12 ката: дрожащие капли росы

Шинадзугава никогда раньше не был в доме Томиоки, так что по давней привычке цепко схватывал взглядом каждую мелочь. “А здесь неплохо”, - мелькнула мысль. “Ничего лишнего, разве что книг многовато“. Кроме того, в поместье явно чувствовалась женская рука - ни следа пыли, в вазе на столе слабо пахнут свежесрезанные цветы, посуда начищена. - Кто бы мне сказал, что у Томиоки девушка будет жить - дал в рожу без раздумий, - пробормотал он себе под нос. Судя по ледяному взгляду Гию, его бормотание услышали и оценили по достоинству. Санеми только криво усмехнулся, отводя глаза - ссориться со Столпом Воды точно не входило в его планы. Он прекрасно представлял себе, во что превратилось его поместье за те два года, которые простояло брошенным. Привести Аяне прямиком туда Шинадзугава вовсе не хотел. Для начала стоило отмыть и вычистить комнаты, привести в порядок разрушенный им же самим двор. Просторной васицу явно почти не пользовались. В комнате витал едва уловимый нежилой дух, однако здесь было так же чисто, как и в других комнатах. Томиока жестом указал на циновки у низкого столика. Пока гости садились, Юи что-то шепнула ему на ухо, и Гию едва заметно кивнул. - Прошу гостей разделить с нами скромный ужин, - она склонила голову, чуть улыбаясь. Шинадзугава, искренне ненавидевший любые церемонии, фыркнул, но тут же наткнулся на укоризненный взгляд Аяне, сидевшей напротив, и поспешно ответил: - Сочтем за честь. - Тогда прошу простить недостойную, что ненадолго покину вас, - церемонно пропела девушка, скорее намечая поклон, чем действительно склоняясь перед гостями. У Санеми было совершенно явное ощущение, что над ним просто издеваются. И пускай синие глаза хозяина поместья были непроницаемы, он мог бы поклясться, что уловил в них лёгкую насмешку. “Ладно, гад, один-один”, - с некоторым уважением подумал он. Ужин действительно не помешал бы. Кроме того, раз он собирался заняться уборкой в своем поместье, Аяне куда лучше было бы остаться здесь. Вести её в пристанище истеричных девчонок - Поместье Бабочки - он точно не хотел. Онигири с тунцом были выше всяких похвал, и Столп Ветра с удивлением понял, как же соскучился по обычной домашней готовке. Ему вдруг вспомнилось - их маленькая кухонька, мать возится у очага, а целый ворох братьев и сестричек виснет на нём, только что вернувшемся с подработки: - Братик, братик пришел! Иди поешь скорее, мама приготовила целую кучу онигири! Давай же, братик! Привычная тупая боль сжала сердце. Санеми, нарушая все приличия, в два глотка выпил чай и хмуро глянул на Томиоку. - Юи, - мягко произнес тот, - прошу, подготовь комнату для госпожи. Намек был слишком явным, чтобы оставаться. И хотя Юи сгорала от любопытства, она послушно кивнула: - Да, Гию-сан. Идёмте, госпожа…? Она вопросительно глянула на девушку, чья фамилия до сих пор оставалась загадкой. - Просто Аяне, прошу вас, - мягко улыбнулась та в ответ. Когда девушки ушли, Томиока скрестил руки на груди, запрятав под хаори искалеченную правую, коротко бросил: - Рассказывай. Этим он мгновенно напомнил Шинадзугаве единственного из всех Столпов, с кем ему удавалось ладить - Обаная Игуро. В моменты, когда Санеми врывался в его поместье в бешенстве, Игуро точно так же спокойным жестом скрещивал руки, опираясь на толстый ствол дерева: - Рассказывай. А затем бесстрастно кивал в такт его проклятиям в адрес “тупых новобранцев и сраных демонов”, щурил разные глаза, задумчиво глядя куда-то мимо него - но при этом всегда внимательно слушал. И Санеми становилось легче. Вот и сейчас глухая злость медленно покидала его. Он устало выдохнул, кривя губы в невесёлой усмешке: - Сам всё видишь. - Вернулся…, - Гию помолчал, прежде чем продолжить, - из-за неё? - Просто заткнись, Томиока, ладно? Они долго молчали. Потом Санеми подался вперёд, прищурился: - Кто она тебе? Гию промолчал, но ответа Шинадзугаве и не требовалось - всё было ясно без слов. - А ты сказал своей госпоже Юи, сколько тебе осталось? Томиока медленно поднял на него глаза, покачал головой. Тихо ответил: - Я не знаю как. - Что, - внезапно выплюнул Санеми, - кишка тонка? Хочешь дотянуть до момента, пока сдохнешь прямо у нее на глазах? А ты не думал о том, придурок, что ты просто крадешь у неё это время, что она могла бы найти себе достойного человека, но из-за тебя…. Из-за тебя, урод, получит каменный столп вместо живого?! Он, выплескивая собственную боль и страхи, с горькой радостью отмечал, как его слова бьют точно в цель, как ползет по подбородку Столпа Воды тонкая струйка крови из прокушенной нижней губы. Санеми не удивился бы удару кулаком в ответ - он сам наверняка поступил так после подобных слов. Более того, сейчас он как никогда хотел драки. Но Гию, лицо которого смертельно побледнело, без единого движения смотрел ему прямо в глаза. Негромко ответил, скорее утверждая, чем спрашивая: - Ты тоже не сказал. - Нет. Слово упало глухо - так падает ком земли на крышку гроба. Томиока коротким движением утёр кровь. Без всякого выражения спросил: - А собираешься? - Нет. Расплата пришла слишком быстро. Ещё утром он из самых глубин отчаяния словно вознёсся к небожителям, а теперь опять падал в пропасть - и никак не мог достичь дна, рассыпаться на осколки, чтобы больше не ощущать эту проклятую боль. До сегодняшнего утра Гию не видел никакого смысла говорить Юи про метку. Она должна была покинуть его поместье весной или летом, а там - какая разница, когда ему умирать? Пожалуй, он и так слишком задержался в этом негостеприимном мире. И всё же на сердце было беспокойно, так, будто он совершает что-то недостойное. За последние два месяца он проклял себя пару тысяч раз, и столько же раз отчаянно ломал голову над верным решением. Но его попросту не было. Со всех сторон на Гию попеременно скалились боль и смерть. Отпусти он сейчас Юи - вполне возможно, она сгинет где-то на пыльных дорогах провинций. Позволь он ей остаться - придется каждый день смотреть, как в её глазах нарастает непонимание и боль. Всё повторялось. Словно какое-то чёртово водяное колесо разбивало гладь его души на мелкие брызги. Три года назад Томиока считал, что не имеет права на любовь. Он мог сгинуть в свете кровавой луны в любой момент, и слишком хорошо это понимал. Но сгинул, увы, не он. Сколько проклятых ночей подряд ему потом снился тот несбывшийся поцелуй? И вот теперь… Даже теперь, когда всё кончилось, когда мир перестал вздрагивать от страха по ночам, он всё так же не имеет права обрекать кого-то на себя. Калека с десятками мертвецов в душе, которому осталось жить два года - вот что он такое. Этим утром, перебирая пальцами пряди волос Юи, касаясь губами мягкой кожи, он почти сдался. Почти позволил себе поверить в чудо. Слова Санеми вернули его в реальность. Дрожащие капли росы высушило палящее солнце. - Зачем ты тогда привел её сюда? Что ты задумал, Шинадзугава? - холодно задаёт вопрос Гию. - Этот сопляк Камадо по-прежнему пишет тебе? - вместо ответа спрашивает Санеми, и в голове Томиоки мгновенно выстраивается логическая цепочка. - Вот как… - бросает он презрительно. - Решил свалить ответственность на него, зная, что Танджиро не откажет? Глаза Шинадзугавы заволакивает давно знакомая Гию пелена бешенства. - Ты, - выдыхает он, сжимая кулаки, - что ты только что сказал?! - Он тоже меченый. Забыл? - тихий вопрос Томиоки тушит слепую ярость внутри. - Нет, - глухо отвечает Санеми, отворачиваясь. - Но он протянет дольше нас с тобой. - А дальше? - Дальше Ояката-сама станет достаточно взрослым, чтобы понять, о чем я попрошу его в последнем послании, - твердо говорит Шинадзугава. Он всё продумал. Его Аяне, его луч света ничего не должна знать. Пусть она возненавидит его потом, когда он уйдет без объяснений - так ей не придется ждать и оплакивать того, кто никогда уже не вернётся. С её красотой, воспитанием и теми деньгами, которые он ей оставит, она легко найдет себе достойную пару. Да. Он всё продумал. И теперь, стоя напротив Томиоки, Санеми спрашивает его: - Так где живёт чёртов мальчишка?