Лотос распускается в саду гранитных плит

      Наступил день выписки. Правда, пока только для Изаны. Какучо всё ещё оставался на попечении врачей. И Курокава из–за этого очень волновался. Малодушно он смел беспокоиться за себя, а не за того, кому обязан жизнью. Ведь больнице было спокойно, как цветку в оранжерее, которому теперь предстояло вновь оказаться на морозной улице.       Очень внезапно Изана обеспокоился вопросом куда же ему теперь идти? Одному. Без Какучо. Он совсем не знал, что теперь делать со своей вновь дарованной жизнью, и куда ему податься, чтобы скрыться от заинтересованного в нём Сано Манджиро.       От сыпавшихся с неба тревог Курокаву загородил открытый над ним зонт. И вправду, на его стороне всё ещё оставалась его, должно быть, сильнейшая фигура — Хайтани Рен.       Девушка, сохраняя нежную улыбку на устах, обвила Изану руками и, спрятав среди рукавов плаща, похитила с порога больницы, как будто его там никогда и не было. Только незапорошённые снегом следы свидетельствовали о таинственном исчезновении.       В тёплой машине они молча ехали по морозному городу. И приехали к уютному дому Хайтани, где Изане всегда было спокойно — их квартира пусть и располагалась высоко над землёй, в ней никогда не болела голова. И Рен продолжала хлопотать вокруг него, как будто парень и вправду был хрупким цветком, что было очень приятно. Всё таки Курокава соскучился по трепетному вниманию со стороны своих приближённых. — В нашем доме тебе рады всегда, поэтому не заморачивайся хотя бы по этому поводу. — улыбалась девушка, распахивая шторы на больших окнах.       Мало того, что город был за стеклом, так от опасностей его отделяло внушительное расстояние. Впервые за долгое время он почувствовал себя в безопасности.       К парню, обласканному заботой, походившей на теплые солнечные лучи, постепенно возвращался утерянный покой. Изана начал расправлять ссутулившиеся под тяжестью невзгод плечи. Окрылённый забытым чувством тихой радости он даже не обращал внимание  насколько пристально Рен ловит каждое его движение, слово, вдох. Она всё никак не могла выбросить из головы его заключение, которое наверняка было ошибочным. — Приятно видеть, что ты идёшь на поправку. — вдруг начала девушка, наблюдая за тем, с каким аппетитом Курокава кушал. — Но тебе следует посетить ещё нескольких врачей, хорошо? Я уже всё подготовила, ты же завтра сходишь со мной?       Не важно, какие бы аргументы привела Рен, Изана бы никуда не пошёл, поставь она его перед фактом. И девушка понимала это в полной мере, чтобы сейчас не гнушаться водить его за нос, как маленького ребёнка.       Курокава согласился, ведь верил Хайтани. Может, от отчаяния — на стороне ограниченного в своих действиях Короля сейчас была лишь одна фигура — Ферзь. Неукротимая Королева, которая, рискуя собой, избавлялась от любой приближающейся к нему угрозы, вот кем была для него Рен. А может, Изана оставил её подле себя потому что её слова, её поступки заливали его иссохшееся сердце живительной любовью, которую он не чувствовал уже очень давно. А оглядываясь на прошлое, может, то и не любовь была вовсе?       Прежде парню всегда было немного больно видеть перед собой счастливую семью Хайтани, но он успокоился когда оказалось, что в большом сердце Рен есть место не только для её родных братьев, но и для него в том числе. Тогда она сказала правду — «Ужасное поколение» оставалось с ним не из страха, а потому что все они были друзьями. А компаниям свойственно держаться вместе.       «— Она не причинит мне вреда. Она не сделает мне больно. » — успокаивал себя парень, оставляя подругу дожидаться его у регистратуры. — « Не все лекарства вкусные. Не все лекарства вкусные. » — молитвенно повторял он.       Но какую же благую цель преследовала Рен, запихивая его в клетку с чудовищем. Чудовищем, которое сначала заставляет тебя выпотрошить себя собственноручно, а потом копается в твоей душе, как в шкафу с мыслями, беспечно задевая за живое.       Изана действительно ненавидел психотерапевтов. Они не принесли ему никакой пользы, но зато сколько боли от них он натерпелся, с детства захлёбываясь слезами. Ещё раз он откроется кому–то, кто смотрит на него, как на кусок мяса, из которого вот–вот приготовят отбивную. Да ни в жизнь!       Рен упала в мягкое кресло и потянулась в нём, устраиваясь поудобнее. «— Поскорее бы!! » — думала она, заламывая пальцы.       А если перестать за чем–то гнаться и хорошенько подумать? Чего она так ждёт? Что «поскорее бы» !? Чтобы Изане поставили какой–то ебучий диагноз? Чтобы он в очередной раз попал под опалу общественного порицания? Но, к сожалению, Рен не задумалась. Она подсознательно желала, чтобы её опасения подтвердились, ведь тогда бы на их проблему, надеялась девушка, обратили внимание взрослые и тогда бы пришла помощь. Хайтани снова причиняла добро, которым лишь ранила близких людей. Дурная привычка.       В любом случае, девушка возлагала большие надежды на лучшую столичную клинику и, когда Изана вышел через считанные минуты, почувствовала, как дёргаются нервы на лице. — А? — она натянуто залыбилась. — Ты уже всё–ё!! И как?       Парень робко протянул подруге беспонтовейшее заключение, твердившее об одном и том же. — Во–от как! — она нервно хихикнула. — Изана, прошу, подожди меня пару секунд, ладненько?       Ослеплённая злостью, Рен даже не придала значение тому, насколько грустными были у Курокавы глаза. «— Только не это... »       Неужели она подозревает его? И что тогда, будет пытаться подловить его истинное лицо?       Хайтани ворвалась в кабинет и, заперев за собой дверь, повернулась к врачу. — Мне действительно интересна Ваша мотивация? Почему Вы решили стать доктором? Явно не для того, чтобы помогать людям, да? — язвительно лыбилась девушка. — О чём Вы, чёрт возьми?! — кого не напугает такое представление? — Вот об этом, блять. — она выкинула руку с бумаженцией прямо в лицо насупившемуся мужчине. — Вы действительно говорили с Курокавой Изаной? Так о чём, если посчитали его непроблемным? — Проблемны здесь только Вы! Вот Вы уже представляете угрозу для людей. — Для людей? Ничуть! — она неестественно широко улыбалась. — Или же Вы считаете себя человеком? Как самонадеяно. — девушка театрально размахивала руками. — Он заплатил Вам, да? Сколько? Я дам в пять раз больше!!! Ха–а, да о чём я?.. — она закрыла лицо рукой, на секунду приходя в себя. — У меня же есть даже записанные разговоры, на основании которых хотя бы успокоительные можно прописать... — уже успокоившаяся девушка полезла за телефоном. — Нет–нет–нет!! Не смейте! Это противоречит нашей этике! — Да какая к едрени матери этика?!! — вновь взревела Хайтани, окончательно слетая с катушек. — Хватать людей тоже неэтично, но если Вы увидите бедолагу на мосту, то подойдёте к нему: « Многоуважаемый, не соизволите ли разрешить приблизиться к Вам и предложить свою скромную помощь в Вашем спуске со столь опасного возвышения над резвой полноводной рекой » ?! — она глубоко вдохнула после пламенной речи. — Нет же, чёрт побери!!!! Если у Вас есть сердце, Вы сначала стащите его на землю, а потом будете пытаться образумить. — Рен терпеть не могла самурайскую традицию унизительной гибели во имя эфемерного сохранения чести.       Что в прошлом слова Кейске вывели её из себя по щелчку пальцев, что сейчас. «— Нет ничего важнее жизни. » — думала она, подавляя очередной взрыв.       Она оборвала ручку двери и скрылась в коридоре. Остановившись перед Изаной, девушка на клочки разодрала уже и без того убитую бумаженцию.       Парень поднёс к ней подрагивающую руку, которую Рен сразу схватила. — Мы идём «домой» . — бескомпромиссно произнесла она.       Курокава боялся даже заикнуться о своём болезненном опыте, настороженно глядя на до сих пор разъярённую подругу. Не то чтобы он боялся её, нет. Просто очень не хотел перечить ей, как боялся когда–то перечить Шиничиро. Да, дело было в страхе непринятия, именно.       Злилась Хайтани лишь на себя: она могла только предположить, через какое мучение прошёл её друг, потому что ей самой поплохело уже от минутного разговора. И стоило оно того? Э–Э, нет!! Вот опять, она наносит ближним пользу, которой лишь травмирует их. Если они с Какучо смогут сами успокоить его дурной нрав, то смысла в том, чтобы Изана в очередной раз переживал какой–то допрос просто нет! Но получится ли у них?.. «— Чёрт побери! » — от домады Рен кусала ноготь.       Придя в себя на свежем воздухе Курокава тоже начал распаляться: ему нужно строже дрессировать своих псов, а то они стали раздражающе самовольны. Ладно, он был недоволен Рен лишь до момента, пока уже по привычке не зашёл с ней в квартиру и ощутил себя дома. Она ведь безвозмездно подарила Изане это чувство. К тому же, он уязвился лишь потому, что его не поставили в известность. — Рен... — за ужином он всё же поднял насущный разговор. — Прости меня. — сразу же перебила она. — Я погорячилась. — девушка низко опустила голову, уже окончательно отчаявшись. — Прощаю. — спокойно произнёс Изана, ожидая продолжения исповеди. — Я больше не позволю никому навредить тебе, клянусь. — она положила руку на его кулак. — Поэтому, прошу, если тебя будут одолевать странные мысли, то расскажи мне о них, ладно? — девушка обезоруживающе улыбнулась.       Было в её тоне и жестах что–то чарующее. Как можно было быть такой ужасно красивой? Курокава попался в капкан её полуулыбки. Но он и до этого совершенно не сомневался в верности Хайтани и почему–то знал: что бы она ни делала, это всё правда было на благо ему и всем их друзьям — неотёсанно, неаккуратно, но на благо. Наверное, потому что это была правда. Это успокаивало.