***
Чонгук, ковыряясь в своём ужине, ни на кого не смотрит. Столовая, как и всегда, полна людей, а ему есть не хочется от слова совсем. Как и находиться здесь. Он пришёл, потому что Моника попросила. Если бы не она, Чонгук бы сидел в комнате. Он глазами ищет Тэхёна, хотя и знает, что не найдёт. Просто ещё до конца не может осознать, что это и есть конец. Страшный, доводящий до дрожи и безжалостный. Ким вряд ли вернётся. Куда он пошёл — не известно. Чонгук бы пошёл за ним, если бы знал. Вот только из всех мест в огромном мире он знает всего два — свой лес и лагерь. А это ничтожно мало. Слёзы наворачиваются на глаза сами, когда Гук видит пустое место рядом с собой. В горле стоит комок, который мешает даже дышать нормально. Губы трясутся. Мужики ему ничего не говорят по поводу слёз. Просто сидят рядом. Пару раз хлопали по плечу и убеждали, что из-за Тэхёна не стоит расстраиваться. Джин пытался пошутить, даже Хосок сказал что-то, вот только Чонгук ни на что не реагирует. Он не просто расстроен — он сломлен. — И почему мой сын такой кислый? — Ильсан опускается рядом, заставляя Гука подвинуться. Он поднимает голову, глядя мужчине в глаза, но тут же опуская взгляд, — и что это за слёзы? — Ильсан подхватывает его за подбородок, вновь заставляя смотреть на себя. Сводит тёмные брови к переносице, явно недовольный видом Чонгука, — если ты из-за того, кто тебя бросил, то перестань, — говорит сурово, решая взять всё в свои руки, — и не плачь больше из-за уродов. — О-он хороший… — на грани слышимости. Всё ещё защищает. Всё ещё поверить не может, что Тэхён действительно ушёл, оставив его. Не мог уйти просто так — Чонгук уверен. Значит, он виноват сам… — Хороший? — Ильсан хмыкает, сердясь ещё больше, — он хуже белоглазых, Чонгук-а! Монстр, который портил жизнь всем здесь. Чтобы я больше не видел, что ты плачешь из-за него. Лучше даже не говори про эту тварь, — Гук, поджимая губы, отворачивается. Не смотрит на мужиков, даже голову не поднимает, — ешь. А Чонгук не слушает. Со слезами на глазах вскакивает со своего места, отталкивая еду. Выбегает из столовой под десятки чужих взглядов. Ему больно всё это слышать. Больно даже сидеть за тем столом, потому что прежде там всегда был Тэхён. Гук не обращает внимание на толпящихся людей, на очередь, на суровый взгляд Ильсана и на ухмылку Чимина. Ему на всех всё равно. Чонгуку до боли не хватает одного конкретного человека. Столкновение с Юнги на улице происходит неожиданно. Чонгук его не замечает. Распахивает дверь, выскакивая наружу. Налетает на мужчину и опрокидывает его на снег. Гук и сам падает, вскрикивая и морщась от стрельнувшей боли — разбитые колени это уже привычно. — Маленький засранец! — Юнги хватает его за ворот куртки, притягивая к себе и зло глядя в глаза, — знакомое лицо. Неужели, Ким тебя всё же бросил? Или караулит где-то здесь? Проверим? Мин замахивается для удара, но его не происходит. Его руку в воздухе перехватывает чужая. Сильная и ловкая. Чонгука защищают. Гук поднимает голову, видя нависающего над ними Ильсана. Он заламывает Юнги руку, зло глядя сверху вниз. На Чонгука не смотрит, но Мина взглядом испепеляет. — Какого чёрта, Юнги? — знает его имя только потому, что об этом человеке говорит весь лагерь, — сына моего трогать не смей. — Ну надо же, — Мин скалится, отдёргивая руку и поднимаясь. Встаёт сам, опираясь на костыли и не принимая чужую помощь. Хотя Ильсан и не рвётся помогать, — Ким оставил тебя следить за сосунком? — Он бы до такого не додумался. Юнги снова ухмыляется, а после оглядывает плачущего пацана и Ильсана. Его имя он тоже знает — лагерные успели рассказать. Сходство между этими двумя поразительное. Просто Чонгук меньше, худее и явно нежнее. Только и делает, что плачет. Даже из-за Тэхёна, хотя тот ему, как выяснилось, никто. Ким, как всегда, сделал всё в свою пользу и оставил людей страдать. — Следи за своим ноющим сосунком, — Юнги идёт в столовую, обходя Ильсана. Если опоздает, не получит порцию. Правила он помнит. Поэтому ставит пищу в приоритеты. К чёрту ревущего пацана. — Пошли, — Ильсан кладёт руку Чонгуку на плечо, слегка его сжимая. — Я-я не хочу… — а Гук просто плачет, стоя рядом и не видя больше смысла ни в чём. Юнги снова напомнил ему, что его бросили. Все только это и напоминают. — Чонгук-а, — Чон-старший в который раз поддевает его дрожащий подбородок пальцами и поднимает лицо на себя, — я говорю — ты слушаешь. Я твой отец, не забывай. И я хочу для тебя как лучше. Зайди внутрь и сядь за стол. Поешь, потом посмотрим, что делать. — Я-я не хочу есть… — Что из моих слов ты не понял? И хватит плакать. Гук поджимает губы, смаргивая крупные капли. Выбора у него особо нет. Злить ещё и Ильсана не хочется. Вдруг и он уйдёт, как и Тэхён? Чонгук почему-то твёрдо убеждён — Ким ушёл из-за него. Не нужно было так много плакать, это никому не нравится, Тэхён сам об этом предупреждал. Не нужно было надоедать. Не нужно было лезть. Теперь он будет послушным. И не повторит той же ошибки. Лишь бы его снова не оставили одного.***
Чонгук заходит в комнату, а Ильсан за ним следом. Теперь он будет жить здесь вместо Тэхёна. Чон-старший сам попросил это место у Вивиана, а тот не противился. Всё-таки, Ильсан отец Чонгука… В комнате уже темно, Локи давно лежит на кровати Чонгука, явно ожидая хозяина. А Гук сразу идёт к нему, ложась рядом и обнимая. Сил нет ни на что. — Животное за дверь, — голос Ильсана, его тон и строгость оседают внутри неприятно. Чонгук поджимает губы, сильнее обнимая Локи. Тот притих, чувствует непонятное состояние хозяина. — Н-но он здесь живёт… — Чонгук на отца даже не смотрит. Просто моргает медленно, стараясь сдержать слёзы. Тэхён тоже был против Локи… — Чонгук, — Ильсан подходит сзади, сверху вниз смотря на мальчика и хмурясь, — животные не должны жить в комнате и, тем более, спать на кровати с людьми. Ты понимаешь это? У нас в комнате теперь новые правила. — А-а если с ним что-то случится? — Чонгук не за себя беспокоится, а за Локи. Не хочет оставлять волчонка без присмотра. — Не случится. Но мы можем привязать его, как собаку. Будет сидеть у двери, — Гук мотает головой, садясь на кровати и беря Локи на руки. Тот поскуливает, прижав уши к затылку. Словно действительно понимает что-то. А Чонгук гладит его по шерсти трясущимися руками, понимая, что волчонка придётся выпустить. Как минимум, за дверь. — Н-но он же мой… — предпринимает последнюю попытку, чтобы оставить Локи в комнате, но Ильсан непреклонен. Он садится на корточки перед кроватью. В который раз заставляет Чонгука посмотреть на себя, поддевая его подбородок пальцами. — Он останется твоим, но не в комнате. Пусть живёт в прихожей корпуса, но не здесь. Понял? Чонгук медленно кивает, вспоминая, что и дедушка говорил то же. Волку не место в комнате и вообще в доме. Он дикое животное, ему нужна свобода. Ильсан Локи не выгоняет. Просто перемещает чуть дальше. Значит, Чонгук ещё сможет играть с ним и заниматься дрессировкой. А злить Ильсана своим непослушанием не хочется. Гук выходит за дверь с волчонком, неся его на руках и стараясь не думать о плохом — о том, что может случиться с Локи, когда он не рядом. Чонгук не сможет его защитить… Но с другой стороны Локи всем нравится, поэтому Гук надеется, что проблем не будет. Или что лагерные защитят его в случае чего. — Я приду утром, хорошо? — он садится на скамейку, почёсывая скулящего волчонка за ухом, — я тебя не бросаю, Локи. И никогда не брошу, обещаю, — обещает, потому что знает, каково это — когда тебя оставляют. Это больно, Чонгук всё ещё поверить не может, что Тэхён ушёл, — а утром возьму тебя с собой в лазарет, хорошо?.. — Эй, личинус! — рядом садится Чимин, пугая Гука своим внезапным появлением. Морис усаживается с другой стороны, — чё делаешь тут? — Н-ничего, — заикается, потому что боится и Чимина, и Мориса. Особенно теперь, когда Тэхёна нет. Защитник ушёл, оставив один на один с проблемами. — Болит? — Чимин со смехом тыкает его в щёку, прямо в синяк. Гук морщится, а Локи начинает рычать, — успокой свою тявкалку, личинус. Иначе оба получите. Не ссы, — он ухмыляется, переглядываясь с Морисом, — мы просто пришли убедиться, что Тэхён тебя бросил. И что ты ужасного натворил? — Н-не знаю… — Чонгук и не понимает, что говорить, что делать сейчас. Он просто гладит Локи по голове, чтобы тот успокоился. Не хочет проблем и ссор с Чимином. Тот его не трогает уже давно и сейчас не хочется, чтобы он снова начинал. — Скорее всего, — Морис поворачивает его лицо к себе, больно сдавливая щеки, — ты слишком глупый, наивный, вечно плачешь и таскаешься с игрушкой. Смотри, чтобы и твой родной папочка тебя не бросил. Ты всех раздражаешь, вот Тэхён и ушёл, — Морис мельком смотрит на ухмыляющегося Чимина и добавляет, — захочешь повзрослеть и стать нормальным пацаном, приходи к нам в комнату. — З-зачем? — Чонгук это буквально шепчет, заламывая брови и не понимая, чего от него хотят. — Придёшь и узнаешь, — Чимин встаёт и, больше ничего не говоря, уходит в сторону своей комнаты, — мы поможем тебе. Чонгук ему нужен только для одной цели — понять, почему Тэхён от него ушёл. Бросил точно также, как и Чимина когда-то. Своей ошибки Пак так и не понял, поэтому и хочет посмотреть на ситуацию со стороны. Ему нужно понять, как вести себя в следующий раз, когда Ким вернётся. А он уверен, что так и будет. Тэхён уходит и возвращается, ничего не говоря и не предупреждая. Нужно только улучить момент и вытеснить соперника в лице мелкого пацана. А для этого его нужно узнать и войти в доверие. А Чонгук снова обнимает Локи и целует его в морду. Шепчет, что вернётся. Устраивает лежанку для него из своей толстовки. Сидит перед волчонком несколько минут, прокручивая последние события в памяти. Только вчера он рассчитывал на то, что у Моники и Тэхёна будет малыш, с которым он будет помогать. А сегодня Тэхёна нет в лагере, Моника не хочет ребёнка, а Чонгук остался практически один на один с лагерными. Но с другой стороны, теперь у него есть возможность найти общий язык с Ильсаном. Правда, это не означает, что он не будет скучать по Тэхёну и ждать его возвращения. Будет. Уже ждёт.***
Идти по лесу без чужого присутствия непривычно. Тэхён уже забыл, что это такое. Нет чужого голоса рядом, нет болтовни и вечных вопросов, нет чёрных внимательных глаз, нет торопливых шагов, нет разговоров о любимых местах… Ничего нет. Только поглощающее одиночество и рой мыслей, которые Ким слушать не желает. Если пойдёт у них на поводу, сойдёт с ума. Поэтому делает то же, что и всегда — игнорирует, заталкивая все чувства поглубже. Тэхён идёт вперёд, огибая те ловушки, которые знает. Он выйдет из леса с противоположной стороны. А там разберётся, куда идти дальше. За лесом тоже должны быть лагеря. Пускай и абсолютно новые, где его не знают. Так даже лучше. Ему даже хочется уйти туда, где не будет знакомых лиц. Ким не станет жалеть о сделанном. Так было лучше. И для Чонгука, и для него самого. Тэхён плохо влиял на пацана, а мальчишка капал на нервы. В последнее время его поведение и слёзы всё больше раздражали. А учитывая то, что они друг другу никто, Ким и так его долго терпел. Да, привыкли оба в каком-то смысле, но Тэхён не привязывается к людям. Особенно — к чужим детям. Разорвать связь было верным решением. Ким и без того нарушил множество собственных правил. Тэхён почти не останавливается. Привалы короткие, ночлежки быстрые. Еду с собой он не брал. Силки, которые он ставит на ночь, прекрасно спасают от голода. Животным в проклятом лесу в целом хорошо, они даже не боятся людей — многие никогда их не видели, поэтому и не знают, на что способны двуногие монстры. Ким даже остался бы жить здесь, в этом лесу. Ловушки можно было бы убрать или выучить расположение и их действие. К вечному туману и сырости — привыкнуть. Вот только этот лес напоминает о чёрных больших глазах, забавной улыбке, прозрачных крупных слезах и вечном дёрганье за рукав… Ким гонит воспоминания о пацане, сосредотачиваясь на деле. Внезапно в голову приходит идея — дойти до военной базы. Тварей в любом случае нужно уничтожить, а военным это будет сделать проще, чем лагерным. И Тэхён даже знает как. Через тоннели в доме пацана. Лагерные туда пока не сунутся, они должны договориться, собрать группу, проверить всё, связаться с остальными по рации. Да даже если и полезут — вполне могут наткнуться на военных. А те быстро их обезвредят. Тэхён меняет направление — идёт прямиком к домику. К чёрту другие лагеря. У них есть шанс избавиться от многолетней проблемы. Тогда и лагеря больше не понадобятся. Люди снова смогут жить в городах. И Ким не намерен больше медлить. Конечно, путь к базе придётся найти, да и не факт, что там что-то сохранилось. Если да, значит, ему повезёт, а если нет — он найдет другой способ, как добраться до военных. Но пока это единственный нормальный вариант.***
Тэхён возвращается к тропе от лагеря до домика. Её он знает. Выучил, когда ходил здесь с Чонгуком. На всякий случай у него даже карта есть, которую нарисовал пацан. Ким мог бы даже не делать метки на деревьях, но всё равно оставляет их. Чтобы знать, где он был. Сейчас лес больше не поменяется, новых ловушек не будет. Хозяев здесь больше нет. Ким даже не смотрит в сторону лагеря. Идёт к домику, ведомый только одной целью — уничтожение тварей. Если их убрать, всё встанет на места. Можно будет начать жить так, как хочется. Как раньше. Если белоглазых не станет, может, можно будет и обосноваться на одном месте. Ким пока не решил. И вперёд не забегает. Твари пока живут и процветают. До домика доходит быстрее, чем когда шёл с группой. Но добирается к нему также к вечеру. Осматривает территорию сначала снаружи, после — внутри. Пусто. Словно никто и не живёт здесь давно. Словно здесь не прошли чьи-то счастливые годы и всё детство, полное радости и тепла. Стены голые и будто бы выцветшие, но комнаты хранят воспоминания. Здесь Тэхён прощался с плачущим мальчишкой, который просил его не умирать… Ким гонит мысли и надоедающие, зудящие под кожей воспоминания. Он зажигает свечи и факелы, которые они оставляли в домике, на случай, если кто-то вернётся и те понадобятся. Приносит воды из колодца, делая всё в абсолютном молчании. В подвал спускается только для того, чтобы проверить на нежданных гостей. После топит печь, ест добытое мясо из силков, ставит новые недалеко от домика и ложится спать. В ту комнату, где когда-то лежал с зашитым животом и злился на мальчишку с круглыми глазами. Ночь тянется ужасно медленно. Тэхён не спит. Не может. Мысли пожирают, вина начинает есть изнутри, а стоит закрыть глаза — перед ними встаёт образ того человека с гниющими ранами. Ким про него и забыл почти. Его личный кошмар и причина бессонницы. Поэтому и спать не может. Всю ночь словно чувствует эти мерзкие прикосновения когтистых лап, видит в них Чонгука, слышит неразборчивый шёпот. Его сон составляет всего пару часов. Но Ким привык к сложному режиму. Утром встаёт буквально с адской головной болью, но не обращает на неё внимание. После завтрака и бани идёт в подвал. Ему нужно найти тот проход и открыть его, чтобы добраться до возможной военной базы. Эта проверка займёт время и силы, поэтому придётся запастись терпением. Проход находит быстро, минуя все тупики в коридорах подвала. Этот путь он тоже знает. Запомнил. В тот момент он, кажется, запоминал всё, что связано с Чонгуком. И опять все мысли у него возвращаются к оставленному пацану, который явно все глаза себе выплакал. Но Тэхён их блокирует. Не хочет думать и терзать себя принятым решением. Он не вернётся. И пацан ему не нужен. Снова убеждает себя в этом, ломая стену в подвале. Это не так сложно, если использовать инструменты — их они тоже оставили в прошлый раз. Заодно можно выплеснуть накопленную агрессию. Стена рушится быстро. Кирпичная кладка и известка осыпаются под ноги, Тэхён дышит пылью, кашляя и чихая из-за неё. Но продолжает разбивать стену, уже видя проход. Кирпичи лежали ровно, но в тонкий слой. Ким расчищает проход под себя. Чтобы войти по росту и пронести рюкзак с необходимыми вещами — водой, едой, спичками, оружием и сменной одеждой. У него и без того в рюкзаке всегда только самое необходимое, но сейчас он вытащил часть — те же дневники деда, которые занимают слишком много места. Спрятал их в полу под кроватью пацана. Тэхён, откашливаясь и зажигая факел, который висел внутри, проходит внутрь. Убирает липкую паутину, морщась от того, как она неприятно чувствуется на руках. Поднимает факел повыше, вглядываясь вдаль. Но ничего не видит, как бы ни щурил глаза. По-хорошему нужно прикрыть вход и отмечать путь, рисуя карту. Было бы неплохо, если бы здесь оставили маршрут, но его, видимо, знал только дед Чонгука и остальные военные, которые жили здесь больше десяти лет назад. Ким освещает стены, оглядывая коридор. Он длинный и узкий. И ведёт пока что только прямо, поворотов не видно, развилок тоже. В него максимум влезут пара человек по ширине. В высоту проход явно больше двух метров, но не намного. Чёрт знает, что ждёт впереди, какие там могут быть ловушки, есть ли там вообще в конце хоть кто-то… Но и выбора у Тэхёна нет. Поэтому, больше не тратя времени на раздумья, он делает ещё несколько шагов вперед, уходя в опутывающую, плотную темноту. Проход не закрывает. Вряд ли сюда кто-то придёт. Даже если это и случится, Ким сможет разобраться.***
Чонгук, стирая со щёк крупные капли слёз, стоит за воротами. Совсем недалеко от лагеря, на тропе к лесу. Ждёт. Каждый вечер приходит сюда и гуляет до ночи, пока совсем не устанет или старшие не погонят спать. Иногда он уходит не сразу, сидит после и греется у костра до последнего. Иногда засыпает на скамейке рядом с дежурными, которые разрешают ему сидеть рядом — мужики, например. Правда, на утро он всё равно оказывается в своей кровати. Каждый раз с ним за воротами бегает Локи. Волчонок уже во всю бегает по лагерю и резвится, а на свободной территории и подавно. Чонгук его дрессирует, постепенно уча командам. Чтобы был послушным и умным. Локи лагерным нравится, а Вивиан больше не говорит ничего против. Поэтому с волчонком проблем не возникает. Но проблемы постоянно появляются у самого Чонгука. — Чонгук? — Гук спешит вытереть слёзы, чтобы не показывать их. Нельзя, чтобы их видели. Плакс никто не любит, Чонгук это уже понимает, — ты опять здесь? — Я-я играл с Локи… — быстро поворачивается к Ильсану, надеясь, что тот не заметит в темноте его влажных глаз и покрасневшего носа. — Ты знаешь, что я не люблю, когда ты мне врёшь, да? — Чонгук кивает, ещё ниже опуская голову, — смотри на меня, когда я говорю, — сердце начинает стучать быстрее, но Гук слушается, поджимая губы. Задирает голову, сжимая вспотевшие ладони в кулаки, — я долго терпел твоё поведение и капризы. Тебе пора начинать слушаться. — Н-но я просто и-играл… — Молчать! — рявкает, но не сильно громко. Добивается того, чтобы Чонгук вздрогнул, и снова снижает голос, — думаю, пора заняться твоим воспитанием всерьёз. Ты отвратителен, — Гук больно кусает щёку изнутри, понимая, что снова виноват. Опять он всё портит, — ты врёшь, плачешь, уходишь за ворота, злишь меня. Ждёшь Тэхёна? Он не придёт, ясно? — Ильсан чуть наклоняется, говоря это в лицо мальчишке, — а будешь так себя вести, останешься один. Хочешь этого? — Н-нет… — говорит, едва ли не плача. Снова заикается и часто. Как бы ни старался сейчас, но чистой речь уже не становится. Боится, что и из-за этого его могут бросить. Тэхёну заикания не нравились. Может, будет лучше, если Чонгук вообще будет молчать? — Значит, пора бы тебе научиться себя вести и брать ответственность за свои поступки. — О-ответственность?.. — Чонгук не совсем понимает, про что говорит Ильсан. Поэтому и спрашивает, теребя в руках край куртки. — Набери полные карманы очень мелких камней, а после приходи в комнату. Будешь учиться тому, что такое послушание. Чонгук не знает, зачем Ильсану камни. Но ослушаться не смеет. Иначе рискует оказаться в невыгодном положении. Не хочет лишними вопросами портить отношения с отцом, который и без того злой сейчас. Тэхёну тоже не нравились его вечные глупые вопросы и капризное поведение. Значит, нужно это изменить. Чонгук не хочет, чтобы и Ильсан от него отказался. Не сможет тогда вообще. Поэтому слушается. Ходит за воротами и набирает камни в карманы. Локи бегает рядом, подвывая и постоянно подбегая к хозяину. Требует ласку. И Гук её с радостью даёт. У него только Локи и остался, только с ним можно вести себя так, как хочется. Только волчонок видит его слёзы и жалеет по своему. Он не уйдёт. Он верный. А Чонгук даже при Монике сейчас плакать не может или жаловаться на несправедливость. Боится, что и та разозлится на него однажды…