Твоя душа - моё спасение

      В столовой всё решается на удивление быстро. За обедом мужики садятся за один стол, подзывая Чонгука к себе. Тот подсаживается к ним со своим подносом, боязно оглядываясь. Напрягается, видя серьёзные, уставшие лица. Заикается через слово, поджимает пальцы на ногах от волнения, боится сказать и сделать что-то не так. А ладони снова потеют.       — Да не трясись ты, — Намджун, который, оказывается, идёт с ними, смотрит на него в упор, — когда руку мне зашивал, ты посмелее был.       — М-мне просто н-непривычно… — Гук сидит рядом с Тэхёном, который всё это время молча ест. Но одно его присутствие уже помогает и даже как-то успокаивает.       — Привыкнешь, — ещё один мужчина — Хосок — обрубает, не глядя в его сторону. Он за всё время только это и сказал. Он не против, чтобы мальчишка шёл с ними. Ему в принципе всё равно.       — С-спасибо вам… — Гук давит улыбку, не зная пока, как реагировать на всё происходящее. Он, с одной стороны, рад, что пойдёт мыться. А с другой — это будет немного неудобно. Он почти всю жизнь моется один, а здесь сразу несколько человек, пусть и с перегородками…       — Ким, ты где такого вежливого откопал? — Намджун разглядывает мальчишку, замечая, что тот старается держать спину ровно и кусает губы. А ещё постоянно смотрит на Тэхёна, словно одобрения ищет. В его огромных чёрных глазах все чувства видны. Со стороны за этими двумя очень забавно наблюдать. Как они друг друга только нашли…       Чонгук поднимает на него глаза, как всегда натыкаясь на серьёзный взгляд. Изучающий. Намджун словно бы хочет заглянуть внутрь него, из-за чего Гук вжимает голову в плечи. Намджун вроде как неплохой, но Чон видел его всего лишь несколько раз, да и не говорили они толком. Перед Чонгуком непосильная задача — научиться различать, понимать и видеть людей. Не по внешности. Внутри. Но он никак не умеет.       Вот Намджун, например, по внешности вполне обычный. У него очень короткие волосы, шрам на левой брови, странный рисунок на шее, который, видимо, не смывается. Чонгук таких не видел никогда, а спрашивать стесняется, да и страшно. У Моники, правда, видел. Но у неё на руках и другие, у неё Чон тоже не спрашивал… Намджун вроде разговаривает с ним, но тоже в своей манере. И как понять — хороший он или плохой, глядя только на внешность? И дело ведь касается не только Намджуна. Остальных тоже.       Дэн вот, очень приятной внешности, но очень странный и, как понял Гук, может неожиданно сделать больно. Чимин тоже. Если бы человек определялся только по внешности, Гук бы охотнее подсел за столик к Паку или Дэну, а не к мужикам. Потому что по ним видно — они все видели многое, это буквально на лице отпечаталось. Да и манеры у мужиков не самые дружелюбные на первый взгляд.       Но теперь Гук начинает немного узнавать и мир, и людей. И пытается разобраться. Но пока в новом мире ему слишком сложно. Тэхён ведь тоже самой обычной внешности, но поначалу делал слишком больно. А сейчас мужчину вообще не понять…       — Могу тебя там закопать. Хочешь? — Тэхён скалится, а Джин негромко смеётся. Он тоже с ними, он почти поднялся на ноги.       Чонгук их шуток не понимает. Это как-то слишком жестоко. Он не в первый раз слышит подобный юмор. Но не то чтобы он против. Наоборот. Деда говорил, что людям нужно проживать тяжёлые ситуации и многие используют такой юмор, чтобы было проще. Поэтому Гук сидит, улыбается вместе со старшими, втягиваясь постепенно в их общение. Они бросают редкие фразы, касательно стройки и лагеря, а Чон просто слушает, устроившись рядом с Кимом. Тот тоже не гонит, разрешает сидеть рядом. Чонгук об этом мог лишь мечтать…       Правда, мечтал о таком не только Гук. Чимин, сидя почти за самым дальним столом со своими пацанами и с Лу, недовольно кривит губы, испепеляя затылок Чона взглядом. Ему Ким ни разу за общий стол не предложил сесть. Даже рядом не давал приземлиться. Про баню вообще можно молчать. Тэхён ценит своё личное пространство и даже с мужиками лишних не берёт, хоть если и лидер попросит. А этого уродца взял…       — Он похож на умственно отсталого, — Пак громко швыряет ложку на стол, плюя на взгляды оборачивающихся людей. Он говорит только со своими пацанами и с Лу, — Морис, думаю, новенькому нужно устроить проверку.       — О, парни, я с вами, — Лу включается тут же. У него свои поводы насолить Тэхёну. А через пацана, видимо, это возможно.       — Но не сегодня, наверное, — Чимин покусывает щёку изнутри, думая, как и когда устроить этому засранцу взбучку. Может, и сегодня… — эта личинка сегодня дежурит. Их поставили с Тэхёном… — ещё один повод для злости, — Но, думаю, он всё равно придёт в комнату.       — Но твой брат сказал его не трогать, — Морис продолжает неспешно есть. Они вернулись с охоты на удивление рано. К счастью, не с пустыми руками.       — Во-первых, мы и не будем. Почти, — у Чимина уже есть пара идей того, как Чонгук будет страдать, — Во-вторых, взбучку мы всем устраиваем. А этому личинусу обязательно, он заслужил, — просто тем, что сидит рядом с Тэхёном. Но этого Пак никому не говорит. С ним и не спорят, — В-третьих, Тэхён и не узнает. Но если чё, брата я беру на себя.       Все молча продолжают есть. Им Чонгук никому не понравился. И не только им. Многие в лагере недовольны появлением новенького. Просто все молчат. Да и пока только первый день, период адаптации. Но новых людей всегда принимают тяжело. Особенно таких зажатых, тихих и забитых. Чимин таких терпеть не может, он разочаровался в Чонгуке сразу, как увидел. Он таких привык давить и не жалеть. Научился от Тэхёна и теперь искренне не понимает, зачем тот возится с этим пацаном. Ким таких ненавидел и никогда ни с кем не таскался. Что с ним стало?..

***

      До бани Гук сидит в лазарете. Никто не приходит, но зато он разговаривает с Вивьен. Снова рассказывает про отвары и лечебные растения, которые можно найти в лесу — они помогут при разных болезнях, в будущем очень пригодятся. Чонгук даже говорит про то, что мог бы собрать те, которые ещё возможно. На дворе хоть и осень, но что-то найти он попробует. Но его отваров пока вполне хватит. Людей в лагере не так много, да и болеют не каждый день.       — Пацан, — Тэхён заходит внутрь, не стучась. Он никогда никуда не стучит, как и большинство лагерных. А Чонгук сразу замолкает, полностью обращая внимание на него, — тебя уже ждут. Собирай вещи и топай к бане.       — А-а Дэн не против? — Гук, признаться честно, не особо хочет его видеть сейчас, после инцидента. Больно до сих пор. И не только физически.       — Не он решает. Быстрее давай, — подгоняет, потому что ужин скоро. Не успеют — Моника не пожалеет. Да и хочется помыться, пока вода и сама баня ещё не остыли.       Чонгук больше не мешкает. Почти что подскакивает с места и идёт за Тэхёном. Семенит рядом, стараясь не отставать. Хотя сейчас Ким более расслаблен, обычно у него походка размашистая и быстрая. Чон озирается на улице, снова замечая на себе взгляды. От них хочется спрятаться… И пока что самое безопасное место для Гука — за спиной у Тэхёна.       — Иди забирай вещи, после приходи сюда. Я тоже свои возьму, — бросает Ким, когда они заходят в корпус. Внутри, кстати, уже начинают готовить дрова на ночь. Топят обычно дежурные по корпусам. Чонгука и в этот список внесли, о чём он ещё не знает.       Гук кивает мужчине, убегая в направлении своей комнаты. Торопится, чтобы не опоздать и чтобы его не ждали слишком долго. Не хочет злить и без того уставших мужиков. Они и так ему уже очень помогли. Так что не хочется подводить их даже в такой мелочи, как поход в баню. Тем более, что Чонгук пока на испытательном сроке. Вдруг это тоже повлияет?       Однако, стоит ему зайти в комнату, как он тут же чувствует сильный толчок в грудь. Вскрикивает, отшатываясь назад и больно ударяясь о дверь. Из лёгких будто весь воздух выходит в секунду. Гук поднимает голову, быстро моргая и не понимая, что происходит, а над ним уже нависает Морис. Парень обхватывает его щёки тонкими пальцами и заставляет смотреть на себя. Выдыхает неприятный дым в лицо, отчего Гук морщится и пытается увернуться.       — П-п-п-п-прости, я тебя не заметил, личинус, — Морис делает ещё одну затяжку, точно также выпуская дым в лицо Чону и не позволяя ему отвернуться.       А Гук только жмурится, задерживая дыхание. Он не может им противостоять. Морис намного выше и сильнее. Да и остальные парни тоже в комнате. Они просто смотрят, но кто знает, вдруг сделают хуже, если Чон будет сопротивляться? Они снова курят — они постоянно это делают. Гук уже натыкался на бычки, оставленные в комнате рядом с его местом… И запах этот ещё хуже, чем от тех сигарет, которые курил Тэхён.       Морис отходит, несколько раз шлёпая Гука по щеке. Не сильно, но очень унизительно. Особенно под чужой смех, который эхом звучит в ушах… Вот только Чонгук всё ещё не может ничего сделать. Он даже защищаться не знает как. Потому что никогда этого не делал.       Чон быстро отходит от двери и, не глядя ни на кого, спешит к своей кровати. Собирает вещи, вытаскивая из своей тумбочки сменную одежду и полотенце. Мыло тоже берёт своё. Мужики ещё на обеде сказали, что в бане мыла нет. А Чон может поделиться своим, ему совсем не жалко.       Гук почти заканчивает сборы, но ошибка, которую он совершает — поворачивается спиной к парням, полностью лишая себя обзора.       Резкий удар под коленями заставляет упасть вперёд. Гук вскрикивает, валясь на кровать и тут же пытаясь подняться. Упирается руками в матрас, но его тут же придавливают к нему, зажимают рот и давят сверху подушкой. Будто душат. Не дают встать, удерживая его на кровати и прижимая подушку сильнее.       Чонгук брыкается, размахивает руками, вертится, но руки сразу заламывают. А ноги хватают, придавливая к полу. Наступают на них, давя ботинками. Внезапная боль прошибает будто бы всё тело, а Гук уже захлёбывается в рыданиях. Его бьют по рёбрам, не позволяя сделать нормальный вдох. Слёзы брызгают из глаз, а боль с каждым разом только усиливается. Кто-то из парней его держит, кто-то совершает точные удары по телу, кто-то пинает со всей силы в бок несколько раз. А Гук даже кричать не может — всё глушит матрас и подушка. Он не то что кричать не может, ему даже дышать сложно.       Удары сыплются словно градом. А у Гука и сил не хватает сопротивляться четверым. Что он может? Тем более, что они все намного сильнее… Он только ёрзает, пытаясь хоть как-то вырваться или закрыться, но ничего не получается. Он слишком слабый. Кричит в матрас, но никто ведь даже не услышит…       Всё заканчивается быстро. Ударов, на удивление, не было слишком много, но все они были сильными. Пацаны грубо бросают Чона на пол и убирают с его лица подушку. Гук резко оборачивается, садясь на полу. Сгибается пополам, пытается отдышаться, смаргивая крупные слёзы. Больно до ужаса. Всё тело теперь ноет и пульсирует, места, куда били, почти что горят. Так с ним ещё никто не поступал. Гук просто в огромном замешательстве, а душу разрывает от непонимания и обиды. За что с ним так?       — Добро пожаловать, личинус, — Чимин снова сильно пинает его, только теперь по ноге. Смотрит со злостью в покрасневшие от слёз глаза, даже плюёт на пол рядом со всхлипывающим, напуганным Гуком. А после разворачивается к двери, — расскажешь Тэхёну, кишки выпущу. Это только начало.       Он уходит, за ним и остальные пацаны, а Чонгук всхлипывает громче, не в силах сдержаться. Сжимается в комочек на холодном полу, обнимает себя, пытается таким образом унять ужасную боль. Рыдает, потрясённый ситуацией. Дрожит, растирая солёную влагу по лицу. До рёбер дотронуться теперь страшно и дико больно, а между ними болит ещё сильнее. Сердце ноет от несправедливости, тревоги и страха. В голове только один вопрос — за что?       Чонгук не понимает. Он Чимину вообще ничего не сделал. Он его даже не знает. Остальных парней и подавно, даже их имён. Чем он заслужил этот гнев, побои и издевательства? Он ведь только вчера пришёл в лагерь…       Гук садится на полу, пытаясь перестать плакать. Вытирает ладонями влажные щёки и громко всхлипывает едва ли не каждую секунду. Он до сих пор дрожит и тяжело дышит. Да и слёзы не прекращаются. Всё тело прошибают спазмы, Чон шмыгает постоянно, не в силах прекратить это. И как он в таком состоянии пойдёт в баню? Как выйдет к Тэхёну сейчас?..       Долго над этим думать не приходится. Потому что дверь со скрипом открывается, а на пороге появляется Ким.       — И долго тебя ещё ждать? — спрашивает раздражённо, но тут же хмурит брови, видя зарёванного, покрасневшего мальчишку. Его и на пять минут одного оставить нельзя? — Чё опять случилось?       — У-упал… — Чонгук врёт, потому что помнит слова Чимина. И слова Кима про то, что он ему не нянька, тоже помнит. Опускает голову ниже, судорожно придумывая, что сказать, — н-ногу снова подвернул…       Тэхён знает, что мальчишка врёт. Видит. Слышит. Чувствует. Пацан совершенно не умеет придумывать оправдания и выгораживать других. А ещё Ким видел парней во главе с Чимином, когда они, смеясь, уходили из корпуса. Но впрягаться за пацана снова не хочется. Тэхён и без того слишком много для него сделал, хотя зарекался не помогать ему вообще. Внутри начинает скрестись на этих мыслях, но Ким противится. Борется с этими чувствами. Гук сам должен научиться выживать в этом мире. Тем более вряд ли пацаны сделали мальчишке что-то сверх серьёзное.       — Идти сможешь? — спрашивает небрежно, делая вид, что купился.       — С-смогу, — Чонгук встаёт с пола, кусая губу и боясь сделать лишнее движение — больно. Поднимает голову на Тэхёна, а тот смотрит равнодушно, больше ничего не говоря. Поверил? Гук надеется, что да.       Они выходят на улицу и в полном молчании идут до бани. Чонгук всю дорогу идёт с опущенной головой. Поднимает только когда они доходят до места, видит собравшихся мужиков и тут же опускает лицо. У него всё ещё собираются слёзы и постоянно срываются с ресниц, а в горле стоит неприятный комок. Поэтому Чон старается ни на кого не смотреть. Ему же сказали не ныть и не жаловаться. А если он это ещё и в первый день сделает…       — Заходи пока с мужиками, я скоро подойду. Вещи мои возьми, в предбаннике оставь, — Тэхён толкает Гука вперёд, пихает свёрток ему в руки и видит состояние мальчишки. Сжимает челюсти, напоминая себе, что он за пацаном смотреть не должен. И без того сейчас пойдёт разбираться с Дэном… — заходите, я скоро, — Ким кивает Намджуну и остальным, дожидаясь того, пока все зайдут внутрь.       А после идёт за баню. Туда, откуда слышатся звуки топора. Дэн всегда ответственный за баню, воду для неё и дрова, и раньше подобных инцидентов не было. Тэхён знал, что иногда этого парня клинит, у него бывают вспышки агрессии, особенно к новым людям. Иногда Дэн немного похож на дикого зверька, нелюдимого и защищающегося, но вряд ли Чонгук хотел сделать ему что-то плохое. Этот мальчишка не способен обидеть, уж Тэхён-то знает. Так что защищаться от него смысла нет.       — Дэн! — Ким повышает голос, а, казалось бы, утихшая злость снова разгорается в груди, — поговорить надо! — он подходит к парню, который сразу откладывает топор на землю. А Тэхён не сдерживается — сразу бьёт точным ударом в челюсть. Так, что Дэн отшатывается, в шоке глядя на Кима.       Второй удар и подножка сбивают с ног полностью ошарашенного парня. Он пытается закрыться, но Ким намного сильнее и нападает неожиданно. Его удары жёсткие и точные. Лицо злое, словно он мстит. Но Дэн тоже умеет драться. Он переворачивает сидящего на нём Тэхёна, тут же нависая над ним и нанося удар кулаком по лицу. Однако его руку тут же перехватывают. Ким ботинками упирается ему в живот и переворачивается, снова придавливая Дэна к земле. Заламывает ему правую руку, едва ли не выворачивая кисть. Как раз то место, куда парень пнул мальчишку.       — Я надеюсь ты понимаешь, за кого это, — Тэхён тяжело дышит ему на ухо, запыхавшись от короткой, но борьбы. Говорить вслух, что он заступается за пацана, не будет. Потому что ещё сам себе в этом не признался, — я не посмотрю на то, что ты уже инвалид, усёк?       А Дэн только кивает несколько раз, ошарашенный происходящим. У них с Тэхёном прежде были самые нейтральные отношения, да тому и всё равно было на то, что происходит вокруг. А ссориться с ним не хотелось бы. Ким за мальчишку так разозлился? Больше не за кого, Дэн сегодня ни с кем особо не пересекался. Вот только с чего бы? Вроде все знают, что Тэхёну на всех плевать. Или уже нет?       Тэхён, тем временем, чуть успокоившись и в последний раз устроив что-то за пацана, встаёт на ноги. Наступает специально на ладонь Дэна, видя как тот морщится и снова кивает. Значит, понял. Значит, объяснять ему не нужно, что к чему и за что. Это хорошо.       Ким идёт обратно в баню. Теперь-то мальчишка точно будет сам по себе. Тэхён всё, что от него зависело, сделал. Даже больше. Поэтому сейчас Чонгук должен будет справляться сам. А ему самому действительно полегчало после короткого всплеска эмоций и кулаков — этого хватило, чтобы хоть немного выпустить пар.       Вот только, стоит Киму зайти внутрь, как он видит рыдающего Чонгука в одних трусах и мужиков рядом. Те уже тоже почти разделись, но не до конца — все смотрят на мальчишку и обмениваются озабоченными, нахмуренными взглядами. А Гук, увидев Тэхёна, рыдает сильнее, зажимаясь дальше в угол и закрывая лицо ладонями. Даже пополам сгибается, словно закрывается от всех.       — Чё происходит? — Тэхён тоже в замешательстве.       Причин, по которым Гук может плакать, множество. Испугался какого-нибудь насекомого, перенервничал из-за бани, увидел то, что прежде никогда не видел, вспомнил что-нибудь, ударился, домой захотел… Не могли же его мужики тронуть? Они ещё не совсем из ума выжали. И снова мальчишку на пять минут нельзя без присмотра оставить.       — Ты его так отделал? — Намджун выходит чуть вперёд, загораживая рыдающего Гука. Гематомы на теле того слишком большие. Все понимают, в каком месте и мире живут, но так поступать с невинным пацаном… аморально даже для лагеря, — на нём же живого места нет.       — В смысле? — Тэхён облизывает губы, сжимая кулаки. Костяшки ноют. Но это отчего-то даже приятно сейчас.       — Да в прямом, Ким, — Джин тоже подключается, встаёт рядом с братом, с презрением глядя на Тэхёна, — мы, конечно, знали, что ты бешеный, но чтобы настолько. Ты же из пацана отбивную сделал…       — Э-это н-не он… — Чонгук, рыдая, заступается за Тэхёна, а тот постепенно начинает понимать. Видимо, Чимин со своими пацанами постарался.       Намджун, Джин и Хосок переглядываются, не зная, верить этому или нет. Они не смогли остаться равнодушными, когда увидели горько рыдающего мальчишку, полные слёз чёрные глаза и синяки на теле. Это слишком жестоко. Этот ребёнок не заслужил. Да, они живут не в самом приятном месте, где жестокость и насилие сплошь и рядом и на них особо внимания не обращают, но этот мальчишка… Вряд ли сделал что-то настолько ужасное, чтобы так отхватить. Даже они с их зачерствевшими сердцами это понимают. Но думал ли об этом Тэхён?       Естественно, все подозрения сразу пали на Кима. Потому что Гук крутится рядом с ним, до бани сидел в лазарете, и Ким сам за ним уходил. Плюс характер Тэхёна и то, что мальчик уже пришёл в лагерь с синяками… А сам Чонгук до этого вообще ничего не говорил, только начал рыдать навзрыд, когда все вошли в баню. Он и до этого плакал, а как разделся, так истерику было не остановить.       Мужики не хотели разбираться сначала. Дети ведь часто плачут. На лагерных в такие моменты внимания никто не обращает. Только иногда. Но не с этим мальчишкой. Потому что даже в полумраке предбанника было отчётливо видно его тело. Точнее, результат того, что с ним делали. Явно не ласково. Да и рыдал Чонгук слишком надрывно…       — Мужики, идите, я сам поговорю, — Тэхён, сжимая челюсть, садится на скамью, пока остальные, переглядываясь, заходят внутрь. Они с Чоном чуть задержатся… — пацан, — Гук не отзывается, отодвигаясь дальше в угол. Плачет громче, окончательно сползая на пол, а Ким и не знает, что ему делать. Оставлять мальчишку совесть больше не позволяет. Так и разъедает сейчас внутри. Надо было узнать у него всё ещё до бани, — Чонгук? — называть пацана по имени ужасно странно, Ким к такому не привык. Но это, кажется, работает, — Успокойся и покажи мне, что не так, — тон, как и всегда, строгий. Но не сочится злостью.       Гук, слыша своё имя из уст мужчины, немного приходит в себя. По крайней мере старается взять себя в руки. Это, на удивление, немного отрезвляет. Чон встаёт через пару минут, но слёзы не стирает. Сил нет. Выходит на свет, становясь прямо перед Кимом. Дрожит и сжимает кулаки, но не уходит.       А Тэхён играет желваками на челюсти, видя как на теле мальчишки начинают расцветать синяки. И не маленькие. С чего Чимин так взъелся на мальчишку, не ясно. Хотя, не Киму судить, он сам не раз этого пацана бил и унижал. Причём без особой причины…       — Это Чимин сделал? — Гук всхлипывает, не отвечая, а Киму и подтверждение не особо нужно. Он не идиот, всё понимает. Дотрагивается пальцами до рёбер, отчего Гук всхлипывает и отходит на шаг, снова закрываясь, — я только посмотрю, — Тэхён заглядывает мальчишке в глаза, а тот, шмыгая громко, кивает. Снова подходит, позволяя осмотреть себя.       — Б-больно, — кусает губы и жмурится, когда Ким надавливает на кости холодными пальцами.       — Терпи, — главное, чтобы рёбра не были сломаны. Иначе пацану будет совсем плохо. Поэтому Тэхён проверяет буквально каждое, тщательно осматривая, — я, конечно, не лекарь, но вроде ничего не сломано, — он поднимает лицо, снова заглядывая пацану в глаза. Тот, кажется, уже океан слёз выплакал, — значит так, сейчас моемся, потом ты успокоишься и всё мне расскажешь, — снова приказы, но Чонгук не противится. Выбора-то нет. Поэтому только кивает, снова всхлипывая, — после ужина пойдёшь в лазарет и всё обработаешь. Иначе не успеешь. Понял?       — Угу, — кивает, всё также кусая губу. Вот только как он расскажет? Чимин ведь предупредил…       — Тебе нужно учиться защищать себя, — это базовый навык, которым обладают почти что все в лагере. Самооборона это важно, — ладно, пошли. Времени нет уже.       Моются быстро. Мужики больше ничего не спрашивают, только иногда косо смотрят. А Чонгук вообще ни на кого не глядит. Только аккуратно смывает с себя пот, грязь и слёзы. Моется, едва касаясь тела, и кусает губы. Дотрагиваться больно. Пацаны били, совершенно не жалея.       Гук выходит из бани опухший от слёз. В столовой сидит точно такой же. А на вопросительный взгляд Моники только отворачивается. Тэхён ведь предупреждал, чтобы он плакал только ночью. Чонгук и здесь справиться не смог. Теперь собирает на себе ещё больше взглядов, от которых хочется спрятаться. И он прячется. Снова сидит за одним столом с мужиками и с Тэхёном. К ним ещё и Моника подсаживается. Гука никто не гонит, ничего не спрашивают, а ему так и нужно сейчас. Просто быть рядом.       В лазарете быстро наносит на тело мазь от синяков и отёков — её деда сделал, ещё когда они в лесу были. Очень хорошо помогает. Чонгук не раз ей пользовался, когда разбивал колени или получал ушибы в лесу. Просто тогда в ней не было такой острой необходимости, как сейчас…       — Ты помнишь про дежурство? — Тэхён, который без стука заходит в седьмой корпус, этим вопросом ставит его в тупик. Чонгук и не знал про своё дежурство.       — Н-нет, — Гук, заканчивая наносить мазь, убирает её обратно на полку. У них с Вивьен теперь всё подписано и аккуратно расставлено. Чтобы порядок был, — я не знал.       — Ты и про баню не знал, пацан, — Тэхён раздражённо закатывает глаза, а Гук пристыженно опускает голову. А Киму отчего-то не хочется сейчас на него злится. Мальчишка и без того получил. Поэтому он только тяжело вздыхает, — пройди сегодня по всем спискам. На столовой, у ворот и на нашем корпусе, чтобы знать очерёдность. Понял?       — Угу, — тихо соглашается и шмыгает, всё также не поднимая головы.       — Ну всё, не хнычь, — успокаивать Тэхён всё ещё не умеет. Делает, как получается. Да и не успокаивает он — торг с самим собой всё ещё идёт, — с пацанами я поговорю. Не тронут больше.       — Т-ты уже говорил. И они всё равно… — только вчера Тэхён говорил ему то же самое. Видимо, на пацанов его слова не влияют?       — Значит, сейчас не будут, — Ким обрубает, тоже помня об этом. Но выслушивать это от мальчишки не хочется, — и вообще, в следующий раз сам будешь решать свои проблемы, надоел.       Тэхён выходит из лазарета сразу после этих слов, громко хлопая дверью. Эти чувства ему уже осточертели. Каждый раз, когда мальчишка теперь попадает в неприятности, у него начинает свербеть в душе, словно Ким Чонгуку что-то должен. Сразу внутри появляется желание встать на сторону пацана и защитить его. И началось это после тех идиотских глюков. Или вовсе не глюки это? Потому что они постоянные…       Ким устал от них. Он мечтал избавиться и от них, и от мальчишки. Сразу. Вот только стоит ему только подумать больше не пересекаться с пацаном, так сразу приходит тот человек. Причём видит его только Тэхён. А рядом с пацаном этого не бывает. Рядом с Чонгуком внутри всё спокойно. Вот только сразу включается инстинкт — защищать, чего Ким никогда не хотел. Теперь хочет. Теперь не может бороться с этими чувствами, которые изнутри идут.       Мальчишку совершенно неожиданно хочется оберегать.       Тэхён идёт к третьему корпусу, размышляя над ситуацией. Торгуется сам с собой. Он уже в который раз начинает помогать пацану. Хочет этого сам? Или боится? Или чувствует себя обязанным? И это всего два дня в лагере. Что будет дальше? Станет бегать за мальчишкой и следить, чтобы не попал в беду, как трусливая курица-наседка? Вот ещё…       Ким проходит к пятой комнате. Пацаны там, а если нет, то на заднем дворе метают ножи. После ужина у всех свободное время. Тэхён, забив на свои мысли и рассуждения, толкает дверь. Но внутри никого. Значит, все на заднем дворе.       Он идёт туда, издалека видя пацанов. Те, в окружении девчонок и детей помладше, по очереди метают ножи в самодельную мишень. И сейчас очередь Чимина. Мишень когда-то сделал Тэхён, чтобы мелкие учились. И чтобы Пак отстал от него, не бегая за ним по пятам.       — Пак, — Ким подходит к нему, забирая ножи из ладоней. Метает первый, попадая точно в цель, — пацана не трогай, — он говорит только Чимину, негромко и сквозь зубы. Знает, что он это всё устроил, — ты с первого раза не понял? — второй нож летит, со свистом вонзаясь в дерево.       — А чё ты с ним носишься? Ему два? — Чимин недовольно складывает руки на груди, тоже не повышая голоса. Лучше, чтобы никто не слышал их разговора.       — Тебе мозг где-то отшибло? — Ким бросает третий нож, всё также попадая в яблочко, — если я сказал, значит, ты меня слушаешь. Нахер ты ему отбил всё? Мужики видели, могут и лидеру доложить.       — Он сам виноват…       — Да мне плевать, кто из вас что не поделил, — Тэхён метает четвёртый нож, не глядя. И снова попадает в цель, — пацан нужен лагерю целым, а не по кускам. Уясни это, пока я тебе говорю, а не лидер.       — Почему ты за него беспокоишься? — Чимин ведь видит это. Если сам Тэхён отрицает свою причастность, то остальным это заметно. За эти два дня Ким только и делал, что помогал новенькому.       — Ты глухой? — Тэхён бросает пятый нож под ноги Паку. Они оба не замечают, как на них со стороны смотрят остальные, — я говорю — ты слушаешь. Вопросы свои в задницу себе засунь и мозг включи. Врач лагерю нужен, — Чонгук Тэхёну нужен. Правда, Ким сам этого ещё не до конца осознаёт.       Тэхён разворачивается и уходит. Ему плевать на взгляды и шёпот. Плевать на обиженного Чимина. Плевать. Ему бы в себе разобраться, в своих желаниях и в своих проблемах. Зачем ему вообще пацан и в каком отношении, раз уж на то пошло?