***
Первое, что чувствует Тэхён при пробуждении — головная боль, которая сдавливает виски. Второе — тугое железо на своих запястьях и ноющую боль в раненом плече, которая иногда сменяется на режущую. И только потом приходит осознание, а за ним и злость, от того, что этот мальчишка оказался смекалистее, чем Ким предполагал. — Респект за находчивость, засранец, — Тэхён поднимает глаза на Чонгука, который сидит на своей кровати и боязливо смотрит на него, — но тебе лучше снять с меня наручники. — Чтобы т-ты снова попытался у-ударить меня? — Гук сидит, крепко вцепившись пальцами в своего медведя. Страшно до дрожи. Вдруг Ким сможет сломать наручники? Или сделает ещё что-то? — Пацан, сними наручники, пока я прошу по-хорошему. А Чонгук снова упрямо вертит головой, не желая больше доверять этому человеку. Если бы тот изначально был нормальным или сдерживал свои обещания после первой вспышки агрессии, Гук бы с радостью не доводил до такого. Этот способ ему рассказал дедушка — на случай, если вдруг что-то пойдёт не так. К сожалению, пошло. Тэхён ухмыляется, начиная хрустеть шеей. Ему это всё дико не нравится. Пацан уже в печёнках сидит и с каждой секундой только больше раздражает. Сначала бесил своим нытьём и детским поведением, сейчас к этому добавились ещё чёртовы протесты. Ни к чему хорошему это точно не приведёт. — Предлагаю в последний раз, пацан, потом будет хуже. Я могу себе и кисти рук сломать, чтобы вылезти из наручников, — Чонгук сглатывает после этих слов, буквально вжимая голову в плечи. Тэхён — очень страшный человек, он уже это понял, — если отстегнёшь меня, всё закончится мирно. Покажешь мне то, что считаешь нужным. Если нет — я за себя не ручаюсь, пацан. Ты эти наручники потом жрать будешь. Гук не привык к таким грубым словам. И вряд ли привыкнет хоть когда-то. Ему в принципе не нравятся оба варианта. Он не хочет отстёгивать мужчину, но и не хочет, чтобы тот злился и делал что-то на эмоциях. Чонгук, если быть честным, запутался и очень боится. Сердце в груди стучит с бешеной скоростью. Однако Тэхён даже не даёт ему время подумать, сразу же начиная тянуть ладони из наручников. Те впиваются в кожу, чуть ли не раздирая её, но Ким даже не морщится, в упор глядя на Чонгука. — Если не отстегнёшь, я выломаю подвальную дверь с оружием и доберусь до твоих волков. Гук в ужасе округляет глаза, не желая даже думать о том, что может произойти. Тэхён на многое способен — наручники впиваются всё глубже, а ему всё равно. У Кима в глазах только огонь ярости и азарта. Больше ничего. Абсолютное безразличие. На лице и мускул не дрогнет. — Прекрати! — Чонгук подскакивает к его кровати, на ходу доставая ключ из кармана джинс, — если я о-освобожу тебя, все б-будет на моих у-условиях, — он снова запинается через каждое слово. Снова мурашки от холодного цепкого взгляда мужчины ползут по телу, а внутри всё буквально дрожит и сжимается в комок. Чонгук этого человека с каждым днём боится всё сильнее. Что тот ещё может сделать ему или волкам? Гук против него ведь ничего не может. То, что пробовал, оказалось провальным. Из-за разницы в возрасте и в принципе мягкого характера Чонгука. А причинять ему боль Гук не хочет, несмотря ни на что. — Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, пацан. Но мы договоримся. Обещаю, — снова обещание и не факт, что Тэхён его выполнит. Но у запуганного, маленького Чонгука выбора особо нет. Он расстёгивает наручники, тут же отпрыгивая в сторону, но Ким быстро хватает его за руку и тянет на себя. Не обращает внимания на слабые удары мальчишки. Скалится, когда тот начинает вырываться и кривить губы. Опять едва ли не плачет, а ему ещё ничего не сделали. — О-отпусти! — Гук рвётся назад, пытаясь освободиться от цепкой хватки, но тщетно. Тэхён спокойно перехватывает и вторую его руку. — Успокойся, пацан. Я ещё ничего не сделал, — тон ровный, взгляд хищный. И как Чонгук должен успокоиться, когда чувствуется прямая угроза? — А теперь ты будешь хорошим мальчиком, принесёшь мне пожрать, притащишь мои вещи, оружие и документы своего деда. И лекарства не забудь поставить, — Ким заглядывает ему в глаза. И в этот момент он похож на змея, который взглядом гипнотизирует зашуганную жертву, — Только не как вчера, а то в следующий раз сломаю тебе руку. Или сразу обе, — вкрадчиво произносит, наблюдая за тем, как ужас выражается на лице мальчишки, — Сначала неси документы. Всё запомнил? Гук только повержено кивает, пряча лицо. В носу щиплет, ком снова подкатывает к горлу, а руки болят от сильного сжатия. Синяки будут и там, это вне сомнений. Чонгук уже весь в синяках и царапинах из-за Тэхёна. На щеке, кстати, осталась неплохая ссадина, которая до сих пор болит… Ким отпускает его, слегка отталкивая к двери. Растирает руки, глядя на то, как мальчишка быстро убегает из комнаты. Маленький трусишка. Ранимый и слабый. Влиять на него и запугивать — самое простое, что когда-либо делал Ким. Он бы в любом случае освободился от наручников и всё получил. Просто этот способ быстрее и самый безболезненный для них обоих. Чонгук возвращается через несколько минут, неся с собой вещи Тэхёна, несколько папок и блокнотов. Еле тащит всё, но послушно несёт. Протягивает Киму, глядя на него исподлобья. Совсем не знает, что делать, а мужчине смешно. По его оскалу это понятно. Раньше Гук думал, что скалиться могут только его волки. Оказывается, нет… — Не дуйся, — Тэхён в который раз резко, до боли сдавливает его щёки. Он результатом своих небольших манипуляций более чем доволен. А надутый мальчишка выглядит очень даже комично, — и будь таким послушным всегда, пацан. Тогда я гарантирую, что не трону тебя и не буду кричать. Всё зависит от тебя. Чонгук не отвечает, уходя от болезненных прикосновений и быстро выбегая из комнаты. В коридоре трёт лицо, которое саднит от боли, и морщится. Он действительно в тупике. Теперь может только делать то, что скажет Тэхён. У того теперь есть оружие и полная власть над Чонгуком. Может, Гук сам в этом виноват? Слишком слабый и трусливый. Слишком маленький, доверчивый, добрый, одинокий. Он же даже особо не знает, что происходит в мире. Он людей-то толком не видел. Тэхён — первый человек после дедушки, с которым Чонгук общается больше суток. Он виноват в этом? Или дедушка, который старался оградить его от той жизни за лесом? Или Тэхён тем, что оказался таким? Не ясно… А Тэхён сидит в комнате, раскладывая на кровати всё, что принёс Чонгук. Первым делом открывает блокноты, тут же подмечая, что это — личные дневники, которые дед начал вести ещё тридцать лет назад. И по сути тогда он был моложе — примерно таким, какой сейчас сам Ким. Тогда, в двухтысячном, весь этот кошмар только начинался, а Тэхён ещё наслаждался жизнью в Сеуле. Точнее, Ким только родился тогда. Настолько ранних заметок он ещё не видел. На самом деле личные дневники с тех времён помогают найти ответы на многие вопросы. По крайней мере понять, из-за чего и когда всё действительно началось. Увидеть, что думали обычные солдаты и мирные люди. Узнать, откуда появились первые твари и что с ними делали.«10.02.2000 Власти стран, кажется, начинают очередную свою игру. Опять страдают мирные и обычные военные, которые исполняют приказы вышестоящих. Я здесь уже давно, однако даже мне страшно от того, что начинается сейчас. Никто бы не хотел войны, но она, видимо, неизбежна.»
Тэхён перелистывает несколько страниц вперёд, мысленно прикидывая, сколько могло бы быть лет деду, и что конкретно тогда началось. Возраст нигде не указан. Как и то, в какой он конкретно стране, и что делает. Где это «здесь» и сколько длится это «давно»?«30.03.2000 Три дня назад у меня родился сын, о чём я узнал только сейчас. Чон Ильсан… С ума сойти, если честно. Мне 32, и это событие, наверное, самая большая моя удача и самый большой мой страх. Я не знаю, увижу ли его и свою прекрасную Джину ещё хоть раз. Я точно знаю, что ребёнок мой. Джина забеременела, ещё когда я был дома. Сейчас я в самом эпицентре и пишу это, не строя никаких планов. У меня есть надежда и есть цель. Я вернусь домой, во что бы то ни стало.»
Ким задумчиво читает строчку за строчкой, находя хоть какие-то ответы. Значит, деду было шестьдесят два, когда он был с Чонгуком. Не то чтобы слишком старый. Но для пацана вполне годится в дедушки. И что ж, он явно был военным. Но пока ничего полезного, касательно положения в странах на тот момент и появления тварей, не написано. Ещё одна особенность, которую замечает Ким — Ильсан сам стал отцом в восемнадцать. Если, конечно же, он отец Чонгука. И сейчас, если он жив, ему тридцать, как и Тэхёну… Ильсан старше на месяц, значит, особой разницы нет. Интересно, почему его сын воспитывался у деда в лесу? Или Ильсана уже нет в живых? Или Чонгук не родной внук этого деда? — З-зачем тебе дневники деды? — Тэхён и не заметил, как пацан пришёл в комнату. А тот уже сидит на своей кровати, выжидающе глядя на него и снова обнимая своего медведя. Ребёнок… — Много будешь знать, — Ким бросает на него взгляд, от чего Гук сжимается ещё сильнее. Смотреть в глаза мужчине он очень боится, — будешь целью для убийства. — Почему ты т-такой злой? — Ким ухмыляется на этот вопрос, глядя на расстроенную мордашку пацана. Кровоподтёк от пощёчины не то чтобы сильный, но есть. Синяки на щеках тоже заметные. У мальчишки чересчур нежная кожа. — Поживи с моё, поймёшь, — Тэхён даже не отрицает, что он злой. Никогда не отрицал. Чонгук ещё не знает о других его не самых прекрасных качествах. Хотя, если продолжит доставать его, узнает быстро, — а то что я тебя ударил, так ты это заслужил. — Я-я тебя спас, — в голосе так и сочится обида. Несправедливо. Чонгук кусает губы, чтобы снова позорно не разрыдаться. И он действительно не понимает, чем он заслужил такое отношение… — Я тебя не просил. Гук не будет говорить, что просил. Тэхён не верит в его сон. А если ему напомнить, то он, скорее всего, разозлится. Он всегда злится, несмотря на то, что Чонгук делает или не делает. Поэтому Чон замолкает, ложась на кровать и отворачиваясь. Прижимает к себе медведя, таким образом хоть как-то успокаиваясь. Есть снова не хочет — весь аппетит и желание пропадает из-за этих событий. Между прочим, Тэхёна он спас уже не раз… А Ким, ухмыльнувшись на этот детский жест, снова возвращается к дневнику. Это гораздо интереснее, чем объяснять что-то мальчишке, который ни черта в этой жизни не понимает.«13.04.2000 Мне нечего сказать. Каждый день я вижу, как гибнут невинные люди. Каждый день я теряю своих ребят. Каждый день — шрам на сердце. Одна надежда на то, что это всё скоро закончится. Надеюсь, что и души погибших обрели долгожданный, вечный покой.»
«18.05.2000 Ничего не заканчивается. И, кажется, не закончится. Нас перебрасывают с места на место. Я запутался, кто враг, а кто друг. В этом месиве не понятно, кто нападает, а кто защищается.»
Ким листает сразу по несколько страниц. Дед писал каждый день, но у него пока нет времени столько читать. Ему нужен момент, когда напали твари. А ещё просто необходимо узнать, откуда у деда такой дом, запасы, которые постоянно пополнялись, и что вообще творится в этом чёртовом лесу. Тэхён вспоминает время, когда он с родителями жил на окраине в доме с охраной. Поначалу он жутко протестовал, но после понял, что так было лучше для всех них. Это было слишком давно. Четырнадцать лет назад всё началось, а двенадцать лет назад он впервые увидел белоглазую тварь, которая, не жалея, расправилась с его родителями… Ким откашливается, прогоняя воспоминания и беря другой блокнот. Ищет тот, где должны быть описаны нужные ему события. Они все слегка потрёпанные, где-то на страницах видны пятна разного цвета. Тэхён примерно представляет, что это могло быть — кровь, пот, вода, чай, возможно даже слёзы. Однако, несмотря на это, прочитать содержимое можно.«12.07.2016 Мы столкнулись с тем, чего не ожидал никто. У этих существ белые глаза, узкие чёрные зрачки, клыки и щупальца вместо пальцев. Их нельзя убить. Честно сказать, я в ужасе… И как успокоить своих бойцов, я не знаю. Как командир я должен взять ответственность, но не могу…»
Тогда все были в ужасе, Тэхён помнит. Он много смотрел про зомби в детстве, но эти твари совсем не то. Они умные, они словно поработители. Что у тех в голове до сих пор никто не понял. Мозг уничтожается после смерти твари. Высыхает. Его реальное строение так никто и не увидел. Многие люди до сих пор в состоянии шока, чего скрывать. Ким почти уверен, что однажды эти твари заполонят всю планету, вытеснив людей полностью. Оставят только для прикорма. Или вообще поменяют место жительства.«18.07.2016 Мы поймали одного из белоглазых. Он сильнее солдата в разы. Одно такое существо стоит троих-четверых моих бойцов. Я не понимаю, что делать. Убить тоже не получается. Органы регенерируют с огромной скоростью, я такого не встречал. Пули, ножи, гранаты, яды, газы — на них ничто не действует. Мне страшно. Я мечтаю увидеть сына, которого видел от силы несколько раз в жизни. Мечтаю вернуться к Джине. Я слишком устал здесь…»
Неужели дед воевал всё это время? Тэхён обязательно узнает позже, когда прочитает все его записи. Но, похоже, с войны он почти не возвращался. Отпуска, может, и были. Но это ведь ничто. Он жизни нормальной почти не видел. — Т-ты будешь есть? — Ким отвлекается на голос, вспоминая про Чонгука. Тот стоит рядом с двумя чашками. Рамён. Тэхён чертовски давно не ел нормального рамёна, даже запах его забыл. — Давай, ставь, — Гук слушается, ставит одну тарелку на небольшую тумбочку рядом с кроватью и быстро отходит к своему месту, чтобы наблюдать за Тэхёном и есть. Он решил перекусить, иначе это всё плохо закончится, совсем не есть нельзя. А рамён он любит, деда часто его готовил и Чонгука тоже научил. И людей Гук тоже любит, несмотря на то, какие они. Поэтому и о Тэхёне заботится… А Ким читает дневники дальше, снова забывая про Чонгука. Он ему, в принципе, больше не нужен сейчас. Лекарства пацан поставит после, а остальное у Тэхёна уже есть. Пусть мальчишка сидит и смотрит, это не возбраняется. Главное, что не мешает, хотя и раздражает своим присутствием и объятиями с дурацким плюшевым медведем.«22.09.2016 Ни в одной лаборатории не могут определить, что это за существа. Их не так много, но они сильные и опасные. Мы гадаем, инопланетяне это или ещё кто, но пока никто ничего не может узнать. Мирные жители о них, кажется, пока не знают. Однако власти стран уже что-то пронюхали. Глава безопасности Сеула позорно сбежал, бросив пост, военных и свой народ на произвол судьбы. Этого ему никто не простит. Мы запомним его трусливый, подлый поступок. Ким Ухён — мерзавец и предатель, которого будут судить по закону.»
Тэхён несколько раз перечитывает последние строчки, с каждым разом свирепея внутри. Дед Чонгука пишет про его отца. Про человека, который спас ему жизнь. Он никогда не считал отца трусом. Никогда не считал его предателем. Его отец спасал семью, которая всегда должна быть на первом месте. Несмотря на обстоятельства, близкие люди для отца были важнее всего мира. И плевать на пост. Тэхён, наоборот, его за это уважал. Чёртов дед… Ким со злостью швыряет дневник в стену, едва ли не рыча и срываясь на крик. Руки чешутся сделать что-нибудь, что поможет избавиться от острой боли внутри. Его отец героически погиб, спасая его и маму. И какой-то паршивый дед не имеет права писать о нём в дневнике подобное. Взгляд падает на испуганного мальчишку, который сидит на кровати, едва ли не вжимаясь в стену. Чонгук даже пошевелиться не может — дикий страх сковывает движения, заставляя задерживать дыхание. Парализует. Он сильнее прижимает к себе медведя, с ужасом глядя на мужчину. Чёрные, круглые глаза уже влажные, а губы снова дрожат. Вот только Тэхёну на это всё равно. Он медленно подходит к Чонгуку, наклоняясь к нему и запугивая одним только ледяным, свирепым взглядом. Ким прекрасно знает, какой эффект производит, а особенно на этого пацана. Ещё чуть-чуть и тот или заревёт, или обделается от страха. Тэхён его эмоциями питается. — Считаешь, твой дед был очень хорошим человеком, да? — Гук опасливо кивает, двигаясь к стене плотнее. Но зря. Тэхён в который раз хватает его лицо одной рукой, больно сдавливая щёки, и грубо, с силой впечатывает его затылок в стену. Чонгук вскрикивает, громко и обрывисто. Больно до ужаса. Такое чувство, что из глаз уже летят искры, а на затылке появляется огромная шишка. Гук тут же пытается закрыться руками, оттолкнуть Кима, но тому это не мешает. Он просто-напросто вымещает свой гнев, — ни черта подобного, пацан! — Тэхён давит сильнее и кричит громче, не обращая внимания на то, что его рука уже влажная от слёз и слюней Чонгука, — твой дед сам был трусом, который позорно прятался в чёртовом лесу. Был изгоем и тебя таким же вырастил. Слабым, тупым и беспомощным отбросом, который ни черта не знает о мире! Чонгук плачет навзрыд, всё ещё пытаясь оттолкнуть мучителя. Затылок горит от боли, а голова словно раскалывается, в висках пульсирует. Перед глазами всё плывёт и не понятно от слёз это или от сотрясения. Гук вскрикивает, когда чужой кулак пролетает в миллиметре от него. Ким со всей силы бьёт стену позади мальчишки, но при этом смотрит в мутные от слёз глаза. Словно предупреждает и снова пугает. А Чонгук уже не в силах воспринимать хоть что-то. В ушах стоит звон и больше ничего. Злые, полные ненависти глаза — это последнее, что он помнит, перед тем, как плотно зажмуриться. Тэхёну не хватает. Он, видя, что мальчишка в отключке, грубо пихает его на кровать, продолжая бить стену. На такие случаи в лагерях есть специальные комнаты. Со старыми боксёрскими грушами или набитыми чем-нибудь более менее мягким мешками. Здесь такой нет. Только забитый и запуганный пацан и голые стены. Превращать мальчишку в месиво Ким не будет. Здравый смысл и рассудок ещё удерживают от этой ошибки, но с каждым разом грань всё ближе. Сейчас он заглушает внутреннюю боль, пустоту и несправедливость. Момент, когда погибли родители, до сих пор свеж в памяти. И до сих пор Тэхён не может это отпустить. Мести ещё не было. А он планирует, чтобы каждая белоглазая тварь ответила за то, что они сделали с их жизнями. Он не позволит никому оскорблять честь отца. Плевать, что писал это дед, и мальчишка вряд ли об этом хоть что-то знает. Ким просто хочет отыграться, а Чонгук оказался не в том месте не в то время. Да и страдает в основном стена, а на пацан…