Милосердие

      — Я слышал, что ты можешь призывать телесного патронуса. Продемонстрируй.       Подросток лишь пару мгновений оторопело таращится на него, а затем достаёт свою волшебную палочку из кармана брюк. Он сбрасывает на траву школьную сумку и выпрямляет спину, разминая плечи, словно готовится к бою. Волдеморт ничего не комментирует, пока нет.       Гарри делает один глубокий вдох, а затем громко и чётко произносит:       — Экспекто Патронум!       С кончика его палочки вырывается могучий сияющий олень. Он проносится по воздуху, будто по земле, стуча копытами и качая массивными рогами. Грациозный зверь замирает перед ними после того, как сделает небольшой круг.       Сверкающий взгляд оленя обращён к Волдеморту, словно зная: он – нечто недоступное ему, нечто недостижимое для него.       — Когда ты успел освоить это заклинание? — спрашивает Тёмный Лорд, не сводя глаз с призрачной шерсти на шее животного.       — На третьем курсе, — Гарри пожимает плечами.       Волдеморт на секунду опускает веки. Третий курс. Мальчику было тринадцать лет. Это… впечатляет и удручает одновременно. Выходит, юный волшебник не безнадёжен, он наделён магическим потенциалом.       — Специфичное заклинание для изучения. Почему ты решил сосредоточиться на нём?       — Мне нужен был способ отгонять дементоров. В тот год их было много вокруг школы.       Тёмный Лорд обращает к Гарри пристальный взгляд, который задерживается на шраме в виде молнии у него на лбу. Никаких следов крови или воспаления, ничего, лишь чуть блеклая нежная кожа.       — И они нападали на тебя?       — Иногда.       — Они нападали на других учеников?       Гарри смущённо моргает пару раз, вопрос явно сбивает его с толку.       — Эм, не припомню такого… Но их присутствие влияло на всех.       — Однако нападения происходили только с тобой? — спрашивает Волдеморт, хотя уже прекрасно знает ответ. — И как тебе объяснили такое явление? Почему именно ты?       Поттер смотрит так, будто у него выросла вторая голова. Олень рядом с ними насмешливо фыркает и несколько раз бьёт копытом по воздуху, напоминая о себе. Удивительно, что он всё ещё здесь, стоит и красуется к спешно зарождающемуся раздражению Волдеморта.       — Полагаю, ты не имеешь ни малейшего понятия. Хорошо, оставим пока эту тему. Ты знаешь, что можешь с помощью своего патронуса отправлять сообщения?       — Как? — спрашивает Поттер, не отвечая ни на один из его вопросов. В зрачках подростка загорается хищный азарт. Палочка в руках снова направлена на терпеливо ждущего оленя.       Тёмный Лорд задумчиво поджимает губы. Он безупречно знает теорию, помнит строки учебника, а также сбивчивые объяснения одноклассников, у которых получалось призывать патронуса. Он также помнит то яростное негодование, когда все его попытки освоить это заклинание провалились.       В мире не могло быть той магии, которая была бы ему недоступна и всё же... Олень Гарри Поттера прямо здесь, ехидно смотрит на него.       Он отходит от них на несколько шагов в сторону.       — Сначала представь человека, которому ты хочешь передать послание, а затем мысленно произнеси его и отпусти. Попробуй отправить его мне сейчас, Поттер.       Гарри поддаётся ближе к зверю, почти касаясь его морды, пока что-то шепчет вслух. Очевидно, мальчик не понимает значения слова «мысленно». Но оленю, похоже, также всё равно, как и Поттеру. Он один раз мотает головой, словно стряхивая с себя застывший воздух, после чего срывается с места и быстро оказывается рядом с Тёмным Лордом.       «Ты не можешь создать патронуса, не так ли?» — насмешливый голос мальчика вибрирует вокруг призрачного силуэта зверя. Олень ещё раз трясёт мордой, демонстрируя рога, и только затем растворяется подобно пару.       Глухая ярость разбивает всё его спокойствие, всю его концентрацию.       — Именно, Поттер, — рычит он, неотвратимо приближаясь к подростку. — И я всё ещё знаю об этом заклинании больше тебя.       Ясные глаза Гарри обращаются к нему без какого-либо страха.       — Как тебе объяснили это? Или лучше: как ты объяснил это себе?       «В эту игру могут играть двое», — звенят гневом мысли подростка, полностью выводя Волдеморта из себя.       — Вижу, Поттер, ты стал заложником собственных иллюзий относительно своей важности здесь…       — Если бы я не был нужен тебе, ты бы прикончил меня ещё на том кладбище, — Гарри перебивает его. — Думаешь, я идиот, но я вполне способен сложить дважды два. Дело в том, что в последний раз, когда могущественный Тёмный Лорд пришёл убить меня, он исчез на целых четырнадцать лет. Тогда мне был год. Сейчас мне пятнадцать лет. На сколько же десятилетий ты исчезнешь, если попытаешься убить меня ещё раз? Впрочем, мы можем выяснить это прямо здесь и сейчас. Вперёд! Заклинание тебе известно.       Ухмылка на губах Поттера граничит с безумным оскалом.       Палочка в холодных руках Тёмного Лорда дрожит от раздирающей его ярости. Он кипит этим всепоглощающим желанием прикончить самонадеянного ублюдка, посмевшего так обращаться к нему, посмевшего перебить его, посмевшего даже предположить, что он хоть чем-то лучше Лорда Волдеморта.       Но…       Взгляд алых глаз вновь цепляется за кровоточащий шрам на лбу подростка.       — Да, — неожиданно продолжает Поттер сквозь стиснутые от боли зубы. — Твой след. Тоже не даёт покоя, верно? Ни тебе. Ни мне.       Пелена ярости спадает довольно быстро, когда Волдеморт осознаёт себя.       — Круцио, — произносит он без какого-либо оттенка гнева в голосе. Гарри уворачивается от проклятия в последний момент, так что красный луч выжигает траву на том месте, где он стоял. — Твои рефлексы стали лучше. Однако, это не единственный способ влиять на твои манеры. Седрик Диггори ведь был не последним твоим другом? О, у тебя много друзей.       Волдеморт неизбежно приближается к Поттеру, не упуская больше ни секунды. Он наклоняется в пространство подростка и, глядя на цветущий сад за чужим плечом, шепчет:       — Ещё раз посмеешь так дерзить мне, и я убью всех, кто тебе дорог. Так что не испытывай меня.       Гарри задерживает дыхание рядом с ним. Угроза близким вполне отрезвляет юношу, стирая любой намёк на непокорность. Короткий кивок головы – яркое свидетельство того, что они достигли договорённости.       Тёмный Лорд выпрямляет спину. Его взгляд вновь скользит по воспалённой коже на лбу Поттера. Он бы поверил в совпадения, если бы они не несли в себе закономерность. Ребёнок переживает смертельное проклятие, владеет парселтангом, проникает в его сознание во снах, и шрам реагирует на его эмоции.       Они определённо связаны друг с другом. Пророчеством, магией, даже кровью. Но ничто не берётся из ниоткуда. У этой связи должна быть первопричина.       И ему ещё предстоит её выяснить. А пока…       — Ты уже знаком с аппарацией, — он возвращает разговор в учебное русло, позволяя подростку вздохнуть после длительного напряжения. — Тебе предстоит освоить её для наших будущих встреч, Поттер. Барти не будет с тобой нянчиться вечно.       — Но к аппарации допускаются только совершеннолетние волшебники… и то после сдачи экзамена. Её изучают на седьмом курсе.       — Ищешь отговорки?       — Нет, — мгновенно отзывается Гарри. — Просто… разве Министерство не контролирует это?       — Министерство пытается контролировать всё. Что вовсе не означает, что оно это делает.       Одним движением палочки он колдует на траве светящийся круг.       — Для начала попробуй аппарировать сюда.       К тому моменту, как тихие шаги Нарциссы Малфой привлекают их внимание, Гарри уже весь взмок и выдохся от прилагаемых усилий. Приятным сюрпризом для Волдеморта стало то, что ребёнок ни разу не расщепил себя, однако он также не аппарировал в нужное место. Какое-то время Тёмный Лорд потратил на то, чтобы объяснить Поттеру концепцию аппарации, но большую часть всё равно занимала малопрогрессивная практика.       — Ты вновь не позволяешь магии перенести тебя, — комментирует он, когда Гарри в очередной раз прерывается в самый последний момент, не давая вихрю сформироваться до конца и утянуть его. — Складывается ощущение, будто ты не доверяешь сам себе.       — Я доверяю себе! — сразу же возражает Поттер. Раскрасневшиеся от усилий щёки пылают на его бледном лице.       — Тогда почему ты вздрагиваешь и теряешься каждый раз, когда у тебя начинает получаться?       — Из-за ощущения, будто это не может быть так просто, — вздыхает подросток, стирая пот со лба. — Если это просто, значит я делаю что-то не так.       — Если бы ты делал что-то не так, я бы уже указал на это, — раздражённо отзывается Волдеморт.       Такими их находит Нарцисса, и они оба практически синхронно оборачиваются, отвлечённые её присутствием. Она почтительно склоняет голову, когда начинает говорить:       — Извините, что прерываю, мой Господин. Мы с моим мужем всего лишь желаем пригласить вас на обед, вместе с мистером Поттером. Если вам будет угодно.       Её тон – сама вежливость, однако женщина всё ещё прячет глаза. Она всегда прячет глаза, никогда не смотрит на него, не ищет его благосклонности, являя собой лишь сухое безразличие ко всему, связанному с ним. Единственный человек, на которого Нарцисса Малфой смотрит в своём поместье – её никудышный муж.       — Разумеется, мы присоединимся, — ответ Волдеморта подобен мрачному обещанию.       Нарцисса лишь ещё раз кланяется.       Место Тёмного Лорда всегда во главе стола. В любом поместье, в любой семье. Его тарелка изобилует кусочками запечённой курицы с морковкой и горошком, мягким пюре, а также румяными булочками. Бокал до краёв наполнен красным вином.       Он не ест и не пьёт, наблюдая за тем, с каким восхищением Поттер озирается по сторонам и с каким аппетитом принимается за еду. Барти по правую руку от него ест весьма небрежно и угрюмо. Люциус с супругой же практически не притрагиваются к собственным тарелкам.       Белоснежные руки женщины нерешительно замирают вместе со столовыми приборами. Это привлекает внимание Гарри. Его взгляд цепляется за чистые предплечья Нарциссы, а затем обращается к нему.       У неё нет метки.       Он помнит тот день. Её отказ был подобен хлёсткой пощёчине.       Талантливая, благородная ведьма, из древнего чистокровного рода – эта волшебница отклонила его предложение вступить в ряды Пожирателей Смерти.       Не будь она супругой Люциуса и сестрой Беллатрисы, то уже была бы мертва.       — У Вас очень красивый дом, — тишина, похоже, нервирует Гарри, поскольку тот решает нарушить её.       — Спасибо, мистер Поттер, — бесцветно произносит Нарцисса, даже не взглянув на юношу.       — Вы приобрели его или он достался вам в наследство?       Люциус сжимает в руке нож для мяса и, впервые за весь день, решает взять слово:       — К вашему сведению, мистер Поттер. Эти земли передаются Малфоям из поколения в поколение на протяжении девяти веков!       — Вся ваша семья родилась здесь?       — Корни моей семьи берут своё начало родом из Франции, — горделиво заявляет волшебник, полностью забыв про свою еду. — Мой давний предок, Арманд Малфой, прибыл сюда во время Нормандского завоевания. В качестве награды за его выдающуюся помощь и всевозможное содействие Король Вильгельм I даровал ему этот манор.       Барти, сидящий напротив, устало вздыхает, Гарри же задумчиво стучит зубцами вилки по подбородку, размышляя над словами Люциуса. Волдеморт предпочитает сохранить молчание. Ему нет дела до генеалогического древа Малфоев. Их родословная, а также достижения их предков не идут ни в какое сравнение с историей его семьи.       — Выходит, чистокровные Малфои получили свои земли от магловского Короля? — нарочито невинно спрашивает Гарри.        И без того белое, как полотно, лицо Люциуса стремительно теряет цвет, пока он переводит испуганный взгляд с подростка на него, не находясь с ответом. Волдеморт видит, как Нарцисса украдкой сжимает руку мужа под столом.       — Что же ты притих, Люциус? — елейно спрашивает Барти, ещё больше загоняя мужчину в угол. — Нам всем интересно.       — В те времена статут о секретности ещё не существовал, — тихо выдыхает Малфой в качестве оправдания.       Волдеморт встречает взгляд Гарри мгновением позже.       «Он даже не защищает их. Не поддерживает их, хотя они на его стороне», — мысли мальчика насквозь пропитаны обвинениями.       — Мисс Скитер не присоединится к нам? — спрашивает Поттер, спешно отворачивая голову и переключая всё своё внимание на Нарциссу. Та хватается за смену темы, как за спасительную соломинку.       — Нет, дорогой. Она отдыхает в гостевой спальне. Ей потребуется некоторое время, чтобы как следует восстановиться.       Гарри лишь участливо хмыкает, не продолжая беседу. И разговор за столом умирает сам собой.