***
Открыть глаза — непосильная работа. Веки тяжёлые, а под ними словно песка насыпали. Во рту сушит, живот и плечо неприятно тянет. Жуткая слабость во всем теле непривычна, из-за неё даже руку поднять сложно. Однако Тэхён делает это — заставляет себя посмотреть на то, где он и что от него осталось. К его удивлению, он оказывается на кровати. На чистых простынях и мягкой подушке. Ещё и под одеялом. Он явно в чьём-то доме. Кого-то крайне гостеприимного и отдалённого от того кошмара, который творится за пределами этого места. Ким отчётливо помнит, что упал он в проклятом лесу, убегая от тварей. Хотя, кажется, он приходил в себя и куда-то полз. Кажется, даже говорил с кем-то. Если это не было галлюцинацией. Тэхён откидывает одеяло, разглядывая большой медицинский пластырь на своём животе. Такие используют, заклеивая раны. Правда, Ким таких давно не видел — в лагерях они закончились слишком быстро. Он медленно переводит взгляд на плечо — то тоже забинтовано. Видимо, этот кто-то ещё и разбирается в медицине. Что ж, Ким будет очень благодарен своему спасителю. Он поворачивает голову вбок, глазами сталкиваясь с чужими — круглыми, слегка испуганными чёрными глазами. Из-за двери на него внимательно смотрит мальчишка. — Эй… — голос хрипит, поэтому Ким откашливается, не сводя глаз с пацана, — Эй, пацан… где я? — У меня дома, — мальчишка говорит негромко, всё ещё стоя за дверью и прячась за косяк. Держится на расстоянии, наблюдая за мужчиной. — Постарше есть кто? — Тэхён не привык говорить с такими, как этот пацан. Обычно он с такими не сталкивается. Дети. В лагерях их осталось не так много, семьи ради обеспечения ушли к тварям. А те дети, кто остался — к Киму сами не идут. Знают, какой он. Видели. Правда, есть некоторые исключения, но в основном Тэхён не занимается детьми. Хотя и тех сложно считать таковыми — они уже давно мыслят не как дети, работают наряду со взрослыми и умеют стрелять не хуже, чем они. Дети в лагерях с рождения не дети. У них по взгляду это видно. Этот другой. Мальчишка только отрицательно мотает головой, поджимая губы и смотря на Тэхёна во все глаза. Словно изучает. Боится? Очевидно. Ким и сам бы себя боялся. Он старше и намного сильнее, наверняка у него недельная щетина и в целом не самый лучший вид. Плюс ко всему ещё и ранения. — Боишься? — он хмыкает, когда пацан жмёт плечами и осторожно заходит в комнату, оставаясь у двери. В глаза тут же бросаются яркие следы на шее. От пальцев. — Т-ты ведь не тронешь меня больше? Не то чтобы Тэхён страдал амнезией, но сейчас обрывочные кусочки пазла собираются воедино.Flashback
Ким разлепляет глаза, глядя в тёмное небо. Мычит от боли и облизывает сухие губы. Он не особо помнит, как оказался на каком-то склоне, но, кажется, дом чуть поодаль — это не глюки. Мужчина, шипя от боли, начинает ползти именно в том направлении. Он потерял много крови, но у него слишком большая воля к выживанию. Перед глазами всё размыто, он практически не чувствует тела, оно деревенеет и не слушается. Но Тэхён продолжает ползти. И не зря. Из дома выбегает мальчишка, который тут же начинает озираться по сторонам. Тэхён снова мычит — громко и протяжно. Надрывно. Надеется, что его услышат. И, к удивлению, пацан слышит. Или просто идёт наугад, но идёт именно к Киму. А через пару секунд начинает бежать. — Т-ты в порядке? — мальчишка падает на колени рядом с ним, тут же оглядывая его раны. Задаёт идиотский вопрос, но что ему ещё было делать? — Тэхён? Т-тэхён, ты в порядке? Ким шепчет что-то неразборчивое в ответ, теряя последние капли энергии и силы. Лицо мальчишки размыто, но он вряд ли лагерный. Поэтому не мог знать имени Тэхёна. Не мог и не должен. Но мальчишка явно не тварь. Радужки глаз почти чёрные, а сами глаза большие, едва ли не круглые. Если только он не с тварям заодно… Однако Тэхён всё равно делает последний рывок, обхватывая окровавленной ладонью тонкую шею пацана. Сжимает её с силой, стараясь лишить мальчишку кислорода. Но почти тут же отключается. Слишком много крови и сил потерял. Слишком долго боролся.End flashback
— Имя моё откуда знаешь? — Тэхён именно поэтому начал его душить там, на склоне. Этого пацана из леса он знать не знает, а имя своё он и подавно не говорил. Бороться с ним начал на чистых эмоциях и инстинкте самосохранения. Он вообще думал, что это был бред. А если нет, то мало ли с кем заодно этот мальчишка — необходимо было подстраховаться. — Тебе нужно поменять повязки, — пацан переводит тему, тут же начиная суетиться и доставать из-под стола рядом с кроватью небольшую аптечку. — Оглох? — Ким повышает голос, насколько позволяют силы, и хватает мальчишку за капюшон толстовки, подтягивая к себе и встряхивая. Прямо как котёнка. Капюшон натягивается, ворот толстовки впивается в шею пацана, из-за чего тот начинает трепыхаться. С Тэхёном такое не прокатит. Киму всегда нужны чёткие ответы, причины и доказательства. Без утайки. И он точно не позволит какому-то пацану съезжать с темы. Поэтому встряхивает его ещё раз, не жалея сил. Их много и не надо — мальчишка худой, как глист. — О-отпусти! — мальчик рывком вырывается из цепкой хватки и быстро отползает к двери, испуганно глядя на мужчину, — н-не делай так! Т-ты меня пугаешь… Он понимает, что Тэхён не встанет за ним — для этого он ещё слишком слаб. Но страх всё равно неприятно сковывает и заставляет ёжится. Он колючими мурашками бежит по коже, дыхание сбивается, а к горлу подступает ком. Как-никак мальчишка Тэхёна впервые видит. Ким тоже не идиот, чтобы гнаться за ребёнком в таком состоянии и что-то с ним делать. Узнает ответы и войдёт в расположение по-другому. — Эй, ладно, — он примирительно поднимает здоровую руку, — просто нужно сразу мне отвечать и не надо меня злить, — пацан прячет взгляд, а Тэхён не понимает совершенно ничего. Но к чёрту имя, вряд ли мальчишка опасен, узнает об этом потом, — тебя-то как звать? — Чон Чонгук, н-но я привык, когда м-меня зовут Чонгу, — Ким хмыкает. Ему смешно от того, насколько по-детски это звучит. И, видимо, здесь есть ещё люди, раз пацан привык к такому обращению. А Чонгук, подняв на Тэхёна влажные глаза, продолжает, — т-ты мне снился. Поэтому я знаю имя. Бред? Пожалуй. Тэхён скалится, снова осматривая мальчишку — тот забился в угол и, кажется, дрожит. А Ким ведь его и не тронул почти. Только слегка припугнул, а пацан уже в слёзы… Если он такой нытик, им будет сложно найти общий язык. Но ладно, он в любом случае благодарен этому ребёнку и тому, кто притащил его в дом и подлатал. — Ладно, мне всё равно, — обсуждать с пацаном его сны Ким не намерен. Пускай так. Пускай сны. А если будет какой-то намёк на ложь или подставу, Тэхён рано или поздно поймёт, — лучше позови уже взрослого. — Я один т-тут остался, — Чонгук поджимает губы и снова смотрит на мужчину. Вот-вот расплачется, — деда был, н-но его белоглазые увели… Тэхён видит, как губы пацана начинают дрожать, а глаза снова увлажняться. Ребёнок… Но Ким не привык успокаивать и входить в положение. Не привык заботиться. Не привык проявлять сочувствие. Ему это не надо. В этом мире каждый сам за себя. Каждый кого-то потерял, каждый был разбит обстоятельствами. Но больше никто не плачет вот так в открытую. Даже дети. И этому мальчишке лучше бы научиться этому. И побыстрее. — Ты говорил, что мне нужно поменять повязки? — Ким переводит тему, не желая видеть слёзы и вытирать сопли. Его это только раздражает. Ещё и слабость в теле словно усиливается с каждой секундой. Даже язык еле ворочается. Слишком много сил потратил две минуты назад. А Чонгук кивает, поднимаясь с места и осторожно подходя к кровати. Опасается. Садится на край рядом с Тэхёном, кусая губу и разматывая бинт на плече. Ловко, быстро и отточенными движениями. А после обрабатывает аккуратный шов, который остался после пулевого ранения. Словно он хирург со стажем. Пуля, кстати, прошла на вылет, ничего не задев. Это хорошо, заживление пройдёт быстрее, пусть иногда будут и боли, и неудобства. Дальше больше. Пацан убирает использованный пластырь с живота, оценивающе осматривая шов и там. Ким видит, насколько он аккуратный — нити сшивают кожу ровно, не торчат и не мешают. Да и в принципе сама рана выглядит не так страшно, как могла бы. Чонгук обрабатывает и её, вылив на ватку какой-то раствор. Осторожно промокает рану, после доставая шприцы, ампулы и жгут из аптечки. — Это обезболивающее и антибиотики, — он показывает Киму содержимое, внимательно глядя на него. Словно ищет одобрения, — я их тебе уже колол, но ты был без сознания. А ещё ты потерял много крови, но она уже восстановилась с помощью других лекарств. — Сколько я уже здесь? — Тэхён щурится, внимательно глядя на пацана. Кажется, он валяется здесь довольно давно. — Третий день, — Тэхён лишь кивает, позволяя Чонгуку проделывать свои манипуляции дальше. Зато теперь понятно, почему так жутко хочется есть. Ким наблюдает за действиями Чона, невольно удивляясь. Конечно, они все умеют оказывать первую помощь, но это тянет уже на большее. Получается, если нет взрослых, Чонгук сам затащил взрослого мужчину в дом, сам провёл не самые лёгкие операции. Сам зашил раны, сам менял повязки и ставил уколы. Сам догадался, какие нужно лекарства. — Ты где этому научился? — Тэхён спрашивает, когда Чон заканчивает и убирает всё в аптечку, после садясь на край кровати. Антибиотики, кстати говоря, он поставил точно в вену, а обезболивающее — в мышцы бедра. Даже руки не тряслись. Не каждый так сможет. Не каждый даже знает, где вены, а где мышцы, и как в них попасть. Особенно в таком возрасте. — Я животных в лесу лечу, — невооружённым глазом видно, как щеки мальчишки розовеют. Тэхён еле сдерживает себя, чтобы не закатить глаза или не цыкнуть. Он его не хвалит, не хватало ещё, чтобы пацан подумал об этом, — Деда научил. Он с детства меня этому учил, чтобы я мог позаботиться и о себе, и о других, — говорит и даже не заикается. Ким задумчиво кивает, мысленно прикидывая, сколько лет пацану. На вид не больше двенадцати. Интересно, как он один, без взрослых, без обеспечения выживает в проклятом лесу? И откуда у него столько лекарств? Что ж, Тэхёну стоит быть с ним поласковее. Мальчишка ещё может пригодиться. — Тебе лет-то сколько? — мужчина устраивается на подушке поудобнее. Он слишком давно не лежал на нормальной кровати. В лагерях они уже давно пришли в негодность, где-то прогнили, а подушки и одеяла давно провоняли потом, плесенью и сыростью. Искать где-то новые уже не вариант. Стирать те, которые есть, тяжело, они почти не сохнут, да и в обычной воде не сильно что-то отстирывается. У Чонгука дома, на удивление, сухо, тепло и пахнет травами и чем-то пряным. Приятно. — Двенадцать, — Чонгук улыбается, глядя Тэхёну прямо в глаза. Ему нравится, что Ким с ним разговаривает, а не ведёт себя грубо, как это было изначально. А Тэхёну это и надо. Втирается в доверие, — ты хочешь есть? — Безумно хочу, — пацан, очевидно, и готовить умеет. Иначе сгинул бы давно в этом лесу. Однако вопрос, где он берёт продукты, всё ещё остаётся открытым. Но Тэхён решает оставить его на потом. Ни к чему пацана сразу заваливать такими разговорами. Здесь нужно постепенно, чтобы мальчишка сам всё рассказал и доверился. Либо силой, если выстроить доверие не получится, но это после. Поэтому Ким только принимает чашку с едой, которую Чонгук приносит из другой комнаты. Овощная похлёбка с мясом. Тэхён очень — очень — давно не ел нормального мяса. В лагерях всё по мизерным порциями. Супы пустые, обычный бульон с пресной коркой хлеба. Используют, что осталось. Припасы давно заканчиваются, хотя что-то, правда, они научились выращивать сами. В основном это овощи и совсем иногда фрукты. У кого-то есть яйца, молоко и сыр. Но этого мало, чтобы прокормить всех, о сладком и нормальном мясе так вообще можно только мечтать. Охоту, конечно, никто не отменял, но животные не глупые — к людям они больше не идут. Ким съедает всё быстро, краем глаза замечая, с каким интересом на него смотрит Чонгук. Будто пожирает своими чёрными круглыми глазищами. Пацан, конечно, раздражает до ужаса своей наивностью, детским поведением и в целом собой. Одним словом: ребёнок. Тэхён, на самом деле, с ними не просто почти не контактирует, он их терпеть не может. Но придётся засунуть свой отвратительный характер поглубже, чтобы узнать от мальчишки всё, что Тэхёна сейчас интересует. — Тебе спать нужно, — Чонгук уносит тарелки, останавливаясь около двери, — организм ещё слабый. И пока лучше не вставай, а то швы разойдутся. И руку береги, там хоть и неплохо всё, но могут быть боли. — Окей, док, — Тэхён не благодарит. Не привык. Точнее, отвык. В их мире не принято говорить «спасибо» и «пожалуйста». А его мир от мира Чонгука, кажется, слишком сильно отличается. Ким понимает это уже сейчас, когда Гук снова поджимает губы, больше ничего не услышав. Дитё…***
Следующее утро — подарок. Тэхён, кажется, впервые за столько лет выспался и отдохнул. Кости не ноют после ночи, мышцы не затекают, голова не болит от постоянных мыслей. Он впервые не подскакивал ночью от каждого шороха. Не дежурил, не охранял группу, не беспокоился о тварях. Наоборот — спал как младенец. Единственные неудобства — ноющие раны, полный мочевой пузырь и, в противовес ему, пустой желудок. На соседней кровати мирно спит Чонгук. С плюшевым медведем… Ким закатывает глаза, понимая, что придётся сдерживать себя от едких комментариев и грубых действий. Чертовски сложно на самом деле, потому что тянет сказать что-то уже с самого утра. Даже несмотря на то, что Чон ему помогает. Но спать с медведем? Пацану же не три года, чтобы обнимать плюшевую игрушку во сне… Тэхён смотрит на свои часы — время к десяти. В последний раз он спал так долго, ещё когда они с родителями жили в Сеуле, а он сам учился в школе… Но расслабляться нельзя. Чонгук знает о тварях, хотя живет один в проклятом лесу — значит, они бывают и здесь. Собственно говоря, Ким уже убедился в этом, когда убегал от белоглазых. — Эй, пацан! — Чон подскакивает на своей кровати от чужого крика, испуганно озираясь по сторонам. Со сна не понимает, что происходит, но потом всё же видит недовольное лицо Кима, — подъём, пацан! Сколько можно спать? — Д-доброе утро, — Чонгук выдавливает из себя улыбку, не понимая, чем с утра пораньше успел разозлить Тэхёна. А Кима раздражает его особенность заикаться, когда он волнуется или боится. Он это уже подметил. Когда всё более-менее нормально, его речь чистая. Но он должен учиться всегда говорить прямо и уверенно. — Туалет где? — мужчина не отвечает на утреннее приветствие, сразу переключаясь на свои нужды. Ходить под себя дико надоело, хоть он этого и не помнит. — Н-на улице. Я покажу, — мальчишка подскакивает с кровати, приглаживая взъерошенные волосы. И задерживается, начиная переодеваться. Спал в пижаме и с мягкой игрушкой. Тэхён скоро взвоет от его поведения. Пацан вроде ничего такого не делает, а бесит одним своим присутствием и скованными, неловкими движениями. Люди в лагерях давно не спят в пижамах. Наоборот, кутаются потеплее, надевая шапки и куртки, отопления ведь нет. А про детские игрушки никто и не вспоминает. Чонгук, бросая Киму короткое «минутку», выбегает из комнаты. Возвращается относительно быстро, неся в руках свёрток и протягивая его Тэхёну. Улыбается лучезарно и чуть стеснительно смотрит, ожидая, когда мужчина заберёт вещи. — Это что? — а Ким не привык брать что-то без проверки. Даже если даёт ему это безобидный пацан, который в целом, кажется, никому не сможет причинить боль. — Одежда. Я не знал, какой у тебя точно размер, поэтому взял на глаз. Ким задумчиво смотрит и на свёрток, и на мальчишку. Это где же, интересно, пацан берёт одежду на выбор в глухом лесу? Потому что видно, что одежда не ношеная, новая. И явно не деда, который тут уже не живёт. — Наверное, от твоего дедушки осталась? — Ким выдавливает из себя подобие улыбки и косит под дурачка, якобы не видит, какую одежду ему принёс мальчишка. Это самое большее, на что он способен. Хотя бы не оскал, уже хорошо. — Нет, она новая. Это… — Чонгук осекается. Не до конца понимает, можно ли ему доверять Тэхёну. Но внутри что-то отчаянно кричит о том, что можно. Даже нужно, — э-это со склада… Чонгук последние слова говорит негромко. Почти шепчет. Еле слышно, но у Кима со слухом всё отлично. Он принимает свёрток, в голове уже вырисовывая план. Пацан ему очень пригодится. — Знаешь, мне очень повезло, что я на тебя наткнулся, — Тэхён говорит честно. Ему действительно крупно повезло. А вот мальчишке — нет. — Я знал, что ты придёшь ко мне. Я же говорил про сон. Они всегда сбываются, и с тобой сбылся. Чонгук улыбается ещё шире, чем прежде. А Тэхён решает пропустить это мимо ушей. Вещие сны мальчишки никоим образом его не должны касаться. Да и не верит он этому. Просто случайность. Совпадение, которому верит этот ребёнок. Пусть так. Это даже проще, на самом деле. Тэхён одевается, морщась от неприятной боли. Кажется, от ещё одного укола обезболивающего он не откажется. И от еды тоже, потому что желудок буквально сводит. Но всё постепенно. Пока он занят одеждой, которая, на удивление, ему подошла почти идеально. Туалет, к счастью, оказывается лучше, чем Ким представлял. Обитый деревом, с сидением-унитазом вместо обычной дырки, с запасом туалетной бумаги. Без щелей и без вони. Кажется, Чонгук вообще не бедствует. — Пойдём в дом, я сейчас завтрак приготовлю, — Ким кивает, осторожно идя за Чоном. Ему вообще не желательно вставать после ранений, но сейчас нужно. И не только в туалет. Он осматривает территорию, но, к удивлению, кроме небольшого домика Чонгука и колодца рядом с ним ничего больше не видит. Только проклятый лес кругом. Значит, склад должен быть где-то в доме. Мало ли, что там ещё есть. — Слушай, а есть куртка потеплее? — Тэхён ждёт, пока Чонгук обернётся на него и наигранно жмёт плечами, кутаясь в куртку сильнее. Ему ни капли не холодно, но не воспользоваться таким случаем он просто не может. — Я п-посмотрю… — Давай я сам примерю? — Ким останавливает мальчишку за плечо, заглядывая ему прямо в глаза. А Чонгук… Чонгук очень добрый. И до невозможности наивный. И Тэхёну верит, потому что сон про него видел. В этом сне Ким просил помощи и говорил, что убежал от белоглазых, истекал кровью и хватался за Чонгука. Чон во сне понял, что ему можно верить. Он не знает, как это объяснить, но его сны действительно всегда сбываются. Потому что с Тэхёном так и было — на следующий день Гук, выбежав из дома, увидел его, лежащего в луже крови. Поэтому и сейчас верит. Ведёт Тэхёна вниз по лестнице, в подвал, где и расположен один из складов. Там есть медикаменты и оружие, записи дедушки, еда и одежда на разные сезоны. Хотя обычно Чонгук носит тёплые вещи — в лесу всегда холодно, а он сильно мёрзнет. Они проходят несколько коридоров, сворачивая к нужной комнате с одеждой. Дорогу к каждой комнате Чонгук знает, как свои пять пальцев. А вот Ким сейчас тщательно запоминает только к одной. Пока что. Однако, когда они доходят до двери в помещение, она оказывается закрытой. На замок с кодом. И комбинацию цифр Чонгук не говорит, быстро вводя их и не глядя на мужчину. Тэхён не спрашивает. Иначе будет слишком подозрительно. Подождёт, хотя у него всё зудит от желания узнать всё сейчас. Спугнуть пацана сейчас никак нельзя. — Да ты богатый, пацан, — Ким заходит внутрь за Чонгуком, оглядывая помещение. Подвал большой. Это действительно целый склад, который разделён на два отсека перегородкой. С одной стороны вещи, с другой — припасы. И это только одна комната. Очевидно, что по коридору дальше есть ещё такие же с медикаментами и чем-нибудь ещё. Одежда висит рядами, рассортированная по размерам и сезонам. Обувь — сразу после неё. И точно также по сезонам и размерам. Детская, женская, мужская. Еды навалом. Если брать из расчёта на двоих людей, хватит надолго. На выступах рядом с ней даже есть таблички с надписями — что и сколько будет храниться. Тэхён проходит по всему складу, поражаясь тому, какой здесь порядок и обилие всего. Вяленое мясо, замороженные фрукты, овощи и ягоды, консервы, крупы, макароны, орехи, сахар, соль, приправы, даже сладости. У Чонгука буквально целый склад продовольствия и спокойствие в лесу, пока остальной мир бедствует и сражается с тварями. — И откуда у тебя столько добра? — Ким старается, чтобы голос не звучал грубо и зло, но напряжение в нём так и ощущается. Оно стальное, буквально режет слух и пугает. Потому что Тэхёну не до шуток. Весь мир сходит с ума, голодает и дерётся за корку хлеба. А этот мальчишка живёт в лесу, подальше от всех, питается мясом и сладостями, спит в чистой пижаме и с мягкой игрушкой, когда как другие в его возрасте дежурят сутками в обнимку с автоматами. Справедливостью тут и не пахнет. Тэхён буквально звереет, оборачиваясь на Чонгука и видя это невинное создание. Он, похоже, ничего не понимает. Смотрит снизу вверх огромными глазами на искажённое гримасой гнева лицо Тэхёна и молчит. Мнётся, пятится к двери, поджимает губы. Чует неладное. Напряжение в воздухе тяжело ощущается, давит. У Чонгука в горле снова дурацкий ком. Потому что по взгляду Кима понятно, что ему не понравится любой ответ. — Оглох, пацан? Мне вопрос повторить? — Тэхён медленно движется к нему, словно загоняя беззащитного зверька в ловушку. А что Чонгук? Чонгук и есть беззащитный, маленький щенок, который не в силах справиться с бешеным, здоровым псом.