Двенадцать лет назад
Тэхён стоит около отца, не совсем понимая, зачем тот его позвал. На территории всё относительно спокойно, они под охраной. Они уже два года прячутся от белоглазых и от людей и вполне успешно. Опасность их минует, они уже многому научились. Пока беспокоиться не о чем, но на отце лица нет. Потому что Ким-старший думает совершенно иначе. Тэхён за это время научился различать, когда им реально угрожает опасность, и когда можно не так сильно волноваться. И сейчас, видимо, первый случай… — Тэхён, — Ухён опирается бёдрами о небольшой стол, глядя на сына, — ты стал таким взрослым… — Ты прощаешься, да? — парень смотрит в ответ, заглядывая в глаза и кусая губы. Сердце сжимается, а руки холодеют. — И таким умным, — Ухён мягко улыбается. Нежно и грустно, — это должно было когда-то случиться… — Почему сейчас? С чего ты это взял? — Тэхён хмурится, не согласный с этим разговором. Им ещё рано прощаться. Белоглазых и их людей поблизости нет, значит, и опасности нет. — Тэхён, я не хочу опоздать, — Ухён качает головой, прекрасно понимая позицию юноши. Вот только они больше не знают, когда и где их настигнет опасность. Белоглазых становится всё больше, они появляются едва ли не везде. Отследить их с каждым разом сложнее. Никто не знает, чего от них ожидать, а люди гибнут. Ухён больше не получает точной информации. Он больше не может защитить свою семью, — я не хочу, чтобы мы расстались без прощания, если оно будет. А если не будет, то нам же лучше. Давай устроим честный разговор? — Так и скажи, что хочешь знать, кто выпил твой коньяк два года назад, — Тэхён нелепо шутит, но он понимает всю серьёзность ситуации. К горлу невольно подкатывает ком. Но он его сглатывает, не желая пока думать о плохом. — Так это был ты? — Нет, мама с подругами, — Ухён улыбается, зеркаля грустную улыбку сына. А после кивает на диван, куда они садятся вместе. Они разговаривают. Долго и обо всём подряд. Тэхён делится тем, что никогда бы не сказал прежде. Они с отцом и раньше могли поговорить по душам, но в последнее время из-за ситуации оба отдалились. Не критично, но время всё-таки было напряжённым. А сегодня всё по-другому. На улице тёмная ночь, а они не включают свет. Разговаривают негромко, постепенно от весёлых тем скатываясь к реальности. К тому, что может ждать их на улице и внезапно ворваться в дом. Ким-старший рассказывает про то, что знает о белоглазых, но этого мало. За два года так особо ничего о них и не узнали. Их даже поймать сложно, чего уж там. А потом Тэхён плачет. Навзрыд, как ребёнок. Утыкается в плечо отца, чувствуя его руку в своих волосах. Они, кстати, больше не белые. Краска давно сошла, а ему было не до неё. Парень плачет, когда слушает от отца слова наставления. Потому что это уже не как два года назад. Это гораздо серьёзнее. Это не просто угроза, она уже приведена в действие. Они все в опасности. Тэхён не пытается остановить слёзы, когда его отец говорит, чтобы тот бежал без оглядки, если они с мамой вдруг отстанут. Тэхён совершенно внезапно осознает, что он, возможно, в последний раз слышит такой мягкий голос отца. Такой тихий и спокойный, глубокий и чуть хриплый. Обволакивающий. Голос отца такой, что в нём можно спрятаться. Тэхён совершенно не готов его потерять. И уйти из мира сам тоже не готов. Он, нарыдавшись, засыпает на плече отца. Всю ночь ворочается и прижимается к мужчине сильнее. Тэхён боится. Боится проснуться и не увидеть отца рядом. Боится сам не проснуться. Боится, что их разговор был последним. И, увы, его опасения подтверждаются. Тэхён подскакивает на диване, слыша крики. Он один. Парень озирается по сторонам, не видя отца и спросонья мало что понимая. Но трезвость и бодрость тут же возвращаются, когда дверь в комнату внезапно открывается. И это первый раз, когда Тэхён видит белые глаза, узкие чёрные зрачки и щупальца. Его разглядывают, а он застывает на месте, словно прикованный. Смотрит в ответ, шире открывая глаза от страха. Впивается пальцами в обивку дивана, чувствуя мерзкий холод на спине. Даже дыхание задерживает. Все внутренности замирают и сжимаются при одном только взгляде на тварь. Тэхён дрожит, не осознавая этого. А тварь наклоняет голову, разглядывая его, показывает клыки и издаёт ужасные горловые звуки. Тэхён знает, что тварь ничем не убить — отец рассказывал. Знает, что нужно бежать, но не может. Всё тело ватное от страха. — Беги, Тэхён! — крик отца вырывает из этого оцепенения. А после Тэхён видит самое страшное. Отец подбегает к твари сзади, отвлекая её на себя. А та оборачивается молниеносно, тут же обвивая шею и голову мужчины своими склизкими щупальцами. Сдавливает и тянет его вглубь комнаты. Тварь явно сильнее в разы. Тэхён видит глаза отца. Они полны слёз и какого-то мягкого света. Отец жертвует собой и посиневшими губами шепчет «беги». Потому что после тварь впивается в его шею своими клыками. Тэхён вскрикивает, видя брызнувшую кровь. Она пачкает алым стену рядом. Тварь прокусила артерию, пьёт кровь неаккуратно и быстро. Буквально высасывает всё, не оставляя мужчине и шанса. Ухён закатывает глаза, в последний раз смотря на сына. А после закрывает их, обмякая в щупальцах твари. Буквально оседает на пол, куда его укладывает тварь, вырывая кусок мяса из его шеи. Тэхён это видит. Видит окровавленный подбородок и щеки существа, вскрикивая вновь. Видит, как белоглазый снова присасывается к шее и жадно пьёт кровь. Тэхён встаёт на негнущихся ногах и бежит к двери. Он не помнит, как выбегает из дома. Не помнит, как бежит вниз по дороге. Не помнит ничего. Перед глазами только окровавленный рот твари, капающая с подбородка кровь, острые клыки, вырванная из чужой шеи плоть и обескровленный труп отца. Тэхён бежит, не зная, куда. Не оглядывается, как и велел отец. Его бьёт дрожь, внутри всё обрывается, хочется кричать и рыдать навзрыд. Что Ким и делает. Он добегает до какого-то отдалённого моста и срывает голос в криках. Кричит бессмысленные и несвязные вещи, кричит надрывно, во весь голос. Плачет, бьёт землю руками, рвёт на себе волосы. Ложится на сырую землю, потому что ноги не держат. Царапает себе грудь, от того, что сердце болит нестерпимо. Нещадно ноет. Его словно пронзают сотнями ножей сразу. Плевать, если его услышат и убьют также, как отца. Он в этом мире теперь совершенно один. И абсолютно не знает, куда идти и что делать. Он теперь никому не нужен. А один он не справится. Не сможет без помощи и поддержки. Они с отцом попрощались вчера, но кто же знал, что не напрасно…Сейчас
— Я потерял отца в восемнадцать, — негромко произносит Тэхён, когда Чонгук совсем немного успокаивается. Они сидят на кровати. Точнее, Гук лежит у него на груди и, не стесняясь, роняет горячие слёзы. Вся футболка Кима уже мокрая в этом месте… — он спас мне жизнь, пожертвовав собой. Мы попрощались за несколько часов до этого… Чонгук снова громко всхлипывает, жмуря глаза. Боль затрагивает каждый участок души и не даёт спокойно слушать. Чонгук не перенесёт, если потеряет Тэхёна. Не сможет. Снова останется один. Снова будет никому не нужен. Гук сильнее обнимает Кима поперёк живота и шумно дышит. — Ты не останешься один, Чонгук, — Тэхён будто мысли его читает. А Гук только стискивает зубы плотнее, — у тебя будут люди, которые будут рядом. Главное не молчи о своей боли, Чонгук. Не замыкайся в себе, — так делают большинство людей. И Ким в своё время сделал также, — говори с близкими и не отталкивай тех, кто к тебе потянется. А ещё оставайся сильным. Оставайся таким же добрым, Чонгук, — именно это попросил у Тэхёна отец перед смертью. И Тэхён не справился. Не смог выстоять среди жестокого мира. Начал защищаться и бить первым. Даже тех, кто не заслужил… Ким помнит, чего он сам боялся. Помнит, как было тяжело. Ему пришлось пережить потерю одному, тихо рыдая где-нибудь в темноте. Когда он попытался сказать, что потерял близких и скорбит, его не послушали. Сказали не болтать попусту, быть полезным для общего дела и не расхолаживать дисциплину. Не реветь, не ребёнок ведь уже. Тогда все теряли близких. Тэхёну, который тогда ещё не мог особо постоять за себя, просто-напросто запретили говорить об этом. Мужчина, с которым он хотел поделиться, оттолкнул его и словесно, и даже физически, причинив боль. В тот момент он заставил Тэхёна навсегда закрыться. И Тэхён больше ни с кем об этом не заговорил. Никто и не хотел слушать. Тогда люди все были поодиночке, а до чужих проблем и дела никому не было. Ким никому свою историю не рассказывал. Только теперь Чонгуку. Боль от потери родителей прошла, остался только тянущий шрам на душе. — Н-не умирай, — Чонгук шепчет на грани слышимости. Еле шевелит губами и смаргивает солёные слёзы, — Кто угодно, но не ты… — Этого не изменить, Чонгук. Гук поднимает на него покрасневшие от слёз глаза. Смотрит внимательно, а Тэхён взгляда не отводит. Прощается. Без слов понимает, что мальчишке нужно больше времени сейчас. Без слов гладит по голове, как его отец когда-то. Теперь он на его месте. И это ни капли не легче… — Я-я готов кем угодно и-и чем угодно пожертвовать… только не ты, Тэхён, — предательски громкий всхлип снова срывается с губ, новый поток слёз бежит из глаз, сердце снова щемит от боли. А Ким позицию Чона прекрасно понимает. Он на его месте рассуждал точно также. — Слушай, я же ещё не умер, а ты уже сырость развёл… — Ты не понимаешь! — Чонгук почти что вскрикивает, садясь рядом и глядя Киму в глаза, — я видел слишком много крови, Тэхён! У меня все руки в крови были, — Чонгук бросает короткий взгляд на свои ладони, а после снова валится на грудь мужчины и рыдает по-новой. Тэхён хотел перевести разговор, но не вышло. Мальчишка слишком глубоко всё переживает. Пропускает всё через себя. И это ещё ничего не случилось. Что, интересно, будет, когда Ким сделает последний вздох?.. И ведь никого не будет рядом, чтобы пацана утешить. Гук будет убиваться ещё сильнее, чем сейчас. Дверь негромко открывается, Тэхён бросает туда взгляд. Намджун кивком головы будто бы спрашивает о готовности. А Тэхён только качает головой в ответ и поднимает ладонь в воздухе — просит ещё несколько минут. Намджун понимает, снова закрывая дверь. Мельком смотрит на мальчишку, который безутешно рыдает, и поджимает губы. Атмосфера с самого утра напряжённая. — Чонгук… — Тэхён зовёт его, сам понимая, что времени у них уже не так много. После обеда нужно выдвигаться. Край — в два часа, чтобы успеть до темноты, — у нас ещё есть дела, помнишь? — Угу, — Гук мычит ему в грудь и всхлипывает. Ему вообще не до подвала и не до закрытых ходов, — а может, не пойдём никуда сегодня? Останемся здесь и… — он всхлипывает, но после договаривает, — и-и ничего не случится… — Вряд ли такое возможно, Чонгук. И ты же не видел, где всё произойдёт, — Чон кивает едва заметно, щекой укладываясь на плечо Кима, — сейчас нужно сходить в баню, а после пойдём в подвал, хорошо? — Хорошо, — на грани слышимости. — Посиди ещё немного, я пойду к мужикам. Баню пока растопим и начнём выносить вещи из подвала. Коды скажешь мне? Чонгук говорит все коды от всех дверей. Тэхёну знать можно. Он их никому не скажет, да и вещей в комнатах больше не будет, так что смысла в них больше нет. Ким после этого выходит из комнаты, прекрасно зная, что у него в нескольких местах мокрая футболка. Но он этого и не скрывает. Никто ничего и не скажет. А если скажут, встретятся с его кулаками — а этого никто не хочет, даже Лу. Для бани уже принесли дрова. Все ждут только Тэхёна. Мужики ведут себя как обычно, понимая, что и без того напряжение велико. Одного рыдающего Чонгука, пожалуй, хватит. Киму и без того сложно, особенно если он реально умрёт сегодня. Принять свою участь, пожалуй, сильный поступок. — В баню сначала идут Хосок, Лу и Немец, — Тэхён распределяет места, сразу включаясь в работу. Футболку переоденет потом. Он не стесняется своего внешнего вида. Никогда не стеснялся. А сейчас ему уже всё равно, — после я, Чонгук, Намджун, Джин и Ильсан. Ильсана он не отправит в первой партии. Как и Чонгука — пусть пацан максимально побудет рядом, сколько это возможно. Джина в первой партии тоже не желательно — он с Намджуном всегда рядом. Но Ильсан им нужен ещё и для того, чтобы он рассказал всё про военные базы. А доверять Тэхён может только тем, кто идёт с ним в баню. Лу точно в пролёте. Немец тоже. Хосоку он, конечно, может доверять, но относительно, да и распределение менять не станет. Чонгук выходит из комнаты через несколько минут. Опухший, уставший и разбитый. А ещё со своим медвежонком в руках. Тэхён и не знал, что тот его взял. Но вряд ли хоть кто-то что-то скажет против. Эта игрушка для мальчишки слишком много значит. Чонгук ни на кого не смотрит — садится за стол в кухне и терпеливо ждёт, пока все приготовления закончатся. Только обнимает своего медведя и шмыгает иногда. Тэхён же, когда проходит мимо него, часто просто ерошит волосы — дарит последние прикосновения. Вся его грубость, нервозность и отвратительный характер внезапно уходят на дальний план, стоит ему только подумать о мальчишке, который так рыдает из-за него. Кто бы мог подумать, что из-за Ким Тэхёна кто-то будет лить такие горькие слёзы и умолять остаться в живых… Для Тэхёна это крайне неожиданно. Никто и никогда так к нему не относился. Никто не рыдал у него на груди лишь с одной просьбой — выжить. Это трогает какие-то невидимые струны в душе. Да Ким и сам ни к кому так, как к Гуку, не относился. Никого он ещё не утешал, позволяя рыдать у себя на груди. Для него это уже много значит… Ким серьёзен. Он выполняет свою работу, делает то, что должен. Таскает вещи из подвала, следит за порядком и пытается по максимуму подарить тепло пацану. Это странные ощущения. Ему не хочется кричать, злиться или биться в истерике из-за предстоящего. Он смиряется. А ещё понимает прекрасно, что он пока что единственный, к кому так прикипел мальчишка. И просто не может лишить его последней заботы от него. Чонгуку жить с болью утраты всю жизнь, и Тэхён хочет уйти красиво, чтобы пацан запомнил его тепло, на которое мужчина, оказывается, ещё способен. После того, как мужики выносят все нужные вещи, некоторые из них идут в баню. Чонгук всё также остаётся сидеть на кухне. Тэхён готовит обед — он специально вызвался, чтобы побыть рядом с мальчишкой ещё какое-то время. Гук даже помогает ему. Режет овощи, пока Ким готовит мясо — недавно подстреленного Хосоком упитанного зайца. Им никто не мешает. Те, кто не пошли в баню, сидят в спальне. Этот день полностью отдан Чонгуку и Тэхёну — всё-таки они ещё многое не успели, а наверстать всё меньше чем за сутки нереально. В бане Чонгук даже не слушает, что говорят старшие. Он полностью погружён в свои мысли, постоянно представляет, что именно произойдёт с Тэхёном. И мысли его буквально пожирают. Потому что каждая жуткая фантазия хуже предыдущей. А вот мужики в бане разговаривают на животрепещущие темы, совсем забывая про пророческий сон Чонгука. Тэхёну сейчас важно, чтобы Ильсан рассказал всё. И не только ему. Чтобы в случае чего остальные знали, что происходит и как можно избавиться от тварей. Всё-таки военных уже считают легендой — они настолько скрыты от всех, что их уже превратили в вымысел. — На базах проводят испытания, — Ильсан, не стесняясь наготы, рассказывает остальным, что происходит в секретных местах, — некоторых же тварей поймали. Правда, вытянуть хоть что-то не получается. — Вы пытались с ними говорить? С их-то мерзким рычанием? — Тэхён тоже не стесняется. Даже не прикрывается, — и что, получилось? — Чёрта-с-два. Молчат. Но выйти на контакт — это первое, что мы должны были попытаться сделать. Понять их у нас не получилось, заставить говорить по-нашему — тоже, — поговорить с тварями было плохой затеей. Те только рычали и показывали клыки, — потом уже мы начали их пытать, но тварей ничего не берёт. Только особый сплав пуль прямо в голову, но тогда умирает и мозг. — Это мы всё знаем, — Намджун хмыкает, — что-то новое нам скажешь? — Военных хотят заслать в ближайший город с воздуха, снова, — так уже пытались сделать, вот только города тварей сейчас более укреплённые, чем раньше. И в прошлый раз всё закончилось плачевно. Десятки солдат умерли ещё в полёте, так и не успев приземлиться, потому что их подстрелили, — но это самоубийство, вы же понимаете? В прошлый раз ничего не получилось, сейчас и подавно. — Значит, никакого нового, мощного оружия у вас нет? — Тэхён мылит голову, мысленно отмечая, что неплохо было бы ещё и побриться. Так ему лучше. — Нет, — Ильсан отвечает честно, скрывать ни к чему, — они пытаются что-то сделать, но на тварей ничего не действует. Только повреждение мозга, который нам нужен. А если пытаться что-то вытянуть из ещё живых, то ничего не удаётся. — За столько лет ничего не нашли? — Нет. Практически не продвинулись, результаты ничтожны. — А что-то типа вакцины? — всё-таки тех, кто из людей стал тварями, очень много. И не попытаться спасти их слишком жестоко. — Над этим работают, но пока вернуть обращённого не получается. Мы пытались накачать их транквилизаторами, но они быстро приходят в себя. И дозы после нужны сильнее, а они действуют на мозг, который повреждается. А вся вакцина, созданная на этой основе, только заставляет их страдать, но не умирать. Их тоже убить можно только пулей. Ильсан своими глазами видел тяжкие страдания обращённых. Вакцина никак не действует на тварей, которые уже рождены такими. Они даже не чувствуют её и не меняют поведение. Но те, кто такими стал, страдают. Они уязвимее, слабее местами. Особенно те, у которых обращение произошло не так давно. Вакцина и транквилизаторы их будто изнутри ломают, но они восстанавливаются почти мгновенно. Самое милосердное — это пустить им пулю в лоб. Потому что такие даже спустя месяцы и года не возвращаются обратно, становясь ещё агрессивнее и опаснее, чем обычные твари. А действие вакцины со временем проходит. Если тварь всё перетерпит. Они едва ли не создали нового монстра, испытывая якобы спасительную вакцину… — А что насчёт расположения базы? — Тэхён мельком бросает взгляд на Чонгука. Следит за мальчишкой, но тот уже заканчивает мыться. Им бы тоже пора, — сколько часов отсюда? И направление? Почему вообще их никто не может найти? — Они под землёй, Ким, — Ильсан жмёт плечами, выдавая очередную тайну. Но ему терять нечего, — все до единой. Вход настолько хорошо скрыт и охраняем, что обычные люди его и не найдут. Военные не видят света месяцами, если не годами. — Не особо радужно, — но Тэхёна интересует ещё кое-что, — и как ты сбежал? — Пришлось на время усыпить напарника. Допрос окончен? Могу я нормально помыть остальную часть своего тела? Тэхён фыркает, отворачиваясь. Ильсану явно не понравилось то, что его прижали, а не то, что лишили возможности нормально помыться. Однако нужно отдать ему должное — он всё рассказал. Не факт, конечно, что это правда, но… Ему нечего терять. Да и это единственная информация о военных базах, которой они теперь владеют. Поэтому им придётся поверить ему на слово. Даже если он лжёт. Но с другой стороны, смысл ему лгать? На базе его в любом случае ждёт наказание. За дезертирство. А теперь ещё и разглашение секретной информации. Вряд ли он захочет туда возвращаться. А ещё всё же есть небольшой шанс того, что он может умереть сегодня… Они заканчивают в бане и возвращаются на кухню. Чонгук снова занимает место за столом и обнимает медвежонка. Ковыряется в своей тарелке, но всё же пытается запихнуть в себя хоть что-то. Ему нужны силы. Тэхён сидит рядом с ним, неожиданно для всех подкладывая ему мяса. Ему уже всё равно, а пацан должен нормально питаться. На немой вопрос в глазах Чонгука он лишь кивает. Ильсан, глядя на это, ухмыляется. Он бы и не подумал, что Ким такой щедрый и добрый человек. По нему этого точно не скажешь. Но если он всегда такой, то понятно, почему пришёлся по душе пацану. Чонгук такой же ранимый и нежный, как его дед… Ильсан видел отца редко, но по историями матери знал. Да и помнит, каким он был, когда изредка появлялся дома. Признаться честно, это были нелюбимые дни Ильсана… — Чонгук, — Тэхён вновь обращается к мальчику, когда они почти заканчивают есть, — тебе нужно сейчас спуститься вниз, посмотреть, может, ты сам захочешь что-то взять лично себе. Мы с мужиками не всё вынесли, — Гук кивает, зная это. Он видел вещи, там только необходимое, — я и Намджун спустимся с тобой. Чонгук вновь кивает, уже зная, что Тэхён и Джун пойдут с ним не просто так. Им нужно будет показать тайные ходы, как и просил Ким. Что ж, к этому Чон готов. Потому что это необходимо для будущего. Да и он хочет постараться и помочь, пока Тэхён ещё здесь… Они спускаются в подвал и проходят по комнатам. Почти перед каждой Гук немного замирает и задерживается. Комнаты непривычно пусты. Почти все вещи теперь наверху, и их уже укладывают по рюкзакам. Это так странно видеть. Его дом теперь опустеет, у него даже не будет возможности вернуться обратно и пользоваться тем, что тут было раньше. Всё будет в лагере. Даже многие учебные пособия из комнаты дедушки. Соглашаясь отдать всё, Чонгук и подумать не мог, что на душе будет так грустно. Не отдавать. Проходить по пустым комнатам и вспоминать то, что тут было. Ему не жалко, но немного печально от того, что происходит. Он проходит везде, выбирает себе кое-что из оставшихся вещей, берёт книгу для изучения языка жестов. Тэхён это видит, но не спрашивает. Если мальчишка хочет подружиться с Дэном, он не станет препятствовать. Даже не сможет. Гук идёт по комнатам дальше, забирая фотографию дедушки. Она была в вещах, а он её и не видел раньше. Она старая, на ней дедушка ещё молодой и в военной форме. Рядом с ним красивая девушка — очевидно, бабушка Чонгука. Гук кладёт фотографию в карман, идя дальше. Берёт самое важное. Потому что другой возможности не будет. Чонгук больше не плачет. Только поджимает губы и всё делает молча. Никуда не торопится, словно бы пытается оттянуть неизбежное. Знает, что не получится. А ещё знает, что рыдать будет сильнее, когда всё случится. Просто пока старается переключить внимание на другие вещи. После проводит Намджуна и Тэхёна по подвалу к одному из тупиков, который ведёт к городу белоглазых. По крайней мере, так говорил дедушка. После Гук показывает второй путь, ведущий к военной базе — так тоже говорил дедушка, когда Чонгук учил все пути в лабиринте. Проходы действительно выглядят как обычные тупики, Тэхён мимо них не раз ходил раньше. И не замечал даже, что они чем-то отличаются. Намджун всё записывает, потому что пока запомнить нереально. Но листок прячет, чтобы тот не оказался в чужих руках. Они поднимаются в комнату после этой «экскурсии». Чонгук понимает, что дальше оттягивать уже не получится. Но всё равно одевается и собирается намеренно дольше, чем раньше. Все это понимают. Тэхён тоже. Но разве они могут винить мальчишку в том, что тот так отчаянно не хочет терять близкого человека? На улице уже ощутимо холоднее, чем было, когда Гук уходил из домика в последний раз. Столько времени прошло… И всё это время Тэхён был рядом с ним. Чонгук не рассчитывал, что так будет. Наоборот, думал, что в лагере Ким про него забудет. Но мужчина для него стал очень важен. Чонгук с уверенностью может сказать, что Тэхён — второй человек после дедушки в его сердце. И навсегда там останется, что бы ни произошло. Тэхён тоже не думал, что пацан для него будет много значить. В прошлый раз, когда они уходили отсюда, всё было совершенно по-другому. Он почти что ненавидел мальчишку, постоянно злился и раздражался. Мог ударить и накричать. А потом Ким чуть не умер, и его мир перевернулся вверх тормашками. Неужели сейчас это всё же должно случиться? Когда он только начал свой путь изменений? Или это должно было случиться уже давно, а это просто была отсрочка?.. — Чонгук, — Ким отводит его в сторону от остальных. Это первый привал спустя несколько часов в лесу. Всем нужно отдохнуть и погреться у костра, — скажи Монике потом, что я виноват в том, что ушёл без неё в прошлый раз, — у Тэхёна было время подумать. Пора быть честным с самим собой и другими, потому что больше времени у него уже не будет, — попроси прощения за меня… Иди погрейся, я покурю. Гук кивает и отходит к костру, не в силах что-то сказать. Ему всё ещё больно. Он чувствует — всё произойдёт очень скоро. Счёт буквально на часы, если не на минуты. Он готовится мысленно, но как быть к такому готовым? Чонгук никогда не сможет подготовиться к тому, чтобы в последний раз увидеть и услышать Тэхёна.***
Это странно, но ничего не происходит. Чонгук уже всего себя извёл, пытаясь снова вспомнить сон и проанализировать его. Он уверен, что всё произойдёт сегодня, но они уже останавливаются на ночь. Да, до завтрашнего дня ещё три часа, но всё же. Тэхён в порядке. И Ильсан тоже. Вообще ничего не случилось за их поход, даже никаких опасных стычек и ссор не было… А Тэхён тоже в замешательстве. Он во сне мальчишки уверен, но… Неужели впервые он не сработает? И Ким останется жив? Если да, то вся драма, которую они развели, была напрасной. Зато у Тэхёна всё-таки кое-что встало на места. Отношение к пацану например. И к Монике тоже… В таком случае, может, драма и не была напрасной, но это слишком жёстко. — Первые дежурим я, Ильсан и Чонгук, — Тэхён снова командует. Если что-то и произойдёт, то в эти три часа. Время девять вечера и в лесу уже невозможно идти — слишком темно, туман так и застилает путь. Поэтому они останавливаются на ночлег раньше, — вторые Джин и Намджун, после Хосок и Лу. Немец, ты замыкающий. Разбудишь, если нужна будет помощь. Клаус только кивает, с трудом понимая слова. Тэхён говорит быстро, а обращаясь к нему, начинает буквально тараторить монотонным голосом. К счастью, Чонгук, пока они раскладывают спальники и разводят костёр, объясняет ему всё на понятном для Клауса языке. За это Немец, пожалуй, очень благодарен. Этот малыш слишком добр для этого мира, несмотря ни на что.***
— Может, ничего не случится? — Гук говорит негромко, прижимаясь к Тэхёну сбоку. Не стесняется этого уже, боясь, что это могут быть последние объятия, — два часа осталось… Они сидят у костра, на часах десять вечера. Чонгук всё это время от Кима не отлипал, молча сидя рядом. Словно его присутствие что-то изменит. А Тэхён, признаться честно, тоже уже не может нормально сидеть. Ожидание, пусть и такого нежеланного события, мучительно. Особенно когда пацан рядом постоянно смотрит на часы и прижимается плотнее. Это всё же давит на нервы. — Не знаю, Чонгук, не знаю, — мужчина хмуро смотрит на костёр, внезапно понимая, что счёт, возможно, уже на минуты… — Не буду вам мешать, мальчики, — Ильсан встаёт с места, хмыкая. Это самая большая драма, которую он когда-либо видел. Ему по идее всё равно, что мальчишка не прощается так с ним, но всё же ситуация немного странная, — покурю и вернусь. — Как думаешь, — Чонгук шепчет, когда Ильсан отходит подальше за деревья, — плохо, что я не попрощался с Ильсаном? На всякий случай. Всё-таки, он мой отец… — Если хочешь, иди поговори. Но не знаю, я уже сомневаюсь, что твой сон актуален, Чонгук, — Гук поджимает губы и согласно кивает. Он тоже так считает. — Я всё равно пойду, — он встаёт с места, но внезапно серьёзно смотрит на Кима, хмуря тонкие брови, — ты только никуда не уходи. И не двигайся с места. И оружие не бери. Хорошо? — Может, мне не дышать ещё? — Тэхён над ним откровенно смеётся, но, чёрт, забота мальчишки слишком греет душу. — Тэхён, я серьёзно! — Не буду, не буду. Иди уже. Чонгук идёт за деревья, не особо зная, что говорить. Он Ильсана впервые видит, как и тот его. Да и Тэхён прав — что, если сон впервые ошибся? Может, он уже не сбудется? Или Чонгук сам понял что-то неправильно? Гук к вечеру уже успел успокоиться и почти поверить в то, что сон не сбудется. Но… Внезапный выстрел и крик заставляет вздрогнуть. Чонгук, спотыкаясь, бежит вперёд — оттуда был выстрел. Он выбегает за деревья, туда, куда ушёл Ильсан. А после замирает на месте, не веря в то, что видит. Руки холодеют мгновенно. Гук видит того, кто лежит на снегу, истекая густой кровью и умирая от боли. И это не Тэхён. И не Ильсан. Герцог.