине, так что будьте добры…», а затем, спустя еще примерно минуту, я отчетливо различил шаги. Быстрые и суетливые, сопровождающиеся причитаниями в стиле «А она ее точно не убьет?» — Спицы. Шаркающие, словно кто-то подволакивал ногу и при этом недовольно бубнил — Химеры. И неспешные, вальяжные, сдобренные щелчками лопающейся во рту жвачки — шаги Длинной Габи. Как и почему эти трое меня не заметили — я не знаю. Но, стоило им только скрыться, и я сумел перебороть себя, справившись с подкатывающей к горлу тошнотой и подъехав к двери спальни, навострив уши и вцепившись в колеса моего Мустанга, готовясь в любой момент отъехать и сделать вид, что ничего не было. — …тогда тебе он? А? Ну скажи, зачем? — голос Рыжей звенел отчаянием. Я выдохнул. На этот раз она хотя бы не злилась. Уже хорошо. — Да как же ты не понимаешь, — Мара отвечала ей тихо, едва различимо. Мне представилось, что она сидит на своей кровати, поджав под себя одну ногу и теребя в руках край свитера. А Рыжая ходит перед ней из стороны в сторону и яростно жестикулирует. — Не понимаю. Объясни. Если ты сама способна туда…прыгать. Перемещаться. Ты сможешь это сделать и во время выпуска. У тебя, по какой-то непонятной мне причине, есть эта чертова способность, этот проклятущий дар, который мне не удалось заполучить… — Рыжая, это не от меня зависит. Я это не контролирую, я просто… Я такая, какая есть. Я не делала ничего специально. — Да что ты? И Лорда ты отбила у меня не специально? Ври да не завирайся, деточка, ты отлично знала, что он — моя последняя надежда, мой последний шанс… Она осеклась. Кажется, всхлипнула. Я слишком хорошо ее знал, наверняка в следующую же секунду она смахнула слезы и вытерла нос краешком рукава. Наверняка пнула что-нибудь, некстати попавшееся под ногу. Что-то тихо звякнуло, подтверждая мои слова. Говорю же — я знаю ее слишком хорошо. Жаль, помочь не могу. А ведь я хотел бы, черт, правда хотел бы. Но я не мог. — Я здесь с самого детства, не помню ничего, кроме Дома и Могильника. Ты знала, что я провела большую часть жизни в Могильнике? Пробило на ностальгию? Эх, Джонатан, не уверен я… — Нет, не знала, — откликнулась Мара, и голос ее звучал устало, хоть и беззлобно, — Рыжая, мне нечего с тобой делить. Я не знала о тебе ничего, когда только сюда приехала. Я не отбивала у тебя Лорда, не вставляла палки в колеса, и я все еще не до конца понимаю, за что вообще ты меня так возненавидела, — тихий скрип кровати оповестил меня о том, что девушка встала, — Ты пришла поговорить или снова намерена сыпать обвинениями, ничего не объясняя? — А что тут объяснять? — Рыжая шмыгает носом, и пол скрипит под ее ногами. Пятится? Не дает Маре подойти? — Ты злишься на меня не из-за того, что я якобы увела твоего парня. Ты злишься, что я лишила тебя какой-то возможности, последней надежды, как ты сама выразилась. Надежды на что? Зачем тебе нужен Лорд? Ты ведь его не любишь. — Не люблю, — я кожей почувствовал, как Рыжая вздрагивает, кусает свои губы, нервно поправляет копну своих медных волос, — Все так сложно, я… — Подслушиваешь? Подскакиваю. И вздрагиваю. Сильно. Обернувшись, вздрагиваю еще раз. И еще. А вожак смотрит на меня и ждет ответа. Я вижу нетерпение в зеленых линзах его отвратительно-огромных очков. — Смерть… — Чего? — он отшатывается, словно я ударил его, и заметно бледнеет, хотя ему, вообще-то, бледнеть дальше было уже просто некуда, — Сдурел, Табаки? Я не успел ответить. Дверь в комнату открылась, явив собой девушек. Я икнул, устав вздрагивать. — Ты? — Рыжая смотрит на Рыжего и зябко поеживается, — Зачем? — Шестое чувство, — Крысиный вожак улыбается, и эта улыбка была предназначена ей и только ей. Огненноволосой девочке, денно и нощно караулившей у постели того, кому пророчили жить не более полугода. И так на протяжении более десяти лет. — Черт бы побрал, — злой взгляд Рыжей был обращен к потолку. Мара недоуменно смотрит то на меня, то на парня напротив. Мы с Рыжим понимающе переглядываемся и коротко киваем, понимая друг друга без слов. — Еще увидимся, — бросает он нам с Марой и за руку уводит подругу детства куда-то по коридору. Рыжая не сопротивлялась. У этой Чайки уже давно были перебиты крылья. Матерь Дома была не способна с этим самым Домом договориться. И страдала от этого всю свою жизнь. И постоянно искала возможности… — Почему как только я начинаю думать, что понимаю хоть что-то, происходит нечто еще более странное, и я снова ощущаю себя так, будто первый день здесь нахожусь и совершенно ничего не понимаю? Я с трудом оторвал взгляд от спин двух своих рыжеволосых детей. Синие глаза смотрели на меня вопросительно. Приложив некоторые усилия, я воспроизвел в памяти только что заданный ею вопрос и ужаснулся тому, что сформулирован он был так, словно задавал его я или, на худой конец, наш мастер вопросов — Курильщик. — Я… — Не важно, — Мара перебивает меня и зевает, — Ты расскажешь мне, почему все так боятся выпуска? Отрицательно мотаю головой. Синие глаза суживаются, и в воздухе повисает странная наэлектризованность. — И почему ты на дух не переносишь часы — тоже? Морщусь. Но молчу. И пожимаю плечами, мол «ничего интересного, просто они мне не нравятся». Мара в это явно не верит и даже не пытается это скрыть. — Ладно, — вздыхает она и снова зевает, — Пойду, найду Слепого. — Тебе бы лучше поспать. Слепой ушел. Еще утром. — Куда? — Туда, — многозначительно отвечаю я и добавляю, несколько менее уверенно, — Наверное. Девушка недовольно морщится, нецензурно и без толики стеснения ругаясь. А потом, как ни в чем не бывало, опирается на дверной косяк и ухмыляется, поигрывая бровями: — Табаки, хоть на один вопрос ты мне ответишь, м? — Быть может, зависит от конкретной формули… — Ты тоже там был? Чувствую, как коридорные стены сужаются, а в висках начинает неприятно пульсировать. Уши закладывает. Желудок спазматически сжимается. Перед глазами все начинает плыть. Но почему-то я решаю пойти ему наперекор. Ловлю взгляд Мары. Растягиваю губы в улыбке. И шепчу. — Я был даже там, где не был Слепой, — вижу удивление в ее глазах и решаю идти до конца, несмотря на боль и волнами накатывающее удушье, — Я был и тут, и там, и «между», и везде одновременно. Время для меня… Договорить я не сумел. Меня стошнило. Коридор закружился, Мары вдруг стало аж целых три. — Черт возьми, Табаки, твое откровение того не стоило, — она снова смачно выругалась и обошла меня сзади, — Поехали в туалет. Посещение Слепого откладывается. Сон, по всей видимости, тоже.***
— Что ты тут делаешь? Что-то ее ткнуло. Не сильно. В левое, изрядно затекшее бедро. — Просыпайся, соня, — знакомый голос зазвучал ближе и отчетливее, остатки сна неохотно исчезали из ее головы, — Мара, эй. Как тебя угораздило здесь уснуть? — Лорд? — она зевнула и открыла глаза. Потерла их, потом зевнула еще раз, — Я как раз к вам шла. — И не дошла десять метров? — беззлобно фыркнув, он подковылял к ней и рухнул рядом, на диван, костыли он раздраженно отставил в сторону, — Как же все болит от этих проклятых палок. — Мы на Перекрестке? — усиленно всматриваясь в темноту, Мара краем глаза заметила, что Лорд утвердительно кивнул, — Уже свет погасили… Который час? — Что-то около одиннадцати, — он чиркнул зажигалкой, осветив свое лицо, и, воспользовавшись моментом, укоризненно на нее посмотрел, — Ты выбрала не самое безопасное место, чтобы вот так отключиться. — Знаю, знаю, — приняв вертикальное положение и потянувшись в тщетной попытке размять задеревеневшее тело, она снова зевнула и пояснила, — Я шла к Слепому. У меня была Рыжая, после разговора с которой я решила, что мне надо с ним поговорить. Но из-за Табаки я задержалась — пока его отмоешь… — Чего-чего сделаешь? — Лорд зашипел и поперхнулся дымом. Мара хотела было заботливо постучать его по спине, но он перехватил ее руку и, схватив за запястье, притянул к себе ближе. Она улыбнулась ему, нисколько не смутившись: — Не злись. Я все тебе объясню. — Ты мыла Табаки, — то ли спросил, то ли констатировал факт Лорд. Серебристые глаза его были опасно сужены и метали молнии. Затянувшись, он выдохнул очередную порцию дыма ей в лицо. Мара наморщила аккуратный носик. — Я помогала ему отмыть его вещи. — Отмыть от чего? — От содержимого его желудка. Лорд скривился и слегка нервозным движением стряхнул с сигареты пепел, продолжая оскорбленно глядеть на девчонку исподлобья. Мара покачала головой, отмахнувшись от сигаретной вони, и продолжила объяснять: — Я спросила его про… то место. И поинтересовалась, почему он так сильно не любит часы. Лорд присвистнул и хрипло засмеялся, все-таки не сдержавшись. Вдоволь назлорадствовавшись, он, наконец-то, ответил: — Да, ничего удивительного, что он такого сочетания не вынес, — Мара коснулась его волос, убирая за ухо падающую ему на глаза прядь. Она чувствовала, что он больше не обижается, и была права. Затушив сигарету о подлокотник дивана, Лорд потерся щекой о ее ладонь, — А что Рыжая? Снова истерила? — Нет, Рыжая пришла спросить, зачем я отбила у нее тебя, если могу сама… ну, перемещаться. И могу… — Я понял, — мягко оборвав ее путаные объяснения, он привлек ее к себе, и Мара быстро перекинула ногу через его бедра, удобно устроившись на коленях, — Рыжая пришла к тебе с очередными претензиями, ваш разговор подслушал Табаки, которого мы послали позвать тебя во двор. Но как раз из-за Табаки ты никуда и не пошла, к тому же, несмотря на явно начинавшийся приступ, зачем-то пошла искать Слепого, и уснула в итоге на Перекрестке. — Все так, — она одарила его улыбкой. Неспешно пропуская золотые пряди между пальцев, она смотрела не его лицо, будучи не в силах оторваться. А он продолжал «допрос», делая вид, что не млеет от каждого ее прикосновения. — Слепой-то тебе зачем понадобился? — Хотела задать ему пару вопросов о выпуске. — Лучше не стоит, — покачав головой, он коснулся губами тыльной стороны ее ладони, — Он и так весь на иголках. Скоро Самая Длинная. — Мне ее бояться? — заглянув в его глаза, она рассмеялась, увидев в них напускное недовольство, — Ладно-ладно, я поняла. Пока рядом со мной последний Принц из рода двуглавых драконов, мне не нужно бояться вообще ничего. Верно? — Все так, — передразнив ее ответ, он ослепительно улыбнулся и поцеловал ее, запустив пальцы в беспорядочную копну упругих черных кудрей. Его губы отдавали никотиновой горечью, ее — напоминали жвачку с ментолом и едва уловимыми нотками хвои. Когда-то они так уже сидели. На общей кровати в Четвертой, в тот день, когда Лорда забрали. «Я отошла тогда всего на несколько минут» — подумала Мара и несдержанно сжала пальцами рубашку на его плечах. «Забудь, это было больше месяца назад, в прошлой жизни» — убеждал ее Лорд, поглаживая по спине и путая пальцы в непослушных локонах. — Я не допущу, чтобы ты снова исчез, — ее глаза сверкнули в темноте синим пламенем, — Я не позволю Дому разлучить нас снова. — Через полгода выпуск, — он не пожал — зябко передернул — плечами и закусил губу, — Не порти момент, я не хочу это сейчас обсуждать. Мара усмехнулась. Почувствовала, как его ладони скользнули по ее спине ниже, и впилась в его губы вновь. — Кхм-кхм. Простите, я… Они вздрогнули и одновременно обернулись. Лорд, сощурившись, разглядел, наконец, силуэт в темноте и чертыхнулся. Мара, смутившись и покраснев, быстро соскочила с его колен, сев рядом. — Я уже ухожу, — Сфинкс неловко почесал лысину протезом и снова покашлял — больше для вида, как показалось девушке, слишком уж театрально, — Не знал, что вы тут… — Извинения приняты, — прошипел Лорд и дернул локтем, в который вцепилась Мара в попытке удержать его от нежелательного конфликта, — Ты, кажется, уходить собрался. Так мы не держим, спокойной ночи, всего… — Сигаретки не будет? Лорд, задохнувшись от возмущения, схватился за костыли. Сфинкс сделал шаг назад. Мара, ловко выудив из кармана Лорда сигареты, вытащила одну и чиркнула зажигалкой, привлекая к себе внимание. — Держи, — она натянуто улыбнулась, проигнорировав тяжелый взгляд устремленных на нее серебристых глаз. Сфинкс поблагодарил ее кивком головы. Снова отошел. Закурил. Но уходить почему-то не спешил, переминаясь с ноги на ногу. — Я был со Слепым, — сказал он, когда пауза затянулась до ненормальности, — Он назвал дату. Послезавтра. Это среда. — Не лучший выбор, — последовав примеру состайника, Лорд тоже закурил и теперь смотрел куда-то в темноту коридора, медленно выдыхая дым через нос, — Среда, что ж. Сейчас хотя бы каникулы. Будем готовиться? — По минимуму, собираться всем вместе нет никакого смысла. Я зайду сейчас к Папаше, расскажу ему, он наверняка что-нибудь сварганит. — Пусть варганит что-нибудь покрепче. — Ага, обязательно, — не скрывая сарказма, откликнулся Сфинкс. Из-за темноты его гримас не было видно, но Лорд знал его слишком, слишком хорошо, — Слепой беспокоится. Говорит, кровь будет. Чья — непонятно. — Ну да, конечно. Беспокоится, — язвительно фыркнула Мара, и две пары глаз — серые и зеленые — как по команде уставились на нее, — Перед убийством Помпея он тоже говорил, что ничего не знает? — Откуда ты… — начал было Лорд, но Сфинкс его перебил. — Убийство Помпея было вынужденной необходимостью. — А Волка убил тоже он? Вопрос просвистел в воздухе, как выпущенная из лука стрела. Сфинкс пошатнулся, попятился, оперся спиной о заделанное окно. Стрела прошла навылет, задев сердце. — Нет, — его голос надломился, какое-то время балансируя на грани слезливого писка и рыка ненависти. Выбор пал на второе. Сфинкс кашлянул, — Нет, Мара, Волка убил не он. — А что ес… — Не надо, — ладонь Лорда легла на ее колено. Его голос был ласковым, но тоже каким-то надломленным, — Не продолжай, Мара, прошу. Достаточно тебе сегодня мучить наших стариков. — Кому еще досталось? — совершенно отвратительно изображая улыбку, сухо поинтересовался Сфинкс. — Она спросила Табаки, почему он не любит часы. — Он жив? — Его стошнило. Сфинкс кисло усмехнулся. Потом он невыносимо долго вдавливал в пол окурок. Потом еще дольше молчал. Потом ушел. Нехотя. Мара так и не поняла, почему. — Чего ждать от послезавтра? — спросила она, когда на Перекрестке снова воцарилась давящая на мозг тишина. — Не знаю, — Лорд повернулся к ней, обнял за талию, заглянул в глаза, — Приходи к нам после ужина. Будет лучше, если эту ночь ты проведешь в Четвертой. — Придут еще гости? — Мара смотрела на него, и привыкшие к темноте глаза все никак не могли поверить в то, что его черты лица — не плод ее воображения. Судя по самодовольному взгляду блондинистого Принца — он ее мысли считывал вполне правильно. Но упорно не мог поверить даже ей. — У Самой Длинной нет готового сценария, как у Ночи Сказок. Она… проходит так, как хочется ей самой. И длится столько, сколько хочется длиться ей самой. Даже Слепой ничего, кроме даты, предсказать не в силах. — Однако, Сфинкс сказал, что он предчувствует кровь. — Она позволила ему это предчувствовать, — Лорд в очередной раз пожал плечами, — Может, ей захотелось поиграть. — Ты говоришь о ней так, будто Самая Длинная Ночь — это живое, разумное существо. Одушевленное, — Мара, нахмурившись, не заметила, как начала накручивать свой локон себе на палец. Лорд перехватил ее ладонь, она улыбнулась, их пальцы переплелись, — Но ведь это не существо, правда? Это просто… явление. Аномальное. Паранормальное, но… — Дом, в понимании обывателя, это тоже всего лишь несколько стен, пол, крыша и пара-тройка окон. Мара фыркнула. Кивнула. И зябко поежилась, прильнув к плечу парня и тяжело вздохнув. Он обнял ее крепче и поцеловал в висок. Немного помолчав, она снова заговорила первой. — Как Слепой делает… все то, что он делает? Как у него это все получается? Для большей части его фокусов нужно… — Зрение? — она распознала в его голосе усмешку и резко подняла голову, желая видеть его лицо и глаза. Лицо было спокойным, безмятежно-прекрасным. Глаза же хитро улыбались. — Ты что-то знаешь, — констатировала она очевидный факт. — Мне почему-то кажется, что ты тоже, — Лорд, наклонив голову набок, сбил ее боевой настрой улыбкой, — Ты просто не хочешь признавать, что это правда. Луна. Ночь. И парень на подоконнике. «Ты видишь» — изумленный шепот девушки, и отчетливо виднеющиеся зрачки в обычно мутно-белых глаза. Ты видишь. Ты здесь зрячий. — Это распространяется только на него? — Мара мельком бросает взгляд на стоявшие у стены костыли. Лорд замечает это и закусывает губу. Его крылья носа нервно дергаются. — Лорд? — Да? — Ты поэтому так стеснялся коляски? И поэтому так ждешь выпуска, да? Он ей не ответил. Наградой за догадливость в тот вечер стал лишь очередной поцелуй.