Твоя душа - моё спасение

      — Автомат на пол, — Ильсан направляет дуло на незваных, но ожидаемых гостей, — и пни его мне. Ты тоже, — он кивает Тэхёну. Намджун выполняет, потому что Чон снимает автомат с предохранителя. Тэхён тоже слушается. Он стоит на коленях, потому что упал из-за чёртовой сигнализации у двери. Самодельная и очень надёжная — он споткнулся из-за неё, — свяжи его. Быстро. Привяжи к кровати.       Ильсан бросает Намджуну верёвку, поднимая чужое оружие и отступая на шаг назад. Он их ждал. У него была стопроцентная гарантия. Чон следит за мужчинами, замечая на себе неотрывный, внимательный взгляд. Не ненавистный, скорее изучающий. И это очень раздражает. Ильсан не привык к тому, чтобы на него пялились.       — Не смотри на меня так, а то вырву глаза, — он почти выплёвывает эти слова, направляя оружие прямиком на Тэхёна.       — Напугал, Ильсан, — Ким ухмыляется, замечая чужое замешательство. Чон явно не в курсе, что Тэхён многое о нём знает. Может, он и поймал их сейчас, но Киму это говорит лишь о том, что он перестраховался на ночь. Как сделал бы и он сам. Как сделал бы любой военный и лагерный. У Ильсана, к слову, выправка и впрямь военная — это видно по стойке и чётким приказам.       — Знаешь моё имя? Откуда? — Ильсан берёт вторую верёвку, быстро подходя к Намджуну, чтобы связать и его. И Ким подчиняется, потому что у Ильсана, судя по всему, преимущество в виде автомата и нескольких ножей — те есть в ремнях на ногах и на талии.       — Развяжи, скажу. Мы с тобой на одной стороне, — Ильсан дулом автомата поддевает его подбородок, вставая прямо перед ним, а Ким только скалится. Ему Чон-старший уже не особо нравится, — или ты на стороне белоглазых ублюдков? Покажешь мне свою шею? — Тэхён просит показать шею, потому что именно туда впиваются твари своими клыками. Отметины, как известно, не проходят никогда.       — Сперва ты свою, — Ильсан грубо сдёргивает шапку с чужой головы, хватая Кима за отросшие волосы и наклоняя его голову. Тэхён на этот жест только хрипло смеётся.       А после резко толкает Чона, ослабляя верёвки — Намджун их и не затягивал особо. Специально. Только для вида обмотал. Тэхён вскакивает с места и нападает, выхватывая чужой автомат резким движением. Тут же бьёт прикладом в живот, заставляя Ильсана согнуться. Коленом разбивает ему нос, слыша мычание мужчины.       Но неожиданно рычит от боли, делая несколько шагов назад и обхватывая ногу — Ильсан ножом проходится по его бедру, оставляя там рану. Из неё тут же начинает идти кровь, пачкая штаны. А Ильсан разгибается, перебрасывает нож из одной руки в другую, становится в стойку. Ухмыляется дико, слизывая свою же кровь с губ. Дышит шумно, уже готовясь напасть снова и делая шаг вперёд. Вот только…       — Тэхён! — чужой внезапный крик заставляет обернуться.       Тэхён, воспользовавшись замешательством, тут же валит Ильсана на пол, заламывая ему руки за спину. Связывает их, туго перекручивая верёвку. Чон и не сопротивляется особо, прекрасно зная, в каком он положении. Он слизывает алую кровь со своих губ и шмыгает носом. Улыбается безумно, пачкая красным и зубы. В комнату тем временем заходят ещё несколько человек, сразу же помогая второму мужчине, который был привязан к кровати. Ильсана привязывают на его место, только теперь связывают ещё и ноги.       Мужчина осматривает всех, принимая своё положение. Шестеро мужчин и какой-то мальчишка. Не слабо, ему со всеми точно не справиться. Но он точно знает — убивать его не хотят. По крайней мере пока. Если бы их целью было убийство, он бы здесь уже не сидел. Значит, он им нужен. Либо просто не хотят пачкать руки…       — Тэхён, у тебя кровь! — Чонгук подбегает к Тэхёну, обеспокоенно глядя на испачканную в крови штанину.       — Ты какого чёрта здесь делаешь?! Почему не послушал меня? — Ким сердито на него смотрит, а пацану и дела нет до его злости. Он только грустно поджимает губы и хватается за край куртки.       — М-мы услышали выстрел… — Гук, когда его услышал, почти сразу подорвался к дому. Мужики остановили сначала. Вот только после выстрела Тэхён так и не вышел, а Чонгук не смог сидеть спокойно. Мужики не успели ничего сделать — им пришлось последовать за ним, — а я за тебя испугался…       — Как трогательно, — Ильсан смеётся, за что тут же получает гневный взгляд от Кима. Света особо нет, только от пары фонариков, но Ильсан видит.       А ещё он видит маленькую копию себя самого… Мальчишка тоже на него оборачивается, почти что застывая на месте. Сжимает кулаки, ближе прижимаясь к Тэхёну. А тот будто по-хозяйски руку на его плечо укладывает и взглядом даёт понять, что Ильсан пацану ничего не сделает. Чон припоминает события почти тринадцатилетней давности. Девчонка на тот момент была совсем молодой, он даже не знает, жива ли та сейчас…       Но сомнений в родстве у него не возникает. Когда по приказу Тэхёна зажигают свечи, Ильсан прекрасно видит сходства. Те же глаза, губы. Всё в них. Походка тоже. Чон наблюдателен, он знает, как ходит он сам. Улыбка — она вообще один в один. Мальчишка смущенно улыбается Тэхёну, когда тот что-то говорит и позволяет обработать себе ногу. Сморщенный нос при улыбке — тоже его особенность. Нос, кстати, широкий, это тоже от Ильсана. Мальчишка худой и хрупкий, мужчина сам был таким до тех пор, пока не начал заниматься спортом. Сам Ильсан был больше похож на мать, не на отца. А вот этот пацан унаследовал генетику от него…       Ильсан крепко сжимает кулаки — он думал, что мальчишка давно умер…       Чонгук тем временем быстро обрабатывает ногу Киму. Просто царапина, нож не вошёл глубоко. Тэхёну повезло в этот раз. Гук, как может, останавливает кровь, а после перевязывает бедро, туго завязывая бинт. Обрабатывать нужно будет ещё и в лесу, если Тэхён согласится. А ещё нужно будет найти для него костыль…       — Тэхён, это он, да? — Гук шёпотом спрашивает, поднимая на Кима глаза. Чонгуку одновременно и страшно, и хочется поговорить с Ильсаном, расспросить о многом, просто пообщаться, узнать его, как отца…       — Он. И как у тебя ощущения при встрече? — это важно. Если мальчишка чувствует неладное, значит, и Ильсану не стоит доверять. Потому что шестое чувство Чонгука, касающееся снов, их ещё не подводило.       — Я не знаю, — Гук, как всегда, честный, — очень странно его видеть.       — Ну это-то понятно. Просто если почувствуешь или увидишь что-то, сразу говори мне. Даже если ночью — буди меня. Понял?       Гук смущенно улыбается и кивает. Ему приятно от того, что Ким его поддерживает, переживает, понимает и доверяет ему. Даже его снам, которые раньше презирал. Для Чонгука это важнее всего остального. Потому что он изначально ожидал именно такого отношения от Тэхёна. И дождался ведь.       — Теперь ты, — Тэхён, чуть хромая, подходит к Ильсану и садится на подготовленный табурет, — предлагаю решить всё мирно.       — Мирно? — Чон вздёргивает брови, — Это не я пришёл в час ночи в чужой дом, пытаясь остаться незамеченным.       — Мы не приходили в чужой дом, мы гости, — Ким скалится, снова. И повторяет то же движение, что и Ильсан недавно — поддевает его подбородок дулом автомата, — а ты не очень-то гостеприимный.       — Мне скрывать нечего. Я пришёл к себе домой, Тэхён.       Ильсан бросает взгляд на Чонгука, подмигивая ему. Тот кусает щёку изнутри, подходя ближе к Немцу. Прячется. Они с отцом хоть и похожи, но взгляд у него… другой. Не такой добрый, как хотелось бы. Не такой открытый и честный. Хитрый, даже немного неприятный. Чонгук с одной стороны не уверен в добрых намерениях отца, а с другой — он не понимает причины этого. Он всё ещё чувствует что-то странное…       — Так расскажи, откуда ты пришёл. Я даже буду с тобой ласков и снова вежливо попрошу показать шею, — Ким хмыкает, дулом автомата отодвигая ворот чужой толстовки. Следов нет. Правда, есть одно «но».       Все ближайшие лагеря Тэхён знает. И Ильсана ни разу там не видел. Как и в списках проживающих и проживавших ранее. А он их всегда смотрит — это одно из преимуществ быть лидером. Нужно всё знать о своих людях. В доме Ильсан впервые, это точно, Чонгук ему врать не может. Лес он тоже не знает, однако в целости и сохранности прошёл через проклятый лес и нашёл это место, не зная дороги. Дед как-то рассказал? Или военные снова собираются на этом объекте?       — Я думаю, мальчик знает, что я не враг. Правда, Чонгук? — мужчина переводит взгляд на напряжённого, даже чуть напуганного Гука, снова подмигивая. А Тэхён перехватывает его взгляд, дулом автомата грубо разворачивая лицо Ильсана к себе.       Имя Чонгука никто не произносил. Значит, Ильсан в курсе. Да и сходство между ними не заметит только дурак. Даже если бы он не знал, догадался бы за один только взгляд на Гука. Они не просто похожи, они абсолютно одинаковы. Но имя — это уже другое. Значит, Ильсан был в курсе того, что у него есть сын.       — Мальчишку не трогай, — Тэхён смотрит Чону в глаза, — если у нас действительно одни цели и один враг, расскажи, откуда ты. Я лично развяжу верёвку и отдам тебе твоё оружие.       — Я пришёл к отцу, — пусть они и не виделись, но Ильсан знал, как пройти. Его отец каждый раз каким-то образом присылал ему карты. Правильные маршруты, благодаря которым можно обойти все опасности в лесу, — но, я так понимаю, его уже здесь нет.       Он бросает взгляд на мальчика, сразу всё понимая. У него на лице всё написано. Тот поджимает губы, а глаза становятся влажными. Совсем не умеет скрывать эмоции. А вот это качество ему перешло уже не от Ильсана. Оно либо досталось от деда, либо от матери Чонгука. Одно из двух, но это не столь важно. Ильсан просто знает, что они были чересчур эмоциональными и сентиментальными.       — В первый раз за двенадцать лет решил навестить отца? — Тэхён не верит. Ни единому его слову. Чтобы у этого человека и не было скрытых намерений?       — Ты подозрительно много обо мне знаешь, Тэ-хён, — Ильсан тянет его имя, проговаривая каждый слог. Пытается вспомнить, знает ли он сам его. Но ничего… — можешь мне не верить. Но я чист. Хочешь, даже осмотри мои вещи, — он кивает на рюкзак, стоящий за кроватью. Ничего криминального там они не найдут.       А Тэхён пользуется. Кивает Намджуну, а тот подходит к рюкзаку и вытряхивает все вещи на пол. Ильсан на этот жест только хмыкает. Он и не рассчитывал на то, что эти люди будут осторожны с ним после всего. Это даже забавно. Но Намджун, осматривая всё, ничего не находит. Как и остальные. Обычный рюкзак, как у всех лагерных. Исключение составляют небольшие плитки шоколада, которые завёрнуты в фольгу. Джун бросает их Тэхёну, а тот ловит, осматривая их и нюхая. Пробует даже, мыча от сладости на языке.       — И откуда такая роскошь? Явно не из лагеря.       — Я военный, — Ильсан чуть выше поднимает подбородок, — или этого ты про меня не знал?       — Знал, я многое про тебя знаю. Но не думал, что военные ещё остались, — Тэхён поворачивает голову на Чонгука, протягивая шоколад ему. Тот, улыбаясь, берёт всё и тут же раздаёт плитки остальным. Не может не поделиться. Ким на это хмыкает и снова возвращается к Ильсану, — в увольнительной решил по-быстрому смотаться в лес? Или в соседней комнате база военных? Или расформировали? Или ты дезертир? — Ильсан мрачнеет с каждым словом, Тэхён это видит. Мужчина, конечно, этого не хочет выдавать, но Ким уже давно научился читать подобное, — Чон Ильсан, ты покинул секретную военную базу без разрешения начальства?       — Ты ошибаешься, — Ильсан возвращает самообладание, сжимая руки в кулаки за спиной, — я на заслуженном отдыхе. Если ты знал моего отца, то знаешь, что увалы у военных крайне редкие.       — Допустим, — Тэхён не станет этого отрицать. В дневниках чётко видно, что Ильсан виделся с отцом всего несколько раз, — тогда зачем ты здесь?       — Сказал же, пришёл к отцу и… — он вновь бросает взгляд на Чонгука, — и сыну. Иначе как бы я прошёл через лес? Думаешь, я не знаю, чем он напихан?       Тэхён кивает, но ничего не отвечает. Ильсан говорит складно, но что-то неуловимое у него в словах есть. Скорее всего, он дезертир, но признаваться в таком никто не горит желанием. Ким таких не раз видел. И понимает их прекрасно. Военные, которые ещё остались, мрут как мухи, пытаясь напасть на города тварей. Таких нападений сейчас почти нет, да и военных тоже. Баз почти не осталось. Тэхён и не думал даже, что они всё ещё есть. И военные там, очевидно, готовят что-то масштабное против белоглазых. Видимо, оттуда Ильсан и сбежал — не хочет бессмысленно рисковать собой.       Военные это ещё одно сословие. Оно скрыто от остальных практически полностью. Ким, пусть и видел дезертиров, но давно. И те потом исчезали так, что никто не знал, куда пошли, и живы ли они вообще. Их базы окружены строгой секретностью, обычным людям туда точно не попасть, даже если очень захотеть. Нужно знать путь и, скорее всего, тайные коды. Баз всё меньше, о них даже болтают в лагерях, считая их призраками.       Тэхён встаёт с табурета, уходя за дверь. Кивает Намджуну, Хосоку и Чонгуку, чтобы вышли за ним. Остальные стоят на местах и держат автоматы наготове, чтобы Ильсан ничего не выкинул. Конечно, ничего такого он не делает, но перестраховка не помешает.       — Дезертир? — Тэхён смотрит на Намджуна в упор, ожидая его вердикта.       — Сто процентов, — Джун кивает, — по нему видно. Знать бы, что делают на оставшихся базах.       — Скорее всего оружие, которое опасно для всех, — Хосок внезапно вступает в разговор, — на базах же всегда готовились к нападениям. Только все их попытки всегда провальны. А чем дальше — тем хуже. Проверь его карманы, там должна быть военная книжечка. Тогда точно поймём, дезертир он или нет.       — Хо, мне начинает нравиться, когда ты открываешь свой прелестный рот, — Тэхён скалится, не обращая внимания на недовольный взгляд мужчины, — давай общаться чаще. Может, ещё что интересное скажешь?       — Скажу, когда ты перестанешь паясничать…       Тэхён смеётся на эти слова, но тут же чувствует, как его за рукав требовательно дёргает Чонгук. Мальчишка уплетает шоколад и протягивает Киму одну плитку. А ещё хмурится, явно недовольный разговором. Он не любит, когда мужчина кого-то задевает. Особенно его друзей, а Хосок, на удивление, как-то там оказался…       — Тэхён, так Ильсан плохой или нет?       Ким жмёт плечами, принимая шоколад из рук пацана. Ильсан, может, и не так плох, просто сбежал от опасности. Неизвестно, как бы сам Тэхён поступил на его месте. Конечно, уничтожить тварей они все хотят, но подвергать свою жизнь опасности просто так, без гарантий, жить на базе в постоянном страхе и секретности… Так себе перспективы. Но на базах хотя бы содержание лучше, чем в лагерях.       Опять же, это Ким знает только на словах. Сам он на такой базе не был ни разу — мало кто знает, где они остались. Туда не попасть просто так, потому что велик риск предательства, так уже было. Многие базы захватили белоглазые, потому что люди сдавались им. А военные постоянно готовят какое-то оружие, которое необходимо скрывать от тварей. Правительства давно нет, так что никто насильно не мобилизует. Да и Тэхёну дорога его жизнь и свобода, поэтому военные базы не для него. А вот лагеря — те в самый раз.       А конкретно сейчас Киму отчего-то очень льстит то, что Гук не называет Ильсана отцом…       — Знаешь, Чонгук, сразу этого мы не скажем. Посмотрим, но пока он посидит связанным, — Тэхён не намерен рисковать, — если захочешь поговорить с ним, то осторожнее. И чтобы кто-то из нас был в комнате. И подлатай ему нос, а то крови накапает.       — Хорошо, я понял, — даже Гук понимает, что это самое верное решение. Он, конечно, хочет поговорить с отцом, но… это странно. Он ещё не готов к этому. Но нос осмотрит, — Можно я оставлю шоколад для Моники?       — Можно. Только отдай так, чтобы никто не видел, — причины понятны — в лагере нежелательно, чтобы кто-то видел шоколад. Некоторые дети там и не знают, что это такое, — сейчас предлагаю лечь спать. Завтра утром уже будем смотреть подвал и собирать провизию.

***

      Ночь для Чонгука проходит… странно. Он не дежурит в этот раз, спит всю ночь, но ему снится что-то непонятное. Кровь, боль, слёзы, выстрелы, чей-то вой, крик и лес. А ещё Тэхён и Ильсан. Гук не понимает, как это всё связано. Не осознает пока что. Цепочка не выстраивается. Это предупреждение, но не такое, как другие. Все картинки смазанные и неупорядоченные, как раньше. Они показываются в разброс, сбивают с толку и путают сознание ещё больше. Чон во сне хнычет и морщится, ворочаясь на своей старой кровати.       — Чонгук, — чужой голос сквозь сон до него почти не доносится, — Чонгук, — Тэхён трясёт его за плечи. Он сквозь сон услышал, что Гук плачет. И это точно не означает ничего хорошего, — Чонгук! — его рявканье заставляет проснуться всех, даже Ильсана, привязанного к кровати.       Гук подскакивает на кровати, тяжело дыша и роняя крупные слёзы — они текут по щекам, а он даже не замечает. Пытается вдохнуть глубже, судорожно цепляясь за Тэхёна. Смотрит куда-то сквозь, вспоминая свой сон и желая понять, что он видел. Что-то страшное и неприятное, болезненное. Но что — так и не понял.       — Что ты видел? — Ким спрашивает, когда Чонгук немного успокаивается. Не отпускает его руку, которую мальчишка сжимает до побелевших костяшек. Не может отпустить.       — Смерть, — тревожно шепчет, внезапно понимая, что это было. Он бросает взгляд на Тэхёна, а после и на Ильсана, — кто-то очень близкий для меня, видимо, кто-то из вас… з-завтра…       Ким сглатывает, сам пугаясь не на шутку. Он ещё точно не готов встретиться с гниющим человеком — а пока ему именно туда и дорога, он чувствует. Но сомневаться в словах Чонгука глупо. Это предупреждение, он понимает. И, видимо, стоит подготовиться. Близким может быть как он, так и Ильсан. Он близок морально, Ильсан — по крови. Не случайно ведь он им встретился.       — Может, просто сон? — Сокджин подходит ближе. Он подаёт Чонгуку воды, чтобы тот успокоился. А Гук принимает и пьёт жадно, жмуря глаза. Он едва ли не дрожит, Ким чувствует.       — Нет, — Ильсан внезапно подаёт голос, сидя на полу, — это не сон, можете быть уверены. Но, как я вижу, Тэхён уже знает? — Ким переводит на него внимательный взгляд, щурясь и ища ответы во взгляде. Но этого Ильсан и не скрывает, — знаете, как я узнал, что у меня будут ночные гости? Я бы не стал просто так ставить сигнализацию, — мужчина в упор смотрит на мальчишку, который всё также роняет слёзы и держится за Кима, — Чонгук, они начались в восемь лет, да? Поздравляю, теперь они с тобой на всю жизнь. У твоего деда тоже были видения, о которых он рассказал только своей жене…       Чонгук всхлипывает, всё ещё пытаясь отойти ото сна. Он был ужасен. Полон невыносимой боли и утраты. Горя. Неужели, он потеряет Тэхёна?.. Вряд ли сон был про Ильсана. Он, пусть и отец, но к нему у Гука чувства не такие сильные. Он ведь его только встретил. А вот Ким. Чонгук уверен, погибнет кто-то близкий к его душе…       — Тэхён, мне страшно… — Чонгук прижимается к нему всем телом, не обращая внимания на остальных. Ему важен только Тэхён и его слова, его присутствие сейчас. Он плачет, делая влажной ткань на плече мужчины. И внезапно чувствует руку у себя на голове. Пальцы неожиданно мягко перебирают волосы. Пропускают их сквозь и гладят.       — Успокойся, ладно? — Ким чуть массирует его голову, чего не делал никогда ранее. Никому. Просто, если это последняя его ночь, то лучше провести её нормально. И проявить хоть немного ласки к мальчишке. Последнюю ночь Тэхён впервые в жизни хочет провести правильно, — всё хорошо, сейчас я здесь, — он тоже думает на себя. Потому что кто ещё здесь Чонгуку ближе, чем он? — Не плачь. Я никуда не денусь, по крайней мере пока. Всё будет хорошо…       Он оборачивается на мужиков, которые неотрывно смотрят на них. Для них такое в новинку. Они никогда в жизни не видели, чтобы Ким Тэхён с кем-то был так ласков… А про сны Гука они, конечно, знали — мальчик сам им говорил. Но они ещё никогда этого не видели. И не знали, что конкретно он там может увидеть.       Зато Ильсан знает. Увидеть можно всё, что угодно. И кого угодно. Услышать тоже. Даже абсолютно незнакомых людей. Это, видимо, тоже передаётся по наследству. У его отца тоже такое было. У него у самого также началось в восемь лет. Внезапно. Правда, это были не сны. Видения. Абсолютно в любом месте, в любое время суток. Видения не выбирали, когда появиться. И сопровождались при этом жуткой головной болью и кровью из носа. Возможно, что-то передалось и Чонгуку.       — А кровь из носа у него идёт? — Ильсану просто интересно. Он не волнуется за пацана, которого впервые видит. Ему просто интересно, насколько они похожи. Потому что внешне почти на сто процентов. Как будто клонировал кто-то…       — Иногда, — Тэхён бросает ответ, особо не задумываясь.       Он не перестаёт гладить Чонгука по волосам. И это… странно. Отдаётся где-то в глубине души, словно зарождается что-то новое и неизвестное. Недосягаемое ранее. Что-то очень хрупкое и трепетное, совсем как Чонгук. Сердце отбивает ровный ритм, становится даже спокойнее. Ким будто в трансе. Чувствует крепкие объятия мальчишки и сам обнимает, плюя на всех в этой комнате. Ничего становится не важно, только этот пацан, ищущий у него защиты. У Тэхёна внезапно начинают подрагивать руки. И так на него влияют обычные объятия?       Или просто они последние в его жизни?..       — Ложись спать, Чонгук, — Ким накрывает его одеялом, помогая улечься. Гук всё ещё плачет, но поспать ему необходимо — время только три часа, ночь в самом разгаре.       — Н-не уходи, — Чонгук хватает его за руку, не желая отпускать. Не сейчас. Не тогда, когда он может его потерять. Если это последняя ночь Тэхёна, то Гук очень хочет, чтобы он банально был рядом.       — Не ухожу, — Ким остаётся сидеть на кровати, махая рукой остальным.       Мужики понимают. Намджун с Джином уходят на кухню — они дежурят и будут сидеть там. Хосок, Немец и Лу ложатся спать, больше не обращая внимания на плачущего мальчишку и неожиданно нежного Тэхёна. Хотя Лу и поглядывает на них, поражаясь тому, что Ким, оказывается, может быть и таким. Тэхёну такое поведение вообще несвойственно. Лу изменения мужчины до сих пор не понятны. А Ильсан тоже на них смотрит, выстраивая связи. Получается, его сын нашёл себе покровителя в лице Кима. Не так уж плохо он устроился. Ильсан уже сейчас понимает, что Тэхён не самый последний человек в команде и, возможно, в самом лагере. И потерять того человека пацану будет очень больно.       — Тэхён, — он зовёт его, когда видит, что Чонгук успокаивается и, видимо, засыпает. Душещипательная была картина, но у самого Ильсана ничего не ёкает в груди. По крайней мере пока, — поговорим? Тет-а-тет.       Ким, не отвечая, идёт к нему. Перед этим снова поправляет одеяло мальчишки. Развязывает Ильсана, освобождая ему руки и ноги. Не боится. Чон-старший точно ничего не сделает и не справится с мужиками. Да и злых намерений у того, вроде как, нет. Они выходят на улицу, и Ильсан тут же протягивает Тэхёну сигареты. Настоящие. у военных обеспечение на уровне, несмотря ни на что.       — Полагаю, мы в одной лодке теперь, — Чон выпускает горький дым в воздух, — или ты, или я. Или сразу оба. Или меня уже списали со счетов?       — Ты ему не близок, — Тэхён отчего-то спокоен. Принимает свою участь?       — У нас одна кровь, не забывай. Ты ведь сразу понял, что мы с ним родные. Здесь и ДНК-тест не нужен.       — И что ты предлагаешь?       — Не хочу проводить последние часы связанным, — Ильсан пожимает плечами, поднимая взгляд в небо, — а если не последние, то всё равно не хочу. Некрасиво связывать отца своего протеже прямо при нём.       — Чонгук мне не протеже…       — Меня не особо интересуют ваши отношения, — Чон перебивает, ухмыляясь. Вдаваться в подробности он не особо хочет, — просто хочу сказать, что у меня нет никаких корыстных и злых намерений. Я хотел вернуться к отцу и сыну, а обнаружил, что их уже нет.       — Как-то ты не сильно обрадовался, увидев Чонгука, — Ким, выдыхая дым тонкой струйкой, внимательно смотрит на Чона. Злых намерений, может, и нет, но он какой-то скользкий.       — Я не видел его двенадцать лет. Дай мне принять то, что мой мальчик уже такой взрослый, — Ильсан снова ухмыляется, поворачивая лицо на Тэхёна. Подмигивает ему, отчего тот хмурится, — расслабься. Может, это твоя последняя ночь. Прояви милость, на небесах зачтётся, — Чон смеётся, но Тэхён не разделяет его весёлости.       — Милость к дезертиру? Не боишься, что я тебя сдам?       — Ты грубый, — Ильсан продолжает улыбаться. Конечно, Тэхён понял, что он не просто так тут, но подтверждать его слова он не станет, — и поверь, если ты захочешь меня сдать, с базы ты уже не вернёшься. Не советую там светиться. Тем более, ты не знаешь, где её искать. Предлагаю договориться.       — Валяй, — Ким берёт ещё одну сигарету, слушая мужчину.       Ему так-то всё равно, если всё-таки Ильсан сбежал с секретной военной базы. Главное, чтобы им принёс пользу. Белоглазых он вряд ли приведёт, его шея чистая. Конечно, он ему не нравится, но пока он особо ничего плохого не сделал. Да и он отец Чонгука, с которым тот хотел встретиться. В принципе Ильсан им не враг, а в лагере рабочие руки и голова пригодятся. А если это последний день Тэхёна, то Чонгука нужно на кого-то оставить. Ильсан не самый лучший вариант, но отец всё же…       Отцовских качеств в нём не то чтобы заметно, но и Тэхён сначала был ужасен и обращался с Гуком соответствующе. Так что надежда ещё есть. Тем более, если военных так просто не отпускали, вполне возможно то, что Чон-старший оставил сына у своего отца, чтобы приглядел за мальчиком. Ким просто пока ничего о нём не знает, а времени узнать ближе особо нет.       — Хочу пойти с вами в лагерь, не особо важно, на какую должность, — Тэхён хмыкает. Он угадал, — ты ничего не говоришь о том, кто я и откуда, а я, в свою очередь, пригляжу за мальчишкой, в случае твоей смерти.       — Как у тебя всё складно, — Тэхён скалится. Ильсан очень выгодно всё обставляет для себя, — ты будешь за ним присматривать, потому что это будет твоей обязанностью. Ты ж его отец, — Чон неохотно кивает, понимая, что с Тэхёном такое не прокатит, — и, думаю, за ним найдётся, кому присмотреть, — Моника, Немец, братья Кимы… Чонгук один не останется, — а ты расскажешь мне и Намджуну про военную базу.       — Меня расстреляют, если узнают… — Чон возражает, но тут же натыкается на усмешку Кима.       — Тебя в любом случае расстреляют, дезертир-Чон, — Ильсан тоже берёт вторую сигарету, нервно закуривая, — так что не затирай мне сейчас о своей чести. А не расскажешь, убью тебя я, и мы исполним пророческий сон Чонгука.       — Идёт, — Чон бросает, понимая, что выбора у него особо нет, — очень умно…       — Это ещё не всё, — Ким выхватывает у него почти полную пачку сигарет, не желая курить самокрутки, — это как задаток.       Тэхён заходит в дом, ухмыляясь. А смех Ильсана так и звучит в ушах. Что ж, они оба нашли выгодное решение. И оба могут пострадать завтра. Но Тэхён не станет об этом думать. Он сосредоточен на этом моменте. И пока ему нужно узнать побольше о военных базах и доверить эту информацию надёжному человеку. Намджуну, например.       А ещё ему нужно проследить за беззащитным мальчишкой, который так отчаянно в нём нуждается. Свою последнюю ночь Тэхён проведёт рядом с его кроватью.