┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
Спустя каких-то пять минут, после того как сирена Скорой помощи поставила на уши почти два района, несколько человек выскакивают из белого фургона возле неотложки, а двое остальных спускают на асфальт кушетку на колёсиках и оперативно катят её к дверям. К Антону, который тоже хочет направиться вслед за врачами, подходит та женщина, что обрабатывала ему раны во время дороги, пока другие её товарищи боролись за жизнь Матвиенко. — Сейчас идём внутрь. Ты садишься и ждёшь, а мы катим твоего друга в реанимацию. Будет операция или нет — неизвестно. Скажу только, что ему повезло. Даже очень. Водитель сбил его не на полной скорости. «Утешительно…» Антона сажают на пластмассовое серое сидение в фойе и убегают так скоро, что Шастун даже не успевает проследить, в каком направлении врачи ушли. А время идёт. Полчаса, час… День близится к завершению. Шастуну отнюдь не хорошо. Организм требует отдыха и сна, но парень не позволяет себе закрыть глаза больше чем на пару секунд. Знает, что заснёт, хоть и нервы шалят не по-детски. Стучит, не переставая, пяткой по полу уже битые полчаса, но, Слава Богу, этого никто не слышит из-за шума в холле. Серёжа толкнул его, когда машина была совсем близко, и тем самым спас. Сознание крутит на повторе это проишествие, поступок, и к горлу вновь катит ком Боль закладывает уши. И вновь пробирается к мозгу. Беречь. Антон закрывает лицо ладошками и, прильнув лбом к коленям, тихо всхлипывает. Спина его подрагивает от вздохов, и грудная клетка то вздымается, то отпускается. На него никто из находящихся в помещении не обращает внимания, хотя у каждого здесь находится кто-то из близких или знакомых, люди однозначно понимают парня. Он сидит почти в самом уголке фойе, его даже мало кто заметит. Но только не тот, кто Шастуна сюда и посадил. — Эй, ты чего? — женский голос заставляет вздрогнуть и поднять заплаканные глаза на девушку напротив. Врач смотрит заботливо, даже с неким материнским беспокойством. Она гораздо старше Антона, и потому тот кажется ей таким ранимым юношей, что хочется во что бы то ни стало помочь ему. — С твоим другом всё хорошо, теперь можешь не переживать. Операция не потребовалась. У Сергея крепкий организм. Состояние, правда, тяжёлое, но зато стабильное. Прогнозы хорошие, так что вполне вероятно, что в ближайшее время он уже вернётся к своему обычному образу жизни. — спокойно произносит женщина, протянув парню стаканчик прохладной воды. Шастун слегка выпрямляется, переосмысливая всю фразу. На ум почти сразу приходит вопрос, который студент тут же задаёт. — А мне можно к нему? — голос его тихий, подрагивающий, Антон даже сам его пугается. — Нет, он ещё не пришел в себя, сейчас можно к нему только родственникам. — говорит врач, но, заметив, что Шастун сильно погрустнел, добавляет, — Давай лучше… Держи. — девушка предоставляет ему, видимо, для таких случаев заготовленную бумажку, на которой красной ручкой написаны цифры. — Вот этот номер позвонит тебе, когда Сергей придёт в себя. Либо ты сам позвони, когда хочешь. Оставь нам свой номер телефона на вахте. Шастун кивает, поблагодарив врача больше не словами, а взглядом. Даже сил на то, чтобы просто говорить, у него почти не осталось. Девушка на ресепшене приветливая и понимающая — настоящая редкость на такой-то работе. Лёгким движением руки она отклеивает зелёный стикер и передаёт ему парню. Тот черкает несколько цифр, крепче обхватывая подушечками пальцев корпус ручки, а затем уходит из здания неотложки, кивнув работнице в знак прощания и выкинув пустой стаканчик из-под воды в мусорку по пути. Антон уже забыл про свой гаджет, лежащий в кармане рюкзака всё это время. Испуганно охнув, парень опускает руку в отделение и облегчённо выдыхает, когда нашаривает рукой там телефон. Благо, что портфель до сих пор с ним, иначе было бы всё намного хуже. Он бы не узнал, что с Серёжей и в каком он состоянии. Шастун, нажав на кнопку, включает потресканный экран мобильного. Ну зачем? В глаза, привыкшие к вечерней темноте улиц, ударяет свет от экрана, откуда на Антона смотрит Матвиенко с солнечной улыбкой, подобной улыбке самого прекрасного создания. Парень и забыл про свои обои в телефоне. В память приходит это же лицо, но с многочисленными кровавыми царапинами и закрытыми глазами, тот момент, когда Маша говорила чистую, как теперь думает Антон, правду. — Это ведь я виноват… Чёрт меня понёс на эту дорогу! — убито произносит юноша в пустоту. Надо идти в общагу…┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
— Тох? — на изморённого студента, буквально ввалившегося в комнату, выпучив глаза, удивлённо смотрит Дима Позов. — Ты чего так поздно? Я думал, ты вообще на улице ночевать будешь! Уже хотел твоему Матвиенко звонить! — с гневом произносит сосед по комнате, всё-таки впуская парня внутрь. — Ой, Поз, не доёбывайся… — хмурится Антон, лениво отмахнувшись от друга рукой и сев на краешек своей кровати. Рюкзак остаётся лежать возле снятой уличной обуви, и Дима замечает, что тот намного грязнее, чем был ранее. — Ты где шлялся? — вскинув брови, спрашивает парень, а повернув голову, замечает на правом виске у друга прямоугольный пластырь, который проглядывает из-за нависающей вьющейся чёлки. — Не понял… — констатирует своё состояние Позов, с силой захлопывает входную дверь и быстрым шагом доходит до Шастуна. — Что за хуйня происходит, Антон?! Почему ты уходишь на работу, а возвращаешься с раной на голове?! — так громко говорит Дима, что соседи наверняка всё слышат. — Ты будь потише, — просит Антон, подняв взгляд уставших зелёных глаз на друга. — Я устал. Давай потом всё расскажу? — юноша молитвенно смотрит на Позова, а тот лишь цокает, снимая свои очки и кладя их на прикроватную тумбочку. — Ух…не жить тебе, если это как-то связано с твоим Сергеем! Точнее, не жить ему! — напоследок сердито произносит Дима, а после укладывается на кровать. Следующие мгновения Антон на утро помнит смутно. Вроде бы переодевается в домашнюю одежду, а затем отправляется в постель, которая давно по нему плачет. На спокойный сон он даже не надеется.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
— Пустите меня! — Нет, парень, уходи! Тебе сюда нельзя! И грубые руки удерживают его в расстоянии метра от двери. — Серёжа! — Сейчас же уходи! Внезапно раздаётся писк, исходящий от одного из аппаратов. Но врачи даже не возвращаются в палату, чтобы посмотреть, что же случилось. Лишь Антон всё видит. Видит Серёжу. Видит тонкую бледную линию на мониторе, где отображается кардиограмма. — Посмотрите же! — кричит так громко, что чуть ли не срывает голос, отдающийся эхом в ушах и расползающийся по стенам, проходящий через стекло прямо в палату к мёртвому Матвиенко. — Помогите! Вырывается из крепкой хватки, должно быть, нескольких людей. Нелюдей. Самых ужасных существ. Бежит прямо к двери, дёргает ручку на себя, открывает…и вдруг становится так темно и холодно… — Ничем мы ему уже не поможем. Антон больше ничего не слышит, кроме голосов, голосов, целого хора голосов… Хриплых, но громких! Страшных! Они видят! Они же всё видят и слышат! Видят и слышат смерть! Но не помогают… Тьма. Непроглядная, поедающая всё вокруг, словно чёрная дыра, передвигающаяся из одной стороны сознания в другое. Беспощадная… Больно, но не ощущаемо столь сильно. Уже нет тела, нет голосов, нет вообще ничего. Так спокойно и тревожно одновременно. Вот начинается паника. Рвение к одному. Цель жизни, всего существования — помочь.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
Всё пропадает, а перед глазами мельтешит что-то странное, тёмное, но вскоре приобретающее форму. — АНТОН! Возглас сразу нескольких человек, по крайней мере, Шастуну в нём точно слышатся женские голоса. Парень докасается подушечками пальцев до опущенных глазных век и несильно потирает их, чтобы лучше видеть. Перед ним становятся более различимы силуэты Димы, Полины и Иры с верхнего этажа. Только что эти девушки тут делают? — Боже, блять, я просыпаюсь, нахуй, ты орёшь, я думаю: «Ну всё, пиздец!», пытаюсь тебя разбудить, ты, сука, кричишь ещё громче: «Помогите!», я, блять, не знаю что делать и… — Всё, Дим, успокойся! — серьёзно произносит Ира, усаживая Позова обратно на кровать, откуда он только что вскочил в порыве чувств. Студент в очках, кажется, сейчас взорвётся. С его лба ручьями стекает пот, а губы мелко дрожат от страха пережитого только что. Надо сказать, сам Антон выглядит не лучше. Растрепанные светлые волосы, пара мокрых прядей чёлки липнут ко лбу, всё тело какое-то мягкое, трясущееся как осиновый лист, движения сложно контролировать, а отдышка затягивается ещё на пару минут. — Потом Дима выбежал из комнаты, а мы как раз мимо проходили, ну и… Ты так с кровати подорвался, будто во сне смерть увидел… — завершает за Позова Полина, а затем спрашивает, — Что ж тебе снилось такое? Взгляд Антона лихорадочно мечется от окна к друзьям, на дверь, и в конце концов доходит до мирно лежащего на полу потрёпанного рюкзака. Юноша вскакивает с места и, рукой облокотившись на стену, чтобы не упасть, подходит к портфелю. Троица наблюдает за ним, как за сумасшедшим, который и слова не может понять, не то, чтобы что-то сказать. Когда Антон, схватив рюкзак, выходит за дверь в холл, ребята вовсе переглядываются, уловив во взглядах друг друга совершенное непонимание происходящего. Шастун тем временем активно роется в списке телефонных контактов. Буквы двоятся, плывут, парень тщательно старается сфокусироваться. На ум приходит воспоминание, когда они с Димой позвонили по ошибке Сергею Борисовичу из клуба. Но сейчас нет Матвиенко, который смог бы забрать от этого всего, выслушать, обнять, поцеловать… Сейчас надо искать другие методы поскорее добраться до больницы. Антон глубже вдыхает воздух коридора, который чуть свежее, чем в комнате, и внезапно натыкается глазами на имя «Арсений Сергеевич» и рядом злобный смайлик, очень хорошо характеризующий личность этого господина. Но этот владелец кафе «Уют» — друг Серёжи, и потому может, просто обязан помочь. Интересно, он вообще в курсе, что произошло? Пф, откуда бы он об этом узнал… Времени нет. Надо добраться к Матвиенко как можно раньше. Антон просто должен это сделать. После уверенного нажатия на контакт из трубки телефона начинают доноситься гудки, а вскоре они сменяются на хрипловатый голос. — Я тебя убью, Шастун! — резко выкрикивает Попов. Вот так начало разговора. — У меня единственный выходной! Какого чёрта ты звонишь в такую рань?! — не прекращает свою громогласную симфонию утреннего гнева Арсений. — Арсений Сергеевич, это срочно… — перебивает его студент, тут же прикрыв глаза и облокотившись спиной на стену от внезапно накатившей боли в горле. — Шастун? У тебя там всё в порядке? — даже как будто смягчается Попов, уловив в голосе парня какую-то вялость и хрипоту. — Что у тебя с голосом? Действительно, блять. — Серёжа в больнице со вчерашнего вечера… — коротко и, должно быть, ясно говорит Антон, забыв о всяком деловом тоне, и потому назвав своего начальника именно «Серёжей», а не «Сергеем Борисовичем». Скорее всего, сейчас последуют сильные крики, поэтому юноша убирает динамик смартфона подальше от уха. И вправду, даже на таком расстоянии слышится удивленный рычащий вскрик Арсения Сергеевича. Утро мужчины началось точно не с кофе. — Какого хуя?! — Арсений Сергеевич, пожалуйста… Мне надо к нему в больницу. — Так мне тоже, получается, надо к нему! — всё ещё на взводе произносит Попов, пытаясь разложить в голове всё по полочкам и одновременно выпутываясь из своего одеяла. Наконец расправившись со злосчастным покрывалом, голубоглазый брюнет с волосами, похожими сейчас на гнездо, как у Домовёнка, выбегает в коридор, попутно говоря студенту: «Собирайся! Раз надо, значит, поедем! Я подъеду через десять минут, адрес твой, вроде, знаю, не первый день знакомы!» Антон не может поверить своему счастью. Видимо, Арсений Сергеевич, всё же — очень хороший человек. И ему не всё равно на чужие чувства и переживания. А ещё он волнуется за Матвиенко, своего давнего товарища, и странно бы было, если бы он поступил по другому. Юноша прикладывает руку ко лбу, ощущает ладонью жар, но сейчас ему плевать на своё состояние. Ему надо к Серёже. Просто надо. Внезапно, как по приказу, трое друзей Шастуна выходят из комнаты, замечают того, прильнувшего к стене, плохо выглядевшего и, скорее всего, плохо соображавшего. Глаза ребят округляются, пока разум получает новую порцию шока, а Ира подскакивает к парню, заменяет на лбу его руку своей и охает, отдёрнув ладошку. — Да ты весь горишь, Антон, ёб твою мать! Ты куда собрался вообще?! — Это… Я скоро вернусь, наверное… — не отвечает на поставленный вопрос юноша, и тут вдруг студенты слышат исходящий от телефона Шастуна громкий звук рингтона. Парень вновь смотрит на экран. «Неизвестный», но до боли знакомый номер, должно быть, где-то недавно он его уже видел. — Здравствуйте, это Антон? — и вновь…женский голос знакомый, такая же спокойная, однако добрая и обнадёживающая интонация. Ну точно… — Да, я, — отвечает Шаст, отвернувшись от друзей. — Здорово! Сергей очнулся, я обещала тебе доложить! — радостно, словно пропуская все чувства парня через себя, говорит женщина-врач. Юноша до сих пор не узнал её имени. Значит, точно надо в больницу. — Я… Я скоро буду.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
— Можете проходить. Арсений Попов и Антон Шастун стоят у входа в палату. Медсестра наконец заканчивает проверять капельницу и впускает ожидающих разрешения людей внутрь комнаты. — На всё про всё у вас есть не более получаса, мы должны наблюдать за больным. — произносит девушка, кивнув ребятам. После она разворачивается и идёт к другим палатам, продолжая свою рабочую смену. — Ты первый, — снисходительно улыбается мужчина, смотря на трясущегося от волнения юношу. Понимает, ему нужнее. Не смогут же эти двое поговорить наедине, если и Арсений Сергеевич будет там. А они должны поговорить именно наедине. Владелец кафе «Уют», хоть и несильно, но разбирается в человеческих чувствах. Особенно в чувствах своих близких, чувствах Серёжи. Не смотрел бы Матвиенко прямо сейчас таким щенячьим взглядом на Антона, если бы не испытывал ничего. А испытывает он эмоционально. — Антоша! — по-детски выкрикивает Серёжа, чуть ли не подскочив на кушетке. Улыбается так живо и радостно, Шастун невольно сравнивает эту улыбку со своими обоями в телефоне. Нет. Сейчас улыбка его нежнее и искреннее. — Серёжа… Парень не может не подлететь, причём буквально, к Матвиенко, сгрести его в объятия. Крепко-крепко. Сердце к сердцу, душа в душу. Кажется, это и называется «счастье»… Шастун приоткрывает глаза, до этого млея от прикосновения Серёжи, и замирает. За стеклом, ограждавшим вход в палату, показывается Маша. — Серёж, там… Маша… — судорожно выдыхает парень, светящаяся улыбка пропадает с его лица, а Матвиенко внезапно чуть ли не попёрхивается воздухом. — О, Боже… — с измученной интонацией произносит Сергей, отводя взгляд в сторону, лишь бы не видеть пришедшую в больницу девушку. Антон устремляет взгляд непонимания на мужчину. — Хочешь, расскажу, как всё было? — резко выдаёт Матвиенко и, не дожидаясь ответа, продолжает, — Маша приехала в город. Ладно, с этим я попытался смириться. Но нет же! — усмехается он, — Ей надо меня достать! Сначала, когда я согласился отвезти её домой, она решила проверить, остались ли у нас чувства друг к другу. Проверить, блять! — Серёжа недовольно цокает, опускаясь обратно на подушку. — В итоге она тебя засосала? — завершает его мысль Антон, а Матвиенко вновь распахивает глаза, приподнимаясь. — Так это всё же был ты! — то ли испуганно, то ли с сожалением произносит мужчина, устремив взгляд своих карих глаз на парня. — Я думал, что это был ты, но что ты там делал? — Э-э-э… Гулял, можно и так сказать. Моя смена закончилась, и я случайно зашёл во дворы, пока был в наушниках. Тогда я так хотел иметь плохое зрение… — сглотнув, говорит студент, опуская голову. — Антон, мне жаль что ты увидел это. Я совершенно этого не хотел! То же самое и вчера, та роза была даже не из нашего магазина! — сообщает Матвиенко, мимолётно кинув гневный взгляд на девушку, что стоит за стеклом и ждёт, пока мужчина договорит с Антоном, чтобы следом зашла она. Заметив, что Серёжа глядит на неё, Маша радостно улыбается и машет рукой, стараясь не смотреть на раздражавшего её Шастуна. «И чего этот мальчишка всё время крутится около Серёжи? Он же всего лишь флорист, который работает у него в магазине!» — думает темноволосая особа, совершенно не обращая на то, с каким выражением лица сейчас на неё смотрит Матвиенко. — Как не из нашего магазина? — возвращается к разговору Антон, вскинув брови. — Эта… — подбирает слова Сергей, чтобы как можно мягче выразиться обо всём, что он думает по поводу Маши, — …маракуша притащила её ко мне, якобы новый сорт, знает ведь, что я красные розы люблю… — вздыхает Матвиенко, отворачивая голову к окну, лишь бы не видеть девушку даже боковым зрением. Глаза Шаста становятся словно по пять копеек, когда он слышит это. «Ваш любимый цветок должен совпадать с моим любимым цветком…» — вспоминает свою любимую фразу юноша. Кажется, впервые она не работает. — Всё, не хочу говорить про Машу. — капризно выдаёт Серёжа, показательно поморщившись. — Даже думать про неё не хочу. Антон усмехается, полностью разделяя его мнение, ведь давно уже всё понял. Ему больше не нужны никакие объяснения. Серёжа его правда любит и ни за что бы не предал — в это парень верит безоговорочно. — Про тебя хочу думать… — сбавив громкость голоса говорит мужчина. Студент впервые может и хочет его рассмотреть за всё время, что они вместе сидят. Пучок завязан небрежно, видимо, кем-то из врачей, потому как сам Серёжа всегда делает другой хвостик. Левая бровь, должно быть, рассечена, заклеена пластырем, а по всему лицу заметны маленькие царапинки, некоторые из них зашиты мелкими и аккуратными швами. — Я хочу знать, что с тобой. Нам пока ещё ничего не рассказали. Как ты себя чувствуешь? — искренне интересуется Антон, взяв в свою руку ладонь парня, сидящего рядом. — Я… Нормально, кажется. Во всяком случае лучше, чем с утра. Ты пришёл. И мне стало лучше. — пытается улыбнуться Матвиенко, но плохо выходит обмануть Антона. Грудь пострадавшего перемотана гипсовой повязкой, такого не сделали бы, если бы всё было «нормально». Мало ли какая боль скрывается за этой улыбкой. И Шастун очень хочет побыть с Серёжей побольше времени, чтобы тому было легче, но понимает: за дверью стоит Арсений, ему тоже нужно поговорить с Матвиенко. А если ещё и Маша заявится… Между тем девушка, стоящая прямо у стекла, по ту сторону которого висят открытые жалюзи, тихо бормочет себе под нос, разговаривая сама с собой. — И когда они уже наговорятся? Неужели этот распиздяй Серёже дороже, чем я? — Маша внимательно разглядывает людей, сидящих на одной кушетке и не может понять: почему, когда пришла она, Матвиенко почти ни разу не повернулся в её сторону? — А ты до сих пор не поняла? — внезапно будто из ниоткуда появляется Попов со стаканчиком кофе в руке. Мужчина становится рядом с девушкой, но на расстоянии не менее, чем на полметра. — Что я должна была понять, Попов? — язвительно усмехается самонадеянная. Арсений Сергеевич делает паузу, подбирая нужные слова, желая как можно чётче выразить свою мысль. — Ты ему не нужна, пойми наконец! — голубоглазый поворачивается к Маше, а та, в свою очередь, устремляет свой ядовитый взгляд прямо на него. — Прости, в смысле, не нужна? — нервно улыбается девушка, пока губы её начинают подрагивать, а на глазах появляется непрошенная влага. — Ему было намного лучше без тебя и… Прошу, уходи. У-хо-ди. — выделяет каждое слог Арсений, подчёркивая фразу грозной интонацией. Умеет же убеждать… Маша ещё раз оборачивается на Антона с Серёжей, видит их счастливыми и без неё… И правда уходит, больше ничего не сказав. — Серёж, там… Она ушла. — сообщает Шастун, кинув взгляд на окно в стене палаты, когда уже собирался уходить. Матвиенко поворачивает голову и видит сквозь синие полоски жалюзи Арсения и ни кого больше. «Это одновременно и радует, и волнует. Хотя…я пизжу. Это моё радостное волнение. Я счастлив…наконец-то…» — думает владелец цветочного магазина «Флоретто», наблюдая за своим голубоглазым другом, входящим к нему в палату. — Я хочу сразу начать с того…что попрошу у тебя прощения. — начинает Арсений Сергеевич, а Матвиенко вопросительно выгибает бровь, выражая удивление. — За что? — Да за всё, наверное… Слишком уж я чувствую себя виноватым, даже не знаю отчего. Просто я хочу, чтобы ты меня за всё простил. Хочу с тобой снова дружить. — усмехается Попов, с надеждой глядя в карие глаза своего давнего товарища. — Скучаю по тем временам, если честно… — Я тоже… Знаешь, что? А я прощаю! — широко улыбается Сергей, а потом не сдерживает смешка, и эти двое заливаются смехом. До того момента, пока Матвиенко не почувствует боль в груди. — Ой, блять… — откашливается, прижимая ладонь к месту в районе сердца. — Что за хуйня? — кривится от боли, а Арсений не на шутку пугается. За это утро он показал всю свою палитру, пожалуй, нежданных от него эмоций. — Я позову врача! — громко произносит мужчин и хочет уже вскочить с места, но Серёжа успевает удержать его за руку слабой хваткой. — Не надо… Отпустило, вроде… — всё ещё морщится от неприятного чувства под рёбрами, но уже не кашляет так надрывно. — Всё равно, мне кажется, что нам пора закруглятся. Мы пойдём с Антоном к врачу, а ты поправляйся, Серж! — легонько хлопает друга по плечу Попов и начинает выходить из палаты, но на самом пороге вдруг останавливается. — Кстати… С наступающим тебя, старик! Серёжа расплывается в счастливой улыбке. «Не забыл…»