1.
Дыхание сбивается, когда нога сильнее вжимает педаль газа, а пейзаж по сторонам сливается в линию из зелени и бликов, превращаясь в картины экспрессионистов, что наполнены живой динамикой воздуха при своей статичности.
Слишком много воздуха. Через край. Вот-вот из ушей полезет. Звеня стеклярусом солнечных отблесков.
Сеул снаружи - всего лишь симуляция существования. Декорации. Фейк. Слабая попытка погружения. Как в игровых салонах, что оглушают своим перезвоном и попискиванием, будто тебя к больничному аппарату подключили и отслеживают минимальный вздох.
Перетряхивается по каждой косточке, когда машина "симулирует" движение, встряхивает, проходя вибрациями из под самого капота по ногам в грудную клетку, растекаясь по ладоням и пальцам пульсацией.
Осталось только вспомнить, как он тут очутился.
Блт.
Агуст переключает передачу и провожает взглядом соседнюю машину, что, как и десяток до неё, остаётся позади.
- Прости, приятель, я ни черта не слышу, что ты там кричишь, - он вздрагивает плечами от смешка и кивком головы смахивает чёлку с глаз, поправляя зеркало заднего вида над лобовым стеклом.
На сидении позади ожидаемо пусто. Только брошена чья-то куртка. И прямоугольники теней от домов, переключением кадров, погружают его в полумрак, что так же быстро сменяется светом дня.
- Серьёзно, когда я успел?
Агуст бросает взгляд в зеркало и вопросительно дёргает бровью.
Стоянка у какого-то ресторанчика.
Что-то там на итальянском? Минимум посетителей. Разгар рабочего дня.
Изломанный узор всё ещё голых ветвей по винному корпусу мерседеса. Что-то знакомым проблеском прошлого. И дрожь в пальцах. Он просто шёл мимо. Просто мазнул взглядом по знакомой марке. Просто не сумел остановить накативший порыв.
××
- Ипатюшки. На этой тачке китайские номера...
Агуст выдыхает смешок и приваливается плечом к корпусу автомобиля, ковыряя ногтем номер, будто тот какой-то фальшивый.
- В смысле, китайские? - голос Хосока в наушнике выплывает из сонливости следом за хозяином, и вторит смешку собеседника.
- В том самом, - Агуст прямо так, на корточках, по-гусиному отступает немного назад и делает снимок, отсылая.
А затем с кряхтением выпрямляется, похлопывая машину ладонью по багажнику.
Солнечные зайчики пляшут по винного цвета корпусу мерседеса S-класса. Новая модель, выпуск прошлого - 2014-го - года. Но отполированная и в идеальном состоянии, будто только с конвейера. И Агуст, не долго думая, тут же принимается оттирать отпечаток своей ладони подолом кофты.
Конечно, это не та же самая машина. Конечно, он вот нифига не сошёл
сходит? с ума.
Но в подушечках пальцев, всё ещё покалывает от дрожи, а дыхание нет-нет, да сбивается на неровные втягивания.
Кровь на винного цвета корпусе не видно сразу.
Она просто лоснится как какой-то дефект. Которым, по сути своей, и является.
Всего лишь дефект, как и случайная жизнь - препятствием на пути.
Но та же самая кровь по белизне снега контрастом кислотности из глотки по языку. Она ведь тоже не может быть настоящей. Стоптать, и снегопад присыплет.
Сыплет, сыплет, сыплет - никак не пряча. Покрывая липким слоем коросты и разводами промерзшего льда. Пока не начинает мутить от этого сочетания. Точно кровь - продолжение винного покрытия автомобиля.
- Нет, ну. Да, - Хосок по ту сторону, судя по звуку, дотягивает в себя порцию лапши и вновь принимается щёлкать клавиатурой.
Выталкивая Агуста из навязчиво запечатанной под веками картинки. Остаётся только кислотный привкус рвоты во рту и густой запах металла.
- Девочка прибыла в Корею три дня назад. По морю, - хакер тем временем продолжает, зачем-то уточняя. - На корабле. Короче, ты понял. Принадлежит какому-то наследному богатею, вроде ничего особенного. Приехал отдохнуть, оставил нам свою машинку. С кем не бывает.
Дальше Хосок подкрепляет свои слова новой порцией хлюпанья.
- Ну значит, поедет в Америку, - Агуст сглатывает всё тот же кислый привкус и потирает пустой живот, дёргая ручку задней двери.
На сидение закинута куртка. С виду дорогая, на ощупь тоже. Шёлк. И вышивка такая объёмная, что Агуст на время выпадает из реальности, попросту оглаживая узор подушечками пальцев вместо терапии.
А потом надевает вещь на себя, обшаривая карманы. Внутри обнаруживаются какие-то тонкие сигареты. Тоже китайские. Зажигалка. И пакетик дури.
Что горит просто отлично.
Агуст предусмотрительно отходит подальше, а потом подпинывает пепел носком ботинка, вминая в асфальт.
День продолжает печь ему затылок весенним солнцем, но зимняя сырость фантомными касания всё ещё проходится по косточкам, лижет по глотке между ключиц и морозит пальцы.
Сигареты слабые. Их дым рассеивается по салону, пока подогрев сидения гонит въевшуюся сырость из тела. Телефон в заднем кармане джинсов оживает напоминанием. Агуст достаёт его и смотрит на экран, не сразу отупляя, что от него вообще хотят. Потом морщится и суёт аппарат обратно, принимаясь обшаривать бардачок и салон.
А спустя пару минут вываливается наружу из машины и замирает над багажником, который загодя разблокировал.
Но прежде, чем открыть, заглядывает под корпус, будто в ожидании увидеть там натёкшую изнутри кровь.
- Да кто, нафиг, будет таскать трупак три дня в багажнике и при этом пахнуть как чай с лотосами.
Ну, а вдруг!
Меньше будешь чужие тачки угонять.
Ха-ха. Смешное.
Агуст фыркает и всё же на всякий задерживает дыхание, поднимая крышку. Пусто. Если внутри что и было, то теперь там царила совершенная чистота.
- А так хотелось сумку с деньгами, - цыкнув, он захлопывает багажник и возвращается на водительское место.
Подогрев сидения будто бы раскаляет воздух в салоне.
Зажигалка из кармана сама переходит в пальцы. Щелчок за щелчком с металлическим отзвуком. Искры быстро преобразуются в дрожащий язычок голубовато-рыжего пламени. Отражаясь по радужке мигалками полицейских машин и скорой, что почти ослепили его в тот вечер. Напрочь отпечатываясь в сознании привкусом желчи на языке и пульсацией молотков по вискам. Слишком смазанные образы, больше похожие на галлюцинации.
Всего-то и надо немного бензина и искра.
Телефон вновь принимается пиликать, отвлекая от пересушивающего глотку желания спалить к чертям и тачку и всё своё прошлое.
Агуст вынимает его, смотрит на задолбавшую напоминалку выпить таблетки, сбрасывает её и открывает список контактов.
Номер Чимина, как и прочий сумбур информации, что вот уже с пяток лет любит выдаваться в его мозгу порционно и без всякой систематизации - до сих чётким воспоминанием. Бесполезным и излишним. У Пака уже давно новый номер. Новый телефон, как и собственный. Новая жизнь. Но Агуст всё равно набирает номер, слушая, как в трубке ему сообщают, что тот не обслуживается.
Следующая строчка цифр в памяти - новенькая. Никак не желает запоминаться двумя последними. Они скачут друг через друга, и Агуст даже подумывал добавить тот к хосоковому на автонабор. Но. Будет слишком неловко. Потом ещё дыши в трубку, как поехавший сталкер.
Кто вообще звонит собственному брату и молчит?
××
Машины по сторонам дороги сигналят раздражёнными матюгами.
Тащатся еле-еле, да ещё и норовят вылезти вперёд. Как будто уверены в своих водительских навыках больше него.
- На следующем перекрёстке камера, дальше налево - устрою слепую зону, - голос Хосока перетягивает всё его внимание на себя.
Всё, что не уделено сейчас дороге.
Агуст выкручивает руль, чтобы проскочить между хондой и мопедом с доставщиком. Засвечивая на камеру бликующий корпус мерседеса.
Он сомневается, что хозяин обратится в полицию по поводу угона. С большей долей вероятности, у него есть какие-то другие каналы. И в один прекрасный день по нечистую душу угонщика явится банда разъярённых китайцев. Может прямо завтра в Шанхай махнуть? Вот они удивятся, когда выйдут на его след.
Только в багажнике всё ещё нет сумки с халявными деньгами. Айщ.
Мерседес мягко вскидывается на лежачем полицейском. Агуст только усмехается своим мыслям и опускает стекло, впуская в салон ветер. Боги, храните того, кто изобрёл тонировку. И кондеи.
Он оставляет машину со снятыми номерами на подземной стоянке торгового центра и отправляет координаты Хосоку.
Куртку забирает с собой, закинув на плечо.
А потом спешит покинуть тц в поисках палаток с фруктами.
- Смотри куда прёшь, нарик несчастный.
Вектор движения приходится переменить слишком уж резко. Агуст даже не успевает столкнуться с фигурой, как тут же отскакивает в сторону, ощетиниваясь как дворовый кошак. Девушка морщится, окидывая его взглядом, будто уже замаралась, и коротким движением руки смахивает свою длинную прядь с плеча назад.
- Не вижу ни цели, ни препятствий.
Зато слышит сверчок сигнализации - Агуст только мажет по даме из-под век и сразу переводит глаза на причину звука, тут же передёргиваясь от откровенной розовости. Кабриолет подмигивает задними фарами в форме сердец. И кажется, сядь в него - попросту влипнешь, как муха в облако сладкой ваты.
- Прошу прощения, нуна, - хлопнув в ладоши, Агуст складывает те перед собой и потирает, тряся головой в поклоне и звеня браслетом на запястье.
Ненавязчивый цветочный парфюм хозяйки весьма дополняет образ её авто.
Обойдя девушку, Агуст проскальзывает на пятках мимо, и бросает ещё один взгляд на номера машины, запоминая те и добавляя напоследок:
- Будьте осторожны за рулём.
- Какая я тебе нуна! Придурок. Да я младше тебя, - девушка взвизгивает запоздало, но только закатывает глаза, быстро выкидывая ситуацию из головы.
∞
Кровь жжёт на подушечках и фалангах, точно уксусная кислота. И, наверное, на коже, по скуле и щеке, тоже.
Ги словно бы смотрит на себя со стороны, только вот у его отражения глаз совсем не открывается (а он-то видит всё ясно, обоими, слишком чётко) и крови на пальцах вовсе нет. Зато алые подтёки соскальзывают вниз по лицу, точно слёзы, перечёркивая верхнее и нижнее веки и скулу перпендикулярной линией, задевают уголок губ и скользят по подбородку.
Тошнотворно. И ком подкатывает к горлу, вынуждая прижать кулак к губам, заталкивая позыв обратно. Но тот - кулак - ходуном ходит от дрожи, а короткие ногти впиваются в кожу ладони, оставляя полукружья лиловых отметин. Разжать нет сил.
Муть скапливается в уголках глаз, деформирует всё то, что вокруг - выходит за границы этого алого и густого. "Отражение" идёт волнами, коробится, точно водная гладь. Губами шевелит, но звуки не проходят - застревают всё в той же толще воды.
Ги силится читать по корке, что сохнет на чужих-своих губах, но лишь ощущает, как переносица и лоб морщатся от усилия.
“Не хмурься.”
Корка трескается на собственных губах и на кончике языка остаётся слабый металлический привкус.
Чёлка цепляется ко взмокшему лбу, а на шее, пониже затылка, противная липкость жара.
Агуст открывает глаза, но продолжает лежать без движения, будто бы ему нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Осознать, где ты находишься. В которой из реальностей. В каком временном отрезке.
Вспотевший висок и щека противно липнут к коже отделки, трещина на губе отдаёт ощущением стянутости.
Но дыхание уже чуть более спокойное. Он вдыхает, а затем, ещё не сделав выдоха, снова тянет в себя воздух с шумным придыхом.
Знакомая куртка скинута между передними сидениями автомобиля. В салоне почти темно и ближайший фонарь, постепенно разгораясь в сумерках, заглядывает выбеленным светом в лобовое. Но спинка одного из сидений прячет лицо Агуста в тени.
Как мило с вашей стороны, леди.
Он шарит пальцами по полу у сидения, на котором лежит. Однако, ожидаемо, там ничего нет.
Приходится лишь разочарованно сглотнуть сухим горлом. Переворачиваясь на спину и убирая пряди со лба и глаз.
Пахнет мандаринами. И Агуст тянет носом, слегка шевеля его крыльями как принюхивающийся кот. Если повезёт, в кармане куртки найдётся парочка таких ярких фруктов в мягкой кожуре.
Куртка не его.
Но уж больно хороша оказалась.
Сколько такая может стоить? Слишком приметная?
Сесть получается не сразу. И, кажись, на сидении остаётся шматок кожи с щеки... А, нет. Агуст проверяет отдёлку ладонью, трёт дешёвый материал, а затем и свою горящую огнём щёку, с лиловеющей отметиной. Тянет куртку и подтягивает ноги на сидение, принимая позу лотоса. И вправду, сладкий фрукт обнаруживается в кармане, сразу же наполняя рот слюной, а салон автомобиля - так необходимым ароматом свежести и цитруса. Агуст ест неторопливо, отделяя каждую дольку и вдыхая любимый запах. Переминает кожуру в пальцах, оставляя на тех горьковато-сладкий налёт, и суёт кожуру обратно в карман куртки. Не оставлять же её прямо тут. Не тот случай.
Дамочка на парковке приняла его за наркомана. С большей долей вероятности, это просто её любимое оскорбление.
Ну или она экстрасенс? И не то чтобы это хоть как-то задело гордость. Он к себе совершенно непредвзят и сейчас окидывает в зеркале заднего вида бледное лицо взглядом, пальцами убирая с глаз отросшие пряди, а затем собирая их в небрежный хвост резинкой с запястья.
Ему не пойдёт эта до идеального уложенная причёска, полностью открытый лоб и прямой взгляд. Неестественно, смешно и театрально. И Агуст лишь морщится своему отражению, обнажая верхние зубы, перебирает в кармане по мягкой кожуре, оставляя на ней парочку надрезов ногтем, и лезет на переднее сидение, заводя мотор.
Подвывания сирен уже давно стихли. Да и не по его душу сегодня эта песня.
(это ведь не угон, всего-то переставил авто с одной парковки на другую. А что стало с ней дальше? Ну так, никто ж не застрахован)
Но пальцы на руле всё равно непроизвольно напрягаются, а короткие волоски пониже затылка становятся дыбом. Обычное проявление страха. Только не в случае Агуста. Приятное щекотание по низу живота почти фантомное и слабо различимое. Мотор чихает и заводится не сразу, разогреваясь неохотно. Машина дёргается как упрямая ослица, но сдаёт назад и выруливает довольно плавно. Выбор такое себе на вечер. Даже запахом мандарина не перебить тонкий душок плесени. Но когда это он жаловался.
Розовая тойота с задними фарами в форме сердец - вот вообще не его стиль.
(дело-то не в стиле, ты сам знаешь)
Но выпендрёжница могла запомнить его и упомянуть вскользь, даже если считает случайного "нарика" не больше, чем пустым местом. Во всём нужна перестраховка, если не хочешь залететь далеко и надолго.
Агуст не хочет.
И вжимает педаль газа осторожно, не игнорируя ни одного светофора.
Город на той стороне реки Ханган уже расцвечен мириадами ночных огней, заменяя собой поблекшие от светового шума звёзды.
Этот город, в принципе, всегда наполнен светом сверх меры. Здесь, кажется, сияет даже трава под ногами. Дорожки расцвечены светляками, кусты украшены десятками лампочек. Среди молодых деревьев прячутся зайцы, что тоже светятся в темноте беловато-потусторонним свечением. Ах, да, эти деревца тоже одни из сотен светильников.
Сеул никогда толком не спит.
Машины так и ползут по плоскости Хангандэгё туда-сюда, а многочисленные кафе и магазины подмигивают Агусту своими нагирлянденными фасадами с другого берега.
Он оставляет машину на парковке, накидывая куртку, рефлекторно подтягивает рукава до локтей и неторопливо углубляется в парк Ёнъянбончжон. К тем самым зайцам и поддельным деревцам.
Благо, посетителей в это время всё меньше и меньше, а то и вовсе никого. Особенно, если заныривать в серебристую зелень. Ну или отпугивать их своим скукоженным силуэтом, который ослеплённое яркими огоньками зрение не сразу выхватывает из общего окружения.
"Я нашёл адрес."
Эти зайцы нравятся Агусту. Они его успокаивают.
Сообщения булькают уведомлением. Он наблюдает за тем, как "пузырьки" того, что собеседник печатает, пульсируют на экране, следом заменяясь словами.
"Но, чёрт, Шу, это так крипово."
Память не подводит. Он вытягивает пакетик из-под фигуры грызуна, отряхивает от кусочков земли и травы и переминает в пальцах, втягивая носом смесь запахов.
А взамен выгребает из карманов всё то, что обнаружилось в барсетке из багажника мерседеса.
"Спс.
Сам до сих пор не привыкну."
Стирает хохочущий смайлик и добавляет рожицу клоуна, отправляя ответ.
С Хосоком хорошо. Он не задаёт лишних вопросов, не выпытывает ничего, просто терпеливо ждёт, когда Агуст сам всё расскажет. Если захочет, конечно.
Иногда действительно хочется. В такие моменты, как сейчас, например. Когда дым танцует, растворяясь в ещё прохладном весеннем воздухе, пахнет тяжеловато жжёной травой и чуть сладко. Горча на нёбе и делая тело ватным.
Не важно.
Агуст откидывается затылком на шершавость древесины, тянет дым в себя и мутно смотрит на десятки-сотни лампочек, что окружают его тучей светляков. Город на той стороне всё такой же. Застывший и бурлящий одновременно. Пульсирующий течением жизни, которая никогда не останавливается, даже когда его собственный мир трескается, как витражное стекло - слишком яркий, но больше похож на калейдоскоп и просыпанный пазл.
Крипово.
Знал бы ты, Хо, насколько это далеко от истины. Даже с учётом того, что соответствует ей на все сто.
Спальный район, значит.
С детскими площадками, парковой зоной и беговыми дорожками, чтобы выходить по утрам. Во сколько? Часов так в пять? Когда вся округа ещё спит своим невинным сном. Так похоже на него.
Где-то рядом торговый центр и школа. Все соседи добрые, вежливые с тобой и тактичные. Только вот попадаться им на глаза всё равно совсем не хочется. Но ты-то и так днюешь и ночуешь на работе.
Воздух холодит кожу в разрезах джинсов, пробирается под расстёгнутую куртку и мурашит, поднимая волоски на руках. Не даёт провалиться в сон.
Агуст уже привык постоянно мёрзнуть. Смотрит на свои худые коленки и цокает языком, который от сухости цепляется за нёбо.
Один из зайцев улыбается ему, наклоняя голову к плечу, будто птица. Слепит своим светом и подёргивает носом.
- Ничего не осталось, - Агуст руками разводит и поднимается, переступает и присаживается на корточки перед фигуркой, накрывая её макушку ладонью.
Макушка не тёплая вовсе, как можно подумать. Гладкая и матовая. Никакой шёрстки. И уши не двигаются, как и сама голова зайца.
- Да и ты не живой нифига. Так что звиняй, я больше не разговариваю с неодушевлёнными.
Наглая ложь, ну. С машинами ведь разговариваешь. Да и пальцы нет-нет, да почёсывают белёсую поверхность.
- Но я ещё вернусь.
Кожурка мандарина не растеряла свой запах, особенно если помять её между пальцами. Но полностью травянистый аромат не перебивает. Агуст прячет её под зайца, подкапывая немного, будто в обмен или в доказательство слов, как монетку.
××
Пора кончать ночевать в машинах.
Ему уже не пятнадцать и шея протестующе хрустит, грозя однажды не разогнуться. Как, впрочем, и руки с ногами.
Агуст садится, в таком тесном пространстве не зная, как лучше потянуться, чтобы нигде не застрять, и в итоге замирает, обхватив спинку переднего сидения руками, а щекой прижавшись к обивке.
Зато никакой будильник не нужен.
Сеул, так и не угас, лишь частично превратившись в геометрически вычерченные декорации, позади которых разгорается ранний рассвет. Он будто просвечивает через некоторые оконные прорези, прерывистой лавой скользит на другом берегу реки Ханган, вдоль шоссе и помигивает сигнальными огнями на крышах небоскрёбов.
Но сейчас, в эту минуту, город не способен перекрыть своим сиянием свечение неба.
Поспешно выбираясь из машины, Агуст тут же жалеет об этом. Не то, чтобы внутри было тепло, но от воды веет колкой прохладой влажного утра. Она пробирается под одежду, ласкает ледяными пальцами и вовсе не дарит наслаждение, вынуждая чертыхнуться и обхватить себя руками.
- Просыпаться в начале пятого утра просто-таки божественно, - Агуст скрипит челюстями друг о друга и трёт плечи ладонями.
Дурацкие драные джинсы, дурацкая куртка, от которой понтов больше, чем тепла.
Ну хотя бы потянуться можно как следует. Что он и делает до протяжного стона, а затем лезет задеревеневшими пальцами в карман джинсов, доставая телефон.
Селка на фоне рассвета - какая романтика. И ещё сверху с дюжину фоток того, как акварельный лиловый, расползается тягучими разводами по небу, сливаясь отсветами лавы и золота, что затем - один за другим - вспыхивают на стёклах домов.
Реке тоже достаётся своя порция, отражение дрожит рябью, более гуашевое, насыщенное.
А затем появляется солнце. Расплавленный диск не стекает за дома, а, напротив, изливается из-за них вверх, капает лучами, разгоняет сумрак и придаёт миру цвет, который неумолимо ползёт всё ближе к ногам Агуста.
"Путь это будет первое, что ты увидишь сегодня."
Как долго они не общались? Пять лет? Семь? Дофигалион?
Письма-то не в счёт.
"Я решил вернуться в твою жизнь. Ты меня ждал?"
По правде сказать - он совершенно не хочет знать ответ. Поэтому быстро стирает напечатанное и пишет другое.
Брат всегда был лишка прямолинейным.
"И только попробуй проснуться раньше."
××
Машину Агуст возвращает точно туда, откуда забрал.
Если за ночь её не хватились - хозяева точно сделают вид, что ничего не заметили, - то теперь уж точно никто не станет поднимать кипиш.
В бардачке Агуст оставляет деньги и записку, в знак компенсации и за ночлег (ему всего лишь нужно было хоть как-то сбросить напряжение и скоротать время). От них тоже пахнет мандарином, но это мелочи. Хочется верить, что те пойдут на благое дело, а именно, на починку этого самого авто, но... Как знать.
2.
Джей Кей до сих пор помнил, как ошалело смотрел на фотографию в личном деле детектива, которого с неделю как назначили за него взяться.
И не мог понять, каким образом тот самый невменяемый нарик из прошлого, что так удачно подтолкнул Чимина к подписанию соглашения с ним, мог за что-то около семи лет превратиться вот в этого, более чем физически развитого и здорового детектива с кислой рожей.
да каким таким Раком в Водолее мироздание свело их снова?
И со шрамом через правый глаз. В тюрьму "нарик" тогда не попал - обошлось. Стараниями Джэй Кея, само собой. В армейке наградили? Или какой-то пьянчуга на вызове быканул?
Чимин неохотно, но всё разъяснил.
Ну как разъяснил.
Ну как всё.
Что б тебя с твоей скрытностью, Пак Чимин.
И ведь претензий ноль, они сами условились разделить жизнь Правой Руки на "до" и "после", потому что не должно было ничего остаться. Но ёпт, кто же знал.
О таком, вообще-то, предупреждать надо, мать вашу!
- Они близнецы.
- Как всё, оказывается, просто! Значит, кинул наркошу-братца и свалил жить полной жизнью? - Джэй Кей усмехается своим привычным пренебрежительным оскалом, изучая квадрат фотографии в папке с делом, как будто сможет считать по замершему на том выражению все чужие мысли и мотивы.
- Нет! Всё было совсем не так. Он многое для него делал! - Чимин возмущается почти по-мальчишечьи, тут же себя одёргивая.
- И как? Наделался? - Всё тот же оскал, но с нотками яда.
- Юн имел право жить своей жизнью, - Чимин всё равно парирует, с присущим ему упрямством, хотя и понимает, что нет смысла спорить с Джэем, слишком много обстоятельств.
- Хмм, и поэтому теперь осуждает твою, хха.
- Сравнил, - Пак насупливает брови, но тоже усмехается, сводя всё к иронии.
Они любят спорить и оба упрямы как бараны. Но на сей раз Чимин отступает первым. Этот пласт его жизни слишком туманный, на одних только эмоциях и глубоко личный.
Не хочет он его ворошить.
Такое без стакана крепкого не наворошишь.
××
Пак напивается не часто.
Точнее сказать, он уже давно не напивался.
Тем более - так.
Что приходится посылать за ним машину. И не то, чтобы Джэй Кей хоть каплю стыдится факта слежки за своей Правой Рукой. Стыд давно покинул чат. А слежка перешла в разряд присмотра для его же безопасности.
и вот нехер со всякими кислорожими копами отираться
И когда ушедший с Паком охранник присылает отчёт, Джэй Кею очень хочется закатить глаза. Чем глубже под веки, тем лучше.
Это тоже, обычно, прерогатива Чимина.
- Если у тебя переработка, так скажи прямо. Устрою тебе сеанс в спа-салоне. С черта ты решил уподобиться свиньям?
- Не называ-ай меня свинь-ой. Ты сам свинья! - Обвинительно тыкающий в грудную клетку палец не способен сдвинуть с места даже разыгравшегося Бама, с Джэй Кеем такое тем более не работает, но мужчина всё равно жалеет, что открыл рот раньше утра. - Я просто выпивал с другом, а ты-ы...
Чимин только пыхтит и всё же отпихивает от себя вежливо придерживающего за локоть охранника.
Ну так-то монолог можно не продолжать, все и так поняли. Но.
- Ну так пригласил бы друга в гости, зачем тащиться через полгорода и нажираться на чужой территории.
Из уст Джэя это самое "друг" вылетает насмешкой, а пальцы всё ещё сводит спазмом. Чимин, блт, ему не жена, чтобы в один прекрасный день всплывал его багаж образами бывших. И пусть бы то, что начиналось как партнёрство, переросло в... Во что? Да, часть Джэя всё ещё может называть людей друзьями. По крайней мере того, кому доверяет без всяких исключений.
Чимин в ответ только фыркает, с гордым упрямством вздёргивая свой подбородок. И Джэй Кею вот честно хочется сжать этот блядский подбородок и как следует встряхнуть за шкирдон. Да толку. Ещё блеванёт. И похмельем завтра будет той ещё карой.
Скажите спасибо, что хотя бы детектив на вечеринку не заявился.
- Я хочу встретиться с твоим другом.
Голос Джэя проходится мурашками от самого затылка по позвонкам. Не страхом - стыдом.
Чимин вяло водит ложкой в супе и трёт лоб ладонью, запуская пальцы в спутанные с ночи волосы.
Чужие слова доходят медленно, тяжело.
- Каким ещё другом? - А собственный голос похож на эхо из стальной бочки.
Пак пытается прочистить горло и тянется за стаканом, замедленно моргая. А затем вскидывает голову, тут же жалея об этом, и щурится на босса.
- Ага. Ты меня правильно понял, принц алкашки. С тем самым, с которым ты вчера отмечал. Что вы, кстати, отмечали? Его переезд в столицу? Или успешно начатую карьеру ебучего Мемфиса?* - Джэй Кей пальцами подхватывает с блюдца ломтик яблока и отправляет тот на язык.
- Зачем? - Чимин вздыхает судорожнее и вот сейчас его охрипший низкий голос звучит очень даже к месту.
- Ты сам знаешь. - Джэй медлит и берёт вместо очередной дольки целое яблоко и нож, принимаясь чистить кожуру. - Но нет, я не собираюсь его вербовать и подражать сюжету фильма. (дьявол упаси связываться с его братишкой, будь он неладен) Всего лишь побеседую. При тебе.
Как бы ему ни нравилось дразнить свою Правую Руку, Джэй Кей уже вышел из того возраста, когда вмешивал подобное даже в серьёзные темы.
- Уведоми меня о времени - моё расписание у тебя на руках. Можешь пригласить его в казино. Пусть мальчик посмотрит на красоты нашего города со всех сторон, - Джэй подушечкой большого пальца стирает каплю сока с уголка губ, кончиком языка толкая колечко пирсинга, и под хруст фрукта удаляется с кухни.
Оставляя Чимина закатывать глаза и стонать от головной боли, ворча в широкую спину, что этот "мальчик" повзрослее некоторых.
- И чтобы ты знал, временами меня от тебя воротит!
- Врёшь. Ты меня обожаешь, малыш.
××
Иногда Ги от души хочется проснуться с совершенно опустевшей головой. Чистый лист. Или, точнее, копилка? По крайней мере, звенит точно так же, как его металлическая тыква из детства, в которой перекатывались скупые пожитки, звеня так, что сводило зубы.
Сейчас сводит не только зубы, но ещё глотку и виски. А монетки перекатываются прямо по его мозгам, застревая в бороздках. И отзвякивая колокольчиками входящих сообщений.
"Цыпа". Ещё один новый номер в коллекцию. Он разве вчера кого-то склеил? Есть ещё порох... Да в смысле.
Ги садится и запускает пальцы в волосы, сгребая те с лица.
Тот самый старенький крестик в мочке уха, который он выхватил на прилавке какой-то палатки на рынке в Тэгу. Такой знакомый и такой неуместный в дорогой обстановке бара. Салонная укладка, атлас рубахи, ухоженные руки с некогда пухлыми, а сейчас элегантно тонкими пальцами. И ненавязчивый сладкий аромат цветов.
Ги тянет ткань своей толстовки на плече и принюхивается. Ох, нет! Шмотка провоняла выпивкой и куревом, им самим напрочь. Но вот на запястье ещё что-то осталось, тонкими нотками.
Ах да. Они же вчера спонтанно забухали с Чимином.
Сперва смски Юну. Потом встречи с Чимой. Что дальше? На встречу выпускников рванёт?
"Чимин-а-а, ты там живой?"
Он отправляет сообщение в ответ, оставляя осознание входящих на чуть позже.
Ну само собой, раз пишет.
Ги не особо помнит, как добрался до своего жилища. Как распрощался с Паком. И во что всё это в итоге вылилось. Он помнит лишь смутные образы воспоминаний. Что-то о Юне, блеск льдинок в стакане, теплоту, которая всегда исходила от Чимина. Его Порше.
- А я сам-то живой? - Он щиплет себя за щёки и переносицу, хлопая ладонями по лицу, морщится от гудения в голове и спихивает противно вибрирующий телефон в сторону.
Выхватывает взглядом бутылку с водой и пачку таблеток у кровати. Спасибо, Хо, что бы я делал без твоего хиллерства.
А спустя долго тягучие минуты, мозг наконец-то начинает соображать, подгружая инфу как старый системник. Ги судорожно шарит по полу, поднимая телефон, таращится на него и тяжко вздыхает.
- Ты в курсе, что от твоего голоса по утрам и кончить можно, Шу? - Доносится откуда-то снизу пропитанный весёлыми нотками голос Хосока. - Но иногда ты так кряхтишь, что мне чудится, будто я в доме для престарелых.
Ги только верхней губой дёргает и не без усилий поднимает себя с промятого дивана, добираясь до перил "балкончика" второго этажа, под которым расположилось "рабочее место" его друга, и заглядывает вниз, сглатывая кислый позыв.
- Отложи кончать. Кажется, мне понадобится костюм-тройка.
××
Отложить приходится идею с костюмом.
Ги честно идёт по магазинам. Но пожалеть успевает слишком уж быстро. Тот, кто смотрит на него из зеркала, стоит лишь облачиться в рубаху и брюки, вынуждает судорожно втягивать в себя воздух.
- Ну вот чё ты не можешь как все нормальные люди. "Здравствуй, брат. Я рад тебя видеть". - Ги протягивает своему отражению руку для пожатия, замирая на полпути, сжимает пальцы в кулак и стукает им по плечу себя же. Отражение повторяет его жест, зато тычок осязаем. - Мне ведь совершенно не обязательно приходить в костюме. Это ж не голливудский показ "Крёстного отца".
Отражение усмехается криво, одним уголком губ, щурится, трясёт головой. Ги хмурится, состраивая ему серьёзную мину (ну прям как на фотке, полицейской формы только не хватает) и со смешком показывает средний палец.
- Я знаю, где ты живёшь.
Звучит совсем не зловеще, скорее как предупреждение. Для себя самого.
- И у меня полно мандаринов, - зеркало запотевает от низкого выдоха шёпотом на гладкую поверхность. Ги замирает в наклоне, глядя в глаза собственному отражению, и принимается снимать несообразные шмотки.
∞
- Похоже этот чел любит шумиху.
Ги раньше не доводилось бывать в казино.
Что весьма удивительно, с его-то тягой ко всякому зависимому дерьму. Где-то под мозжечком тут же начинает зудеть от желания испробовать все развлечения, доступные под крышей сверкающего здания. Но вполне возможно, что зудеть начинает от лёгкого головокружения, пока взгляд, спотыкаясь о яркие переливы стекающей по фасаду иллюминации, ползёт вверх на высоту примыкающего к казино отеля.
Внутрь пускают и без костюма. Двери крутятся, разъезжаются и утягивают вместе с собой его отражение, облачённое в лёгкую шёлковую куртку и узкие тёмные джинсы с подворотами.
Шум, царящий внутри, накатывает пульсом и шорохом волн на пляже. Многоголосье иностранной речи, щелчки автоматов, смешки, пиликанья каких-то приборов, стук фишек. Чёрти что со всех сторон.
Может удастся сойти за иностранца?**
Сойти не успевается даже достаточно далеко на мягкое покрытие пола. Его встречают чуть в стороне от главного входа парочка мужчин в костюмах. Не то, чтобы очень больших, однако Ги обоим может подышать в ярёмную ямку при возможности, но: реально? Специально подбирали повыше?
Те приветствуют синхронным поклоном и просят следовать за ними. А Мин только усмехается нервозно и ладонями оглаживает лацканы курточки. С чужого плеча, зато как красиво дорогой шёлк переливается в приглушённом освещении коридора.
- Будь так добр, свали с моей территории. Мне не нужны лишние проблемы.
("...от твоего братца", - так и чешется на языке, но Джэй Кей разумно оканчивает фразу заранее.)
- А ты резвый.
Ги только и успевает оценить давящую привлекательность человека в костюме и его неожиданный пирсинг в нижней губе. Краем глаз подмечая узор чернил на длинных пальцах в рукаве пиджака. И машет Чимину, что стоит чуть позади, двумя пальцами - указательным и средним. Тот отвечает улыбкой на уголках губ и тут же отворачивает голову, почти успев скрыть от Ги то, как в таком откровенно знакомом жесте закатываются его глаза.
- Не вижу причин медлить. Это главное, что у меня есть сказать для тебя. И, по сути, единственное.
- Можно было смской, м? - Ги потирает подбородок, слегка пощипывая кожу на нём, и вздыхает. - В kakao написать.
Тащиться в казино в центре Сеула, чтобы услышать как тебя посылают. У любого сразу ляжет всё то, что успело встать при виде этого типа.
- Может хоть татушку заценить дашь? Я, вообще-то, на автобусе сюда трясся.
- Неужели постеснялся транспорт одолжить?
- Ну я же не уточнял, что вёл его не сам.
Чимин позади уже даже не прячется, роняя сдавленное "ччом"***, но тут же качает головой и принимается сверлить Ги взглядом.
Тем самым криповым, от которого в их общем детство-подростковом до стрёмного пробирало даже Юна.
Юна-то пробирало, а вот его...
- Так покажешь?
- Больше тебе ничего..?
- Джэй Кей, японцы приехали, - Чимин делает пару шагов вперёд и приглушённо выдыхает мужчине у плеча, прерывая весь этот сюрр.
Тот кивает и вновь бросает взгляд на своего "гостя" из-под тяжёлых век:
- Твори какую хочешь херню, но только не на моей территории. Или вали в любой другой город. Чимин сказал, что ты разумный. У меня нет претензий к твоим игрушкам, но ты не в песочнице, а я не нянька. И ещё. Думаю, твоему брату тоже всё это дерьмо будет лишним.
Ну вот. Чего в больное-то сразу тыкать. Ги закусывает кончик языка, дрожа желваками, но встряхивает головой и усмехается под обеспокоенным взглядом Чимина.
Эй, Цыпа. Расслабься. Мы больше не мы.
- Добро пожаловать в Сеул. Мы всегда рады гостям, - напоследок, Джэй Кей одаривает лучезарной улыбкой гостеприимного хозяина.
("А зубы-то у него крупные, прям как у кролика", - думает про себя Ги.)
И покидает помещение. Чимин задерживается на тройку секунд дольше, зубами цепляя свою нижнюю губу, и бросает мягко:
- Поговорим позже. Ги.
××
Лиу Чен крутит в коротких холёных пальцах игральную фишку.
Та мелькает "соткой" на чуть шероховатом корпусе и проходится ребром по подушечке.
Он в Корее всего-то какие-то пару недель, а его уже так нагнули.
Китаец стискивает фишку в кулаке, от чего та врезается в кожу, а потом с силой кидает об пол. Мягкое покрытие глушит стук и фишка отскакивает невысоко, откатываясь в сторону. Но никто из его людей не решается наклониться за ней. Да и смысл.
Его cls**** пропал прямо с парковки. К чертям, что не в центре, но волна злости до сих пор скреблась где-то под солнечным сплетением, обжигая тем, что заносчивого Хозяина "Эйфории" не прижать - не его территория.
Хвалёное гостеприимство, которое он на *уе вертел.
Официантка с его стаканом наконец-то появляется, низко кланяясь и ставя наполненный на треть хрусталь на столик. Алкоголь лишь частично гасит жар внутри, обволакивая его и разливая по всему телу. Лиу Чен пальцами достаёт из стакана кубик льда и кладёт тот на язык. И вдруг замирает, подаваясь на столешнице вперёд и сощуривая удлинённые к вискам глаза.
- На этом смазливом дрыще моя куртка, - китаец выплёвывает эти слова с шипящим удивлением, а затем сплёвывает лёд обратно в стакан, резко поднимаясь из-за стола.
Однако стопорит себя, раздражённо оскаливаясь и морща тонкие губы. Закатывать посреди казино сцену с каким-то тощезадым хером в его планы не входило.
- Только не говори, что это тот самый гандон, который увёл мою эску.
Лиу Чен как будто говорит сам с собой, вибрируя голосом, который глухо клокочет в основании горла. Пока вдруг задушено не прерывается.
- Ты, проследи за ним, - он разворачивается к своим людям и взмахом руки уводит ту для одного из них в направлении выхода из казино, где уже исчез "дрыщ", а потом перекидывает взгляд на другого, - а ты - позаботься о том, чтобы я знал о нём всё.
