Переворот

Пасифика всегда очень чётко ощущала присутствие Ламаника поблизости. Ощущение было не из приятных: как будто кто-то натягивал нервы подобно струнам и водил по ним смычком. Водил и водил — до тех пор, пока тревожная мелодия полностью не заполняла её мысли. В очередной раз скрипка тревожно задребезжала внутри её сознания: смычок бегал по нервам, нещадно их царапая и усиливая тревогу до тех пор, пока Пасифика не начала трястись. — Убирайся из моей головы! — гневно воскликнула она срывающимся голосом. Её крик эхом разнёсся между деревьев, и ненависть девушки зазвучала по всему лесу. Ламаник не мог не услышать. Наверное, со стороны Пасифика была похожа на параноика, но она знала, что тень Ламаника следует за ней почти повсеместно — только он способен на такие штуки. Вот бы можно было раз и навсегда захлопнуть перед ним дверь в своё подсознание! Этот лжец не имел никакого права копаться в её мыслях и преследовать самым бестактным образом! — Или что? Или — ничего. Пасифика задыхалась от собственного бессилия. Кричать хотелось постоянно. Вопить, срывать голос — лишь бы помогло! Не помогало.

***

Ламаник сделал много ошибок в отношениях с Пасификой, но точно не собирался перед ней каяться. Да он и не испытывал раскаяния. Всё, чего он хотел — чтобы проклятая девчонка навсегда пропала из его жизни. Похоже, она действительно была его проклятьем. Он был готов на всё, чтобы оказаться как можно дальше: почти не участвовал в шоу, уходил за пределы города, начал жить преимущественно по ночам. И всё равно проклятая блондинка попадалась ему на пути ежедневно. Словно приставучая поп-песня, она возникала в жизни Ламаника снова и снова, звучала из каждой колонки, на каждой радиостанции, на звонке у прохожих. Он буквально слышал, как издевательски смеётся над ним саксофон в проигрышах, как он высмеивает его попытки сбежать. — Уйди из моей жизни! — прорычал Ламаник, в очередной раз столкнувшись с белобрысой макушкой на улице. Он готов был перестать дышать, если это поможет. Не помогало.