***
— Тэхён, — Чонгук шёпотом зовёт его, когда они уже лежат в палатке, — Тэхён… Ким открывает глаза, сонно моргая. Он не спит, только дремлет. Постоянно прислушивается к звукам снаружи и внутри. А ещё точно знает, что Гук тоже почти не спит. Потому что в тишине ночи постоянно раздаются его шмыганья и тяжёлые вздохи. — Что? — он отвечает, уже зная, что за этим последует какая-то просьба или вопрос. — М-можно я пойду к остальным? — мальчишка заикается, но не из-за того, что боится Тэхёна. Просто на нервах. — К кому? — К моим волкам, — негромко произносит и надеется, что Тэхён разрешит. Чонгуку к ним очень нужно. Ему сейчас просто необходимо убедиться в том, что остальные его волки в целости и сохранности, что их не постигла та же участь. Ему нужно их увидеть и разделить это событие с ними. Потому что это последний раз, когда Гук сможет с ними увидеться. Последний раз, когда он в лесу. Хан, Шира и Хару, возможно, нуждаются в нём сейчас. По крайней мере, самому Чонгуку они очень нужны в этот момент… — Ты уверен? — Тэхён не то чтобы не одобряет, но остальные волки не примут ли пацана за врага, почуяв на нём кровь их брата? — П-пожалуйста, — Чон судорожно вздыхает, поджимая губы. Даже если Ким не разрешит, он всё равно пойдёт… — Ладно. Только смоем с тебя кровь Герцога. Пошли, — Тэхён поднимается с места, вылезая из спальника и ёжась от холода. Ноябрь пусть и выдался теплее чем раньше, но совсем не лето на улице… Они смывают кровь с рук Гука, после этого уходя вглубь леса. Тэхён только кивает мужикам, когда те вопросительно на него смотрят. Вопросов пока лучше не задавать. Он и сам не знает, куда они и скоро ли вернутся. Да и мужикам всего знать не нужно. Тэхён сам поможет Чонгуку и найти остальных, и вернуться обратно. А в случае чего будет стрелять. Они идут не так долго. Тэхён светит фонариком, но Чонгук, кажется, не потеряется даже в кромешной темноте в этом лесу. Он идёт, уже зная, куда им нужно. Едва ли не бежит. Это территория его волков. И если Герцог был рядом, то, возможно, остальные тоже неподалёку. Хотя Чонгук может искать их и всю ночь, если это потребуется. Ким идёт по пятам за мальчишкой, зевая и кутаясь в куртку. Усталость берёт своё. Он вздрагивает, когда перед ними внезапно появляется волк. Рычащий и скалящийся. Тэхён уже готовится достать пистолет, как пацан падает на колени. — Хан! — Чонгук тянет к зверю руки, а тот скулит и неожиданно поджимает хвост, подбегая к хозяину. Он его узнал. По запаху понял. Как и Хару с Широй, которые выбегают из-за деревьев. Они подбегают к мальчишке, тут же начиная облизывать его и тыкаться влажными носами в лицо. А Чонгук, не стесняясь, снова плачет. Обнимает каждого, прижимая ближе. Наслаждается их поскуливанием, с трепетом гладит по шерсти. Он так боялся, что больше их не увидит. Так боялся, что они закончили также, как Герцог. У Чона внутри снова слишком много всего. Боль из-за утраты Герцога. Облегчение от того, что остальные его волки целы. Радость от встречи. Горечь от того, что его семья теперь меньше на одного члена. Печаль от понимания, что это их последняя встреча. — Я так по вам скучал, — Чонгук прижимается лбом к морде Хана, трётся об него, не зная, как донести до них горестную новость. А волки снова скулят. Понимают, что хозяин не в лучшем состоянии. А на Тэхёна, к слову, не бросаются. От него пахнет Чонгуком… — так скучал… А ещё на… — Гук запинается на полуслове, всхлипывая, — н-нашего Герцога бо-больше нет… И снова слёзы градом. Чонгук до сих пор ощущает его призрачные поскуливания и влажный язык, мохнатую морду и сильные лапы, пушистый мех и острые когти. Он всегда будет помнить, как Герцог его понимал и защищал. Всегда будет знать, что у него был близкий друг, который всегда был рядом. Этого не забыть и не заменить теперь. Чонгук скорбит, и волки, может, и не понимают, но скулят громче. Подвывают, обступая мальчика и садясь рядом с ним. Гук отчего-то уверен — они его понимают. Чувствуют. Иначе у них бы не было таких грустных глаз. Гук снова обнимает их по очереди, каждому зарываясь в мех и шепча сбито, что и их он тоже любит. Кто знает, увидит ли он их ещё?.. Он сидит с ними долго. До тех пор, пока снова не замерзает. Но он каждому должен был уделить внимание. Должен был попрощаться с каждым. Понимает теперь, что в любой момент может потерять кого угодно из них. Может, даже не узнает потом, что кого-то из них больше нет. И от этого в груди тянет неприятно. Чонгук бы что угодно отдал, лишь бы его семья снова была целой…***
Они возвращаются к костру спустя почти час. Тэхён терпеливо ждал, пока Гук не успокоится и не попрощается с волками. Сам к ним подходить не стал. Они для него слишком дикие, пусть на него они и не кидались. Обнюхали только и порычали рядом, но не тронули. Видимо, поняли, что он больше не враг… Чонгук, несмотря на усталость, ворочается всю ночь после того, как они приходят и снова ложатся. Спит плохо и тревожно, постоянно просыпаясь. Правда, Тэхён всю ночь остаётся рядом. Только это и успокаивает ненадолго. Если бы Ким не помогал, если бы был таким как раньше, Гук не смог бы сам всё перенести. Просто-напросто не выдержал бы. Утром его не будят. Мужики греются у костра и пьют вскипячённую горячую воду, чтобы не замёрзнуть. Никто и слова не скажет по поводу того, что они задерживаются или придут в лагерь позже, чем планировали. Они ведь никуда не торопятся… Да и Тэхён охраняет вход в общую палатку, дико глядя на мужиков, если те пройдут рядом. Общая палатка это удобно, по ночам не так холодно, если спать всем вместе. Чонгук сам встаёт и сам выходит из палатки наружу, когда в лесу уже светлеет. Он давно не спит — просто слушал голоса мужиков и Тэхёна. Просто лежал, пытаясь прийти в себя. Не получилось. Он опухший и уставший. Снова. Словно и не спал вовсе. Гук сразу идёт к Тэхёну и садится рядом, а тот даёт ему горячий травяной отвар — он добавил травы в воду по совету мужиков. Чонгуку так легче будет. Чон безропотно выпивает, даже не глядя внутрь — то ли настолько сильно доверяет Киму, то ли ему просто всё равно на содержимое… Похороны для Гука проходят тяжело. Он плачет, когда видит яму. Плачет, глядя на холодное тело Герцога. Плачет, когда его опускают в яму. Плачет, когда его закапывают. У него, кажется, слёзы-то и не кончаются. В носу щиплет, глаза слезятся, а он даже не пытается бороться с этим чувством. И плачет сильнее, обнимая Тэхёна, когда мужики украшают могилу еловыми ветвями — это единственное, что они нашли, но для Чонгука это слишком ценно. А после они уходят. И без того задержались слишком долго на одном месте. Еды, конечно, хватает, но их ждут в лагере. И не с пустыми руками. А Вивиан ждёт ещё и для того, чтобы убедиться в полученной информации.***
— Тебе нужно поесть, Чонгук. Они на очередном привале. И Чонгук в который раз не может запихнуть в себя хоть что-то. Просто не лезет. Один раз его уже стошнило — это, скорее всего, было из-за нервов, но в него всё ещё не лезет еда. Он обходился травяным чаем, но теперь Тэхён от него не отстаёт. — Я не хочу, — он едва слышно произносит, сидя на поваленном дереве и прислоняясь спиной к другому дереву. Мужики все рядом, а до лагеря еще пара дней пути. — Я сейчас не спрашиваю, хочешь ты или нет, — Тэхён говорит со строгостью, но совершенно без злости. Мальчишку нужно приводить в чувства. Тем более, что они скоро вернутся в лагерь, а там расслабиться вообще не получится. И нужно будет снова бороться за место. Ким не сможет всегда следить за Чонгуком, быть рядом и помогать ему, — я говорю, что тебе нужно поесть. — А я не хочу! — Чонгук повышает голос совершенно неожиданно, но тут же натыкается на суровый взгляд Кима, — и-извини, — он шепчет, отворачиваясь и совсем не понимая, что на него нашло. Он раньше никогда так себя не вёл, и внутри не было таких ощущений. У него будто всё смешано сейчас… — Всё окей, Чонгук. Поешь сейчас, а после, обещаю, ты выплеснешь эти эмоции. Тэхён знает, как нужно с ними бороться. Знает, что в такие моменты нельзя глушить в себе боль и эмоции. Нужно дать им выход. Иначе потом Гуку будет тяжелее в разы. А Ким не хочет, чтобы ему было плохо. Чонгук всё-таки запихивает в себя подсохший хлеб и несколько ложек свежеприготовленной похлёбки с мясом. Вчера они ставили силки, и в них угодили мелкие звери. Гук знает про такой способ, он сам не раз так делал — дедушка научил. Но больше в него не лезет. Он отставляет чашку и терпеливо ждёт, когда Тэхён закончит есть. А Ким ест медленно, будто специально. Следит за пацаном и его эмоциями в это время. И видит прекрасно, как тому тяжело. Видит, что мальчишка еле на месте может усидеть, как в нём всё копится. А так и до взрыва недалеко. И пацан снова будет рыдать навзрыд — это, конечно, тоже способ выплеснуть всё, но Тэхён покажет ему другой. Просто у мальчишки и эмоции немного другие, не просто горечь. Его штормить будет ужасно сильно из-за всего случившегося. Диапазон чувств будет слишком широким — от злости до отчаяния и обратно. Тэхён это знает. Они заканчивают есть, и Ким, дав мужикам указания, отводит Чонгука чуть дальше в лес. Идёт осторожно, прекрасно помня про многочисленные ловушки. Но сейчас надеется, что ему повезёт. Не хочет, чтобы повторилось то, что произошло с ним в прошлый раз. Гук безропотно идёт сзади. Даже вопросов не задаёт. Он теперь всё время молчит, и Киму от этого жутко непривычно. Обычно мальчишка не замолкает, трещит обо всём на свете и показывает то, что ему интересно. А сейчас… — Бери палку потолще, — они останавливаются в месте, где деревьев не так много. — Зачем? — Бери палку, говорю, — Чонгук, закатывая глаза, слушается. Тэхён ухмыляется с этого жеста — пацан явно у него этому научился, раньше Гук так никогда не делал, — а теперь бей по дереву. — Зачем? — Ты хочешь, чтобы я тебе помог? — Гук кивает, но не понимает, чем ему это поможет, — тогда бей дерево. Чонгук бьёт. А после снова оборачивается на Кима, всё ещё не понимая, что делать. Это не помогает. Совсем. Тем более, что он не хочет бить деревья. Но после Тэхён говорит ударить ещё раз и сильнее. Гук снова слушается. Но и после второго раза он не чувствует облегчения. — Это не помогает, — он опускает палку и тяжело вздыхает, совсем расстраиваясь, — я вообще не понимаю, зачем я это делаю. — А ты бей, не останавливаясь. Тогда поможет. И не смотри на меня. Просто бей со всей силы, пока не отпустит, — Тэхён знает, что делает. Знает, что это даст эффект, хотя бы на короткий срок, — можешь даже кричать. И Чонгук снова послушно бьёт. И не останавливается, как и сказал ему Тэхён. Бьёт со всей силы, занося палку и с каждым ударом выплёскивая всё больше. Он, не стесняясь, пыхтит и вскрикивает. Бьёт дерево, словно бы оно в чём-то провинилось. Но это действительно помогает, Тэхён не обманул. Чонгук даже не замечает, как по щекам снова текут горячие слёзы. Просто эмоции слишком сильные, и они переполняют. Он бросает палку на землю и снова разворачивается к Киму, обнимая его поперёк живота. Не стесняется этого жеста, наоборот. Ищет в мужчине опору и защиту, и тот ему её даёт. Тэхён гладит его по голове, вздыхая. Мальчишке будет тяжело. И не раз ещё накатит, не раз будет такой срыв. А может и ещё что добавится. — Полегчало? — он спрашивает, когда Гук отстраняется немного. — Чуть-чуть. Мне о-очень больно, — Чонгук всхлипывает, поднимая влажные глаза на Тэхёна. Надеется, что тот его понимает. И Ким понимает. — Знаю. Больно будет, Чонгук, — он не станет его обнадёживать и вселять ложную надежду, — Иногда ужасно, иногда чуть послабее. Но со временем это пройдёт. Просто когда будет плохо, можешь приходить ко мне. А там подумаем, окей? — Окей, — Гук кивает, вздыхая. Утирает слёзы и снова идёт за Тэхёном. Им нужно возвращаться. Как бы не было тяжело, но нельзя останавливаться.***
В лагерь возвращаются чуть позже, чем планировали изначально. Но Чонгук этого даже особо не заметил. Потому что для него всё тянется одинаково. Путь по лесу, привалы, ночные дежурства, ночи без сна, еле как съеденная еда, частая рвота, жар, воспоминания о Герцоге… Ему плохо, несмотря на то, что Тэхён всегда рядом и пытается помочь. И не только ведь Тэхён ему помогает. Мужики все что-то пытались для него сделать. Вот только Чон никак не может пройти через это. Внутри всё сдавливает постоянно, постоянно комок в горле, слёзы на глазах, дрожь в теле. К этому всему добавляется ещё жар и ломота в теле. Об этом Гук никому не говорит, да и сам не особо замечает. Потому что просто не в силах. Его физическое состояние отвратительно, как и моральное. Вивиан сам их встречает, сразу замечая нового человека в группе. И не просто нового — он тоже видит сходство между Чонгуком и только что пришедшим мужчиной. Его сначала не пропускают, но Тэхён сам подходит к Лансере, чтобы попросить за Чона-старшего. — Это Ильсан. Отец мальчишки, — произносит негромко, чтобы слышал только лидер, — и у него есть очень ценная информация, касательно военных баз и опытов над тварями. — Решил всю семью Чон привести в лагерь? — Я не привожу тех, кто бесполезен, ты же знаешь. Лансере знает. Мальчишка им был очень полезен… Поэтому он кивает тем, кто у ворот, чтобы пропустили Чона внутрь. Если Ким говорит, что тот владеет информацией, значит, так и есть. И упускать ещё один шанс Вивиан не станет. В последнее время им слишком везёт на такие шансы, но не то чтобы кто-то против. — Вивиан Лансере, — мужчина подходит к Ильсану, протягивая руку, — лидер лагеря. — Чон Ильсан, — он жмёт руку в ответ, сразу улавливая, что у местных свои правила. Видимо, без разрешения лидера внутрь и не пропускают. Почти как на военных объектах, только там ещё работают пропуска, — отец Чонгука, — говорить о своём прошлом он пока не станет, тем более во всеуслышание. — После сдачи оружия жду вас всех в первом корпусе, — Вивиан обращается уже ко всем. А сдача оружия теперь обязательна, это правило неплохо прижилось в лагере, — Ильсан, я внесу тебя во все списки, посмотришь их позже. Чон только кивает, принимая новые правила и распорядок лагерных. Ему, наоборот, так привычнее. Он все последние годы жил по чёткому распорядку. Даже если его не будет, его внутренние часы уже не перестроятся. Ранний подъём, зарядка, посты, относительно ранний отбой — так проще. Все проходят к складу, где по-очереди сдают оружие. Однако сдают только старое. Новое, которое они принесли из дома Гука, остаётся в рюкзаках и на плечах. Сначала его нужно проверить, показать лидеру, почистить где необходимо, разрядить магазины, пересчитать патроны… Чонгук, едва переставляя ноги, идёт за Кимом. Ему не до разговоров взрослых, он вообще в них не вникает, просто трётся рядом с Тэхёном, то и дело прижимаясь к нему ближе и держась за рукав или низ куртки. Словно прячется. Ким, к счастью, вообще не против такого поведения мальчишки. Даже несмотря на то, что кругом полно людей, он его не гонит и не говорит перестать. А ещё Гук очень хочет лечь и уснуть, потому что жар в теле усиливается, как и противная ломота. Его снова тошнит. — Тэхён, можно мне не идти? — он требовательно дёргает Кима за рукав куртки, поднимая на него лицо. — Ты в порядке? — Тэхён видит, что у пацана не особо здоровый вид. — Не очень, — признаётся, наконец-то, сам чувствуя себя отвратительно. — Оставь вещи в корпусе и найди Монику, — Ким кивает на столовую, надеясь, что пацан сам до туда дойдёт, — пусть побудет с тобой до ужина, я скоро подойду. Чонгук послушно бредёт в сторону третьего корпуса — в их с Тэхёном комнату. Надеется, что не встретит по пути Чимина, Мориса или кого другого, кто к нему не очень хорошо относится. Потому что сейчас у него просто-напросто нет сил даже на маленькое сопротивление. К счастью, он доходит спокойно, еле таща свой рюкзак и спальник на плечах. В комнате ставит их на пол, не собираясь пока разбирать вещи. Он только достаёт своего медвежонка, которого по ночам всегда брал спать. И тут же ложится на кровать — желание уснуть слишком высоко. Чонгук не в силах ему противостоять. Он и не хочет. Подремлет немного, а после найдёт Монику и Тэхёна…***
— Под домом есть тоннели, там целый лабиринт. Чонгук нам показал входы, — Тэхён лично в этом удостоверился и даже простукал коридоры. Те, что показал им Гук, внутри пустые — за ними явно проход, — нам остаётся только собрать людей и напасть на тварей тогда, когда они того не ждут. — Не всё так просто, Ким, — Вивиан тут же прерывает его, — у нас нет столько людей и оружия. И ты не знаешь, действительно ли те проходы ведут к городу. Откуда у тебя эта информация? — Из достоверных источников, — Тэхён, пока сам все дневники не прочитает, не намерен их выдавать или отдавать кому-то. — Мы не можем так рисковать и отправить людей неизвестно куда. — Можно организовать ещё одну группу, — Намджун, стоя почти у самой двери, внимательно смотрит на Кима. Тэхён-то его поддержит, он уверен, — сломать стену, проверить проход, осмотреться внизу. Всё-таки, что за стеной, никто из нас не знает. — А Чонгук не знает? — Вивиан оборачивается на Кима, но тот жмёт плечами, — Ильсан, а ты? Ильсана решили сразу посвятить в дела лагеря — ему рассказали, какая истинная цель была у этого похода. Тем более, что у них одно общее дело — уничтожение деспотической системы и их создателей. Им всем необходимо избавиться от общего врага в лице тварей, а такой человек, как Ильсан, им очень пригодится. — Я согласен с Намджуном, — Чон как никто другой знает, что неоправданный риск их всех погубит, — просто так к тварям лучше не соваться, даже через канализацию. Они могут быть к этому готовы. Разведка никогда не помешает. А людей можно будет стянуть с других лагерей. У вас же есть рации или способ связи? Я думаю, многим уже терять нечего, а если дать надежду на победу над тварями, добровольцев будет много. — Рации сейчас нет, но в другой лагерь можно послать людей, которые приведут остальных сюда, — Вивиан кивает, уже строя план. Это их единственный шанс уничтожить врага. Точнее, хотя бы начать уничтожение. Городов-то много… — Предлагаю сейчас разобрать вещи, — Тэхён выступает вперёд, ставя рюкзак прямо на стол и не церемонясь особо, — я дико устал и хочу жрать. А до ужина мы ещё успеем разобраться, если начнём сейчас. А после ужина уже будем обсуждать дальнейший план. Разбираются действительно до самого ужина. Им даже приходится прерваться, когда они слышат звон колокола, чтобы пойти и поесть. Иначе Моника и её помощники после ничего бы не дали. Хотя, с помощниками Моники договориться намного проще, чем с самой девушкой. Мужики проходят в столовую, а их разглядывают уже на входе — их ждали. А ещё видели, что те пришли далеко не с пустыми руками. И для всех это важно, потому что лагерь буквально бедствует. Мужики, как и всегда, садятся за один стол. Ильсан приземляется рядом с ними, не шибко стремясь завести друзей в лагере. Пока просто осмотрится. Моника тоже идёт к ним, демонстративно садясь рядом с Немцем, но глядя при этом на Тэхёна. Тот только ухмыляется на этот жест, вздёргивая брови. Но внезапно вспоминает о мальчишке. — Чонгук где? — он смотрит на Монику серьёзно, теперь уже хмурясь. — Я думала, он с вами, нет? — Уильямс жмёт плечами, потому что она Чонгука ещё вообще не видела. Ей сказали, что все из группы прошли в первый корпус, поэтому она ждала. — Я отправил его к тебе, — Тэхён напрягается тут же, мгновенно чувствуя беспокойство. Кажется, мальчишки в поле видимости нет уже несколько часов. — Его здесь не было, — Моника тоже волнуется. Гука, похоже, не видел никто. — А где Чимин и его парни? — Тэхён резко встаёт из-за стола, оглядываясь по сторонам. Ни парней, ни самого Чимина, ни Чонгука. Ким оставляет недоеденный ужин, к которому почти не притронулся. Выходит из столовой, быстро накидывая на себя куртку и не заботясь о шапке. Оглядывает местность, предполагая, куда мог пойти Гук или компания Чимина. К чёрту ужин и разбор вещей. Пацан ему важнее…