Твоя душа - моё спасение

      — Я н-ничего не узнал, — Гук вспоминает про это, когда они с Тэхёном завтракают.       Он ведь отключился и проспал весь вечер и всю ночь. Ким его и будить не стал. Наоборот — сам пытался вытереть ему кровь, но этим и разбудил, проводя мокрой тряпкой по коже. А Пауль Чонгуку ничего не успел рассказать. Поэтому сейчас Гук с опаской смотрит на Кима, не зная, как тот может отреагировать. Но, на удивление, он спокоен.       — Узнаем потом.       — Н-на чердак больше н-не пойду, — Гук прижимает медведя к себе, боясь того, что Тэхён снова может разозлиться и забрать его. Или снова ударить. Или насильно отправить на чердак и там снова связать. Или всё вместе. Как заглянуть в его голову и всё узнать?       — Не пойдёшь, не пойдёшь, — Чонгук с удивлением рассматривает мужчину. Тот подозрительно сговорчивый с самого утра. Такого ещё не было и это, если честно, напрягает, — прекрати пялиться, пацан. У меня другой план, так что ты всё равно поговоришь с парнем. Я спущу его, чтобы он пожрал, а ты поболтаешь.       — К-как я буду говорить при т-тебе? — Чонгук сильно сомневается, что сможет это сделать. Не сможет, он и так это знает. Тэхён одним своим присутствием ему будет мешать. А если ещё и будет говорить что-то…       — Я выйду на время.       — А-а если он мне что-то с-сделает? — этого Гук тоже не хочет. Он ведь Пауля не знает совсем. А если он ещё хуже Тэхёна? Тем более, что он был с белоглазыми. Если так, то Гук лучше будет с Тэхёном.       — Я буду прямо за дверью на улице, не ссы так.       Чонгук всё равно настроен скептически. Ему совсем не хочется оставаться с Паулем наедине, когда тот не связан. Это хуже, чем тёмный и жуткий чердак. Пусть Пауль и ранен и, может, не такой плохой, как Чонгук сейчас думает, но Гук теперь будет относиться с осторожностью ко всем людям. Постарается. Он уже понял, что те способны на многое, чтобы спастись или получить то, что им нужно. Даже закопать в себе человечность и любовь.       — Т-тэхён…       — Ну что ещё? — мужчина уже начинает раздражаться из-за вечных вопросов пацана. Хотя он и старается держаться.       — М-может придумаем другой план? — Чонгук умоляюще смотрит на него снизу вверх. Чёрные глаза буквально блестят в полумраке комнаты.       — У меня есть план в запасе, но тогда тебе придётся подняться на чердак, пацан, — Тэхён сразу его отмёл, чтобы мальчишка не отключился ещё раз. Кто знает, насколько тот потом будет чувствительным? А Киму проблемы не нужны. Да и пацан ему пока что нужен.       — Е-если днём и е-если около двери, и если я п-потом уйду оттуда, т-то можно, — Чонгук не выдержит там ночью и связанным. А днём попробует — вчера ведь получилось. Там рядом был Тэхён, а Пауль был связан. И дверь была открыта, и Чонгук думал, что быстро спустится обратно…       — Окей, пацан. Заметь, ты сам это предложил.       Тэхён не ожидал, что мальчишка захочет сам туда подняться. Он, вообще-то, и не рассчитывал на это, а заставлять его снова не хотелось. Чтобы потом не слышать криков и плача, если вдруг что-то пойдёт не так. Потому что вчерашние крики Чонгука у Кима до сих пор в ушах стоят, а из памяти не выходит его бледное лицо. Неужели, совесть заговорила? Её Тэхён давно заглушил, но почему-то после вчерашнего случая чувствует себя паршиво. Как в душу нагадили.       Однако всё равно Ким упорно продолжает гнать от себя все эти чувства и эмоции. Они только мешают. Для осуществления планов нужна трезвая голова и холодный расчёт, местами очень жестокий, непонятный другим. Тем, которые руководствуются чувствами и эмоциями, эмпатией. А Ким давно научился абстрагироваться от любых обстоятельств, закапывая в себе всё хорошее. Так лучше. Так не больно.       — Ч-что нужно будет? — Чонгук вырывает его из этих мыслей, ожидая плана действий.       — Ты должен будешь подняться и покормить его сам. Заодно и поговорить, — Тэхён видит пробежавший в глазах Гука страх. Всё-таки пацан боится, хоть и старается не показывать, — не ссы, пацан, я не пойду и дверь не закрою. Бонучелла можешь взять с собой, — кивает на медведя, а Чонгук не понимает, откуда такая щедрость? И зачем Ким коверкает имя? Он смотрит на Тэхёна недоверчиво, прижимая игрушку к себе. В чём подвох? — Не пялься, сказал же. Или снова хочешь получить? — или показалось?       Чонгук закусывает губу, опуская взгляд в тарелку. Продолжает есть, не понимая, почему Тэхён снова поменялся? Даже не угрожает лагерем, согласился поменять план, объясняет всё спокойно, не повышая голос, что крайне странно. Если бы хотел ударить, давно бы ударил. Значит, не хочет… Но Чонгуку всё равно на причину внезапных изменений, он лучше будет наслаждаться такими моментами, когда Ким ведёт себя относительно нормально. Может, они мимолётны, и через пять минут Тэхён снова будет кричать и срываться?       Завтрак заканчивается быстро. Признаться честно, Гук очень не хочет идти наверх и что-то делать. Немного боится. Даже не Пауля, а чердака. Он понимает, что там ничего и никого нет, но… Просто он жуткий. Из-за него у Гука раньше даже были кошмары — до восьми лет. Но делать нечего. Уж лучше всё провернуть сейчас и не ждать, когда Ким снова разозлится и сделает ему что-то. Потому что понять его настроение Гук не может. И угадать, что тот захочет и сделает через пару минут — тоже.       Чон поднимается наверх, неся в руках чашку с завтраком. Это обычная каша, но Пауль давно не ел — он будет рад всему, даже обычному хлебу. Подмышкой у Чонгука — Бон. Его он не стал оставлять внизу, чтобы лишний раз не беспокоиться. Он для него не просто игрушка. У Гука есть и другие, но они все вместе взятые не такие ценные…       — Привет, Чонгук, — Пауль, видя, как Чонгук заходит внутрь, легко улыбается. Хорошо, что с мальчишкой всё относительно нормально, раз он пришёл сам. Значит, цел.       — П-привет, — Гук улыбается в ответ, садясь рядом с парнем. Он не стал закрывать дверь, поэтому света ему достаточно, хотя от чердака у него и бегут мурашки. Темнота его пугает.       — Этот урод тебя больше не трогал? — Чонгук отрицательно мотает головой, — Ты прости, что я не могу тебе помочь. Если бы я не был связан, может, сделал бы что-то.       — Н-ничего страшного, — Гук кусает губы, не зная, как начать. Но Пауль неожиданно произносит то, чего Чон не ожидал.       — Скажи, как я могу тебе помочь? Тэхён моральный урод. Не хочу, чтобы ты с ним оставался, — Пауль своих слов не стесняется. Он действительно считает Кима таким, — давай я его отвлеку, а ты убежишь? Сможешь?       — Н-нет. Лучше сделаем по-другому, — Чонгук понижает голос до шёпота. Специально, чтобы всё выглядело натурально. Игра началась. Гук, конечно, использует Пауля и его доброту, но у него нет выбора… — д-давай я помогу тебе поесть. И скажу всё.       Пауль только кивает. Он сейчас за чашку каши что угодно готов сделать. Даже сплясать на больной ноге. А за мальчишку он и правда переживал. Может, не очень сильно, но Тэхён хуже монстра. Несмотря на то, что Гук ему никто, с такими как Тэхён лучше никому не оставаться.       — Так что ты придумал? — Пауль спрашивает, когда чашка пустеет. У них не так много времени, Ким может прийти в любой момент.       — Д-давай убежим, — Чонгук надеется, что получится достать информацию. Вот только… Он надеется и на то, что Пауль убежит один. У Чона своя игра. Он хочет в лагерь, Пауль — уйти отсюда. А ещё Гук не хочет, чтобы кто-то страдал. Поэтому надеется на свою удачу.       — Я бы рад убежать, Чонгук, но вряд ли мне это удастся, — Пауль грустно улыбается, разглядывая мальчика.       У Чонгука глаза блестят даже в тёмном помещении. Он отличается от других. Чем-то незримым и неуловимым, но отличается. Парень видел детей и в лагерях, и в городе. Чонгук совсем другой. Не чувствуется в нём ни злости, ни подвоха, ни плохих намерений, ни наглости и надменности.       Лагерные дети почти все злые — они с рождения учатся выживать и драться за корку хлеба. Городские тоже не подарок. Многих из них с детства учат презирать других и стелиться перед тварями и более сильными взрослыми. И кто вырастет при таком воспитании? Что будет потом, когда два эти мира столкнутся?       И города, и лагеря похожи в одном — везде есть люди, которые могут отдать тебя более сильному, чтобы сохранить свою шкуру. Могут притворяться добрыми и отзывчивыми, помогать, слушать и защищать. Но в самый ответственный момент такие люди всадят нож в спину и не почувствуют вины. Это закон выживания. А тех, кто действительно переживает о других — их мало. Их почти не найти, а со временем и они могут стать монстрами.       На самом же деле обречены и города, и лагеря. Из-за того, что люди не делают ничего, чтобы победить. Да, воюют, да, что-то ищут. Но не вместе. Каждый тянет на себя, при этом ещё и убивая друг друга. Такими темпами твари действительно оставят людей только для прикорма. И то, только самых здоровых и сильных.       — А е-если я обработаю ногу? — Чонгук бросает взгляд на ногу.       По-хорошему, нужно обработать всё уже сейчас. И, на самом деле, лучше не вытаскивать пулю. Если она глубоко и плотно засела, Чонгук только всё испортит. Повредит кость и, возможно, заденет артерию или нервы. Тогда Пауль вообще не сможет ходить. Или что похуже… Люди живут с пулями, Гук знает, поэтому лучше просто оставить её внутри. А Чон бы продезинфицировал всё и забинтовал. Сделал бы костыли. Помог бы тем, чем смог.       — И как мы вместе убежим от Тэхёна? Нужно будет много времени.       — Я м-могу его усыпить лекарствами, — Гук может, уже так делал. Конечно, сейчас он не станет этого делать, говорит так только ради плана.       — Тебе очень плохо с ним, да? — Чон кивает, а Пауль и сам всё видит и знает. Ему хватает одного только вида мальчишки и вчерашней ситуации, — часто бьёт тебя? — Чонгук снова кивает, потому что это правда. Бьёт, кричит, дразнит и обзывает, — я не знаю, Чонгук. Это очень опасно…       — Я справлюсь! — Гук кусает губы, искренне надеясь, что провернёт свой план. Спасёт Пауля, а сам отправится в лагерь с Тэхёном. Конечно, многое ещё зависит от Тэхёна. Если тот будет против или разозлится, или ещё что — не видать Чонгуку ни спасения для Пауля, ни лагеря, — скажи, как ты справился и как вообще выжил? — но информация ему в любом случае нужна.       — Да нечего рассказывать. Я сначала жил в лагере, но эти места почти все просто отвратительные. А у меня маленькая дочка. Поэтому пришлось пожертвовать собой, чтобы она росла нормально. Твари против не были.       Пауль тогда собрал команду, забрал девушку и дочь, и они ушли, никому не сказав. Уходили ночью, когда должны были дежурить. Чтобы не вызывать лишних вопросов, подстроили всё, и их больше никто не видел. Но, скорее всего, все догадались, куда они исчезли. Так многие делали и делают до сих пор, если не выдерживают давления в лагерях. Особенно если есть маленькие дети.       — Н-но они же злые? — Чонгук не раз слышал от дедушки, что белоглазые не к добру. Конечно, с ними хорошо и относительно спокойно, но эти существа опасны и никто не знает, что им конкретно нужно.       — Не то чтобы злые. Они просто берут нашу кровь, питаются, — у Пауля до сих пор ранки от клыков не зажили. На самом деле это как клеймо. Они никогда не пройдут. По ним твари часто узнают тех, кем они питаются, если вдруг встречают таких людей вне города, — чёрт знает, зачем она им, но нужна. Они не всё пьют. Что-то забирают в специальных контейнерах и уносят.       — А где лучше?       — С тварями, — Пауль отвечает, не задумываясь, — знаешь, везде свои минусы, и в городах тоже полно гнили и ужасных людей, и глупых правил, и законов, но у тварей своя система. И она настолько слажена, что никто и ничто незамеченным не останется… У белоглазых много плюсов на самом деле.       — Каких? — Чонгуку и самому ужасно интересно узнать хоть что-то про белоглазых. Он ведь их даже не видел в живую.       — У них порядок и чистота во всём, везде. У них своя техника, медицина на уровне. Они ведь восстанавливаются, — Пауль сам не раз это видел. Против тварей ничто не работает, органы проходят в норму чуть ли не мгновенно, — И вылечить человека для них вообще не сложно. Они не трогают чужих детей и своих защищают так, словно это самое ценное, что есть в мире. К их детям там никто из людей даже подойти не смеет. Только для прикорма и изучения.       Гук запоминает всё. Пауль говорит ещё про детей белоглазых. Тех охраняют лучше, чем сам город. Потому что дети у белоглазых очень хрупкие. Особенно их щупальца. Если ребёнок твари потеряет щупальца, они не восстановятся, а это опасно для них. Да и в целом их дети не обладают такой же регенерацией, как взрослые. Они не такие сильные, у них несколько лет формируется тело, зрение и клыки. И для всего этого важно питание — человеческая кровь.       Помимо этого и необходимо взаимодействие с человеком — детей белоглазых учат правильно питаться и присасываться щупальцами к телу жертвы. Дети издают такие же хрипы, как и взрослые, но тоньше. Иногда их голоса даже похожи на ультразвук. Противный, режущий и давящий на мозг. Зато взрослые особи всегда на это реагируют и понимают, что нужно младшим. Причём неважно, родитель ты или нет — ребёнку, которому что-то нужно, помогают все.       Пауль помнит это только потому, что ему не стёрли память, когда он покидал город. Обычно всем стирают. Это один из этапов. Города оснащены высоким уровнем безопасности — это Чонгук тоже запоминает. Чтобы выйти и зайти в город, необходимо пройти несколько шагов. Один из них — сканирование мозга и выявление опасной информации и намерений людей. Поэтому просто так не зайти и не выйти.       Даже если информация просочится за пределы города, твари об этом рано или поздно узнают и устранят проблему. Люди им ничто не сделают, они их не боятся.       Есть и другие этапы — например, дезинфекция и уничтожение старых вещей. У людей отбирают всё, с чем они пришли, даже одежду. Вплоть до нижнего белья. Вещи сжигают, а людей отправляют мыться и бриться. С тела убирают все волосы. Даже с головы, даже у девушек. Но после могут дать парики или нарастить, чтобы скрыть лысину. После этого — медицинский осмотр. Всё на высшем уровне. Плата — кровь и полное подчинение. Поэтому многие туда и идут. Уж лучше они будут жить по чужим правилам, чем драться за корку хлеба и пытаться выжить.       Помимо этого каждый пришедший человек проходит через датчик — идентификатор личности. Города теперь больше похожи на крепости. Многие из них обнесены высоким забором по периметру — твари их давно поставили. И везде есть охрана в виде белоглазых. Они как пограничники. Никого не впускают и не выпускают.       Чонгук всё запоминает, но… Ему уже сейчас кажется, что всё не так просто. Точнее — всё слишком просто. Зачем белоглазым предоставлять людям полное обеспечение и защиту и при этом ничего с них не брать, кроме крови? Это странно. Очевидно ведь, что кровь им нужна не просто так. И люди для них не просто кормушка. Раз кровь даже забирают в контейнерах.       Чонгук помнит и наставления дедушки. Тот говорил никогда не ходить в города. Только если случилось ужасное и Чонгуку нужна помощь тех, кто сильнее, обеспеченнее и с высоким уровнем технологий. И то лучше не связываться с белоглазыми — они появились не просто так. Дедушка не говорил всего, но Гук лучше послушается его. Ради своей же безопасности.       Поэтому единственный вариант — лагерь. Чон и не хочет к белоглазым. Зато теперь обладает ценной информацией о них. Такой, которую никто больше не знает. Ещё Пауль, но вряд ли он расскажет кому-то ещё.       — Эй, пацан! — их прерывает громкий крик Тэхёна, который уже поднимается по лестнице наверх, — ты как-то задержался здесь!       Ким заходит внутрь, хищно осматриваясь. Играет, на самом деле. Чтобы Пауль верил пацану. И чтобы Гук не выходил из образа запуганного мальчишки. Поэтому Тэхён всё ещё должен быть злым монстром. Ему и стараться особо не надо. Один взгляд, один жест, одно слово — и он автоматически станет врагом номер один для всех окружающих.       — А он от тебя прячется, мразь! — Пауль тут же мычит от боли, получая неслабый пинок в ногу от Кима.       — Тебе слово не давали… Пацан, — Ким обращает внимание на Чона, который тут же вжимает голову в плечи и отходит на шаг. Машинально. Это ведь Тэхён — кто знает, чего от него ожидать? — Ты какого хрена так долго?!       — П-просто… — Гук снова начинает заикаться, хотя с Паулем такого не было. С Тэхёном — постоянно.       — Я тебе что сказал делать? Или ты снова хочешь сюда на ночь?!       — Не ори на него! — Пауль видит, как мальчишка тяжело сглатывает. Видит его страх и беспокойство, — Или ты только на детей орать можешь?       — Я же сказал, тебя не спрашивали, — Ким, скалясь, в который раз запихивает парню в рот кляп — старую тряпку, которую нашёл на чердаке. Зато удобно, — иди вниз, пацан. Там поговорим.       Чонгук бросает тревожный взгляд на Пауля, совсем не понимая, чего сейчас ожидать от Тэхёна. Он что-то сделал не так? Сказал что-то лишнее? Или что? Гук не знает, что будет внизу. Тэхён снова будет его бить? Снова Чонгуку придётся убегать? По виду Кима именно так всё и будет, хотя Чон и не понимает причин. Не то чтобы раньше были какие-то веские причины…       Гук спускается вниз, слыша шаги Тэхёна прямо за собой. Он крепче обнимает медведя и кусает губы, мысленно уже готовясь к побоям. Ким ведь может напасть и просто так. А если Чонгук действительно что-то сделал, то будет ещё хуже.       Внезапно Тэхён разворачивает его к себе, зажимая рот ладонью и осторожно заводя в комнату. Почти бесшумно. Чонгук даже пикнуть не успевает — вскрик тонет в ладони Кима. Зато в глазах отражается весь спектр эмоций — почти что панический страх. Гук смотрит на Кима во все глаза, совсем не понимая, что происходит. А Тэхён безмолвно садится на кровать, внимательно глядя на пацана. У Кима во взгляде только пугающее спокойствие.       — Сейчас я уберу руку, — Тэхён говорит негромко. Так, чтобы никто точно не услышал, кроме Чонгука, — ты должен будешь натурально покричать. Сможешь? — Гук отрицательно мотает головой. Он так не умеет, — Ты же не хочешь, чтобы я тебя снова бил? — Тэхён убирает руку с лица мальчишки, думая, как им поступить. Потому что он может и ударить. Ему не сложно.       — Т-так ты играл н-на чердаке? — Чонгук округляет и без того большие глаза. Но он действительно удивлён!       — Конечно, я играл. Ты что, поверил? — Чон кивает, а Тэхён только закатывает глаза, — ты совсем глупый? Мне эта информация нужна больше, чем тебе. Узнал хоть что-то? — Гук, улыбаясь, кивает. Такой Тэхён ему нравится куда больше. Он даже не прикрикнул ни разу. Конечно, Ким всё ещё ужасно грубый, страшный и местами злой, но уже хоть что-то… — отлично. А теперь ори.       — Я-я не умею.       — Окей, — Тэхён это предвидел. Поэтому…       Чонгук громко кричит от резко хлынувшей на него воды. Ледяной воды. Тэхён приготовил воду из колодца, принёс в комнату в ведре и сейчас, внезапно достав её из-под кровати, окатил ею пацана. Всяко лучше, чем побои. Хотя тоже не самый хороший вариант.       — Т-ты что д-делаешь?! — Гук визжит, когда его окатывает второй раз. Тэхён вылил не всё, — п-прекрати!       Чонгук отбегает к двери, трясясь от холода. Дышит тяжело и громко, пытаясь прийти в себя. У него теперь вся одежда мокрая и липнет к телу, а Тэхён… довольно ухмыляется. Чонгук бы посмотрел на него в таком положении!       — Скажи спасибо, что я тебя не бил, — произносит негромко Ким, складывая руки на груди, — вали в баню и грейся. Потом жду информацию, пацан… Баню я, кстати, уже растопил. Видишь, какой я заботливый, — Тэхён смеётся, дразня мальчишку.       — Т-ты ужасный! — Чонгук насупленно смотрит на него, понимая, что это действительно лучше, чем побои. Но можно же было придумать что-то ещё! Окатывать ледяной водой тоже плохо…

***

      Чонгук ещё в бане думает, как можно помочь Паулю. Он не может пойти с ним, но позволить Тэхёну сделать что-то с парнем Гук тоже не может. Конечно, изначально у Кима был именно такой план, но… Чонгук в принципе не хотел, чтобы кто-то страдал, а сейчас ещё узнал, что у Пауля маленькая дочь.       И как поступить? Усыпить Тэхёна и отпустить Пауля? Гук вроде убедился, что тот не плохой человек, даже если он с белоглазыми. Не плохой ведь?.. Но после такого Тэхён точно будет в бешенстве, что плохо закончится для Чона. Попробовать шантажировать Кима? Он и слушать не станет, наорёт или побьёт, в итоге узнав всю информацию. Ему ведь для достижения цели ничего не жаль. Просто поговорить? Он не поймёт. Но и выбора у Чонгука нет.       Гук выходит из бани, погружённый в раздумья. Первым делом стоит обработать Паулю ногу. И отвести в туалет. Может, помочь помыться. Уж это Гук у Тэхёна попробует выторговать. Всё-таки Пауль ему пытался помочь и защитить, даже будучи связанным и раненным. Чонгук будет чувствовать себя самым жутким предателем, если не сделает для парня ровным счётом ничего.       — Т-тэхён, — Гук заходит в комнату, где Ким занимается тем же, чем и всегда — читает дневники, — Паулю н-нужно обработать н-ногу… — Чонгук кусает губы и прерывается в словах, видя недовольное лицо мужчины, — И-и в туалет сходить, и в б-баню…       — Зачем? Он до завтра не доживёт, понимаешь?       — Н-не говори так, — Гук хочет помочь. Он, между прочим, и Киму помогал, несмотря ни на что. А Пауль кажется более добрым человеком, — у н-него дочка м-маленькая…       — И ты что, поверил? — Чонгук осторожно кивает, садясь на свою кровать, — тебе любой может наплести про семью и детей, пацан. Не верь и не слушай даже, — Тэхён и не удивлён, что мальчишка повёлся на душещипательный рассказ.       — Н-но он всё рассказал. Про белоглазых, — Чонгук снова прижимает к себе медведя, не зная, что и делать, — м-можно я ему п-помогу? П-пожалуйста?       — Тебе что, больше всех надо? — Чонгук жмёт плечами, не понимая вопроса. Ему просто нужно помочь тому, кому он может. Только и всего, — Окей, пацан. Мне плевать. Но сначала расскажи мне всё, что он сказал.       — Н-нет, — Ким вскидывает брови, не понимая, в какой момент пацан стал таким наглым, — п-поможем и расскажу.       — Смелым стал? Получить не боишься? — Тэхён хмыкает, начиная злиться. Что за новые выходки?       — Т-ты всё равно м-меня бьёшь. М-можешь и просто т-так. А я х-хочу помочь, — Чонгук упрямо смотрит на мужчину, крепче обнимая медведя. Будет бить? Пускай, — н-ничего не скажу, п-пока не поможем…       А Тэхён смотрит на него и тяжело вздыхает. Он считает этот поступок… смелым? Скорее, глупым. Ужасно безрассудным. Зачем подставляться ради другого человека, тем более ещё и совершенно чужого? Но Киму нужна информация, которой теперь владеет только Чонгук. Пауль вряд ли что-то скажет даже под пытками. А нытьё пацана слышать не хочется. На него рука уже как-то не поднимается. Слишком уж мальчишка нежный, и глаза у него слишком выразительные.       — Окей, пацан, — Ким соглашается, — Обработаем ему ногу. Но завтра я его уведу.       Тэхён не понимает, зачем мальчишке эти хлопоты. Только пустая трата сил и лекарств, которые могут понадобится потом. Пацан поверил в рассказ и привязался к парню буквально за пятнадцать минут. Бред… этому ребёнку точно будет сложно жить в лагере. Там его доброту и простоту будут использовать постоянно. Пока он не набьёт себе шишек и не закроется от всех, как остальные. Запас его бесконечной доброты просто истощится.       А Чонгук, получая разрешение, едва ли не светится. Улыбается по-дурацки и убегает из комнаты, хватая аптечку. Даже медведя оставляет на кровати, хотя таскается с ним везде. Даже в баню ушёл с ним, шлёпая мокрыми ногами по полу. Тэхён видел, как он демонстративно его забрал. А сейчас Киму ничего не остаётся, кроме как пойти за мальчишкой.       С Паулем они возятся не так долго, как Ким представлял. Спустить парня с лестницы и довести до туалета не составляет особого труда. Мыть его Тэхён отказывается, пусть и под насупленный взгляд Чонгука, который носится рядом и что-то ищет. Как оказалось после — он делал парню что-то по типу костылей из палок, чтобы тот не опирался на больную ногу.       Из-за просьбы помочь Паулю вымыться Чон отхватывает затрещину, но не больше. Поэтому ходит надутый, но не плачущий — это уже прогресс. Тэхён только покричал на него немного, но ничего не сделал. Даже ждал, пока пацан закончит с костылями. Сидел рядом с парнем, который морщился от боли.       А вот обработка раны занимает больше времени. После туалета Пауля снова связывают на чердаке. И, пока Гук возится с его ногой, Тэхён его держит. Парень пинается от боли, выгибается и орёт, что в принципе понятно. Тэхён бы тоже орал и брыкался, если бы это делали на живую. Хотя мальчишка и вколол парню обезболивающее перед операцией, но ощущения всё равно сильные.       Чонгук прокипячёнными щипцами убирает грязь и кусочки ткани из раны. Заливает внутрь спирт, убирает лишнюю кровь и делает всё, что в его силах. Со лба струится пот, но Чон старается, причём делает это под пристальным наблюдением Тэхёна, который своими ледяными глазами смотрит в самую душу. Один бы Гук точно не справился, так что помощь Кима была кстати. Пусть и с таким лицом.       После Чонгук бинтует ногу, надеясь, что Пауль сможет после наступать на неё. Хотя и будет сильно хромать. Но, если он сбежит, может, белоглазые его вылечат полностью. Если примут его в город. Гук надеется, что примут. У парня, всё-таки, дочка там…       Они заканчивают, оставляя Пауля на чердаке. Спускаются и возвращаются в комнату. Чонгук почти обессиленно валится на кровать и тут же обнимает медведя. Тэхён садится на своё место и откидывается к стене, прислоняясь к ней спиной.       — Ты либо очень глупый, либо очень смелый, — Ким, обращаясь к Чонгуку, впервые за всё время достаёт сигарету, которую нашёл в рюкзаке Пауля. Устал.       — С-смелый? — Гук поворачивает на него голову, всё ещё чувствуя невыносимую усталость. День был длинным.       — Ну да, надейся, — Ким делает первую затяжку, с наслаждением вдыхая и выдыхая дым. Он слишком давно не курил. А после слышит, как рядом начинает кашлять пацан. От простого дыма, — хочешь покурить? — предлагает, протягивая сигарету и издеваясь над мальчишкой, у которого глаза становятся ещё больше.       — Н-нет, спасибо, — Ким хмыкает на то, как пацан пальцами зажимает нос. Вот же ребёнок…       — Я пойду покурю на улице. Вернусь — поговорим про то, что тебе рассказал парень, — Чонгук на это лишь кивает.