***
В следующий раз Гук просыпается, когда в комнате уже светло. В теле дикая слабость, но жар, кажется, не такой сильный. Возможно, ему только кажется. Ни Тэхёна, ни Моники в комнате нет. Очевидно, они уже давно заняты своими делами. Рядом с кроватью стоит вода, Чонгук делает несколько глотков из кружки, тут же морщась от боли в горле. Глотать больно. Он кашляет, держа ладонь на груди и чувствуя, как там дерёт. Состояние ужасное. Чонгук медленно садится на кровати, а голова едва ли не идёт кругом. Перед глазами всё плывёт, он даже не знает, как ему встать и не упасть. Но он это делает. Держится за кровать, едва поднимаясь на ноги и тяжело дыша. Ему нужно в туалет. А для этого нужно, как минимум, выйти из корпуса. Гук идёт к двери, шатаясь и держась уже за стену. Даже забывает про куртку и шапку, которые стоило бы надеть — ему не до них. Чон еле как открывает дверь, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам. В коридоре никого, как и у общей печи. Но он почти бездумно идёт к выходу. Надеется, что получится дойти. Он едва ли не падает, спотыкаясь о свои же ноги, но тут же оказывается в чьих-то руках. — Ты совсем? — Лу подтаскивает его за плечи вверх, помогая Гуку устойчивее стоять на ногах, — нахер выперся? — Т-туалет… — у Чонгука даже хватает силы на то, чтобы понять вопрос и ответить на него. — Вот чёрт… — Лу подхватывает пацана поудобнее, насколько это возможно. А после хватает первую попавшуюся куртку и шапку. На улицу без одежды нельзя. Там ветер ужасный, — ты полуголый туда собрался?.. — парень бормочет себе под нос, одевая плохо соображающего Чонгука. Они выходят на улицу спустя несколько долгих минут. Лу только в конце увидел, что Гук ещё и босой. Ругался, конечно, но пришлось и обувь взять чужую, более подходящую по размеру. Пришлось помочь. Просто Лу знает и помнит, что случилось. Помнит, что было с Гуком в лесу. Знает, из-за чего тот теперь в таком состоянии. Он бы просто не смог ему не помочь и бросить. Не из-за страха перед Тэхёном, а просто… Просто в Лу, оказывается, ещё сохранилось что-то хорошее. Да и он видел, как к Чону относились мужики. Это было сильно. Лу ведёт Гука к ближайшему туалету, держа под руки. Как тот сходит, он и представлять не хочет, потому что он вполне может упасть… В таком состоянии Чон крайне уязвим, может оступиться и не то что упасть, а свернуть себе свою тонкую шею… — Лу! — Тэхён подбегает сзади. Он разговаривал с Вивианом, отлучился на пять минут, пока Гук спал. Видимо, зря, — что случилось? — Ким перехватывает Гука в полубессознательном состоянии и совсем не понимает, куда его вёл парень. Если тот что-то задумал, Ким ему точно что-нибудь оторвёт. — Он хочет в туалет. Я в корпус зашёл, а он чуть не упал, — Лу честен, он как-то больше не хочет насолить пацану или Тэхёну. Не после того, что видел. Пытаться подружиться с Гуком он не будет, но и досаждать ему не станет — ему надел то, что первое под руку попалось, а то он из комнаты вышел босой и без куртки. — Чонгук? — Тэхён кивает Лу, сразу же переключаясь на Чона, — Гук? — Т-тэхён… — Гук поднимает на него голову, а Тэхён заглядывает в блестящие глаза, которые буквально кричат о том, что Гуку плохо. — Ясно, пошли. Ким сам уводит его к туалету, снова мельком глядя на Лу. Тот отходит почти сразу, не мешая им идти. Но для Тэхёна неожиданно было то, что парень решил помочь. Хотя… Чонгук, видимо, на всех влияет в положительную сторону. А ещё Лу всё видел. Волка и прощание с ним. Даже помогал украшать могилу. Тэхён не знает, сталкивался ли парень с потерями. Но скорее всего да. Как и все они. Видимо, они все ещё не до конца очерствели… После туалета Тэхён снова ведёт Чонгука, только теперь обратно к корпусу. Тот идёт еле-еле, и Ким даже думает, что нужно взять его на руки. Только вот не успевает. Гук внезапно останавливается, хватаясь за Тэхёна и сгибаясь почти пополам. Тело сотрясает жуткими спазмами. Во рту собирается мерзкая слюна, тошнота подкатывает к горлу, в котором начинает неприятно чесаться. Гук кашляет, и его тут же начинает рвать. Глаза слезятся, лицо краснеет, а на лбу выступают вены. Он бы точно упал, если бы его не держали чужие сильные руки. — Чонгук! — Моника подбегает к ним, обеспокоенно глядя на мальчика. — Зови Вивьен! — Ким рявкает, удерживая трясущегося пацана, пока того выворачивает наизнанку. Рвёт желчью, потому что Гук уже который день ничего не ест. — Тэхён… — Иди за Вивьен, я сказал! — Тэхён снова кричит, прекрасно понимая состояние Моники, но ей нужно взять себя в руки. Ким видит, что ей плохо. Видит её дрожащие руки и взволнованный взгляд. Но нельзя медлить. Чонгуку снова плохо и ему снова нужны лекарства. И Монике лучше сейчас бежать искать Вивьен или самой брать лекарства и возвращаться. Моника его слушает. Закусывает губу до крови, но разворачивается, быстро уходя в сторону лазарета. Он, к счастью, не так далеко. Внутри всё дрожит и переворачивается от одной только мысли, что… Уильямс об этом даже думать не хочет. Не может. Судьба слишком жестоко шутит над ней, повторяя идентичные случаи и словно бы загоняя её в клетку. Самый страшный её кошмар снова выходит наружу, полностью поглощая. А Тэхён остаётся с Гуком, крепко держа его и не позволяя упасть. Мальчишку трясёт и шатает. Ким всё же берёт Чона на руки, когда его перестаёт рвать. Чонгук явно невменяем и, кажется, снова горит. Если так продолжится, то он просто не выживет. Но Тэхён не позволит. Если понадобится, он сам к тварям пойдёт и кровь отдаст… Мысль про белоглазых проносится молниеносно, но Тэхён за неё хватается. Неужели, теперь он готов ради пацана подставляться тварям и отдавать свою кровь? Это сбивает с толку, заставляя накручивать себя ещё больше. Ким сделает всё, что угодно, чтобы мальчишка выжил сейчас без вмешательства тварей. Если что, заставит Вивьен дежурить у кровати Гука ночами. Та хоть немного, но стала лучше разбираться в болезнях — опять же, спасибо Чонгуку. Тэхён заносит Чонгука в комнату, укладывая на кровать. Стягивает с него чужую верхнюю одежду и обувь, бросая её на пол. Трогает лоб и щеки мальчишки, а те, кажется, горят ещё больше прежнего. — Х-холодно… — Гук шепчет едва слышно, хватаясь руками за что придётся и еле шевеля губами. — Сейчас всё будет хорошо, Чонгук. Сейчас… — Ким накрывает его одеялом, но знает, что знобит Гука не из-за холода. — Г-герцог… — Тэхён отчётливо слышит шёпот Чонгука и внимательно вглядывается в его лицо. Ресницы дрожат, глаза закатываются, губы шевелятся еле как, по щекам текут слёзы от состояния… Всё плохо, Ким знает. И сердце сжимается в тиски от идиотских мыслей, но Тэхён их гонит. Чонгук выживет. Не для того он столько прошёл, чтобы сейчас вот так свалиться… Не для того сам Тэхён к нему привязался, чтобы сейчас вот так отпускать. Этого не произойдёт. Вивьен с Моникой буквально залетают в комнату через несколько минут. Всё это время Ким слушал бред Чонгука о волках, Герцоге, дедушке и даже Пауле — том парне, которого Тэхён убил в лесу ещё больше месяца назад. И всё это время Ким пытался успокоить Гука, поглаживая его по голове и меняя компрессы. Обтирал его холодной водой, потому что другого ничего нет. — Я поставлю усиленную дозу, — Вивьен сразу достаёт шприц, а Моника замирает в дверях, не в силах даже пошевелиться. Она только смотрит на то, как Чонгуку плохо. С Паскалем было почти то же самое… Чонгук засыпает после того, как Вивьен ставит уколы. Эти сутки будут самыми кризисными — если Гук пройдёт их, то поправится. Если нет, то… Вивьен не стала говорить об этом. Все и так всё поняли. Вслух говорить никто не хочет очевидные факты. Моника остаётся в комнате, всё также стоя в дверях и со страхом глядя на Чонгука. Тэхён мог бы поклясться, что отчётливо видит леденящий ужас в её глазах. Он встаёт с кровати, подходя к Монике и неожиданно прижимая её к себе. Та обнимает в ответ, пряча лицо у Кима на груди, не может иначе. Она и не подозревает о том, что Тэхён всё знает и понимает. Но выпустить эти эмоции ей нужно. — С ним всё будет хорошо, слышишь? — Моника кивает, шумно дыша и не допуская мыслей о том, что всё может закончиться. Она к Чонгуку слишком быстро и крепко привязалась за короткий срок, — он сильный. — А если нет?.. — она всё же спрашивает, поднимая голову и заглядывая Киму в глаза. Плачет, хотя прежде не могла. Не позволяла себе ни при ком, даже прежде при Тэхёне, хоть они и были в отношениях. А у Кима чужие слёзы снова не вызывают раздражения, как это было раньше. Он сочувствует. В последнее время он и впрямь изменился. Стал намного мягче, чем был раньше. Пусть и не со всеми. По крайней мере, с самыми близкими. — Будет, я говорю, — Тэхён сводит брови к переносице, глядя в покрасневшие глаза. Успокаивает, как может, крепко сжимая ладонь Моники, — Чонгук справится. Моника кивает, уводя взгляд и отходя в сторону. Садится у кровати Гука, снова обтирая его лицо и шею холодной тряпкой. Умоляет, чтобы его не забирали небеса. Потому что иначе она не выдержит. И не только она. Потерять Чонгука будет слишком жестоко для всех них. Конечно, Чонгук попадёт в место получше, чем их прогнивший мир, но они без него не смогут. Гук — их ниточка в лучшее будущее. И она просто не может оборваться сейчас, когда они все к этой ниточке крепко привязаны. Уйдёт Чонгук — погибнут они все. Моника снова остаётся на ночь. Снова делит с Кимом одну кровать и не спит почти всю ночь, слушая дыхание Гука. Не может заснуть, нервничая и переживая. Успокаивается немного, только когда дыхание мальчика перестаёт быть таким тяжёлым. А ещё потому, что Тэхён рядом. Это необъяснимо, но так, кажется, безопаснее. Пусть они и не вместе уже. Сейчас Монике нужно его присутствие рядом. Может, это и не правильно, но она не хочет по-другому…***
Чонгук, чувствуя влажную тряпку у себя под носом и в принципе прохладу на лице, медленно открывает глаза, пытаясь сосредоточить взгляд на человеке перед ним. Тэхён. Как всегда серьёзный и даже напряжённый. Брови нахмурены, взгляд острый. Но совсем не злобный. — Д-доброе утро… — Чонгук произносит хриплым голосом, размыкая сухие, потрескавшиеся губы. — Доброе, — Тэхён впервые отвечает на подобное приветствие, пусть и напряжённым голосом. Тряпку от лица Гука не убирает — у мальчишки пошла кровь из носа, как это уже бывало прежде, — как самочувствие? — Лучше… — голос всё такой же хриплый, но Чонгук не врёт. Ему намного лучше, чем было всё это время. А Тэхён выдыхает. Они с Моникой сутки возились с Чонгуком. Он был в таком состоянии ужасно долго, бредил, плакал во сне. Тэхён поднимал его и поил отварами, Вивьен ставила уколы, Моника помогала обтирать всё тело пацана какой-то разведённой жидкостью из трав. Те принесли из дома Чонгука и, к счастью, очень удачно. Если бы у них не было лекарств, Гук бы сейчас уже не лежал здесь. Мужики, кстати, тоже постоянно заходили проверить мальчишку. Даже Лу заглядывал. А ещё Тэхён лично менял одежду и постельное Гука, потому что те были пропитаны потом, кое-где кровью из носа и другой телесной жидкостью. Ким ухаживал за мальчишкой также, как тот за ним, когда у Тэхёна было ранение. Это сложно. Он бы и не подумал, насколько, если бы сам не попал в подобное положение. Особенно сложно тогда, когда они уже не чужие друг другу — это морально тяжело. — Хорошо, — Ким и сам видит, что пацану лучше. Взгляд уже более осмысленный, глаза не такие больные и блестящие, как было раньше. С этого дня Чонгук пойдёт на поправку, — остановим кровь и будет ещё лучше. Ты мне всю подушку испачкал, сам стирать будешь, — Тэхён щурится, а Гук слабо улыбается. Понимает, что Тэхён снова шутит в своей манере. И от этого ещё легче. — Я есть хочу… — он хрипит, устало хлопая ресницами, а Ким кивает, радуясь такому запросу пацана. Аппетит возвращается, а это значит, что болезнь постепенно отходит. — Сейчас Моника придёт, я схожу что-нибудь найду. — А-а дадут? — Чонгук помнит, что еду не дают вне приёмов пищи. Потому что не положено. — Не забывай, что Моника там главная. Она сама тебе что угодно принесёт. Это правда. Да и не только Моника. Немец, который сейчас дежурит на кухне вместо неё, не раз приходил и интересовался состоянием Чонгука. Так что можно не сомневаться, Гуку многие из лагеря сейчас отдадут то, что нужно. Пацану многие благодарны. Особенно после того, как в лагерь принесли такие необходимые вещи. Моника приходит через несколько минут. Она тоже от Гука почти не отходит. Отлучается на кухню иногда, потому что главная там и совсем оставить этот пост не может. Немец, конечно, справится, да и дежурные есть, но Уильямс главнее. Она садится на место Кима, когда тот уходит за едой. Ему тоже нужно немного проветриться. Может, покурить даже. Он эти сутки Гука не оставлял, только по необходимости. — Как ты? — Моника гладит Гука по волосам, мягко ему улыбаясь. Видеть, что мальчик осознанно смотрит и не бредит, уже чудо. — Получше, — говорить немного больно, но Чонгук отвечает, — горло болит. — Ничего, поднимешься на ноги быстро. Хочешь чего-нибудь? — Моника что угодно готова найти, лишь бы у Гука поднялось настроение. Но тот лишь едва заметно мотает головой. Пока он ничего не хочет. — Я-я принёс тебе шоколад, — он вспоминает о своём сокровище, которое ему отдал Тэхён. Все шоколадки так и лежат в рюкзаке, если его не разобрали. — Давай ты сам его съешь, Гук-и? — Моника очень давно не ела шоколад, но лучше пусть он достанется мальчику. — Я принёс его для тебя, — Чонгук уже ел, да и в принципе там на многих хватит. Просто Тэхён говорил при всех не доставать, оно и понятно — на весь лагерь там точно не хватит. — Хорошо, разделим с тобой потом, ладно? Чонгук кивает, после прикрывая глаза и наслаждаясь тем, как Моника перебирает его волосы. Они, наверное, снова жирные и как сосульки. Хочется сходить в баню, но Гук даже не знает, какой сегодня день. Ему не до дней недели было всё это время. Он на них даже внимания не обращал и не хочет. — Как думаешь… — он негромко произносит, поднимая на девушку влажные глаза, — Герцог в хорошем месте сейчас? — Думаю, да… — Как и Паскаль с Остином? — Моника замирает, слыша до боли родные имена. Неужели, Чонгук её слышал, когда находился в таком состоянии? — Я очень хочу на это надеяться, — девушка отмирает, чуть поджимая губы. Эта боль навсегда с ней, — Однажды мы с ними обязательно встретимся, но пока их всех нужно отпустить. — Это больно, — Чонгук шмыгает, снова окунаясь в воспоминания. — Станет легче, Гук-и. Однажды обязательно, — Монике самой бы в это верить… Боль притупилась, но порой на душе так тянет, что невыносимо становится жить на этом свете, — пока что сложно и может быть очень больно, но постепенно станет лучше. — Ты очень по ним скучаешь? — Чонгук очень. По всем. Даже по Паулю, которого знал несколько часов от силы. — Скучать это нормально, Гук-и. если будет очень плохо, можешь приходить ко мне, хорошо? — Чонгук кивает, прижимая к себе медвежонка. Он, скорее всего, придёт. К Тэхёну или к Монике, или к Клаусу. К тем, кто его понимает. Потому что один с таким потоком эмоций и чувств он не справится.Два дня спустя
Чонгук выздоравливает. Стресс и простуда отходят, хотя ещё и мучают Гука, постоянно проявляясь. Особенно стресс и нервное перенапряжение. Но Чонгук всегда находит Тэхёна или Монику в такие моменты. И всегда они ему помогают справиться с его кошмарами. — Чонгук? — Гук оборачивается на дверь, слыша стук и чужой голос. На пороге стоит Джин, беспокойно глядя на мальчика. Он не приходил ни разу за всё это время, Чонгук спрашивал про это у Тэхёна. Но на то есть причины, — можно? — Угу, — Чонгук садится на кровати, подтягивая острые колени к себе и прижимая к груди медвежонка. С ним он до сих пор неразлучен. — Прости, — Джин плотно закрывает дверь, после чего садясь на кровать. Не знает даже, как говорить и что сказать, — прости за то, что я засмеялся тогда. Я не контролировал этот приступ, — Сокджину всё это время было ужасно плохо из-за случившегося. Его состояние снова обострялось, — мне так жаль, Чонгук. — Я-я понимаю… — Понимаешь, но обижен, ведь так? — Джин в этом уверен. Потому что в тот момент видел глаза мальчишки. Они были полны боли, непонимания, разочарования и обиды. Их Джин никогда не забудет. — Я не обижаюсь, но тогда мне было неприятно, — Чонгук снова честен. Раз Джин пришёл поговорить, значит, ему это тоже важно. — Прости меня, прошу, — Джин кусает щёку изнутри, заглядывая мальчику прямо в глаза, — я не выношу таких сцен, не могу. Меня сразу переклинивает, понимаешь? Он оправдывается перед мальчишкой, но по другому не может. Потому что сам дико устал от своей болезни. Она ему всегда боком выходит. А портить отношения с другом, пусть и младше него в пару с лишним раз, Джин не хочет. Чонгук ему важен, поэтому он и объясняется. Не хочет, чтобы Гук обижался, а их отношения расклеились. Это будет слишком больно. Джина так искренне, как Чонгук, никто и никогда не принимал. И не примет, он уверен. Намджун не в счёт, Джин про посторонних людей. — А-а почему? — Гук спрашивает, потому что знает, что и у Джина есть своя история. Знает, потому что Намджун сказал. И ему нужно переключиться хотя бы на что-то, потому что в своих мыслях он уже устал вариться. — У меня тоже была семья, Чонгук, — Сокджин поджимает губы, чувствуя, как слезятся глаза. Его прошлое только брат знает, остальным не до проблем чужих людей. У каждого свои есть.Девять лет назад
Сокджин лениво потягивается, лёжа на кровати и зевая. Обнимает Тиён, поглаживая её круглый живот. Его жена беременна, и класть Джин хотел на ситуацию в мире. Они все — он сам, Тиён, их сын и ещё не родившийся ребёнок — сейчас в безопасности. Их город пусть и очень маленький, но укреплённый, белоглазые ублюдки далеко, у них есть еда и вода, а по соседству живёт брат Сокджина. Что ещё им нужно? Джин уверен, что война скоро закончится, а их никак не затронет. Твари появляются преимущественно в Европе, а они в глухом районе Кореи. Им не грозит совершенно ничего. Да, было несколько жутких нападений и в Корее, но к чёрту. Сокджин каждый день шепчет своей жене, что всё скоро будет как раньше. Тем более, вряд ли этим белоглазым нужны маленькие города, в которых и инфраструктура-то не развита. Это даже не город. Скорее, деревня. — Джин, — сонный голос Тиён звучит так по родному и мягко. Сокджин невольно улыбается. Они не так давно в браке, но их любовь такая сильная, — я обещала Сухо, что мы пойдём за город сегодня. Он хочет, пока ещё тепло. — Сходим, — шепчет в шею, поглаживая живот, — думаю, малышка Хонг против не будет, — Ким уверен, что у них будет девочка. — Не опасно? — девушка всегда беспокоится, когда дело касается выходов за город. Здесь они, вроде как, в безопасности. Но вне укреплённого города… Пусть это и деревня, но всё же. — Я защищу вас от любой опасности, Тиён-а, — Сокджин улыбается ей в шею, а девушка лишь вздыхает глубоко. Ей неспокойно, предчувствие не покидает. Но она уже пообещала сыну, да и бояться вроде как нечего… У Джина предчувствия нет. Поэтому они идут к лесу утром, чтобы прогуляться и подышать воздухом. Джин гуляет с Тиён, держа её за руку. Сухо бегает рядом и смеётся от счастья. Что ещё им нужно? Ситуация в мире их не касается, и это прекрасно. Однако… Счастью быстро приходит конец, когда из леса на них выходят люди. Люди тварей. Те самые, которые переметнулись на сторону белоглазых, и теперь отдают им свою кровь. Их не так много пока, но с каждым днём, наверное, число растёт. И сейчас перед ними пятеро мужчин с оружием. Людей тварей легко узнать — они всегда с автоматами, всегда ходят группой, а иногда, говорят, и белоглазые с ними. Джин тут же окликает Сухо и встаёт перед Тиён, пряча её за своей спиной. Он не позволит причинить вред своей семье. — Какой герой, а! — один из мужчин направляет ствол на Джина, гадко ухмыляясь. — Отпустите нас, и обещаю, мы никому ничего не скажем, — Джин чувствует, как Тиён сжимает его руку, а Сухо хватается за ноги, прячась. Они боятся. — Я так не думаю, — мужчина переглядывается с другими, перезаряжая автомат. Джин сглатывает, не зная, что и думать. Люди белоглазых ещё хуже, чем сами белоглазые. Они творят всё, что захотят, и им это спускают с рук, — отдай нам девчонку, а сам можешь уходить с пацаном. — Иди к чёрту, — Джин чувствует, как дрожит Тиён. Но её он этим уродам не отдаст никогда. Им всем страшно. Они безоружны. Их меньше. Они слабее. Джин один против пятерых не сможет. Не спасёт ни жену, ни детей. Да и сам, видимо, погибнет. Но биться за них будет до последнего. Вот только драки и не будет. Выстрел разрезает воздух, а после Джин падает на колени, хватаясь за ногу и крича от дикой боли. Кровь расползается по штанине, в глазах искры и слёзы. Джин слышит, как кричит Сухо, кидаясь к нему. Слышит, как вскрикивает Тиён. А после поднимает голову, тяжело дыша. — Взять их, — мужчина, кажется, только и ждал того, чтобы посмотреть Джину в глаза, — его оставить в живых. Гадкую ухмылку мужчины Джин запомнил навсегда. Она в памяти отпечаталась и не выходит, как бы он ни старался. Он и не хочет забывать. Он отомстит. Найдёт способ. Найдёт этого мужчину однажды. Плевать, пусть в город тварей сам попадёт. Но сделает это. Потому что его заставили смотреть и слушать всё, что происходит. Его избили, связали, заставили истекать кровью и держали за волосы, пока эти нелюди по очереди истязали его семью. В ушах иногда до сих пор стоят крики Тиён и визги Сухо. До сих пор Джин просыпается от кошмаров, в которых его семья кричит и просит его о помощи, а Джин ничего не может сделать… Тиён не выдержала. Как и Сухо. Как и их не родившийся ребёнок. Дочка, наверное. Малышка Хонг. Джин сам выбирал имя. Может, и к лучшему, что она не увидела этот жестокий мир и сразу перешла в рай. Туда, где спокойно. Раненого Джина оставили умирать рядом с их трупами. Тот кричал от боли, пытаясь привести родных в чувства, вырывал себе волосы, бил в грудь, молился и плакал. Сам хотел умереть там, вместе с ними. Вот только его нашёл Намджун. Нашёл и не дал этого сделать. В тот день они оба потеряли всех. У них остались только они, их братская связь и жажда мести. Они ищут одного и того же человека, и с радостью умрут за правое дело. Самое ужасное это то, что не твари так поступили с их семьями. Это сделали люди. Поэтому ни Джин, ни Намджун к людям особо симпатии не имеют. Кроме исключений.Сейчас
Джин сидит на кровати, опустив голову, а Чонгук, не сдерживаясь, плачет. Он ведь тоже знает, каково это… Он слезает с кровати, подходя к Джину и обнимая его. Поддерживает, как может. Как умеет. Слова не знает какие говорить, но хоть так может передать соболезнования. Теперь он понимает, что заставило Джина так сильно страдать. И понятно теперь, почему тот так замкнулся и заработал себе психическое расстройство. Джин обнимает мальчика в ответ. Он так устал держать всё в себе и винить себя за произошедшее. Устал прокручивать всё в голове и понимать, что он не сдержал слово. Не спас никого. Один только брат понимал. И Чонгук сейчас тоже понимает. Им всем плохо, дико больно. И они должны быть вместе. Должны отомстить тем, кто забрал родных. Их привязанность к Чонгуку очень даже понятна. Почти у всех могли бы быть дети его возраста. А он словно их олицетворение. И они просто не могут игнорировать тянущую боль в душе, глядя на Чонгука. Он не замена их погибшим детям. Он напоминание и луч света, поддержки и ободрения в их давно серой и пустой жизни. Надежда на лучшее. Ангел, пришедший для всех, чтобы напомнить о том, что всё может быть по-другому.