***
У Чонгука особая связь со зверями в лесу. Почти два года назад он наткнулся на слепых новорожденных волчат, которые крутились рядом с мёртвой волчицей. Волк тоже не пришёл — дедушка после нашёл его недалеко от берлоги. Сказал, что их убили люди, которые проходили через лес. Взрослых убили, а волчат не нашли. Или не стали искать. А волчица пришла к берлоге сама, люди её лишь ранили, но выслеживать не стали. Чонгук выходил всех волчат, поил каждого из бутылки, которую принёс дедушка. Ухаживал за каждым, заботливо чистил шерсть, мыл лапы, дал каждому имя и даже дрессировал. Гук прочитал все книги про волков и дрессировку собак, которые оказались у них на складе — даже такая комната у них есть. Учебная. Чонгук почти всё оттуда прочитал. Сейчас волчата выросли. Они вернулись на старое место и снова пометили территорию, даже расширили её. Стая часто бывает около дома Чонгука — волки знают, что там живёт друг. Они умные животные, запоминают, к кому можно идти, а к кому нет. Чон не раз лечил их, не раз подкармливал вместе с дедушкой, сам бегал к их берлоге. Дорогу к ней он тоже знает давно. Держать волков дома не получилось, дедушка не разрешил — хищники должны жить в лесу, их пришлось отпустить. Но бегать к ним можно было с условием, что у Гука всегда с собой будет рация, а возвращаться он будет до заката. Подросшие волчата ещё ни разу не были против присутствия Чонгука. Наоборот. Животные всегда видят в нём своего. Он ведь заменил им и мать, и отца — такого они никогда не забудут. Вот только рации у Чона сейчас нет — о нём больше некому беспокоиться. Поэтому Чонгук и бежит к ним. Берлога находится не так далеко от его дома, а в его состоянии он даже не замечает, как добегает до неё и падает на землю. Плачет горько, разочарованный в Тэхёне и уставший от полного одиночества. Ему нравится его дом и лес, но он очень хотел выйти и найти других людей. Маленькая мечта Чонгука вдребезги разбилась после встречи с Тэхёном. Влажный нос внезапно тычется ему в руку. За ним — шершавый язык проходится по ладоням несколько раз. Словно просит открыть лицо. — Как жаль, что ты не говоришь, Герцог, — Чонгук отнимает ладони от лица, садясь на землю и крепко обнимая волка. Зарывается лицом в шерсть и жмурится, действительно жалея, что его волки не разговаривают. Только фырчат, иногда рычат да воют. Остальные тоже подбегают. Их всего четверо и каждого из них Чонгук знает наизусть. Знает, что Герцог самый умный из всех, самый понимающий. У него глаза умные, всё говорят за него. Хан самый агрессивный, но на Чонгука ни разу не рычал и не кидался. Признаёт в нём хозяина, несмотря ни на что. Шира — единственная девочка, игривая и непослушная. Хару — самый слабый и немного трусливый. Ему всегда нужна была защита братьев и людей. А ещё Гук уверен — его волки никогда его не тронут. Эти животные никогда не нападают первыми, если только они не больны или дико голодны. Или если человек сам виноват. Чонгук за ними до сих пор присматривает, а раньше делал это вместе с дедушкой. Волки — не люди. Они никогда не набросятся без причины, особенно прирученные. Теперь Чонгук постепенно понимает, почему дедушка говорил, что зверя понять можно, а человека — нет. — И что мне делать, Герцог? — волк скулит ему на ухо, словно чувствует состояние хозяина. Чонгук по праву их хозяин, который спас от смерти, — если бы я мог, я бы жил в берлоге с вами, вы у меня одни остались, — и даже они не его. Они свободные, принадлежат лесу. Чонгук снова плачет. Предательские слёзы текут по лицу. Грусть, тоска и отчаяние накатывают волнами. Гук и не сдерживается, позволяя этому состоянию сейчас взять верх. Дедушка учил не держать в себе ничего, а то потом будет хуже. Учил, что все могут плакать и бояться, независимо от пола и возраста. Чон трёт ладонями лицо, размазывая по нему слёзы и грязь. Всхлипывает, прижимаясь к Герцогу и чувствуя хоть какое-то успокоение от этого. — Знал бы ты, как я скучаю… — он не знает, к кому обращается. Очевидно, к дедушке. Душевная рана от этого слишком глубокая. Он потерял его слишком неожиданно. В тот день дедушка ушёл рано утром, как обычно взяв с собой рацию и предупредив, что вернётся следующим утром. Не вернулся. И по рации тоже не ответил. Ни через день, ни через два, ни через неделю. Гук уже три недели один. И у них был предусмотрен такой исход событий. Дедушка говорил, что если однажды он не вернётся, значит, его увели белоглазые. А Чонгук должен будет выйти из леса и пойти к людям в ближайший лагерь. Но это оказалось сложнее, чем Гук себе представлял. Чонгук до самого обеда лежит у берлоги. Успокаивается и играет со своими волками. Те, словно понимая тяжёлое душевное состояние хозяина, постоянно тычутся влажными носами в него, лижут щёки и поскуливают. С ними Чону хорошо, но вернуться, к сожалению, нужно. Он заходит в дом тихо, едва ли не на цыпочках. Прислушивается к каждому шороху. Но ничего не слышит — Ким всё ещё заперт в подвале. Чонгук соврёт, если скажет, что хочет его выпустить. Не хочет. Потому что всё ещё боится. Что ему делать, если вдруг Тэхён снова начнёт кричать или, ещё хуже, сделает ему что-то? Но, несмотря на страх, всё равно идёт в подвал. — Т-тэхён… — Гук подходит к двери, вставая на цыпочки и заглядывая через решётку в комнату. Мужчина, прикрыв глаза, сидит около контейнера с оставшимися фруктами. Очевидно, часть он съел. — Тебе лучше открыть дверь, пацан, — Тэхён говорит спокойно, теперь глядя на Чонгука. По лицу даже и не понять, что он чувствует и чего хочет. — О-открою, если ты пообещаешь, что н-не тронешь меня и бо-больше не будешь к-кричать, — Чонгук и сам не понимает, почему запинается в словах, сталкиваясь глазами с Тэхёном. Просто реакция, просто страшно, просто от холодного взгляда мужчины по телу бегут мурашки, а голос дрожит. — Обещаниям в нашем мире нельзя верить, знал об этом? — Ким встаёт с места, морщась от тянущей, раздражающей боли. Подходит к двери, наклоняясь прямо к решётке и усмехаясь с того, что Чонгук отшатывается к стене, — но я обещаю, пацан. Открывай. Чонгук боязно подходит к двери, ёжась под тяжёлым взглядом Тэхёна. Он быстро снимает замок и снова отходит к стене. Ким открывает дверь медленно, выходит, словно и не обращая внимания на Чонгука. Гук даже выдыхает, когда тот уже почти проходит мимо него. Но тут же громко вскрикивает, потому что железная хватка на шее перекрывает воздух, а затылок больно бьётся о холодный камень. Тело буквально парализует от страха, сердце начинает колотиться с огромной скоростью. — А теперь слушай сюда, сопляк, — Ким нависает над Гуком, со злостью заглядывает в чужие напуганные глаза и буквально цедит сквозь зубы, — когда я спрашиваю, ты отвечаешь. Честно и быстро. И только попробуй ещё хоть раз выкинуть подобное. Уясни это, — Тэхён на каждое слово ладонью шлёпает мальчишку по голове и делает паузы, — в своей пустой голове. Понял? Чонгук только быстро-быстро кивает, пытаясь нормально дышать, и смаргивает крупные слёзы с ресниц. Это всё несправедливо. Тэхён не должен был оказаться… таким. Гук бьётся в чужих сильных руках, пытаясь убрать широкую ладонь со своей шеи. Тщетно. Ким сдавливает сильнее, заставляя задыхаться. У Чона даже ноги ватными становятся от недостатка воздуха. Мужчина равнодушно смотрит в покрасневшие глаза, в которых так и плещется дикий страх. Мальчишка даже сказать ничего не может, только хватает воздух ртом. Как рыба. Однако, цокнув, Ким отпускает его, грубо сажая на пол. Не обращает внимания на то, что тот беззвучно плачет и трясётся. Пацан боится даже звук издать. — Наревёшься, жду наверху. И только попробуй солгать мне, — Тэхён перешагивает через него, направляясь к выходу. Хочет заодно посмотреть другие комнаты и проверить обстановку, — и кстати, про лекарства не забудь, — бросает напоследок, замечая, что боль усиливается. А Чонгук, обнимая себя, остаётся сидеть на холодном полу. Его жизнь, кажется, изменилась буквально в считанные секунды. А обещаниям он больше никогда не поверит.***
Гук поднимается наверх только спустя час. Он бы просидел ещё больше, но побоялся, что Тэхён разозлится сильнее, а этого он не хочет. Не знает, чего ещё ожидать от Кима. Поэтому идёт в комнату, стараясь подавить в себе страх и затолкать слёзы поглубже. Он кусает губы и постоянно шмыгает носом, медленно подходя к комнате. Тэхён даже не смотрит в его сторону, когда тот заходит. Лежит на кровати, закинув здоровую руку за голову и не желая видеть зарёванного пацана. Он слишком нежный, чувствительный и глупый. Неприспособленный. Если выкинуть его в их мир, он не продержится и дня. Тэхён таких презирает. Они только и могут, что реветь и просить помощи, бояться и дрожать перед лицом опасности. Такие люди тормозят группы и создают миллионы проблем. Обычно Ким с такими быстро расправляется. Считает, что таких нужно давить в зародыше, пока их не стало больше. Но этот пацан всё ещё ему нужен. — Ты связан с тварями? — он спрашивает, когда мальчишка садится на самый край кровати и достаёт аптечку. — С к-кем? — Чонгук осторожно снимает пластырь с живота Кима, не соображая, о ком тот говорит. — Тц, с белоглазыми, — Ким в шоке с того, что кому-то приходится это объяснять. В лагерях это знают даже самые младшие. И незнание Чона злит только сильнее. — Н-нет, — Гук и не знал, что их так называют. Деда называл их просто «белоглазыми» или «существами». — Откуда такие склады? — Д-деда собирал, — Чонгук отвечает тихо, не поднимая головы и обрабатывая швы Тэхёна. Не хочет смотреть в глаза этому человеку. Не хочет вообще находиться с ним рядом. Он уже начинает жалеть, что спас его тогда… А Тэхён внимательно его разглядывает. Снова. Пацан, похоже, ничего не знает. А если и знает, то вряд ли скажет, хотя и боится. По-хорошему у Тэхёна никогда не получалось, нечего было и начинать. Он информацию по-доброму доставать не умеет. Попробовать ещё раз? Вряд ли мальчишка купится. В этом вопросе он, кажется, не глупый. Доверять Киму просто так не будет. Но слушать его нытьё тоже не хочется… В целом, Тэхёну вообще всё равно, каким образом он получит информацию. Ему важен сам факт того, что она у него будет. Любой ценой. Плевать, даже если мальчишка устроит потоп из своих слёз и будет постоянно заикаться от страха. — А у него откуда? — Тэхёна раздражает и то, что каждое слово из Чонгука приходится вытягивать. — Я-я не знаю, он б-был военным… Чонгук шмыгает носом, вспоминая форму дедушки. Уходил он постоянно в ней. А когда приходил, часто приносил что-то — еду, какие-то вещи для дома, книжки, одежду, совсем иногда игрушки. Гуку не рассказывал, откуда это, а он и не особо спрашивал. Ему хватало того, что дедушка за ним ухаживает. Хотя деда и рассказал не так давно обо всём, но Чонгуку сказал никогда не повторять за ним его поступков. Только при острой необходимости… Гук заканчивает обработку швов, убирая старые бинты и доставая шприцы и ампулы. Руки дрожат, когда он набирает лекарство. А когда затягивает жгут на чужой руке и прислоняет иглу к коже, тремор только усиливается. И не только он — из-за слёз перед глазами всё снова мутно. — Опять ревёшь? — Ким грубо отпихивает его ладони и забирает шприц, когда видит влажные дорожки на щеках пацана. Лучше сделает сам, он это умеет, не раз ставил себе или кому-то из лагеря, — лучше заканчивай. Таких, как ты, не любят. Таких, как он, это каких? Чонгук не понимает. Он ведь не сделал ничего плохого. В душе снова всё сдавливает от несправедливости слов. Он же Тэхёна спас. В какой момент он сделал что-то не то? Начал плакать? Или испугался? Или не сказал Тэхёну, откуда у него столько всего? И не скажет, ограничиваясь тем, что сказал про дедушку. Деда говорил, что всю информацию про их дом, лес и склады можно раскрыть только тем, кому он доверяет. А Киму доверия больше нет… Чонгук отходит от кровати Кима, забираясь на свою. Не скидывая обувь, залезает под одеяло с головой. Раньше он никогда не лежал на кровати в уличной одежде и, тем более, в обуви. А сейчас… сейчас всё равно. Даже про еду Гук забывает, хотя сегодня во рту не было ни крошки. Ему не хочется… Гук засыпает. И Тэхён пока что не собирается его будить. Устал от нытья мальчишки. Однако их разговор ещё не окончен. Ким просто даст пацану время, чтобы тот успокоился. Иначе, он чувствует, соплей и рёва будет ещё больше. Пока пацан спит, Тэхён сопоставляет известные ему факты. Было бы хорошо, если бы тут был дед — Ким узнал бы всё намного быстрее. А так непонятно, почему и как Чон живёт в проклятом лесу, откуда у него еда и вещи, знает ли он вообще хоть что-то о тварях или одно только название? Однако то, что дед был военным, уже о чем-то да говорит. Хотя бы понятно, откуда такой дом. Это не просто дом, это убежище. Ким видел, внизу есть оружие, есть какие-то карты и записи, есть медицинские препараты. А коридоры — это почти что лабиринт со своими тупиками и запасными выходами, которые сейчас заперты. Кто бы стал хранить это всё просто так? Кто бы стал прятать в проклятом лесу, который полон ловушек? Возможно, даже эти ловушки сделал дед, чтобы никто не ходил на его территорию. Возможно, дед был очень продуманным и наладил обмен с тварями, но пацан это вряд ли знает. А если и знает, то сейчас вытянуть из него информацию не получится. Только пытками… Тэхёну теперь необходимы записи и карты, которые он видел в одной из запертых комнат. И он их обязательно получит. Хоть какая-то информация должна быть о том, что происходит в этом лесу, и откуда у деда столько всего. И причём, не все продукты скоропортящиеся. Очевидно, дед постоянно пополнял запасы. А мальчишку, даже если он и не знает ничего, допросить нужно в любом случае.***
— Эй, пацан! — Чонгук не отзывается. У него слишком много потрясений за это время, поэтому сон становится главной потребностью. Спасением. Пока он спит, он не видит и не слышит Тэхёна… — пацан! — Ким зовёт грубее, кидая в Гука подушку. Прошло уже несколько часов с того, как тот уснул, — подъём, мы не закончили. Чонгук садится на кровати, не желая вставать. Голова тяжёлая, тошнота подкатывает к горлу, во рту сушит. Где-то внутри пробегает мысль, что он бы вообще не хотел просыпаться. Не здесь и не с Кимом. Оказаться бы в лесу или уйти, наконец-то, к дедушке. Туда, где всегда хорошо… — Я н-ничего не знаю, — Гук больше ничего не скажет. Пусть Тэхён хоть что с ним делает. В случае чего убежит в лес. — Тебе бы лучше не брыкаться, а всё рассказать мне. Что ты знаешь про ловушки в лесу? — К-какие ловушки? — Чонгук тупит взгляд, уводя глаза в сторону. Конечно, он про них знает. Парочку даже сам сделал под надзором дедушки. Только вот Тэхёну про это не скажет. — Врёшь ведь. На меня смотри, когда я говорю! — Чонгук поднимает лицо, смотрит в чужие глаза и кусает щёку изнутри, чтобы снова не разрыдаться, — откуда там ловушки? Гук упрямо молчит. Врать не умеет, поэтому лучше держать язык за зубами. Он не хочет, чтобы Ким об этом знал. Деда предупреждал, что люди захотят узнать о лесе, но рассказывать всем нельзя. Потому что лес — дом Чонгука. А в дом нельзя пускать посторонних. И доверять всем нельзя, он уяснил это, пообщавшись с Кимом. Тэхён встаёт с кровати, в два широких шага подходя к Чонгуку. Хлёсткая пощёчина обжигает щёку. Гук даже вскрикнуть не успевает, когда Тэхён обхватывает его лицо одной ладонью, больно сдавливая щёки пальцами. Синяки явно останутся. Второй рукой Ким хватает его за волосы, поднимая голову на себя. Гук изо всех сил старается не заплакать, но след от удара ужасно горит. К вискам уже текут первые солёные дорожки. Он просто не сможет их сдержать, даже если захочет. — Лучше не зли меня, пацан, — буквально выплёвывает, — я не посмотрю на твою детскую мордашку, испорчу так, что даже дед твой тебя на том свете не узнает. Чонгук глотает слёзы, влажными глазами глядя в хищное лицо Тэхёна. Разве человек может быть таким жестоким и говорить подобные вещи? Для Гука это нонсенс. Он опускает глаза, внезапно видя на футболке Кима тёмное пятнышко. Прямо на месте раны. Швы разошлись… Чон не находит ничего лучше, кроме как со всей силы пнуть Кима в живот ногой. Прямо в рану, которую сам зашивал и обрабатывал. Тэхён выпускает мальчишку из рук, хватаясь за живот и протяжно мыча от боли. Сгибается пополам, жмуря глаза и прогоняя темноту перед ними. Боль пробивает, отрезвляет и разжигает внутри ярость. Ожидал ли он такого от мальчишки? Нет. Если бы знал, связал бы тому ноги… Гук, пользуясь ситуацией, подскакивает с кровати и бежит к выходу. Уже всё равно куда. Лучше он будет жить в лесу, чем с Тэхёном. Лучше выйдет из леса и пойдёт к белоглазым в город, чем будет в одной комнате с Кимом. Страх ползёт по спине и словно хватает своими невидимыми руками, сдавливая горло. Лёгкие горят, сердце безумно колотится, а в ушах снова звон. Чонгук выбегает на улицу, слыша крик Тэхёна. Тот зовёт его и, кажется, бежит за ним. Потому что тяжёлые шаги тоже слышны. Ким зол. И это понятно. Но выбора у Чонгука не было. Поэтому он только ускоряется, по тропинке мчит в лес, надеясь добежать до берлоги своих волков. Он не знает, как те помогут и там ли они вообще, но надежды у него больше нет. Тэхён рано или поздно его догонит и, может, вообще изобьёт. Или что похуже… Что может прийти тому в голову? Однако бежать к волкам не нужно. Внезапно позади себя Гук слышит громкий вскрик Тэхёна и утробное звериное рычание, перемешанное с подвыванием. — Герцог, нет! — Чонгук тут же бросается обратно, едва ли не спотыкаясь на тропинке об корни деревьев. Гук ужасается, когда видит своего свирепого волка верхом на Киме, — Герцог, фу! — он кричит, когда волк лязгает клыками прямо около горла Кима. Тэхён, пусть и ужасный человек, но не заслуживает этого. Волк слушается. Рычит, щетинится, показывает клыки, но слезает с Кима, садясь рядом. Голос и команды хозяина он знает — Гук обучил их, ещё когда те были совсем несмышлёными волчатами. Чонгук как никогда горд за своего волка. Раньше он и не подумал бы, что тот бросится на его защиту, потому что таких ситуаций просто-напросто не было. Он и сейчас не думал, что тот появится из ниоткуда. Но теперь знает — он под надёжной защитой. А Тэхён в шоке. Не то чтобы он никогда не сталкивался с дикими зверями, но не так. Запах свежей крови из пасти разъярённого волка он, наверное, никогда не забудет. И, что ж, это было неожиданно. Он буквально смотрел своей смерти в лицо. И снова этот мелкий пацан его спас, хотя мог бы этого и не делать. Ким осторожно поворачивает голову, глядя на Чонгука, который спокойно стоит рядом с диким животным и держит руку у того на макушке. — Ты что, Маугли? — Гук непонимающе смотрит на мужчину, а тот только закатывает глаза. Неужели этого мальчишка не знает? — Забудь. И кто в этом чёртовом лесу ещё тебе подчиняется? — Чонгук не отвечает. Только смотрит на Кима и гладит волка. Это его успокаивает, — молчишь? Окей. Предлагаю пойти в дом, где ты зашьёшь мне живот. Больно до скрипа зубов, пацан, — Гук опять не реагирует, отступая на шаг назад, когда Ким поднимается с земли, — в этот раз я действительно обещаю, что не трону тебя. Это не точно, но Ким постарается. В этот раз обязательно. В прошлый раз он лгал, он и не собирался сдерживать своё обещание. Но теперь ситуация слегка изменилась. Если бы на ненавистного Тэхёну человека напал его ручной волк, он бы не стал останавливать животное. Наоборот. Если бы у Кима был домашний волк, он бы уже давно натравил его на нужного человека. А Чонгуку он явно не нравится. Тэхён медленно пятится к дому, видя остальных волков. И все они рычат на него, но Чонгука не трогают, вертясь около него. Что ж, такого он ещё не видел. И если бы услышал подобную историю от кого-то, не поверил бы. Чтобы дикие звери защищали какого-то мальчишку? Очевидно, пацан многое значит для их стаи. Ещё и послушные… Чонгук обессиленно опускается на колени, как только Ким заходит в дом и захлопывает дверь. Обнимает Герцога, лицом зарываясь в его шерсть. На глазах собираются слёзы, уже в который раз за эти дни. Гук и не думал, что его волки однажды спасут его — они буквально отплатили ему тем же. — Вы самые лучшие, — Чонгук сидит среди волков, проходясь по шерсти каждого и едва ли не целуя каждого в морду. Они как собаки, но для Гука даже лучше. Он сейчас как никогда чувствует любовь к ним, от которой в грудной клетке разливается тепло. В этот вечер, сидя на сырой земле посреди волков, Гук ощущает себя по-настоящему благодарным и счастливым. Он чувствует себя в семье. Появляется ощущение, что и дедушка где-то рядом… Заходить в дом Чонгук не хочет, несмотря на то, что уже темнеет. Там снова Тэхён, который будет делать ему больно. Чон не верит ни одному его слову. Не получается. Гук прекрасно понимает, что внутри не будет его защитников, а Тэхён сильный, несмотря на ранение. Но зайти придётся. Во-первых, поесть, во-вторых, спать в лесу ночью слишком холодно. Да и Тэхён нуждается в помощи. А Чонгук не жестокий…