«Я сделаю из тебя человека»

      После того ужасного вечера прошло три дня. Они ничем не отличались друг от друга, Кристина попросила не вспоминать события той ночи до момента, когда она сама будет готова рассказать.       Эрик выстроил для них спокойный график:       В половину десятого утра был завтрак и разговоры за чашкой чая с успокоительными настоями или ромашкой, каждый раз вкус был разный, но везде был мед.       С одиннадцати уроки пения, в это время был только Учитель, чья холодная шелковая маска скрывала все его эмоции.       В два часа после полудня время обед. Не сильно плотный, тушеные овощи и курица или рыба. Кристина следила, чтобы Эрик съел все содержимое. Уже за эти три дня на щеках мужчины появился розоватый оттенок, однако желтизна глаз еще не собиралась проходить. Слишком рано, нужно было только ждать. В это время Учитель передавал управление самому Эрику, чьи эмоции были не сильно яркие, однако пропитанные нежностью и заботой к ученице.       В третий час он куда-то уходил. Сначала Эрик утверждал, что ему следует остаться со своей подопечной, однако Кристина продолжала стоять на своем. У ее учителя дела, она не может все время навязываться. Скрепя сердце, он уходил, закрыв дверь на замок, хотя это была скорее мера защиты от посторонних, нежели попытка удержать гостью в доме. Девушка не пыталась сбежать, она все время ожидания проводила в библиотеке, основную часть которой она не понимала. Столько разных языков знал гений подземелья, страшно представить!       В шесть он возвращался. В этот момент был только Ангел музыки, которого с небес отправил отец. Кристина просила читать те книги, языка которых не знала, отмечая различные особенности диалектов. Но даже не зная смысла текстов, ей было приятно звучание голоса учителя, тембр которого менялся вместе с языком: шведский она знала, ей он казался самым «домашним». Французскую литературу Эрик читал перед самым сном ученицы, некоторые строки он пропевал, сопровождая повествование музыкой арфы или скрипки. Русский и немецкий были похожи, хотя в некоторых моментах немецкий казался мягче французского, если слушать его в сравнении с русским. Язык красивый, но немного грубый, на нем в голосе Эрика появлялась удивительная мужественность, своим голосом он словно разрезал воздух. Литературу Персии они решили отложить до лучших времен.       Ужин определялся состоянием обоих, один раз они его пропустили, уснув в обнимку на диване. В эту ночь Эрик проследил за огнем камина, чтобы Кристина не проснулась и не решила еще раз обжечь свои руки.       Четвертое утро началось раньше обычного, Эрик ворвался в спальню после громкого крика: — Эрик! — Кристина сидела за маленьким креслом, поглядывая на подушку. — Что? Что случилось? — волосы его были взъерошены, рубашка забавно болталась до конца не заправленная, было видно, что эту ночь он не спал: синяки под глазами контрастировали с кожей. — На моей подушке паук! Сделай с ним что-нибудь! — золотая макушка едва выглядывала из-за спинки кресла. — Что, ты предлагаешь, я должен с ним сделать? — он изогнул бровь и улыбнулся. Его забавляла такая яркая реакция. — Убери его, пожалуйста! Отнеси, не знаю, на озеро его! — Зачем? — мужчина скрестил руки на груди и чуть приподнял голову. — Мне страшно… — Почему? — А вдруг он ядовитый? Что если он прыгнет на кого-нибудь и укусит? Я думала, такие гости здесь нередки, поэтому решила, что вы можете его убрать. — после фразы про яд и его потенциальную опасность, издевательская улыбка сменилась на чистую и искреннюю. — Я думал, вы попросите меня убить его, — он подошел к постели и взял большого мохнатого паука в голые руки, — Любой на вашем месте пожелал бы лишить бедное создание жизни. — Вы что! Каждая жизнь имеет свое место в этом мире! Никто не в праве отнять ее! — Она поднялась на ноги, опасливо поглядывая на маленькое создание. — Вам не страшно? — Ничуть, моя дорогая. Здесь нет ядовитых пауков. Как видите, меня еще не покусали, — он протянул руки в сторону Кристины, которая, успокоившись, разглядывала незваного гостя. — Видите, ничего страшного, — он улыбался, словно малое дитя, — Хотите самостоятельно отнести его в погреб? Там ему будет самое место. — Он правда не опасный? — после уверенного кивка, Кристина сложила руки лодочкой и приняла того из рук мужчины, который повел ее в погреб. — До него несколько путей, первый лежит через кладовую кухни. Проходите, моя дорогая, здесь не опасно.       Кристина рассматривала комнату, стены которой были полностью покрыты шкафами с разными баночками. Травы, заправки, разные масла, специи различных оттенков. На некоторых баночках незнакомые слова, однако запах исходил от них определенно приятный.       Эрик открыл люк в полу. Он был обычный, не замаскированный, как люки вдоль всей оперы. Просто самый обычный деревянный люк с такой же обычной круглой железной ручкой. Вглубь погреба лежала крутая лестница, поэтому Эрик прошел вперед, одной рукой освещая путь небольшой свечой, а вторую руку он подал девушке в приглашающем жесте.       Путь был недолгим, пятнадцать ступенек, и они на месте. Погреб был глубоким, коридор вел далеко, даже не сразу видно конец стены. Чувствовался запах воды. — Здесь тоже берег озера? — Да, моя дорогая. Но путь к основной части Аверны слишком низко расположен, пройдём только к самому краю воды. Здесь и водятся обычно пауки, удивительно, как он пробрался наверх. — Вы говорили, здесь есть еще один вход. Может, так? Где еще выход? — Эрик остановился. Он обдумывал, как поступить. Слова не складывались. Молча приняв паука, он посадил того к началу одной из паутин, коих тут было много. — В вашей комнате…       Девушка стала прям перед лицом учителя, отсвет свечи сделал ее волосы такими же золотыми, что и глаза ангела, они словно светились в этом полумраке. — Та небольшая дверца? Покажете, что там? — Нет. — Резко бросил Эрик и направился в сторону выхода. — Почему? — Мы отложили этот разговор три дня назад до лучших времен. — Объясните! — Кристина схватила того за руку, не позволяя двинуться дальше. — «Часы»… — он закрыл глаза, сдавшись под напором ее взгляда. — Вы понимаете, о чем я… — Неужели… — Кристина оторвала от учителя руки и зажала ими рот. — Да, Кристина. Первые «розовые часы» создал я. Это мой проект. Не знаю, как он покинул залы дворца, раз вы почти стали жертвой этого ужаса. — Но почему эта вещь находится в вашем доме? В моей комнате? — девушка взяла его за руку, жестом указав на дорогу. Она хотела выйти из душных подвалов дома, который тоже являлся своего рода подвалом. — Для защиты. Сюда не заходят люди, только самые любопытные пытаются проникнуть в дом Эрика, в итоге попадая в зеркальную комнату. — Как работает зеркальная комната? — Вы действительно хотите знать? Вам не страшно? — Сейчас нет, мне действительно интересно узнать, что это такое. А почему именно «Розовые часы»? — Это время, которое я провел в Персии, развлекая маленькую султаншу. Начинал я с простых фокусов, моей задачей было веселить людей. Обычная комната развлечений, с великолепной игрой света и эхом я мог поразить самого шаха, его фаворитка была в восторге. Но намного позже… ее запросы поимели темный окрас…       Уже находясь в гостиной, Эрик, смахивая с брюк пыль, принес Кристине воды и сразу же кружку настоя, представляя продолжение этого разговора. — Я убивал людей, Кристина.       Он молча смотрел за реакцией, коей не последовало. Ни эмоции не поменялись, ни поза, даже бровью не повела. — Вас это не удивляет? — Нет, мой дорогой. Расскажите подробнее, — она сделала несколько глотков, ожидая ответа. «Странно» пронеслось в голове, он продолжил. — Сначала это были простые карточные фокусы, однако потом она попросила показать ей способы плетения пенджабского лассо. После она…применяла их на практике… и просила меня делать то же самое. Для этого она приказала создать огромное количество секретных коридоров и комнат, в которых можно было пытать и убивать людей. Одной из таких комнат была зеркальная камера пыток.       Кристина жестом попросила показать ее, взгляд был умоляющим. Удивительно, как при первом упоминании она билась в припадке, а сейчас Северная фея требовала подробностей его темного прошлого. В любой другой ситуации Эрик накричал бы на неё и ее проклятое любопытство, но сейчас он не мог ничего сделать, только найти ключи и провести внутрь. — Эта комната сводит людей с ума, заставляя их самостоятельно залезть в петлю. — она состояла из нескольких огромных зеркал, расположенных по кругу, а в центре стояло железное дерево с петлей. Уже после минуты нахождения в этом месте начала кружиться голова, однако Кристина внимательно рассматривала это место, касаясь тонкими пальцами грани стекла. — Какой из проектов «часов» вы видели?       Даже сейчас эмоции Кристины не изменились, она была кристально холодна, а жуткая улыбка всем своим нутром показывала пустое состояние разума. — Я видела несколько… первым была странная штука, похожая на грушу. Одна маленькая, она лежала на полу около какого-то бедняги и его носа. Именно поэтому мне тогда стало плохо ночью, я рассматривала вас, ваше лицо и…да… — на щеках появился странный румянец. «Что в голове у этой девчонки?» — «Груша страданий»… впервые чертежи этого прибора я нашел в развалинах старой церкви Франции, еще до того, как меня увезли в Персию. Я доработал механизм и подал султанше, как собственную идею. По сути, это мое изобретение, первые чертежи были слишком забиты мелкими деталями, они скорее выглядели как страшилка для непослушных монахинь. Не нравится эта вещь, отвратительное использование. — Да… я слышала последние вздохи того бедняги, когда такая груша уже большего размера разорвала его таз… — Все еще никакой реакции, кроме еще не утративших цвет слегка розоватых щек. Голубые глаза словно смотрели «сквозь» пространство: она смотрела в отражения, но не видела себя. — Бедная моя Кристина, какой ужас ты пережила, — Эрик нежно обнял ученицу, целуя ту в висок. Она все продолжала смотреть в пустоту. Долгие годы подавления эмоций сказались на защитной реакции психики, она игнорировала проблему, видимо решив, что именно сейчас она сможет обсудить все. — Я тоже убивала… — Ты не виновата, Кристина, — он попятился к выходу, все еще не выпуская девушку из рук. — Не знаю, Эрик. Я уже ни в чем не уверена. Я убила его… — Ты защищалась, моя дорогая. Руки твои не запятнаны, господь уберег тебя от гибели и подарил силы. — он усадил ее на диван, а сам сел рядом, держа ее тонкие запястья в своих руках. — О Эрик… — внезапно в глазах снова появился блеск, она вернулась в реальность. По щекам потекли слезы. — Прошу, давайте закончим. Я не смогу сейчас продолжить. — Конечно, моя дорогая…       Некоторое время они сидели молча, объятия друг друга успокаивали. Кристина сидела в уже привычной для себя позе, уткнувшись тому в шею и слушая дыхание. Эрик мягко гладил ее по спине, перебирая золотые кудри, время от времени поочередно целуя их. Часы пробили двенадцать. — Похоже, урока сегодня не будет, — тихо возвестил он, целуя золотую макушку. — Чем бы ты хотела заняться? — Я хочу наверх. Мы почти пять дней не выходили на свежий воздух, мой дорогой ангел. Даже Персефона не проводит все время в царстве Аида, выбираясь на поверхность большую часть года. — Хочешь сказать, что сейчас ты в аду? — Эрик тихо смеялся, хотя знал, что антураж его дома спокойно вписывался в понятие «ад». Огромное количество черепов, темные оттенки с красными деталями, текста заупокойной мессы в орнаменте. Даже единственные чернила были кроваво-красными. — Самый лучший из тех, где я была, — тихо ответила она и приподняла голову, глядя в золотые глаза собеседника, — давайте устроим завтрак наверху? Я хочу провести с вами пикник. Пусть это будет свидание, если хотите. Только не здесь. — Кристина… — он обомлел от таких слов. Свидание? С ним? Немыслимо, — у Эрика есть идея! Давайте сейчас перекусим, а к вечеру я покажу вам самый красивый пейзаж, который сейчас можно увидеть? — Правда? О, я так рада! — Уже бодрая Кристина поцеловала его в худощавую щеку и прошла в кухню, когда пустой желудок дал о себе знать.       Все еще смущенный Эрик пошел за ней, держась за место поцелуя и сдерживая слезы. Он не привык к такому, даже родная мать не позволяла себе целовать его изуродованную кожу, которую заставляла закрывать под тканью.       Наскоро приготовив жульен, мужчина подал Кристине блюдо и мелкие закуски: дополнительный сыр, виноград и освежающий чай с мятой. Насладившись поздним завтраком-ранним обедом, он установил время, к которому Кристина должна быть уже готова, и отлучился «по делам», перед этим показав упрямой девице пустую тарелку.       Кристина отслеживала каждый прием пищи, однако сон учителя контролировать она не могла. Или могла…? Она здесь провела четыре полных дня, два из которых Эрик провел у ее кровати, скорее всего разглядывая ее спящую, на свой же сон помахав рукой; а одну ночь они провели вместе на диване у камина. Что ей мешает спать с ним в одной кровати? Остаток вечера Кристина внимательно составляла наряд для прогулки, время от времени кидая на постель взгляд, взвешивая все «за» и «против».       Из «против» были только рамки приличия и отсутствие, так сказать, полномочий для такого действия. Они не были супругами, даже не обмолвились ни разу об этом.        «Интересно, в проведенное здесь первое утро Эрик сказал, что любит меня. Почему он больше не говорит мне о любви?»       Однако «за» было больше пунктов. Первое: им спокойнее друг с другом. Кристине не снятся кошмары, Эрику, что, кажется, тоже страдает этим недугом, спится легче. Второе: находясь рядом, она может контролировать его. Лишая сна, Эрик наносит огромный вред своему организму, было видно, что он истощен. Из-за этого в его поведении проявлялась нервозность. Третье: она в безопасности. Мрачные потолки внушали ужас, они были слишком высокие. Вдалеке шумела вода, на поверхности театра даже ночью бурлила жизнь. В темноте ее шаткая психика реагировала на любой шум, поэтому страхи одолевали с новой силой. И четвертое: рядом с Эриком не чесалась рука. Один только этот пункт перевешивал все «против», поставив точку в ее решении оставить мужчину в своей спальне, наплевав на рамки приличия.       Подходил седьмой час, Кристина уже стояла в темно-синем платье и таких же перчатках. Волосы она закрепила булавками, на губы и щеки нанесла немного помады. Ей словно снова двадцать, когда она впервые пошла на свидание.       «Не думай! Не думай! Не думай! Не думай!»       Расхаживая по комнате, она ожидала услышать заветные три стука. Эрик чересчур пунктуальный, поэтому следовало ожидать, что он придет ровно в семь, как и условились.        Да, так оно и произошло. — Вы прелестно выглядите, моя дорогая, — как истинный джентельмен, он поцеловал укутанную в перчатку ладонь и повел девушку к выходу. Который, однако, расположен был не в музыкальной комнате… — А куда мы пойдем? — На крышу! — Эрик был радостный, со странной легкостью он вел к внутренним воротам подвалов. — мы немного сократим путь, я тебе покажу тайны коридоров оперы! Так, туда тебе ходить не следует, там обвал. В той стороне бродит крысолов, он знает границы моей территории и никогда не нарушает их. А вон там…       Так до самых верхов театра они обсуждали секретные пути, разные коридоры и бездельников рабочих, которые так и не закрыли ведущие в пустоту лестницы и не обозначили никак самый безопасный путь.       Дорога длилась минут пятнадцать, Кристина наслаждалась каждой секундой, каждой нотой этого мелодичного и дьявольски прекрасного голоса, который демонстрировал свои владения.       Выйдя на свежий воздух, девушка смогла вздохнуть полной грудью. Уже вечерело, поэтому обычно яркое белоснежное зимнее небо не било по глазам, приятно отсвечивая от золотых волос. — Пойдем, Кристина, я кое-что подготовил, — Эрик был без маски, он улыбался. Живучий же у нее ангел! Столько пережить, но все равно сохранять крепкость тела и духа вопреки всем условиям, подумала Кристина, обратив внимание на белые зубы. Она продолжала держать его за руку, следуя за скорой фигурой. Они прошли несколько поворотов и дошли до Лиры Аполлона. Здесь был расстелен плед, который учитель украсил несколькими живыми букетами, свечой и сервизом, отличным от того, что был в доме. — Какая красота… — Она не могла сдержать восторга, слова не связывались между собой. Эрик продолжал вести возлюбленную под локоть к краю. Небо сейчас было золотое, границы горизонта освещало заходящее солнце, такое же золотое, что и волосы девушки и глаза гения. — Эрик, спасибо за всё… — Пустяки, моя дорогая. Я хотел скрасить ваш вечер, — он смотрел только на нее. Взгляд упал на губы, уголки которых были чуть приподняты. — Похоже, все было не зря.       Они смотрели на закат, обнимая друг друга. Кристина не поднимала на учителя глаз, она знала, что если повернет голову, случится неизбежное. Нежные поцелуи в щеку, лоб, скулы или руки приносили ей удовольствие, однако к большему она пока не готова.       Солнце окончательно ушло за горизонт, оставив только холодные своды ночной зимы. Эрик накинул на оголенные плечи девушки свой плащ, сообщив, что холода он не чувствует. Видно было, что его и самого пробирает дрожь, однако Кристина решила позволить учителю сохранять романтичный настрой. Щелчком пальцев зажглись свечи, она не поняла, как он это сделал. — Потрясающе! — теперь она не могла сдержать восторга, потряхивая ангела за предплечье. — Я рад, что вам нравится, — пригласив жестом щебечущего Северного соловья к пикнику, он начал разливать вино и выкладывать из припрятанной корзины закуски: чесночный хлеб, мягкий сыр и вяленые помидоры.       Некоторое время они обсуждали прекрасный ночной Париж, который с крыши театра был как на ладони, однако через время лик Кристины резко поник. Она смотрела куда-то вдаль и словно не замечала учителя. — Что-то случилось, моя дорогая? — он оставил почти пустой бокал на поднос с не очень приятным звуком, который вернул взгляд примы на него. — У тебя печальный взгляд. — Я беспокоюсь за матушку. Меня не было пять дней, кто знает, что она думает. — Ваша матушка спокойно получила письмо, она знает, что вы занимаетесь музыкой со своим ангелом на небесах. Я также попросил сообщить, если что-нибудь случится и если потребуется ваше скорое возвращение, так что нужно только радоваться отсутствию весточки. — Спасибо… — она заправила прядь волос за ухо, открывая едва заметную улыбку. — Это был прекрасный вечер, мой ангел. Можно возвращаться. — Буду рад отвести вас еще куда-нибудь, если вы не против. — собирая вещи, он старался не смотреть на Кристину, что не отнимала от него своего полного надежды и восхищения взгляда. — Я буду рада! Нам нужно чаще выходить на свежий воздух, вам это пойдет на пользу! — То есть вы терпите мои попытки выбраться только ради моего здоровья? — как-то резко сменился тон учителя, от восхищенного взгляда осталась только печаль. — Ну конечно нет! Мне нравится ваше общество, просто свежий воздух благотворно влияет на нас. Ваша кожа уже стала ярче, а мне дышится очень легко. Я с удовольствием вышла бы с вами еще раз на свидание! — она поймала руку Эрика, который уже держал забавную корзину для пикника. — Можем через несколько дней провести экскурсию на улицу Скриба, а потом выедем в булонский парк. — С радостью!       Путь до подвалов был в тишине, они оба устали, однако Эрик, видно, не очень был доволен вечером. Конечно, счастье в глазах показывало, что все пошло по его плану. Почти все…        «Она еще не готова, старый дурак. У нас еще есть время для этого, не спеши. Не думай об этом».       Кристина внезапно вспомнила, что хотела поговорить с ним о волнующей ее с самого утра вещи. Совместный сон.       Пройдя в гостиную, она поймала поникшего ангела и попросила почитать что-нибудь из французской литературы. Работа Гюго казалась интересной, однако героиня романа «Собор парижской богоматери» показалась ей немного странной. — Что вы имеете ввиду? — Эрик сложил книгу и положил на стол, когда роман закончился. — Неужели она не видела, что не интересует капитана? Не замечала бедного Квазимодо и не хотела понять старшего Фролло? — Моя милая Кристина, ее интересовала красота молодости и жизни. Эсмеральда еще слишком юна, чтобы обуздать такие чувства, как любовь, страсть и отчаяние. — По сцене с Фебом не сказала бы, что она не обуздала страсть. — Они обсуждали это чувство, словно любое другое, не испытывая неловкости или смущения. — Нет, не обуздала. Она еще не понимает, что это. — учитель странно улыбался. Кристина поняла: он решил, что она такая же, как и Эсмеральда, и смеется над ней. — И не узнает. Какая же глупая… — она упала на грудь Эрика, слушая его сердце и дыхание. Удивительно, но сейчас они были в очень спокойном темпе. — А вот вы, Кристина. Вы знаете, что такое страсть? — сердце бьется все в том же ритме. — Я хотела поддаться этому чувству, однако не позволила коснуться себя. Я уважаю святость брака. — И кто это был? — он улыбался. Ритм тот же. — Де Шаньи… — она почувствовала, как сердце ускорилось. Эрик резко вздохнул, не ожидая такого ответа. — Рауль был без ума от меня, никогда не обращая внимания на то, что я намного старше его. А Филипп хотел связать свою жизнь со мной, пока однажды… — Что? — он принял ладонь Кристины в свою, глядя в голубые глаза, зрачки которых чуть сузились. — Он… сказал, что я совратила его брата. — Что?! — Рауль везде бегал за мной, я позволяла ему любить меня. В пятнадцать лет его любовь лилась, будто водопад. Он не отпускал меня ни на секунду, поэтому Филипп общался со мной тайно. Мне было двадцать один, когда Рауль впервые поцеловал меня. Это было очень неожиданно, я сбежала тогда.       Дыхание Эрика было отрывистое, пульс бешеный. Кристина не поднимала головы, дыхание обжигало шею. — На следующий день за мной пришли люди по приказу графа. Они надели мне на глаза повязку и, связав по рукам и ногам, отвезли куда-то далеко. Это было за границей Парижа, какое-то небольшое здание. Изнутри оно было больше, там было много комнат. В каждой я слышала крики… — «Часы»… — мужчина перестал дышать. Понял, что это были за комнаты. После осторожного кивка, он продолжил, — Ты не видела кого-нибудь восточной внешности? — Нет. Там был только граф. И Филипп. Давайте закончим, я больше не могу это обсуждать. — Спина её дрожала, по щекам начали течь слезы. Со всей возможной нежностью Эрик вытер соленую жидкость, поднял девушку на руки и отнес в спальню. Он хотел оставить её в комнате, однако та поймала его за руку и крикнула: — Нет! Не бросай меня!       Взгляд его был напуган, он сбит с толку и немного смущен от такого поведения ученицы. Она некоторое время подбирала слова, в итоге прошептав дрожащим голосом: — Не бросай меня! Не уходи! Они вернутся, они задушат меня! — Вы хотите, чтобы Эрик остался? Кристине не стоит видеть лицо чудовища слишком долго. — Эрик не чудовище! Вы мой ангел, только с вами я могу спать спокойно… останьтесь со мной, пожалуйста. — Если Кристина этого хочет…       Она прошла в ванную комнату, наскоро умылась и сменила платье на ночную сорочку. Вернувшись в спальню, она нырнула под одеяло и начала сверлить сидящего в кресле мужчину выглядывающими из-под ткани глазами. — Вы будете спать в кресле? — А что Кристина предлагает?       На этот вопрос она молча подвинулась к краю постели, подняла одеяло и похлопала рукой по простыни. — Я не могу позволить себе занимать вашу кровать. Кристина не может это предлагать. — Пожалуйста… — Нет! — брови были сведены вместе, глаза почернели, Эрик сдерживался, чтобы не надеть обратно маску. — Почему? — Просто позвольте Эрику остаться в кресле, я не буду тревожить ваш покой. — Почему? — Кристина… Вы… моя Эсмеральда, а я… ужасный Квазимодо.       Внезапно Кристина покраснела до корней волос, она поняла смысл этих слов. Эрик тоже был смущен, его кожа имела почти нормальный розоватый оттенок. — Тогда…Вы… скорее Клод Фролло. Худощавый гений, что кажется старше своего возраста, творящий магию и сгорающий от любви. — Какое точное замечание, — он улыбался, — я тоже выгляжу старше своего возраста? — А сколько вам? — Сорок пять. А вам? — Мне…двадцать шесть…       Эрик покраснел. Он понял, что все это время он общался не с маленькой девочкой. Кончено, он знал, что ей уже есть двадцать один год, но двадцать шесть… — Какая интересная пара: взрослая в теле ребенка и молодой душой старик, — он смеялся, не сдерживая себя, — как вас приняли в оперу? — Все думают, что мне девятнадцать. Даже Рауль. Только Филипп знает правду. — Это он тогда отправил людей за вами?       После легкого кивка, Эрик поцеловал лоб ученицы и пообещал беречь ее от кошмаров, охраняя покой. Он поставил кресло перед кроватью и держал тонкую израненную руку всю ночь.