***
Чонгук сразу после завтрака идёт в седьмой корпус. Ещё пока теряется и путается в бараках, но учится. Запомнить не так сложно, просто ему нужно время. После завтрака все расходятся — кто дежурить, кто на охоту, кто на стройку. Как Гук понял, они строят новый барак. Людей много, места мало. И теперь к уже имеющимся корпусам нужно достроить ещё один. А это работа не быстрая, особенно в условиях лагеря. В седьмом корпусе тепло. Это одно из двух мест, которое отапливается круглосуточно. Ещё кухня. Днём там готовит Моника, а ночью она спит в задних комнатах — Чонгук только утром от неё узнал, что в столовой сзади её комната, а не просто склад. Поэтому там топится почти всегда. — Чонгук? — стоит Чону зайти внутрь и пройти чуть вглубь, как его тут же окликают. Вивьен, — проходи к последней кровати. Вивьен по тихим, осторожным шагам и по аккуратно закрытой двери поняла, что это новенький. Лагерные заходят не так. Лагерные о двери не заботятся и шаги у них громкие, широкие. А этот мальчишка ещё не втянулся. Если бы ещё поздоровался или постучался, было бы бинго. Гук идёт туда, куда ему говорят. Заодно и осматривается. Помещение светлее, чем другие — окон много. У стен стоят кровати по рядам. Некоторые из них заняты. Большинство свободны. Где-то кровати полностью зашторены — очевидно, там ещё спят. У дальней стены есть стол прямо перед окном — он, очевидно, для врача. — Д-доброе утро, — Чонгук подходит к кровати, не зная, как начать разговор. Однако Вивьен лишь смеряет его скептически-презрительным взглядом, чуть щуря глаза. Как и мужчина, который сидит на кровати. — Это Намджун, — Вивьен тоже не здоровается. Сразу говорит по делу. А Гук не понимает — лагерные все пропускают часть приветствия и пожелания доброго утра и ночи? Как-то грубо… — вчера на стройке повредил руку. Осмотри, — тон приказной, прямо как у брата. — Вив, ты уверена? — Намджун восторгом не блещет. Пацан на образ врача вот вообще не тянет, а Ким за свою руку всё ещё переживает. — У тебя нет выбора, Джун, — Вивьен зыркает на него, обрубая все претензии, — Я в это не полезу. Вивьен встаёт и отходит, даёт Чонгуку место сесть. А у Гука сердце в груди трепыхается. Понятно, конечно, что ему не доверяют, но чтобы при нём так говорить — как минимум, это невежливо… Но Чон старается не обижаться. Его предупреждали об отношении лагерных. Он садится на кровать, глядя на мужчину огромными глазами и ожидая от того действий. Намджун, вздохнув, протягивает ему ладонь. Та забинтована какой-то старой тряпкой, которую Ким смог найти, так ещё и, кажется, кровит. Гук, видя это, тут же хмурится. Ему даже через ткань рана не нравится. Вдруг началось заражение? Он аккуратно берёт чужую ладонь в свои руки, быстро разматывает ткань и откладывает её в сторону. Кусает губу, глядя на рану. Та глубокая, но не критично. Кровит, но не то чтобы сильно, значит, артерии и вены не задеты. Однако очистить её нужно прямо сейчас. Иначе мужчина может просто остаться без руки. — Н-нужно очистить, пока н-не начался сепсис. Заражение к-крови, — Гук поднимает на мужчину глаза, сталкиваясь с внимательным, серьёзным и даже тяжёлым взглядом. Его изучают. Проверяют. И пока не доверяют, — и наложить швы, ч-чтобы защитить рану. — А сможешь? — Я-я так уже делал, — Гук старается не заикаться, но пока он ещё не привык и боится. С Моникой, допустим, он не заикается, хотя и знает её очень мало. Просто она сразу его приняла по-другому. С Тэхёном теперь заикания намного реже, чем раньше… — т-только ещё бинт нужен чистый. У-у вас есть? — он смотрит на Вивьен, а та мотает головой. Вместо бинтов у них теперь тряпки. Повезёт, если чистые, — м-может, я принесу свои? И-и медикаменты разные? — Ну тащи, что есть, — от медикаментов лагерь точно не откажется. Вивьен не знает, что есть у этого пацана, но если будут хотя бы бинты — это уже хорошо. Чонгук убегает, а Лансере переглядывается с Намджуном. Может, пацан и не так плох. Может, шанс ещё есть. Если он действительно знает во врачебном деле больше, чем они все, то отпускать его обратно в лес нельзя. Лагерь без врача не справится. Вив, конечно, смогла бы зашить рану, но плохо обработав и не аккуратно наложив швы. Да и ухаживать за ней она не знает как. Когда снимать швы — тоже. А Гук бежит к себе в корпус. Медикаменты у него в рюкзаке. Там огромная аптечка, он специально взял больше, чем Тэхён. На всякий случай. Да и в лагере это нужнее, чем ему в лесу. Чонгук забегает в комнату, тут же подлетает к своему месту и опускается на колени. Достаёт рюкзак, а из него — ту самую аптечку. Он не станет брать только бинты и вату, он отдаст Вивьен всё, что у него есть. Лагерю действительно нужнее. Чонгук ведь в лес больше не вернётся… Он бежит обратно, не обращая внимания на чужие взгляды. На улице не так много людей, но все за ним следят, словно ждут чего-то. Но Чонгуку сейчас это не важно. Сейчас нужно помочь Намджуну и отдать Вивьен остальные медикаменты, чтобы она их распределила. Гук забегает в седьмой корпус, но дверь всё равно закрывает аккуратно. И идёт тихо — он помнит, что кто-то внутри ещё спит. — Я-я принёс… Он протягивает Вивьен аптечку, а та смотрит всё ещё подозрительно, но берёт. Открывает, быстро перебирая содержимое. Буквально всё, что принёс пацан, им очень пригодится. Например, жаропонижающее — у многих спящих температура не спадает уже несколько дней. Вивьен боялась, что те просто не выкарабкаются из-за дурацкой простуды. Бинты, шприцы, обезболивающее, разные баночки, предназначение которых она пока не знает… Да это не просто аптечка, это настоящий клад по меркам современного мира. — Приступай к работе, я посмотрю. После разберёмся с аптечкой, — Гук кивает, а Вивьен впервые за долгое время чувствует облегчение. Может, даже надежду. Точнее, её отголоски, которые женщина тут же гасит. До надежды им всем ещё слишком далеко. Чонгук садится за стол и просит сесть Намджуна напротив. Так будет удобнее. Сразу предупреждает, что будет больно, но терпимо. Рана не такая ужасная, как была у Пауля или Тэхена… Этого Гук, конечно, не говорит, просто объясняет, что видел раны больше и опаснее. И не только у людей, между прочим. И не только видел — лечил. — М-минутку, — Гук встаёт из-за стола, виновато глядя на Кима, — Я-я руки не помыл. Я б-быстро… — Умывальник есть с правой стороны от лазарета, — Намджун кивает ему, видя, насколько сильно пацан переживает. Едва ли не трясётся. Как, интересно, такой ребёнок способен зашить рану? Ким на него всё ещё не рассчитывает. Гук возвращается быстро. И уже со спокойной душой и чистыми руками садится за стол. Просит мужчину снять верхнюю одежду, вкалывает ему обезболивающее и, закусив губу, принимается за обработку раны. Инструменты все стерильные, но после их нужно будет обработать кипятком. Чон старательно промывает рану, убирая мелкие кусочки грязи и мусора. Не замечает взглядов, полностью погружённый в работу. А на него смотрят. Намджун, Вивьен, проснувшиеся больные — те выглядывают из-за штор и наблюдают. Видят, как мальчишка технично орудует инструментами, зашивая рану. Им не всё видно, но этого хватает. Ким и Вивьен так вообще видят всё и убеждаются — пацану можно доверить обработку ран. Как минимум. Чонгук, зашив рану, осторожно бинтует её. Сопит негромко, до сих пор не замечая чужих взглядов и изменений вокруг себя. К столу подошёл ещё один человек, явно заинтересованный и любопытный. Он переглядывается с Кимом, кивая на пацана, а Намджун лишь жмёт плечами незаметно. Он и сам не знает, что сказать по поводу этого мальчишки. — Я-я закончил, — Гук обрезает бинт и поднимает голову, заглядывая сначала Вивьен, а после и Киму в глаза, — мочить нельзя, с-снимать бинт тоже. Р-руку не н-напрягать. Завтра перевязка. — Неплохо справился, — мужчина, имя которого Гук не знает, кивает ему и протягивает руку, — я Джин. — Ч-чонгук, — Гук встаёт со стула, чтобы поздороваться. Смотрит на Намджуна и Вивьен, ожидая их слов. Он действительно справился? — Чонгук, — женщина снова смеряет его взглядом, всё ещё сомневаясь в том, что мальчишка не так плох, как казалось, — испытательный срок не окончен, он только начинается. Но это было неплохо. Сейчас поможешь мне с аптечкой и уколами. Намджун, — она обращается к Киму, — ты можешь идти. Чонгук застенчиво улыбается, опуская голову. По меркам лагеря, кажется, он справился на отлично. Прошёл одну из множества проверок? Наверное. Главное, чтобы у Намджуна с рукой всё было в порядке. А об этом Гук уж точно позаботился. А разобрать лекарства и сделать уколы он сможет. — Очередь в баню все смотрели? — Вивьен спрашивает у больных, а Чонгук понимает, что он этого не сделал. Он вообще про баню не знал. — А-а можно мне сходить п-посмотреть? — смотрит на Вивьен большими глазами, надеясь, что та разрешит. — Закончишь — пойдёшь, — а женщина непреклонна. Несмотря ни на что, не разрешает. Гук кивает, поджимая губы. Главное успеть. Он ведь может быть в очереди раньше… И если его очередь прошла, то что делать? Кто вообще занимается очередью и у кого спрашивать? Чонгук совершенно ничего не знает… Он заканчивает разбирать лекарства и составлять их на полочку только через час. Их много, нужно было объяснить Вивьен, какие для чего и правильно всё рассортировать. После Гук обрабатывал инструменты в кипятке и, заикаясь, рассказывал Джину и Вивьен про настойки — он умеет их делать, но нужно будет собирать травы, пока ещё нет сильных морозов. Только потом Лансере сказала, что он может идти, но после этого должен вернуться в лазарет либо быть в нескольких шагах от него — помощь может понадобиться в любое время. Гук понимающе кивает. На нём теперь слишком большая ответственность. Он выбегает на улицу, на ходу надевая куртку и шапку — ему нужно успеть. Баня находится в нескольких минутах от лазарета — она чуть отдалена от всех корпусов, как и туалеты. Это сделано в целях гигиены и этики. Чонгук бежит, издалека видя стройку. И рабочих на ней тоже видит. Вивиан и Тэхён на самом верху — принимают доски и укладывают для крыши. Очевидно, барак почти готов. Чон, сталкиваясь с Тэхёном глазами, улыбается и машет. Но тот не реагирует. Словно и не видит. Смотрит куда-то сквозь, после сразу отворачиваясь. А Гук вспоминает, что должен притворяться, будто он Кима не знает. Видимо вчера вечером был их последний разговор… Чонгук идёт дальше, понуро опустив голову. В душе всё ноет от отношения Кима, но Гук старается не обращать внимания. Правда. Он понимает, что мужчина ему никто, и он ему тоже. Они друг другу по идее совсем чужие. Значит, и расстраиваться не из-за чего… Он подходит к бане, глазами выискивая хоть кого-нибудь. Но снаружи пусто, а внутрь он заходить не будет — вдруг там кто-то есть? Гук подходит к двери, видя на ней листок с именами. И… его очередь давно прошла. Она была сразу после завтрака. Вместе с Лу и ещё кем-то незнакомым… Чонгук кусает губу, не зная, что теперь делать. Кто вообще здесь главный? Может, можно договориться? Ему обидно до ужаса. Он ведь даже не знал про баню, никто и не сказал… Хотя, никто и не должен был говорить. Стук топора выводит из раздумий. Чонгук спрыгивает с низких ступеней и быстро идёт за баню — звуки слышатся именно оттуда. Он аккуратно выглядывает из-за угла, прислоняясь к стене. Видит Дэна — тот рубит дрова, скидывая их в огромную кучу. По-хорошему их уже нужно складывать в поленницу, но парень, видимо, пока не хочет заморачиваться. — П-привет, Дэн, — Гук подходит ближе, а парень резко оборачивается, недовольно глядя на мальчишку. Чонгук тут же отшатывается, пугаясь взгляда и воинственной позы парня. У него ещё и топор у руках… — н-не злись. Т-тебе помочь? Дэн лишь закатывает глаза и отворачивается, продолжая рубить дрова. Никак Гуку не отвечает, явно недовольный тем, что мальчишка внезапно стал крутиться рядом. А Чон садится на небольшой пень, складывая руки на коленях. Он совершенно не знает, как говорить с Дэном… Тому, кажется, всё равно. Но Гук не оставляет попыток. — Я-я не знал про о-очередь в баню, — голос невольно дрожит, но Гук сглатывает этот дурацкий комок, — м-можно я позже п-пойду? — Дэн внимания не обращает. А Чонгук и не знает, как к нему подступиться. Не знает, как с ним все общаются, и как он отвечает будучи немым. Они все знают язык жестов? — П-прости, я н-не знаю язык жестов, н-но, пожалуйста, ответь х-хоть что-то, — Гук говорит то, что думает. А парень не реагирует. Вообще никак. Только напрягается, кажется, сильнее — это видно по плечам и позе. Продолжает рубить дрова, будто и не слышал ничего. Он знает, что пацан не пришёл утром, он отметил это. Но ему было всё равно. Как и на остальных лагерных. Их проблемы и дела — это не его головная боль, помогать он никому не станет. — Д-дэн? — Гук ладонями вытирает влажные глаза, не привыкший к такому игнорированию и в целом к такому отношению, — Д-давай я тебе помогу, а-а ты разрешишь? — пытается договориться, не зная, как подступиться к этому человеку. Тэхён говорил, что он нормальный. Может, получится? Чонгук встаёт с места, подходя к дровам, берёт их в руки, но Дэн тут же выбивает их из его рук точным пинком тяжёлого ботинка. Гук вскрикивает, поднимая испуганный взгляд на парня. Сталкивается с непробиваемым холодом в чужих глазах. Роняет горячие слёзы, обхватывая ушибленную ладонь другой. Дэн пнул с такой силой, что, кажется, синяк останется. А главное зачем? Гук же ничего плохого не сделал… Чон, всхлипнув, тут же уходит. Убегает. Не смотрит больше на Дэна. Не спрашивает про баню. Кусает губы и, чтобы не разреветься прямо на месте, быстро направляется обратно. Он действительно хотел поговорить с Дэном и даже подружиться. Не только из-за бани. Просто так. Чонгуку было интересно.***
Тэхён с самого начала впрягается за Гука. Это получается само собой, не по сильному желанию. Оно как будто само лезет из Кима, не спрашивая хозяина. Он и рад бы забить на пацана, но тот, как назло, везде фигурирует, чем бы Тэхён ни занимался. Сначала привёл в лагерь, перед Вивианом его расхваливал, потом помог с комнатой, пустил мальчишку на ночь. И это всё меньше, чем за один день. Поэтому утром, когда пацан уходит из комнаты, Ким свободно выдыхает. Осталось только поговорить с Чимином и про мальчишку можно будет забыть. Тэхён, застелив кровать, выходит, направляясь к пятой комнате. Пацаны всё ещё там, он знает. Они с утра особо не торопятся, некоторые из них даже умыванием пренебрегают, сразу идя к столовой. Ким подходит к двери и, не стучась, открывает её. — Парни, — он прислоняется к косяку, скользя полу-равнодушным взглядом по пацанам. Мельком цепляет глазами место Чонгука. Оно целое, но кто знает, надолго ли? Его могут и разнести… — Как с новеньким? — Да он только сопли жуёт, — Чимин выступает вперёд, как и всегда. При пацанах только он с Кимом говорит, обозначая свою важность, — даже ночевать не пришёл, прикинь. Ссытся, наверное, где-то. — Приняли адекватно? — Да как всех… — Пацан наш новый врач, так что грабли к нему не тянем, — Тэхён в упор смотрит на Пака, прекрасно зная, что это он ответственный за всю фигню, которую вчера сказали сделать Гуку, — На него косяки не скидываем, иначе потом отвечать будете перед Вивианом. — Да мы этому заике и слова не сказали… Ты-то почему за него впрягаешься? — Чимин смотрит озадаченно, неосознанно дуя пухлые губы и хмурясь. Ким за него никогда ничего не говорил, не заступался и не особо-то помогал. А ведь они братья. — За врача, идиот. Если ты траванёшься, кто лечить будет? Или ты согласен кишки выблевать? — если бы Тэхён сам знал ответ на этот идиотский вопрос — почему он впрягается?.. Это гложет уже сейчас, но когда Ким пытался разобраться в себе? — Узнаю — вы к Вивиану сами приползёте, — стали в голосе не занимать. Но заступаться за пацана сам он не станет. Поэтому только пугает лидером, — Усекли? Парни лишь кивают, негромко отвечая, что поняли. Тэхён уходит, не замечая обиды в глазах Чимина. Ему всё равно, поэтому и не видит, как Пак меняется в лице. У Кима совесть теперь чиста. По его мнению. Он, по своим меркам, теперь почти что герой. Про Гука он не вспоминает почти до обеда. До того момента, пока мальчишка не проходит к бане. Пока снова не видит его улыбку и светящиеся глаза. Как вообще можно так улыбаться?.. Вот только Тэхён видит не только его. Ещё и того человека с гниющими ранами. Он стоит прямо за Чонгуком и, как и мальчишка, машет ему рукой. Когтистой лапой, если быть точнее. А ещё гаденько ухмыляется, нависая над пацаном. Почти что касается его своей лапой, глядя Тэхёну в глаза. Ким отворачивается тут же, жмурясь. Перед глазами резко темнеет, и тело прошибает холодным потом. Дыхание сбивается к чертям. Сердце сдавливает сразу, все воспоминания будто бы мгновенно прошибают воспалённый мозг… Но стоит повернуть голову обратно, как глюки проходят. На тропе остаётся только мальчишка, который идёт дальше к бане. Тэхён выдыхает, но решает слезть на землю. Он едва ли не сорвался. Мороз на коже до сих пор чувствуется. Уже потом, когда мальчишка идёт обратно, ни на кого не глядя, Ким идёт за ним. Сам не знает, зачем, просто… Может, убедиться в чем-то. Например, что мальчишка в порядке. Или что Кима больше не глючит. Или ещё что. Просто внезапно стало необходимо постоять около мальчишки. Успокоиться? Возможно. Тэхён сам себя не понимает. Просто рядом с мальчишкой ему не чудится всякий бред, а сердце не отбивает такой бешеный ритм. — Эй, пацан! — он зовёт его, но Гук не откликается. Только идёт вперёд быстрее, будто бы убегает. Даже сжимается весь. Странный, — Пацан! — Ким останавливает его, догоняя и дёргая за плечо. У них ещё и перерыв на стройке совпал, так что это удобный момент. И пацан, наконец-то, останавливается. Стоит, не поднимая головы, держит руки в замке, а Ким не понимает, что с ним, — Чё ошиваешься тут? — что спрашивать и как себя вести, Тэхён тоже внезапно не понимает. Всё из-за идиотских глюков. — П-просто, — Гук смаргивает горячие слёзы. Что сказать Тэхёну? Он ведь и слушать не станет. Скорее, просто разозлится или посмеётся, скажет, что предупреждал. Скажет не реветь… — А правду? — Ким хмурится, вдруг слыша всхлип. Обхватывает лицо мальчишки рукой и поднимает на себя. Грубовато, в своей манере, но не больно. И тут же видит слёзы, грустные чёрные глаза и дрожащие губы, — и чё ноешь? — впервые слёзы мальчишки его не раздражают. Потому что впервые он не из-за Кима плачет, а это, пожалуй, странно. — Н-ничего, — Гук снова всхлипывает, всё ещё прикрывая руку, а Тэхён и не знает, что делать. Внутри что-то начинает будто бы жрать душу и скрестись. Это крайне неприятные чувства, Ким к таким не привык и узнавать, что за этим стоит, не хочет. — Правду мне скажи, — он посильнее надавливает на чужие щёки, но снова не до боли. Просто требовательно. По-другому он не знает как, он в последние годы никогда ни на чьи слёзы внимания не обращал, тем более на детские, — Чимин что-то сделал? — Н-нет, — Гук тяжело вздыхает, шмыгая носом. Смотрит снизу вверх на сердитое лицо, но понимает, что Тэхён не из-за него такой и не на него начинает злиться. А ещё знает, что Ким правды добьётся, так что пытаться её скрыть будет глупо, — Дэн… — Что? — Киму плевать на косые взгляды мужиков, плевать на Вивиана, который следит неотрывно, плевать на всех. А на Чонгука, который сейчас вдруг плачет не из-за него, не плевать. Чонгук, шмыгая и всхлипывая периодически, рассказывает. У него выбора нет. Да и ему странно, что Ким неожиданно его слушает. Не орёт, не перебивает, не злится на него. Слушает, внимательно смотрит, напрягает челюсть при этом и хмурится. С чего вдруг Тэхён его вообще позвал? С чего начал интересоваться, если всё это время прогонял и говорил забыть? Зачем слушает, если говорил не рассчитывать на него? А Ким и сам не знает, вот только когда этот рыдающий пацан рассказывает про баню, дикое, необузданное желание показать Дэну его место, растёт. — И-и потом в-вот, — Гук показывает ладонь, на тыльной стороне которой уже красуется красная припухлость. Синяк точно будет, Дэн сильно пнул. Но Чонгуку не столько руку больно, сколько душу. Он ведь к Дэну со всем сердцем, открыто, искренне, надеялся… — С баней вопрос решаем. Пойдёшь со мной и с мужиками. Я с ними поговорю, — про баню Тэхён сам ему не сказал. Из головы вылетело, — в бане перегородки есть, тазики отдельные, так что не ссы, — мелкие пацаны часто ходят с мужиками — стремятся быть ближе к старшим, быть круче. Да и анатомия у всех одна. Так что ничего зазорного, — а Дэн иногда выкидывает странное, у него бывают приступы, — он не выгораживает, но это правда. Дэн местами странноватый, но это не означает, что ему всё спускают с рук, — Но с ним тоже разберёмся. — Т-тэхён, спасибо, — Гук смотрит на него со всей преданностью и благодарностью, на которую только способен. Уже не плачет, улыбается смущённо-счастливо, а у Кима в груди скрестить перестаёт от этой улыбки, — н-но ты же говорил не рассчитывать на тебя… — А ты никому не верь, когда что-то говорят. Особенно мне, — скрестить снова начинает. Идиотские чувства и эмоции… — Т-ты меня позовёшь? Чтобы я не опоздал? — уточняет, а сам уже снова светится. Ему не столько баня была важна, сколько общение и защита от Тэхёна. Это ведь намного ценнее. И заикания с ним теперь почти проходят. Значит, они не незнакомцы? — На обеде с мужиками поговорим. Согласятся, пойдёшь с нами. А если нет, то тут уж ничего не поделаешь. Гук понимающе кивает. Если откажут, тогда ладно. Ему важен сам факт того, что Тэхён для него старается. Совсем неожиданно, спонтанно и немного грубовато, требовательно, с напором. Но он не кричит и не бьёт его. Не делает вид, что не замечает. А Ким… он до ужаса испугался. Снова. Липкий страх всё ещё колышет душу, а перед глазами когтистая лапа того человека. Неужели, не глюки? Тэхён не знает. Но если нет, то отдавать мальчишку в лапы этого урода совсем не хочется. Да и себя сберечь нужно. А рядом с Чонгуком его сердце спокойно. В лесу тоже так было, особенно по ночам…