Горькая карамель

      Апрельский ветер полнился ароматами карнавала. Лепешек, жареных на сливочном масле. Сочных отбивных, пончиков, посыпанных сахарной пудрой, горячего шоколада с корицей. Столбы украсили лентами, в воздухе вихрилось разноцветное конфетти. Дети, разодетые в костюмы, бегали у ярморочных домиков. Звенели монетками, покупали пакетики сладостей и безделушек. Люди лихорадочно толпились вдоль улицы. Танцевали под звуки оркестра, смеялись, вели оживленные беседы, жевали вафли, облитые шоколадом. В парке, на скамейках, расселись старики. Играли в шахматы, продавали старье с чердаков: книги, значки, медали, посуду и украшения. Вдоль дорожек прогуливались парочки, держась под ручку и украдкой целуясь, пока взрослые не увидели и не сделали замечание.       На холме толпа детишек запускала воздушных змеев. Новинку от знаменитого Вилли Вонки из сладкой ткани, лакричной веревочки с начинкой и каркаса из засахаренного печенья. Ветер поднимал змеев высоко в воздух, к чистому голубому небу.       Город преобразился, расцвел красками вместе с местными жителями. Одежда стала ярче, на головах цветастыми пятнами пестрели береты. Девушки переоделись в легкие платья. Сидели на расстеленных покрывалах. Читали, пили чай и ели крошечные тортики с кремовыми цветочками. Ботали с подружками или кокетливо улыбались приятелям. Гладили пробегавших мимо собачек. Те лаяли, с удовольствием принимали из рук прохожих угощения и облизывались, растягивая мордочки, будто улыбались всем вокруг.       Радость вернулась в город с первыми лучами поистине весеннего солнца. Я подставляла лицо теплому свету, щурилась и весело улыбалась. Над головой колыхались ветви цветущей вишни. Сквозь музыку пробивалось щебетание птиц. Рядом росли кусты сирени, наполняя воздух сладким ароматом. Дышать полной грудью было пока тяжело, но я старалась не обращать внимания на покалывание в груди и то, как туго её стягивала повязка. Врач не хотел отпускать меня из больницы раньше срока. С огромным трудом мне удалось уговорить его хотя бы на один выходной. Ведь карнавал в честь прихода весны устраивали лишь раз в году.       — На Пасху можно сделать партию корзиночек со съедобными яйцами, — рассуждал Чарли, склонившись над тетрадкой с рисунками сладостей. — С начинкой из малины, клубники и лесных ягод. А прутья сплетем из шоколадной лакрицы.       — Звучит аппетитно, — я подтолкнула брата плечом. — Выпустите набор со съедобными карандашами, чтобы дети сами раскрасили яйца.       — Круто! — повторил Чарли одно из новых словечек в своём обиходе.       — Очень круто, — кивнула я, потрепав братика по отросшим волосам. — Надо будет сводить тебя в парикмахерскую.       — Зачем? — удивился он, не отрываясь от рисунков будущих корзиночек. — Вилли говорит, что длинные волосы мне к лицу.       Я закатила глаза и усмехнулась. Ещё одно выражение, от которого нигде не было спасения. С тех пор, как семья перебралась на фабрику, Чарли только и делал, что везде ходил за Уильямом, будто хвостик. Копировал привычки и даже говорить начал словами своего героя.       — Съедобные карандаши, — записал Чарли и закрыл тетрадку. — Готово!       Он поднялся, поправил новенькую рубашку с вязаным жилетом и посмотрел в сторону ярко-красных палаток с огромной золоченной эмблемой фабрики Вонки.       — Я помогу за прилавком, — братик наклонился, поцеловал меня в щёку и убежал, скрывшись в толпе.       Я с нежностью смотрела ему вслед. Дождалась, пока Чарли пропадет из вида, и лишь тогда забралась рукой под плащ, чтобы поправить повязку. Скривилась от боли, полезла в сумочку, достала оттуда упаковку болеутоляющих и забросила в рот спасительную таблетку. Держаться при семье было нелегко. От пристальных взоров не укрывалось ничего, даже малейшее проявление слабости. Я не хотела ловить на себе сочувственные взгляды, потому и старалась держаться.       Не притворяться можно было, лишь когда Уильям был рядом.       Полог палатки отодвинулся. Кондитер выскользнул наружу и побежал к парку. Полы ярко-красного пиджака трепались на ветру. Волосы развевались, рука сжимала трость с новым набалдашников в виде леденцовой розы и цилиндр с шелковой лентой. Увидев Уильяма Вонку, я выпрямилась. На лице расцвела нежная улыбка, на душе стало теплее.       — Привет, — Уильям подал мне руку, помог подняться, затем притянул к себе и поцеловал.       Долго и трепетно, едва удержавшись в рамках приличия, с трудом отдалившись. Я по привычке поправила его шейный платок, разгладила складки на лацкане пиджака.       — Не замерз? — спросила я, застегнув пуговку у его живота. — Вечером будет прохладно.       Уильям наклонился к моему уху, уткнулся носом в распущенные волосы.       — В палатке осталось пальто, — он поцеловал меня в висок. — Не волнуйся.       — Буду волноваться, — я ласково погладила любимого мужчину по подбородку, на котором розовел воспоминанием крошечный шрам.       Приподнявшись на носочках, я поцеловала его, ощутив, как дыхание Уильяма затрепетало. Прижавшись к нему, я положила голову на крепкое плечо. Уильям обнял меня, осторожно положив руки на спину. Мы долго стояли, нежась в объятиях друг друга и теплых лучах солнца.       — Врач говорит, на следующей неделе можно будет поехать домой, — сказала я с радостью.       Мы неспешно прогуливались по аллее парка, под отяжелевшими от цветов ветвями яблонь. Лепестки мягко скользили по воздуху, сорванные легким ветерком. Уильям держал меня за руку, пальцы переплелись. Сегодня на нём не было перчаток, и я ощущала тепло влажной ладони.       — Замечательная новость! — воскликнул он, осторожно закружил меня и снова притянул к себе. — Поверь, я окружу тебя такой заботой…       — Что на следующий день я сбегу обратно в больницу? — съязвила я.       Уильям запрокинул голову и рассмеялся. Я заметила, что шрам на его носу почти затянулся, но небольшая горбинка после вправления сломанной кости осталась. С ней Уильям казался более строгим и, как по мне, выглядел ещё привлекательнее.       — Расскажи о своих путешествиях, — попросила я, весело подтолкнул Уильяма плечом. — Про Амазонку.       Когда Уильям рассказывал о своих приключениях, я радовалась, словно ребенок. Пугалась, когда Уильям описывал, как упал в воду с каноэ индейцев и отбивался от зубастых рыб веслом. Смеялась от души, когда он рассказывал о проказливых обезьянах, укравших одежду из палатки.       — Пришлось бегать по джунглям голышом, представляешь? — шепнул Уильям. Щёки его порозовели.       — С трудом, — я вскинула брови и задорно улыбнулась. — Но с радостью бы на это посмотрела.       Уильям в притворном возмущении закатил глаза. Я подпрыгнула и чмокнула его в щёку. В груди неприятно кольнуло. Не удержавшись, я скривилась. Уильям моментально стал серьезным. Придержал меня и отвел на скамейку, помог присесть и приобнял, словно боялся отпустить. В глазах застыло беспокойство. Я успокаивающе погладила его по лицу.       — Все в порядке, тебе не о чем волноваться, — заговорила я, чувствуя приступ нестерпимой, почти болезненной любви к этому замечательному человеку. — Все пройдет, обещаю. И ты даже не вспомнишь о том, что случилось.       Уильям наклонился, коснулся своим лбом моего. Я закрыла глаза, вдохнула запах его кожи, одеколона и мягких волос. Сердце трепетало, будто крылья бабочки. Живот наполнился тяжестью, приятной и теплой. Мы молчали, наслаждаясь друг другом и спокойными минутами уединения. Редкостью в череде насыщенных заботами дней.       — Аби, — прошептал Уильям, отстранился и хотел заговорить о чем-то очень важном, самом сокровенном.       Он перевел взгляд на мои волосы и улыбнулся ещё шире. Поднял руку и снял с волос крошечный розовый лепесток. На меня нахлынули приятные воспоминания.       — Лепесточек, — сказал Уильям взглянул на меня слегка удивленно.       Он тоже вспомнил. Запустил пальцы мне в волосы и притянул к себе, нежно припав к моим губам.       К вечеру веселье карнавала не утихло. Детей стало меньше, и радоваться принялись взрослые. Под музыку уличных музыкантов они танцевали, смеялись, наслаждались жирной едой в картонных коробках и сладостями. Уильям вернулся за прилавок и вместе с Чарли принялся презентовать толпе новые сладости. Продал несколько воздушных змеев, флакончики с шоколадными пузырями разных геометрических форм, ореховые трубочки, пирожные и леденцы. Я сидела за столиком неподалеку и наблюдала за своими любимым мальчишками. На стуле рядом сидели родители и беседовали с Уилбуром Вонкой. Они пили ароматный шоколад со взбитыми сливками, цветной посыпкой и хрустящей вафелькой на краю высокого бокала. Я пила кофе с заменителем сахара. Вкусный лишь потому, что врач запрещал что-либо, кроме воды.       Уильям выбрался из-за прилавка и сел рядом. Папа поднялся и пожал ему руку с уважением. После того, как Роберта посадили в тюрьму, хозяева фабрики зубной пасты хотели уволить папу, но не решились из-за появления более серьезного покровителя. Уильяму было достаточно одного визита, чтобы разъяснить им, как теперь обстояли дела. Работу отцу сохранили, и за это он был благодарен.       — Как дела, Вилли? — поинтересовалась мама. На её пальцах остались следы краски. — Торговля идет хорошо?       — Просто замечательно, миссис Бакет, — кивнул Уильям.       Он полез в карман, достал оттуда маленькую коробочку, перевязанную алой лентой, и протянул мне. Слегка удивившись, я осторожно приняла подарок.       — Попробуй, — Уильям в нетерпении заерзал на стуле.       Я осторожно развязала ленту. Открыла крышечку и увидела горстку мягких карамелек. С непониманием посмотрела на Уильяма, но он лишь подпрыгнул от нетерпения.       — Не бойся, в них нет ни капельки сахара, — сказал он, достал конфетку и протянул мне. — Новая разработка, специально для особого клиента.       Я покачала головой и, не сомневаясь ни секунды, отправила конфетку в рот. Та сразу растворилась на языке. Сперва вкус был приятным и сливочным, но затем во рту появилась легкая горечь. Я скривилась и выпила кофе, перебивая неприятный привкус. Уильям вскинул брови удивленно, достал конфетку из коробочки и принялся жевать. Когда и он поморщился, я рассмеялась и протянула ему чашку. Уильям сделал большой глоток и покачал головой.       — Горькая, — объявил он родителям, и те тоже принялись улыбаться. — Ладно, признаю, мне есть, над чем поработать.       Я подалась вперед и поцеловала его в щёку. Уильям покраснел под пристальными взглядами, но быстро взял себя в руки и перестал смущаться.       — Такова она, настоящая любовь, — произнес Уилбур, глядя на сына с гордостью. — Мед и горечь!       — Аминь, — прошептала мама одними губами.       Мы болтали до позднего вечера, пока палатки не начали закрываться. Небо осыпалось звездами, толпа начала расходиться. Родители забрали уставшего Чарли и отправились домой, на фабрику. Я взяла Уильяма под руку и нехотя потопала обратно к больнице. Расставаться не хотелось, однако я понимала, что меня ожидали.       — Я навещу тебя завтра, — пообещал Уильям, когда мы стояли на крыльце больницы. — Приведу Чарли, если хочешь. Он скучает по сестре.       — Лучше я отпрошусь в парк, прогуляться, — я смахнула с плеч Уильяма невидимые крошки и закатила глаза. — Признаться, мне ужасно надоело сидеть в четырех стенах.       — Ничего, — успокоил меня Уильям, заправляя волосы мне за ухо. — Скоро ты вернешься домой.       Я обняла его, уткнулась в шею носом и судорожно вздохнула. Грудь болела, на плечи навалилась усталость. Уильям ласково гладил меня по спине, не желая отпускать.       — Аби, — прошептал он, осторожно коснулся моего подбородка и приподнял лицо.       И снова на губах застыли важные для нас обоих слова. На сей раз я догадалась и понимающе улыбнулась ему.       — Знаю, — шепнула едва слышно. — Я тоже люблю тебя.       Уильям вздохнул с благодарностью. Наклонился и поцеловал меня. Взял за руку, переплетая пальцы. Я была уверена в Уильяме и знала, что буду счастлива на фабрике. Ни секунды в этом не сомневалась. Оставалось лишь немного подождать, совсем чуточку.       Попрощавшись, я долго смотрела Уильяму вслед. На то, как его фигура растворилась в темноте улиц. От любви к нему сжималось сердце, а тело становилось легким, будто за спиной вырастали невидимые крылья.       На крыльцо вышла медсестра.       — Мисс Бакет, — она жестом попросила меня пройти в больницу. — Врач заждался вас. Пожалуйста, возвращайтесь к себе.       — Хорошо, — я вдохнула полной грудью сладкий вечерний воздух.       Рану кольнуло, и я скривилась. Медсестра насторожилась, но я поспешила её успокоить.       — Все в порядке, не волнуйтесь. Забыла выпить таблетки, вот и все.       — Ладно, — нехотя согласилась она и пошла в фойе. — Я передам врачу, чтобы осмотрел вас перед уходом.       Я кивнула, вновь посмотрела в сторону фабрики, обронила улыбку и вернулась в больницу. Я была спокойна, как никогда. И, впервые в жизни, твердо уверена в нашем счастливом будущем.       

КОНЕЦ