Милосердие

      Они с Драко разбегаются в разные стороны, стоит им только ступить на территорию замка. Гарри набрасывает на себя плащ-невидимку и, не оглядываясь на Малфоя, спешно шагает в сторону Башни Гриффиндора. Комендантский час давно прошёл, каменные стены вокруг молчаливы, а тусклое пламя факелов едва освещает длинные коридоры.       Удивительно, но Гарри добирается до портрета Полной Дамы без каких-либо неприятностей. Он с оттенком вины будит спящую женщину, а затем шепчет ей пароль.       — Вы очень поздно, молодой человек, — журит она его. — Но, полагаю, лучше поздно, чем никогда. Проходите.       Гостиная Гриффиндора встречает теплом камина и запахом чищеных апельсинов. Гарри останавливается напротив рыжего пламени, отбрасывая длинную тень на пространство за собой. Он комкает плащ в своих руках, а после запихивает его с сумку, не отрывая взгляда от рубиновых углей. Сна ни в одном глазу. Да и не хотелось бы разбудить Невилла или Дина при попытке бесшумно пробраться в спальню, поэтому он решает остаться здесь.       Гарри усаживается на потёртый красный диван перед камином и еле слышно выдыхает.       Ощутимое напряжение постепенно нарастает у него в висках.       «Не паникуй, в панике нет смысла», — говорит он сам себе, когда колющая тревога комом встаёт в горле. Эмоции не помогут ему справиться со всем этим ворохом проблем. На самом деле, он понятия не имеет, что вообще может помочь ему. Или кто. Профессор МакГонагалл? Снейп? Рон и Гермиона?       Стоит ему только задуматься о друзьях, как образ безжизненного тела Седрика всплывает в его памяти. Ему было семнадцать лет, когда его жизнь оборвалась по мановению палочки Питера Петтигрю. Гарри представляет на месте Седрика тело Рона, и по спине пробегает неприятный холодок ужаса. Он не может рисковать ещё кем-то из своих друзей. Их смерть сведёт его с ума.       У него остаётся только Дамблдор, который упорно избегал его с начала летних каникул. Гарри от досады зарывается рукой в волосы и сжимает их до боли. Ему в любом случае придётся обращаться к пожилому волшебнику за помощью, собирается ли он утаивать свои встречи с Тёмным Лордом или нет – без разницы. У Директора дневник Тома Риддла, необходимый для спасения шкуры Люциуса Малфоя.       «Право, почему Волдеморт так плохо относится к Малфоям?» — недоумевает Гарри, слегка хмурясь. Чистокровные, богатые и влиятельные волшебники, ненавидящие маглов – живое воплощение безупречной семьи, полностью соответствующей идеологии Тёмного Лорда. Тот же Барти Крауч младший куда менее полезен сейчас для Волдеморта, но пользуется куда большей благосклонностью, чем кто-либо из семьи Малфоев.       Гарри опускает руку и застывает, охваченный внезапными размышлениями. Он вспоминает слова Драко о том, что Люциус защищает их с Нарциссой. И…       «Я убил его», — давний ответ Барти о смерти собственного отца прорезает сознание.       Озарение приходит к нему с восторженным трепетом. Крауч младший отдал Волдеморту всё. У мужчины нет ничего более ценного, ничего более важного. Вся его жизнь – служение Тёмному Лорду.       Гарри медленно поднимается на ноги, а затем меряет шагами тёмную комнату. Конечно, Волдеморт не потерпит сторонних ценностей. Всё должно быть вторично в сравнении с ним, всё должно быть мелочно рядом с его именем. Люциус Малфой, встав между Тёмным Лордом и семьёй, привёл того в бешенство. Он и глазом не моргнёт, как пустит в расход волшебника с его семейством, стоит им только перестать быть полезными.       «Прямо как Петтигрю», — думает Гарри. И сколько ещё таких людей среди Пожирателей Смерти, чьи жизни висят на волоске? Сколько из них вообще осознают это? Малфои, судя по всему, прекрасно осведомлены о своём незавидном положении.       Он безотчётно опускается на кресло, оставленное в углу. Отсвета стынущих в камине углей едва хватает, чтобы озарить четверть комнаты, так что Гарри остаётся сидеть в темноте.       Его сердце наполняется мрачной решимостью.       В какой-то момент он проваливается в глубокую дрёму, потому что в следующий раз, когда Гарри открывает глаза, перед ним маячит обеспокоенное лицо Гермионы. Рядом с девушкой неловко стоит Рон в старой пижаме Перси, доставшейся ему после того, как брат вырос и выпустился из Хогвартса.       — Гарри, где ты был вчера весь день? — сразу же набрасывается на него Гермиона, заметив, что он открыл глаза. — Мы повсюду тебя искали! Ты видел газеты? Петтигрю умер на глазах у членов Визенгамота, это такой кошмар!       — Туда ему и дорога, — отзывается Гарри, поморщившись из-за резкой боли в спине и шее от сна в кресле.       — Возможно, — с сомнением говорит подруга, — но он задушил себя…       — Собственной рукой, да. Я знаю.       — Я хотела сказать, что Петтигрю задушил себя после того, как заговорил о Сам-Знаешь-Ком, но да. Он задушен собственной рукой.       Гарри неловко моргает, пока до него доходит смысл слов Гермионы. Если бы Хвост сумел растрепать что-то важное о Волдеморте, заголовок вчерашней газеты выглядел бы совершенно иначе.       — Хорошо, — пожимает он плечами, — мне нужно написать письмо Сириусу. Который час?       — Около семи утра, — зевая сообщает Рон. — Она пробралась в спальню парней, разбудила меня, а затем заставила спуститься в гостиную к тебе. Можешь представить?       — Не потакай ему, Рон! Ты увиливаешь от ответов на мои вопросы, Гарри Джеймс Поттер! — с возмущением заявляет Гермиона, когда он поднимается на ноги, проскакивая мимо двух друзей. — Где ты пропадал вчера?       Вместо ответа Гарри тянется к своей школьной сумке, оставленной на диване. Он быстро достаёт на свет пустую банку и кидает подруге. Та едва успевает поймать её.       Чистое стекло в руках Гермионы дрожит.       — Что? Но как?       Вот только Гарри не собирается говорить ей ничего. Закинув на плечи сумку, он разворачивается и взбегает по лестнице в их спальню. Гермиона зовёт его по имени, но её оклик заглушается закрывшейся за ним дверью.       Невилл испуганно вздрагивает, а Дин недовольно бурчит во сне, когда Гарри резко вытаскивает свой чемодан из-под кровати. Пергамент с пером находятся буквально на поверхности, так что он принимается за письмо, не вставая с холодного пола.       Его почерк пляшет из-за спешки, с которой он пишет.       «Дорогой, Сириус!       Поздравляю тебя с долгожданной свободой! Это замечательные новости. Расскажи, какие у тебя планы теперь? И как в целом у тебя дела? Буду с нетерпением ждать твой ответ.

Гарри»

      Стоит чернилам засохнуть, как он сворачивает пергамент в тонкую трубочку. Текст ощущается сухим и поспешным, однако он всё равно надеется на то, что Сириуса письмо хоть немного порадует.       — Дружище, не оставляй нас так, — шепчет Рон, появляясь за его спиной. — Гермиона там с ума сходит.       — Охотно верю. Вот только мне нужно отправить письмо Сириусу до завтрака.       — К чему такая спешка?       Гарри задвигает обратно свой чемодан, шкрябая им по деревяному полу. Рон рядом с ним стискивает зубы от громкого звука и оборачивается на спящих вокруг парней. Только Невилл недовольно бурчит в подушку, пока все остальные продолжают мирно храпеть.       — К тому, что во время завтрака прибудет воскресная почта, — объясняет Гарри, выпрямляясь во весь рост рядом с другом. — А в выходные после завтрака совятня всегда переполнена людьми. Мне надо успеть отправить сообщение Сириусу до толкучки.       — Ладно. Хорошо. Нам пойти с тобой?       Гарри качает головой, избегая смотреть Рону в глаза.       — Ты уверен, что всё хорошо?       — Всё прекрасно, Рон! — его резкий тон эхом отражается от стен в утренней тишине.       — Мерлин, заткнитесь уже! — шипит на них из-под одеяла взъерошенная голова Симуса. — Или проваливайте в гостиную, но дайте поспать нормально.       Рон спешит извиниться за них обоих.       Гарри же молча покидает комнату.       У него были надежды на то, что ему дадут спокойно отправить письмо Сириусу. Всё способствовало этому: прохладное сонное утро и ленный выходной: вокруг ни души. Разумеется, его надеждам не суждено сбыться, когда он замечает светлую макушку Драко Малфоя.       Единственное, что радует, – он будет страдать не один.       — Не рановато для утренней корреспонденции?       Угощения для филина выпадают из рук Драко вместе с его письмом, когда тот вздрагивает из-за внезапного появления Гарри.       Он едва осознаёт своё действие, вытягивая ладонь по направлению к чужому письму до того, как Малфой успеет схватить его.       Неожиданно белоснежный конверт с фамильной печатью оказывается у Гарри в руках. Он крепко сжимает гладкую бумагу своими пальцами, оставляя заломы и вмятины. Сердце гулко стучит в груди, будто ему пришлось бежать километр на скорость, а ладонь, в которой оказалось письмо, покалывает, словно от разряда током.       — Кому пишешь? — спокойно спрашивает Гарри, хотя внутри него всё дрожит.       — Не твоё дело, Поттер.       Малфой протягивает руку вперёд, молчаливо требуя вернуть конверт ему. Синяки под его усталыми глазами могут посоревноваться с синяками Гарри. У Драко явно нет ни сил, ни намерений спорить с ним.       Поэтому он без зазрений совести ломает восковую печать и раскрывает чужое письмо.       — Нет, не смей! — кричит Малфой, пытаясь выхватить пергамент из его рук. Но Гарри успевает увернуться и отойти в сторону.       — Или что? Напишешь своему отцу? — он быстро пробегается глазами по изящному почерку. — Ты можешь перестать так часто называть меня придурком в своих письмах? Есть и другие оскорбления.       — Пять баллов с гриффиндора за спор со старостой! — рычит Драко от бессилия, когда у него в очередной раз не получается вернуть раскрытый конверт. — Это будет десять баллов, Поттер, если ты сейчас же не отдашь мне письмо!       Гарри отмахивается от его смешных угроз.       — Ты каждый день отсылаешь такого рода отчёты? С кем я поговорил, куда пошёл, у кого отбывал отработку…       Малфой рядом с ним сдувается подобно воздушному шарику.       — Я пишу отцу два раза в неделю.       — И это всегда письма обо мне?       — В основном, — Драко пожимает плечами. — Я уже говорил вчера, Поттер: я следил за тобой. Слежу до сих пор.       Гарри делает один глубокий вдох, чтобы обдумать услышанное. Пергамент жалко сминается в его хватке. Естественно, Малфой будет шпионить и доносить обо всём, что видит и слышит. Волдеморт не может оставить детей Пожирателей в покое, они все должны быть при деле.       Тем не менее, в тексте письма Драко нет ничего об их вчерашнем разговоре.       — Кто ещё это делает? — спрашивает он, доставая свою волшебную палочку из кармана брюк. Малфой бросает на неё один обеспокоенный взгляд, но в остальном его лицо сохраняет бесстрастное выражение.       — Крэбб и Гойл, однако их письма тяжело разобрать из-за обилия ошибок и чернильных пятен, поэтому основная работа лежит на мне.       — Отлично, — говорит Гарри, а затем направляет палочку на пергамент. — Инсендио.       Белоснежный цвет мгновенно чернеет под воздействием огня. Обжигающее пламя стремительно испепеляет письмо в его руке, изничтожая все выведенные Малфоем слова. В конце концов, Гарри приходится отпустить пергамент, и тот, секундой позже, сгорает в воздухе, так и не достигнув земли.       — Сегодня вечером ты отправишь другое письмо.       Он не совсем избегает своих друзей и других учеников до завтрака. Скорее берёт необходимую ему паузу, чтобы ещё раз хорошенько всё обдумать.       По крайней мере такое оправдание придумывает себе Гарри, до последней минуты оттягивая то, что нужно сделать. Что необходимо сделать.       «Сначала Дамблдор, потом остальные», — думает он, застыв перед входом в Большой Зал. Всякая уверенность внутри него умирает, и теперь всё, что ему доводится чувствовать – лишь болезненное опустошение. Мысль о чудовищной ошибке назойливо маячит перед ним.       Гарри вдыхает этот страх, а затем открывает одну из двустворчатых дверей.       Толпы учеников за своими факультетскими столами гудят во время завтрака. Почта ещё не доставлена, однако темы для оживлённых разговоров находятся и без этого. Он проходит между двух рядов, привлекая к себе внимание некоторых детей, но в остальном – никому нет до него дела.       Дамблдор сидит за учительским столом, о чём-то неслышно переговариваясь с профессором Стебль. Гарри также замечает увлечённую овсянкой МакГонагалл и угрюмую фигуру Снейпа в самом дальнем конце стола.       Но едва ему удаётся пересечь половину Большого Зала, как Директор поспешно встаёт и, даже не взглянув в его сторону, удаляется прочь, оставив нетронутыми тарелку с воздушным омлетом и стакан, наполненный до краёв тыквенным соком. Гарри застывает на полушаге, когда понимает, что Дамблдор действительно намерен избегать разговора с ним.       Это… до нелепого смешно. Вот только смеяться ему почему-то не хочется.       — Гарри, чего ты там застрял? — кричит Рон, жестом подзывая его к ним с Гермионой.       Похоже, планы немного меняются.       Он медленно подходит к свободному месту рядом со своими друзьями и садится за стол, встречаясь с напряжённым взглядом Драко Малфоя на противоположной стороне зала. Если честно, он рассчитывал оттянуть этот момент до последнего. Поскольку Гарри понятия не имеет, как ему начать.       На его тарелке появляется горячая овсянка с небольшим кусочком топлёного масла у края. И он пользуется возможностью отсрочить неизбежное ещё немного, принимаясь за свой завтрак.       Когда Гарри намазывает тупым ножом тонкий слой джема на тёплый тост, к нему обращается сердитый женский голос:       — Эй, Поттер!       — И чем я уже успел заслужить такое обращение в это прекрасное воскресное утро? — интересуется он, саркастично закатывая глаза при виде разъярённой Анджелины Джонсон.       — Я скажу тебе чем! — воскликнула та, громко хлопнув ладонями по столу и нависнув над ним. — Ты пропустил все тренировки по квиддичу! Все до единой! Я бронировала поле на определённое время, чтобы вся команда могла сыграть, а ты вздумал уклоняться!       На мгновение Гарри теряет дар речи. Квиддич. Мерлин, он совершенно забыл про него, про игры, тренировки, а также то, что из года в год был так увлечен этим спортом, но сейчас… Сейчас квиддич воспринимается как воспоминание о прошлой жизни, которой уже давно нет.       — Я был наказан, ясно тебе?       — И ты не мог даже отпроситься? — Анджелина раздосадовано взмахивает руками, едва не заехав по уху потрясённому Рону. — Я очень разочарована твоим отношением к делу. Игрок, который хочет остаться в команде, должен ставить тренировки выше всего остального!       — Замечательно, — скалится в ответ Гарри. — Тогда я больше не игрок, который хочет остаться в команде.       Вся ярость Анджелины мгновенно испаряется, уступая место глубокому шоку.       — Что ты имеешь в виду?       — Я имею в виду, что больше не в команде по квиддичу. Я закончил с этим.       — Поттер, ты не можешь просто так бросить игру! — вопит на него девушка. — Ты не посмеешь!       — Смотри, я уже сделал это.       — Дружище, тебе не кажется, что ты воспринимаешь это слишком остро? — разумеется вмешивается Рон. Его друг просто не может остаться в стороне, когда дело касается квиддича. Гарри разочаровано вздыхает.       К всеобщему возмущению спешат присоединиться близнецы.       — Нам показалось или…       — Мы краем уха уловили самую большую чушь, которую ты когда-либо произносил, Поттер.       — Джонсон права. Наш лучший ловец не может бросить квиддич.       — Ну, похоже вам придётся искать нового ловца, — настаивает Гарри, пытаясь вернуться к тому, чтобы намазать остывший тост джемом. К спешно нарастающему раздражению Анджелина выбивает зачерствевший хлеб из его руки.       — Я не позволю тебе покинуть поле.       — Интересно, как ты это сделаешь?       — Привяжу тебя к метле, если понадобится!       Он присвистывает.       — Не знал, что ты увлекаешься таким.       — Гарри Поттер! — возмущённо кричит рядом с ним Гермиона.       — Гарри, подумай ещё раз, — голос Рона практически не слышен среди поднявшегося вокруг шума.       — Гарри, ты сошёл с ума? — спрашивает Джордж.       Он осознаёт, что всё внимание столовой теперь привлечено к разоравшейся компании вокруг. Идеальная возможность и отвратительный момент. Сердце от волнения клокочет у него в горле. Гарри крепче сжимает рукоять ножа.       А затем резким движением пробивает собственную тарелку, вонзив в неё тупое лезвие.       Голоса вокруг мгновенно смолкают.       — Как же вы мне все осточертели, — говорит он в абсолютной тишине.       — Гарри? — шокировано шепчет Гермиона. Ему приходится приложить нечеловеческие усилия, чтобы не взглянуть на неё.       — Особенно ты, Гермиона, — удивительно, но его голос даже не дрожит. — Твои нравоучения меня уже порядком достали. Мисс всезнайка лучше всех знает, что делать, как себя вести и что думать. Вот только к кому в итоге ты бежишь плакаться за помощью? К своим книгам?       Он не видит, но слышит, как подруга сипло вздыхает рядом с ним. По другую сторону от него на ноги вскакивает разъярённый Рон.       — Не смей так разговаривать с Гермионой! — крик Уизли эхом разносится над головами любопытствующих учеников в зале. — Извинись сейчас же, Гарри!       — Думаешь, значок старосты добавляет тебя авторитета, Рон? — спрашивает он, тоже выпрямляясь во весь свой невысокий рост. — Тебя всё равно никто не слушает и не воспринимает всерьёз, ни на нашем факультете, ни на других. Все знают, что ты не сделал ничего выдающегося, чтобы заслужить это звание.       Рон напротив него стоит, то сжимая, то разжимая кулаки. Всё его лицо раскраснелось от неистового гнева. Гарри задаётся вопросом, ударит ли тот первым.       — Убирайся с глаз моих, Поттер, пока я тебе не врезал, — выплёвывает слова Уизли.       — С удовольствием.       Он покидает зал под неистовый шёпот, доносящийся ему в спину. Собственное учащённое сердцебиение набатом звучит у него в ушах.       Как Гарри и намеревался – он сделает всё, что нужно. Всё, что должно.       Лишь бы его друзья остались в стороне.       Лишь бы его друзья остались живы.