***
В ночь после собрания Совета Сугуру не пошел домой, как было велено, а направился прямиком в церковь, надеясь застать отца Маттео еще бодрствующим. Спину и затылок святого отца всё еще прожигал огорченный взгляд Сатору поверх спущенных очков, которым чистокровный наградил брюнета, когда тот, попрощавшись с Итадори, довел своего спутника до двери его комнаты, пожелал приятного отдыха и ушел из общежития. Гето ожидал, что альбинос в любой момент привидением нарисуется возле него, прося остаться в колледже, но юноша не появился ни когда Сугуру вышел из здания на улицу, ни когда уже пересек входные ворота. Борясь с желанием обернуться, охотник мысленно уверил себя, что Сатору в полной безопасности, и отправился к Бьяджини. Кажется, именно сейчас настал тот самый момент, когда Сугуру нужно было исповедаться. В церкви привычно горели свечи на алтаре и пахло разогретым ладаном; один только послушник тихо ходил меж рядов скамеек, собирая чьи-то оставленные после службы молитвенники, шарфы и футляры из-под очков. Всё найденное юноша отнесет в большой короб для потерянных вещей на тумбочке у входных дверей, чтобы их хозяева могли в любой момент зайти и спокойно забрать. Увидев приближающегося Гето, послушник почтительно поклонился и выпрямился, ожидая поручений. — Доброй ночи, святой отец. Вам что-то нужно? — Где отец Маттео? — сходу спросил Сугуру, бегая глазами по залу. — Он уже ушел? — Нет, он сейчас в саду. Мне позвать его? — Не нужно, я сам схожу. Доброй ночи. Бьяджини, как и сказал юноша, стоял у отцветших розовых кустов, заложив руки за спину и пытаясь что-то рассмотреть в небе. Тихонько покашляв, обозначая свое присутствие, Сугуру подошел ближе и встал по правую руку от мужчины. Старый священник не спешил заговаривать с брюнетом, всё еще смотря на потемневший небосвод над головой. Охотник воспользовался моментом, чтобы перевести дух и подумать над тем, как выстраивать диалог — слишком много чего предстояло сообщить. — Мне кажется, будет дождь, — привычно спокойно заговорил отец Маттео, повернувшись к Гето. — Что-то случилось, брат Сугуру? Выглядишь встревоженным. — Отец Маттео, пожалуйста, выслушайте меня внимательно, то, что я сейчас скажу — невероятно важно. — Молодой священник набрал побольше воздуха. — Один очень опасный вампир вырвался из заточения и сейчас прячется где-то в Токио или его окрестностях. Я только что вернулся с Совета старейшин, где было решено организовать ночные патрули, и с завтрашнего дня мы с Сатору приступаем к работе. Я не знаю, насколько успешны будут такие вылазки и как быстро мы поймаем Сукуну, но я прошу вас, возьмите девочек, всех, кто находится в церкви, и уезжайте как можно дальше. И желательно сделать это быстро, в идеале уже утром. Совет обещал организовать эвакуацию горожан, но мне будет спокойней, если вы покинете Токио своим ходом. Я буду на связи, мой номер телефона у вас есть. — Раз ты так говоришь, значит все действительно скверно. — Итальянец медленно, даже несколько лениво огладил подбородок, сдвинул к переносице брови, на какое-то время погружаясь в размышления. — Так и быть, я отправлю близнецов вместе с парой сестер на юг, скажем, в Токусиму, есть там у меня один знакомый священник, он не откажет им в приюте. — Вы меня не слышите? Вы все должны уехать! — И оставить церковь без защиты? — Бьяджини резко повысил голос, отчего Сугуру растерялся и замолчал. — Ты предлагаешь мне, как последнему трусу, бежать и прятаться, в то время как десятки или даже сотни людей, приходящих сюда, окажутся в опасности? Эта земля свята, но даже она быстро осквернится и перестанет защищать, если не останется никого, кто будет очищать и поддерживать ее своей верой и молитвами. Ты помнишь, что я сказал тебе пару месяцев назад? Пока мы оба живы и защищаем человечество, эта церковь будет стоять и ни один из слуг Сатаны не переступит ее порога! Ты меня понял? — Д-да, отец Маттео, я все понял. — Гето закивал, всё еще удивленный внезапным пылким выпадом мужчины. — И больше не смей поднимать эту тему. Я настоятель этой церкви, и как капитан уходит с тонущего корабля последним или погибает вместе с ним, так и я покину ее стены, только когда они начнут падать мне на голову. Я не боюсь этого вашего Сукуну или как ты там его назвал. Если он придет ко мне с дурными намерениями, я обрушу на него силу Божью! Mannaggia! — Сугуру не понял, что в порыве эмоций сказал Бьяджини, но, судя по тому, что он следом перекрестился, это было какое-то итальянское ругательство. — Вы бесстрашный человек, отец Маттео. И всё же, если вам понадобится помощь, обязательно дайте мне знать. — Спасибо. Если это всё, о чем ты хотел со мной поговорить, то иди отдыхать, ты неважно выглядишь. — Вообще-то… Я хотел поговорить с вами еще кое о чем. — Охотник замялся, отвел взгляд в сторону. — Можете принять мое исповедование? — Ты наконец-то созрел, сын мой? — Строгое выражение лица настоятеля смягчилось, озарилось теплой улыбкой. — Я рад, что ты всё же решился. Хочешь пройти в исповедальню? — Можно здесь? Я боюсь, что, пока мы дойдем, решимость вновь меня подведет. — Как скажешь. Присаживайся. — Бьяджини опустился на один край скамьи, а Сугуру — на другой, обойдя ее и оказавшись повернутым к собеседнику спиной. — Я слушаю тебя. Охотник шумно выдохнул, сцепил пальцы в замок, свесив их между колен. Мысли Гето скакали длинноногими кузнечиками, не позволяя схватить их и отсортировать в ящички по степени важности. Всё свалилось в одну большую, спутанную, копошащуюся кучу, мерзкую, внушающую страх и нежелание копаться в ней. Где-то там, внутри, скрывались обглоданные скелеты, пялящиеся своими выбеленными, как новенькая акриловая поверхность ванны, глазницами, скалящие неровный ряд зубов. Сугуру был уверен, что, как только он разворошит гудящий улей собственных мыслей, эти груды костей оживут и набросятся на него, слой за слоем снимут кожу, переплетения тугих мышц и сухожилий, вытрясут, будто из дырявого мешка, склизкие горячие внутренности. Однако брюнет понимал, что если он сейчас сомкнет уста и уйдет, то путаный клубок лишь увеличится в размерах, как ком, спущенный с крутой поверхности снежного горного склона, и рано или поздно раздавит Гето. — Простите меня, святой отец, ибо я согрешил. — Сугуру заговорил тихо и медленно, словно прощупывая почву. — Я поддавался гневу, жадности, гордыне и пребывал в унынии. Мой разум как будто пылает в огне, и я не знаю, как потушить его. С тех самых пор, как я встретил Годжо Сатору, я потерял покой. Мои мысли заняты им, всё время воскрешают в моей голове его образ, я почти уже забыл, чем жил прежде. Я перестал читать книги, гулять вечерами по улицам города, я домой-то прихожу только для того, чтобы переночевать, а с утра вновь пойти в колледж, к Сатору. Яга-сенсей думает, что он управляет моим разумом, может быть, даже неосознанно, но я в это не верю. А может, просто не хочу верить. Я… Я скучаю по нему, если мы долго не видимся, расстраиваюсь, если мы ссоримся, радуюсь за его успехи. Совет хочет, чтобы Сатору сразился с Сукуной, потому что только он равен ему по силе, но я в ужасе от осознания того, что Рёмен может его покалечить или даже убить. Я хочу спрятать его, так хорошо, чтобы ни одна живая душа в мире не нашла. Это ведь неправильно, я не должен так думать. Получается, я хочу отнять у человечества, возможно, единственный шанс на спасение? Я не знаю, в какой именно момент стал таким эгоистом, но меня это тревожит. Я хочу спасти всех, хоть и понимаю, что это невозможно. — Ты искренен в своих раскаяниях? — Я не пришел бы к вам, если бы не был искренен. — Тогда Он простит тебя, сын мой. — Но что мне делать дальше? — Позволишь высказать свое мнение? Не как священника, скорее как стороннего слушателя. — Бьяджини чуть повернулся к Сугуру. — Мне кажется, Сатору пробудил в тебе что-то наподобие отцовского инстинкта. — Простите, что? — Гето резко обернулся, уставившись на мужчину удивленными глазами. — Ну, как в случае с близнецами. Когда ты привел их, то почти ни на шаг не отходил от девочек, следил, чтобы они ели и хорошо спали, реагировал на каждое резкое движение и каждый их вздох. Ты неоднократно говорил, что Сатору словно ребенок, запертый в теле взрослого, и за ним необходимо присматривать, что он постоянно следует за тобой, как привязанный. Может быть, его поведение вызвало у тебя воспоминания о днях, которые ты провел с сестрами? — Я не думаю, что дело в этом… — Значит, ты чувствуешь в нем родственную душу, поэтому так стремишься защитить, — продолжил размышлять вслух отец Маттео. — В жизни каждого из нас есть человек, который в определенный момент становится неотъемлемой ее частью. Для кого-то этим человеком становится друг детства, для кого-то супруг или супруга, собственное дитя, даже внезапно поселившийся рядом новый сосед. Главное не путать любовь к нему с одержимостью. Любовь возвышает и очищает, дарит благословение, а одержимость сжирает изнутри, как паразит, и омрачает разум. — Любовь? — Сугуру почувствовал, как узел в солнечном сплетении вдруг стянулся сильнее, больно сдавил диафрагму. Что-то чужеродное и дикое послышалось святому отцу в этом, казалось бы, обыденном слове — словно ранее оно никогда не существовало и вдруг неожиданно появилось в языке. — Что, если не любовь к ближнему толкает нас на самопожертвование и подчас странные, но благородные поступки? — К ближнему, да… Наверное, вы правы, отец Маттео. — Я верю, что твоя благосклонность к Сатору вызвана благими намерениями и ты не станешь делать что-то, что будет противоречить уставу охотников, но не забывай, что вы всё же по разные стороны баррикад, — предостерегающе произнес Бьяджини, и Сугуру понял, что разговор подходит к своему концу. — Ты длань и щит Божий и должен нести свет. — Спасибо, что выслушали, святой отец. — Несмотря на исповедование, Гето ни на йоту не почувствовал, что на душе у него стало легче. — Доброй ночи. — Да пребудет с тобой воля Его, сын мой. Отдохни, впереди трудные времена.***
Конец света не наступил ни в следующую после собрания Совета ночь, ни во вторую, ни даже в третью. Сукуна словно растворился во мраке, рассеялся на мириады частиц, оставив после себя тошнотворное послевкусие неоправданных ожиданий и нарастающий страх от того, что это всего лишь затишье перед штормом. Сугуру перед каждым выходом на обход территорий настраивал себя на неминуемое столкновение с айсбергом покруче того, что опрокинул на дно печально известный «Титаник», но, как только смоль токийской ночи сбегала, высветленная восходящим солнцем, священник с облегчением выдыхал и спешил усадить Годжо в служебный автомобиль. Пусть во время патруля им не преграждала дорогу древняя машина для убийств, наплывы низших вампиров не давали мужчинам скучать. Охотник по большей части выступал в качестве группы поддержки, потому что банально не успевал даже духа вызвать — Сатору бросался на нежить, как голодный гепард на антилопу, в считанные секунды разматывая ходячие кровожадные трупы. Сугуру не мог не отметить, насколько силен и по-своему красив был альбинос в своем неистовстве; Годжо даже чужой живот пробивал насквозь когтистой рукой так ужасающе изящно, что по спине бежали мурашки и хотелось одновременно сморщиться от отвращения и ошеломленно выдохнуть. — Ты снова испачкался. На тебя одежды не напасешься, — недовольно фыркнул Гето, когда вампир, стряхнув с пальцев неаппетитное месиво из крови, костей и остатков, кажется, селезенки, вытер руку об собственные джинсы. — Господи, ну кто так делает? Ты что, пещерный человек? Если хочешь вытереть руки, используй салфетки! Тебя родители совсем не воспитывали? — А что не так? Всё равно выбрасывать же. — Сатору пожал плечами, оттянув край футболки и продемонстрировав спутнику вишнево-бурые, дурно пахнущие кляксы на ткани. — Ее можно было бы просто отстирать, если бы ты действовал аккуратнее, а не рвался драться с низшими так, будто от этого зависит твоя жизнь. — А разве не зависит? Если будем медлить, то нас убьют первыми. — Если торопишься, поезжай окольным путем, — буркнул Сугуру, массируя уставшую шею. Мужчина с удовольствием прикорнул хотя бы на пару часов, но их сменят только на рассвете, до которого было еще далеко. — Ладно, пойдем, не думаю, что нам посчастливится наткнуться здесь на кого-то в такое позднее время, так что никто не заметит, что ты весь в крови. Сатору? Чего застыл? — Хочу укусить тебя, — вдруг выдал Годжо, буквально вгрызаясь глазами в фигуру охотника. — Ты голодный что ли? — брюнет с подозрением прищурился. — Нет, просто хочу тебя покусать. Ты, когда не высыпаешься, ужасно вредный. — Я не вредный, и я высыпаюсь. Иди вон сородичей своих пожуй, точнее, то, что ты от них оставил. — Священник ухмыльнулся, когда чистокровный скривился и с громким «буэ-э» по-детски высунул язык, выражая крайнюю степень несогласия с предложением Сугуру. — Пошли уже, некогда ерундой заниматься. Гето заметил молниеносное движение в свою сторону прежде, чем отвернулся от юноши и вышел из проулка на раскрашенный кислотными неоновыми вывесками район Асакуса. Бледное лицо вампира с горящими красными глазами и широко распахнутой пастью выросло возле Сугуру, как будто из ниоткуда, и охотник среагировал на угрозу на чистом инстинкте — сначала ударил кулаком под дых, потом выкрутил за спину руку и рывком впечатал в ближайшую стену. Альбинос сдавленно застонал от боли, царапнул когтями свободной руки по кирпичу, оставляя глубокие крошащиеся борозды. — Эй-эй, Сугуру, ты чего, я же пошутил! — Да пошел ты знаешь куда с такими шутками! — Королевская кобра шипела в половину не так угрожающе, как зашипел Гето, что есть силы вдавив тонкое тело в холодную преграду. Сатору ответил сиплым кряхтением и попытался высвободить заломленную руку из крепкой хватки охотника. — Отпусти, ну отпусти! Я понял, больше так не буду делать! — Идиот хренов. — Не ругайся, ты же свяще-е-а-а-а, да отпусти, хватит! — Альбинос обиженно засопел, принявшись тереть и баюкать побывавшую в тисках конечность. — Говорю же, ты пиздец какой отвратный, когда не в настроении. — Поверь, если бы я сейчас был в плохом настроении, ты вернулся бы в колледж в раздельных пакетах. — Сатору нечего было заявить на такую неприкрытую угрозу, поэтому он просто прошмыгнул мимо Сугуру и выпорхнул под бесконечное пестрое сияние столицы.***
В первый совместный дозор вампир и охотник вышли поздней ночью, когда улицы опустели и наполнились звуками ночного царства: потрескивающие вывески работающих по ночам забегаловок, прачечных и клубов, сигналы работающих светофоров, редкий шум проносящихся запоздалых автомобилей и такси, рев мотоциклов. Гето специально решил «выгулять» Годжо тогда, когда в городе почти не было гражданских, чтобы он привык к современной обстановке и не испугался полуночной шумной толпы. Выбравшись из машины Иджичи, подбросившего Сугуру и Сатору до района Роппонги, чистокровный замер на тротуаре с открытым ртом и стоял так минут семь, смотря на исполины-небоскребы, видневшуюся вдали телевизионную башню и ряды торговых центров, переливающихся всеми цветами радуги. Неоновые вспышки и свет фонарей отражались в темных стеклах очков Годжо, которые тот теперь почти не снимал. — Всё хорошо? — тихо спросил охотник, коснувшись плеча альбиноса. — Тут так светло, прямо как днем. А этот свет… Он, ну, не сожжет меня? — Сатору неуверенно переступил с ноги на ногу, натянул рукава свитшота ниже, почти до кончиков пальцев. — Это не настоящее солнце, Сатору, это искусственный свет, как в лампочках в колледже. Он не причинит тебе вреда. Ты ведь уже видел это в журналах. — Разглядывать эти огни на бумаге и вживую — разные вещи вообще-то. — Хочешь немного пройтись? Могу взять тебя за руку, как маленького, если тебе страшно. — Ничего мне не страшно! — мигом вспылил вампир, но, когда Сугуру, посмеявшись, двинулся вперед, Годжо быстро засеменил рядом и ухватил святого отца за край одежды. Сатору, как загипнотизированный, рассматривал мигающие слоганы в огромных витринах, задирал голову кверху всякий раз, когда мужчины проходили под очередным постером, чуть вздрагивал, стоило только какой-нибудь девушке-модели на интерактивном полотне начать танцевать, рекламируя популярный напиток или крем для лица. Один-единственный раз чистокровный нервно дернулся, до боли вцепившись в руку Сугуру и едва не оцарапав его когтями — когда по пустующей дороге района ревущей молнией промчались несколько байков. Гето, по большей части опасаясь за сохранность своей конечности, принялся уговаривать Годжо успокоиться, сделать несколько глубоких вдохов и понять, что ему ничего не угрожает. Священнику потребовалось минут десять, чтобы объяснить Сатору, что такое мотоцикл, прежде чем чистокровный согласился идти дальше, однако прогулка мужчин быстро закончилась, потому что альбинос учуял низших и утащил Сугуру в их сторону.***
Мельком приглядывая за Годжо, рассматривающим ряды бумажных фонарей, покатые крыши рёканов и многочисленные храмы (наверняка сохранившаяся традиционная архитектура навевала вампиру воспоминания о временах, когда он родился и жил до заточения), Гето думал о том, что было бы, наверное, неплохо купить для Сатору юкату и сводить в следующем году полюбоваться на цветение сакуры или показать фестиваль фейерверков на Сумиде. К тому времени чистокровный точно привыкнет к темпу и шуму современной жизни. Практически идиллические размышления Сугуру прервал звонок, и он быстро вернулся с небес на землю, вспомнив, что где-то поблизости скрывается монстр и все они рискуют просто не дожить до утра. — Гето-сама? Это Юджи. Скажите, где вы сейчас? — Несмотря на то, что вызов шел от Нанами, встревоженный голос по ту сторону трубки принадлежал Итадори. — Что-то случилось? Мы с Сатору сейчас в Асакусе. — Вы можете приехать в Акихабару? Нанами-сенсей ранен, а еще мы, кажется, отыскали логово тех вампиров, которые Сукуну разбудили. — Скоро будем, — коротко ответил Сугуру, сбрасывая звонок и тут же вызывая помощника. — Иджичи, нам нужно в Акихабару и как можно скорее. Свяжись с колледжем, пусть отправят кого-нибудь еще на подмогу, Нанами Кенто ранен. Возможно, высшие, на которых они с Итадори вышли, всё еще где-то рядом. — Эй, Нанамина задели? — Альбинос, услышав долетевшие до его четкого слуха обрывки разговора, быстро подошел ближе к Гето. — Мы поедем к ним? — Сатору, если ты вдруг почувствуешь высшего в Акихабаре, немедленно дай знать, понял? Если посчастливится поймать хоть одного из этих чудищ, то мы сможем наконец узнать, где скрывается Сукуна. — То есть мне нельзя будет его убить? — Судя по поджавшимся губам, юноша не был согласен с перспективой упустить возможность проверить, насколько быстро отделится голова противника от тела. — Только после того, как мы выбьем из ублюдка всю нужную информацию. Годжо лишь фыркнул в ответ.*
Вампир и священник застали Нанами и Итадори сидящими на тротуаре посреди улицы. Точнее, это блондин сидел, прижимая ладонь к боку, а первокурсник стоял рядом и лил из бутылки воду на скомканный светлый пиджак охотника, уже пропитавшийся кровью, чтобы потом приложить его к ране наставника. Заметив посторонних, Юджи встрепенулся, будто готовясь атаковать, но быстро узнал прибывших и приветственно махнул рукой. Сатору невидимой тенью скользнул вперед и в мгновение ока опустился на корточки рядом с Кенто, потянул грязные пальцы к высокоранговому, намереваясь посмотреть, насколько серьезно ранение. Нанами в ответ с громким шлепком отбросил от себя конечности вампира. — Вымой сначала лапы, тупица. Даже знать не хочу, где они до этого были, хочешь мне заразу занести? — Мне-то покажешь? — Сугуру наклонился к кохаю, упершись ладонями себе в колени, когда Годжо, недовольно сопя, отошел в сторону вместе с Юджи, чтобы тот вылил ему остатки воды и помог смыть кровь. Блондин, цокнув, задрал край рубашки, демонстрируя охотнику рваную неровную рану, как будто нанесенную вилами — в теле мужчины отчетливо виднелись четыре круглых отверстия, из которых при любом, даже самом незначительном, движении лилась темная кровь, орошая прижатые пальцы. Насколько глубокими оказались пробития и задели ли они внутренние органы, никто не знал, но одно Сугуру понял наверняка: Нанами требовалась срочная помощь Сёко. — Как это произошло? — Мы с Итадори приехали по звонку медиума в кинотеатр, там работники зала обнаружили три изуродованных трупа. Отпечаток ауры вампира, сделавшего это, еще не успел рассеяться, и мы пошли по горячим следам. — Кенто указал пальцем на канализационный люк на проезжей части неподалеку. — Эта тварь устроила себе там лежбище. Помнишь, я показывал фото на собрании? Это тот с татуировками на лице. Там, внизу, настоящее кладбище, Гето. Чудовище притащило в канализацию искаженные человеческие трупы и пыталось поднять их с помощью ритуала крови. По крайней мере, именно за этим мы и застали его. Надо сказать, высший довольно силен, я оплошал и подпустил его к себе слишком близко. — Я уже не первый раз слышу, но всё так и не спросил, что значит «искаженные трупы». — Это способность того высшего — деформация организма. Когда мы наткнулись на него, тварь набросилась на медиума и… Не знаю, как объяснить, в общем, вампир прикоснулся к нему, и медиума просто скрутило, будто он был мокрой тряпкой, которую решили выжать. С телами, обнаруженными в кинотеатре, было то же самое: у кого-то голову растянуло наподобие кегли, у кого-то грудная клетка вдавилась внутрь. Я надеюсь, что чудовище еще не успело расплодиться, его дар опасен. Жизнь у ребенка с такой способностью будет не сахар. — Нанамин, ты сейчас истечешь кровью! — Белобрысая макушка Сатору протиснулась между мужчинами. — Я знаю, что нужно делать. — С видом ученого, совершившего открытие международного масштаба, Годжо вонзил клыки себе в запястье, прокусывая кожу и кровеносные сосуды, а потом сунул брызнувшую багровым кисть в лицо Кенто. — Пей, так быстрее заживет. — Отвали от меня. — Охотник резко отстранился от сомнительного «угощения», болезненно сморщившись, и плотнее прижал ладонь к боку. — Гето, скажи своему подопечному, чтобы держался подальше. — Спасибо, что предложил, Сатору, но сейчас это не нужно. Не трать зазря силы, наше дежурство еще не окончено. — Священник вежливо отвел истекающую кровью руку вампира от лица Нанами, и тот с плещущейся в глазах смесью из уныния и негодования отступил. Укусы на коже чистокровного затянулись за считанные секунды. — Иджичи отвезет вас с Юджи в колледж, а мы спустимся вниз и проверим, что там есть. — Не лезь в это, Гето, высший еще может быть там. — Если Сатору почувствует, что в тоннелях кто-то есть, мы сразу же оттуда уйдем. — Будьте осторожны, — прошелестел Итадори, забрасывая руку Нанами себе на шею и помогая мужчине подняться с тротуара. — Как и всегда. — Сугуру похлопал себя по кобуре с Береттой на поясе и кивком головы поманил Годжо за собой.*
Спустившись вниз, охотник снял пистолет с предохранителя и вызвал бело-голубые огоньки, чтобы осветить лабиринты канализации. Крысы, потревоженные внезапной яркой вспышкой, с писком разбежались, топоча крошечными лапками. К вони отходов въедливо и настырно примешался еще один, не понаслышке знакомый Гето запах — тошнотворно сладковатое, отдаленно напоминающее растворитель для краски амбре разлагающегося тела. Сугуру перекрестился, прижал к губам крест и прочел отрывок из семнадцатого псалма Давида, морально готовясь увидеть то, что скрывалось в темных глубинах проходов. — Фу, какая вонь! — Сатору зажал нос и замахал перед лицом ладонью, будто бы это могло помочь выветрить застоявшийся запах. — Нам действительно нужно идти туда? — Если не хочешь, то жди наверху, я осмотрю всё сам. — Я не пущу тебя одного. — Вампир разом посерьезнел, словно кто-то резко переключил у Годжо режим поведения. — Я слышал всё, что сказал Нанамин про того высшего. — Тогда в наших же интересах как можно скорее осмотреть место преступления и свалить. Гулкие, влажно шлепающие шаги мужчин, шум воды и размеренные, сводящие с ума удары капель о трубы и камень, пищащие и копошащиеся грызуны, то и дело неожиданно выскакивающие под ноги — окружение угнетающе давило на плечи, отбивая любое желание перекинуться хотя бы парой слов, поэтому Сатору и Сугуру шли в тишине, изредка ругаясь сквозь зубы на очередную юркнувшую рядом крысу. Мерзкий запах становился всё насыщенней, говоря о том, что охотник и чистокровный приближались к месту, где безымянный высший складировал тела. Годжо заметно нервничал, теребя в пальцах край футболки, но следовал за Гето, как преданный пес, не отставая ни на шаг. Следуя исключительно прямо, как и велел Нанами Кенто, напарники вскоре вышли к резкому повороту канала и помещению, похожему на хранилище. Когда огоньки скакнули по воздуху вперед, осветив пространство, священник резко отвернулся и ощутил, как бешено у него заколотилось сердце, а руки изрезало ледяными мурашками. Сугуру определенно не был готов лицезреть то, что открылось его глазам. С десяток мертвых тел валялись на земле, словно брошенные злой детской рукой поломанные куклы. Опознать трупы можно было, наверное, лишь по обрывкам одежды и оставшимся украшениям, потому что лица людей были обезображены, скрючены, вогнуты и смяты, как если бы были сделаны из глины и попались в руки неопытному мастеру. У кого-то вылезли из орбит глаза, и теперь по ним ползали жуки, царапая лапками поверхность роговицы. Кто-то напоминал высохшую мумию из какого-нибудь фильма ужасов, с растянутым в застывшем предсмертном крике ртом. Челюсть неизвестной женщины выдвинулась далеко вперед, как у лошади, разорвав губы и натянув кожу на лице. Одно из тел вообще было деформировано полностью и больше напоминало помесь рептилии и глубоководной рыбы-большерота, чем человека — растянутая вширь пасть мертвеца с высунутым наружу черным языком была наполнена какой-то странной темной жижей, в которой копошились насекомые. — Отец мой Всевышний… — Сугуру принялся остервенело креститься, во все глаза смотря на замученных горожан. — Господи… Держа наготове пистолет, охотник приблизился к телам и рассмотрел их получше. Некоторые мертвецы выглядели свежее других, скорее всего, высший вампир притащил их не так давно. Вместо того чтобы идти после работы к семьям, под теплые своды крыш домов, ласкать пушистых питомцев, лакомиться горячим вкусным ужином и смеяться над штуками друзей эти несчастные нашли свое пристанище под городом, в вонючей канализации, оскверненные, заброшенные, с пальцами, обглоданными крысами до косточек, и зараженные личинками мух, лишенные права на достойное погребение. Отыщутся ли теперь их родные, а если и найдутся, что скажут они, увидев на столе в морге не бледное, безмятежно спящее вечным сном лицо, а груду гнилого позеленевшего мяса с выкрученными конечностями и выгнутым под невообразимым углом позвоночником? Огромное, раздутое, как у жабы, тело, лежащее ближе всех к Сугуру, вдруг дернулось, заставив святого отца отшатнуться, и брюнет тут же почувствовал, как уперся спиной в грудь подскочившего, как по команде, Сатору, а его когтистые пальцы крепко ухватили мужчину за плечи. Чистокровный выглянул из-за спины охотника, хищно скаля клыки и прожигая сияющими глазами валяющееся нечто, бывшее когда-то человеком. Вопреки опасениям, мертвец не поднялся, не возопил о помощи, вообще не издал ни малейшего звука — только жирная грязная крыса вылезла из зияющей дыры во вспученном брюхе, дерзко блестя бусинками-глазами, подергала острым носом и убежала, махнув напоследок хвостом. — Я в порядке, Сатору. — Гето сунул Беретту обратно в кобуру и похлопал вампира по руке, всё еще цеплявшейся за одежду охотника. — Отпусти, всё хорошо. — Они ведь были людьми, да? — Голос Годжо треснул подобно льду на поверхности озера. — За что так с ними? Они совершили плохой поступок? — Не думаю. Просто так захотел тот высший, про которого говорил Нанами. Он так… развлекается. Для него люди — это скот, материал для экспериментов. — Материал? — Вопрос прозвучал скорее риторически. — Но они же живые. Так нельзя. Сугуру повернул голову к юноше и замер, заметив в блестящих радужках скорбь, непонимание и отвращение. Несовместимые, казалось бы, элементы слились в разъедающий до кости коктейль, и одной капли этого едкого зелья хватило бы, чтобы отравить мировой океан. Сатору, охваченный противоречивыми эмоциями, впился клыками себе в нижнюю губу, раскрашивая алебастровый подбородок красными тонкими струйками. В любой другой момент Гето полюбовался бы бессмертно-прекрасным сочетанием белого и алого, но сейчас, выскользнув из рук спутника, он развернул Годжо спиной к груде тел и заключил чистокровного в объятия, одной рукой обняв за талию, а другой надавив на затылок и заставив Сатору ткнуться лбом брюнету в плечо. Несколько лет назад точно так же Сугуру обнимал сестер-близнецов, унося их из мертвой деревни. — Не смотри. Пойдем отсюда, это уже не наше дело. Колледж отправит группу зачистки, их всех опознают и вернут родным. Мы найдем это чудовище, Сатору, обещаю. Он заплатит за это. Оставшиеся часы до смены дозора Годжо провел в молчании, отвечая Сугуру только кивками или покачиванием головы, а священник и не думал лезть с вопросами к альбиносу, открывшему для себя уродливую, разбитую и сочащуюся сукровицей неприглядную сторону вампирской жизни.*
С той самой ночи, когда они обнаружили тела в канализации, Сатору сильно изменился. Если раньше, натыкаясь во время дежурства на низших, юноша игрался с тварями, кружа возле них и всячески задирая, прежде чем нанести смертельный удар, то теперь он сносил кровососов, как бульдозер на полной скорости, хаотично и безжалостно раскидывая по сторонам ошметки плоти, вгрызаясь в незащищенные глотки так, что голова нежити потом болталась на жалком лоскуте серой кожи. Годжо с точностью хирурга и беспощадностью маньяка выковыривал противникам глаза, вырывал кости, пробивая живот и крепко хватаясь пальцами за нижние ребра, бил тварей головой об землю до тех пор, пока та не лопалась, как брошенный с размаху в стену спелый плод граната. Гето каждый раз опасался, что альбинос потеряет над собой контроль, но Годжо, оттряхивая руки от крови, с улыбкой поворачивался к священнику и, как ни в чем не бывало, продолжал их оборванную на полуслове беседу, как будто не превращался секунду назад в жестокого хищника. На все вопросы охотника Сатору отвечал пожиманием плеч и коротким «Надоело возиться с ними». Сугуру понимал, что причина столь резких изменений крылась в страшной подземной находке, но решил подождать, пока альбинос сам не захочет поговорить начистоту. Если, конечно, им представится для этого возможность. Спортивный зал колледжа гудел и перешептывался — все ждали, когда придет директор. Гето, который получил смс-сообщение от Яги с приказом немедленно явиться и прихватить с собой Годжо, прошел вдоль стены к скамейкам, где расположились студенты, за исключением Панды, потому что дело было днем. Рядом с подростками, подпирая короб с баскетбольными мячами, стоял залатанный и уже вернувшийся на службу Нанами и о чем-то беседовал с Мэй-Мэй — ее идеальную модельную фигуру и заплетенные в косы жемчужные волосы Сугуру узнал бы из тысячи. Кроме нее священник встретил еще некоторых знакомых высокоранговых, а также Цукумо Юки, с которой у мужчины однажды случился конфликт интересов. Не придя к компромиссу, охотники разошлись по разным углам, оставшись каждый при своем мнении. Заметив брюнета, женщина с улыбкой приветственно кивнула ему головой; Сугуру ответил тем же. На Сатору, семенившего вслед за Гето, присутствующие смотрели, как на диковину. Многие токийские полукровки слышали о том, что на их стороне против Рёмена выступит живой потомок клана Годжо, но никто до этой минуты не видел юношу вживую, а потому, как только вампир появился на пороге зала, всё внимание было направлено только на него. — Зачем Яга-сенсей собрал всех? — Оставив чистокровного на попечение студентам, святой отец присоединился к Нанами и Мэй-Мэй. — Мы думали, ты нам скажешь. — Охотница обворожительно улыбнулась, сложив руки на груди. — Так вот он какой, наследник Годжо. Поздравляю, Гето, ты собрал целый флеш-рояль. Давненько в Японии не появлялись истинные вампиры. За его кровь на черном рынке дадут баснословную сумму. Если поможешь старой знакомой, десять процентов от стоимости будут твои. — Сатору не вещь, которую можно продать, Мэй-Мэй, даже не думай. — Сугуру по-лисьи прищурился. — Называешь эту тварь по имени? Как мило. — Сколько мне нужно заплатить, чтобы ты закрыла свой красивый рот? — Миллиона йен будет достаточно. С появлением руководителя колкий обмен любезностями охотников сошел на нет. Яга Масамичи ворвался в спортзал, как фурия, громко хлопнув сёдзи. Казалось, еще немного, и мужчина обратится в онрё и сотрет Японию с поверхности планеты — таким он был злым и взъерошенным. Не обращая внимания на собравшихся, Яга несколько раз походил по помещению туда и обратно, о чем-то крепко задумавшись, потом пнул стоявший у входа раскладной стул и все-таки заговорил. — Значит так, мы пока еще не в полной заднице, но уверенно в нее стремимся. Кабинет министров отказался организовывать эвакуацию гражданских, потому что, видите ли, это посеет панику среди населения. К тому же, по их мнению, Совет сделал преждевременные выводы касательно Сукуны, ведь с момента распечатывания Демонической Гробницы прошло чуть больше недели, а никто так до сих пор не пришел и не разъебал сраный Токио в труху! Я, конечно, надеюсь, что когда те высшие вскрыли гроб, то нашли вместо Рёмена кучку пыли и теперь залегли на дно, гадя нам исподтишка, чтобы совсем не разочаровываться в провале, но что-то подсказывает мне, что мы скорее дождемся, когда на нас небо упадет, чем такой сценарий претворится в жизнь. — Никому не хочется вкладывать свои деньги в сомнительное дело, могу их понять, — тихо пропела Мэй-Мэй с самым что ни есть деловым видом. — Ох уж эти проблемы с госбюджетом. — Совет всё еще пытается переубедить министров, но время поджимает. Послезавтра канун Хэллоуина, а это значит, что тысячи, десятки, сотни тысяч жителей города выйдут на улицы и нам потребуется не просто быть начеку, а реагировать на любое резкое движение со скоростью, мать его, звука, — продолжил вещать Яга, взмахивая руками. — Этим тварям смешаться с разрисованной толпой — как нехер сделать, а нам необходимо добиться минимального числа жертв среди гражданских. Отныне у вас одна-единственная мотивация: если мы продержимся в этот Хэллоуин, значит, и вся остальная херня, какая только может произойти, нам по плечу. Мы изучили дозорные отчеты и выяснили, что наибольшее скопление низших было замечено в трех районах — Сибуя, Синдзюку и Накано. Скорее всего, именно там обосновались сообщники Сукуны. Разобьетесь на три группы и отправитесь прочесывать районы, хоть верх дном всё переверните, но отыщите след. Кстати, есть какая-нибудь новая информация по этим или другим высшим? — Мы вместе со старшими уничтожили двух вампиров, владевших даром управления крови, — первым заговорил Фушигуро, а Итадори и Кугисаки кивнули в знак подтверждения. — Но разве это не способность клана Камо? — Управлять кровью умеет только глава, Норитоши Камо. Я свяжусь с ним и постараюсь что-нибудь выяснить. Надеюсь, это не какие-нибудь изгнанные из клана потомки прежнего главы, семейные неурядицы сейчас вообще будут не к месту. — Еще одного засекли, но нет подтверждения тому, что он заодно с Рёменом. Одет, как монах, но по лицу непонятно, мужчина или женщина. То, что вампир, определили по глазам, и медиум прочел ауру. Способности неизвестны, атаковать не пытался, просто слинял, когда понял, что его заметили, — отрапортовал один из охотников, с кем Сугуру был не знаком. — Зенины и Камо обещали промыть мозги высшим вампирам из мелких семей, чтобы те не лезли куда не просят и лишний раз не отсвечивали. Нельзя, чтобы кровососы основали альянс прямо у нас под носом. — А если Сукуна всё же появится? Что нам тогда делать? Вы уверены, что наших сил хватит, чтобы его остановить? — заговорил кто-то в толпе. — На случай, если этот монстр всё же выйдет поздороваться, у нас есть Годжо. — Директор ткнул пальцем себе за плечо, указав на чистокровного. — Но все должны быть на подхвате, понятно? Если накинемся скопом, точно сможем завалить такую махину. Все свободны. К концу дня сообщите, кто в какую дозорную группу определился, и готовьтесь встретить самую тяжелую ночь в вашей жизни. — Не очень-то оптимистично вы речь закончили, Яга-сенсей. — Сугуру печально улыбнулся краем рта, когда мужчина подошел к ним, переговорив напоследок с некоторыми из охотников. — Я всего лишь сказал правду. Мэй-Мэй, на тебя можно рассчитывать или ты предпочтешь отсидеться, как ты обычно это делаешь в критических ситуациях? — Не знала, что вы такого плохого обо мне мнения, Яга-сан. — В голосе женщины не было ни ноты обиды, скорее зарождающийся азарт. — Если вы все умрете, придется заняться благотворительностью и раскошелиться на массовые похороны, чего мне не хочется делать. Поэтому я вытащу ваши задницы из пекла, а потом потребую компенсацию. — Что ж, звучит убедительно. — Ну разумеется. Я прибуду в Сибую. А теперь прошу извинить. Пока, платиновый мальчик, еще увидимся. — Мэй-Мэй нежно помахала пальчиками Сатору (тот с неуверенной улыбкой махнул в ответ) и вышла наружу, покачивая круглыми крепкими бедрами. — Итадори, у тебя глаза сейчас выкатятся, — вдруг усмехнулся Яга Масамичи. Юджи засуетился, завертел головой, а когда Мегуми, Нобара и Маки захихикали, то и вовсе густо покраснел. — Куда отправите нас? — Нанами подождал, пока дети успокоятся и вновь переключат внимание на общее дело. — В Сибую, там больше всего низших засекли. В том районе всегда людей дохрена, если где и устраивать кровавый пир, то там. Будьте начеку и докладывайте обо всем, что хотя бы немного покажется вам подозрительным. Гето, не люблю такое говорить, но на вас с Годжо вся надежда, не облажайтесь. — Сами не облажайтесь, Яга-сенсей! — Вместо Сугуру ответил вампир, сверкая клыками в ехидной улыбке. — Я тебе не сенсей, это раз, и еще раз вякнешь что-то подобное — я тебе язык вырву, это два. Всё, разбегайтесь, вперед-вперед.*
Будучи младшеклассником, Сугуру не понимал, почему родители запрещали ему облачаться на Хэллоуин в страшный костюм и идти гулять в таком виде по улицам, а все объяснения про то, что на мальчика может напасть нежить или его самого перепутают с вампиром охотники, патрулирующие город, считал выдумкой и вредностью скучных взрослых. С обидой, плещущейся в горле горьким комом, Гето смотрел, как по тротуарам возле его дома шныряли дети, размалеванные, со смешными рожками на голове, переодетые скелетами, ожившими мертвецами и размахивающие рюкзаками и пакетами, наверняка полными угощения. В такие моменты будущий священник чувствовал себя самым несчастным ребенком во вселенной и обещал сам себе, что не будет разговаривать с родителями до конца своих дней. Обычно уже через пару дней мальчик нарушал свою железобетонную клятву, и так продолжалось до тех пор, пока Сугуру не исполнилось двенадцать, а необходимость напоминать ребенку о таящейся в сумерках смертельной опасности отпала сама собой. Уже на первом курсе колледжа, отправившись в Хэллоуин на дежурство в город, юный охотник в полной мере осознал, насколько правы были его мать и отец. Бесконечное людское море бурлило, металось из стороны в сторону, весело вскрикивало (Сугуру сбился со счета, сколько раз он нервно дергался на очередной вопль, решив, что в толпе на кого-то напали), выскакивало перед ним, одетое в разноцветное тряпье, и пыталось утянуть за собой. Вереница раскрашенных под черепа лиц вызывала головокружение и раздражение, мешала разглядеть, что творилось вокруг, и, если бы не напарник Гето, опытный охотник, юноша окончательно растерялся бы. К счастью, на их участке района в ту ночь не произошло никаких инцидентов, связанных с вампирами, и Сугуру счел это благословением свыше. Под конец дозора брюнет был так вымотан, что, когда вернулся в общежитие, упал на кровать и мгновенно заснул, не снимая ботинок. Наутро, во время разбора отчетов директором, выяснилось, что в тот Хэллоуин произошло всего двадцать четыре нападения низших, из которых девятнадцать были со смертельным исходом. Годом ранее цифры были гораздо больше. Чувствуя успокаивающую тяжесть пистолета в кобуре, священник отошел от автомобиля Нитты, довезшей его и Сатору в Сибую и высадившей их в зоне ресторанов. Помощница выдала Сугуру необходимое снаряжение, поясную сумку с серебряными пулями и маленькими склянками со святой водой. Охотник сделал несколько глубоких вдохов, размял шею и плечи, собрал рассыпавшиеся по плечам длинные волосы в пучок, чтобы не мешались (и чтобы никто не вцепился в них в разгар боя, если он всё же произойдет), помолился, поцеловав напоследок четки, и поманил Сатору за собой. Нитта пожелала им вслед удачи и тут же созвонилась с директором Ягой, отрапортовав, что Гето и Годжо прибыли на место. — Ты готов? — Охотник коснулся локтя вампира, ненадолго притормозив, прежде чем пойти дальше. — Не знаю. — Альбинос пожал плечами, приспустив с носа очки. — Мне неуютно из-за того, что здесь так много людей, но если ты готов, то и я тоже. — Воспринимай это просто как очередное ночное дежурство и держись рядом. И сообщай, если вдруг что-то заметишь или почувствуешь, договорились? — Да. Сугуру? — Что такое? — Если Сукуна придет, не лезь к нему. Я всё сделаю сам. — Я всё равно буду на подхвате и приду на помощь, если понадобится. — Гето ответил тоном, не терпящим возражений, и Сатору с неохотой, но кивнул. Вход в ресторанную зону Сибуи был выбран точкой сбора охотников, поэтому когда мужчины подошли ближе, то увидели, что большая часть коллег Гето уже была на месте. Нанами Кенто разговаривал с внимательно слушавшим его Ино Такумой и Кусакабе Ацуей, студенты-полукровки держались дружной стайкой; среди подростков Сугуру заметил высокого мальчика с неестественно бледной, даже немного серой кожей и глубокими темными пятнами вокруг глаз, способными дать хорошую фору синякам Иери Сёко. Особняком стоял сам глава клана Зенин, подпирая собой стену. — Кстати, это Панда, помнишь, я рассказывал про него? — шепнул Сугуру на ухо вампиру. — А парень рядом с Нанами — это Ино Такума, старшекурсник. — А этот что здесь делает? — громко фыркнул Сатору, указывая пальцем на Наобито, который усмехнулся в ответ, заметив альбиноса. — Пришел посмотреть, как вы облажаетесь, — едко хмыкнул старик. — Глава Камо тоже здесь, он уже ушел с киотскими. — Нанами ответил на немой вопрос священника. — Остальные охотники потихоньку подтягиваются на позиции, так что не будем зря терять время. Мы уже разбились на группы. — Удачи всем. Надеюсь, ночь пройдет спокойно. — Сугуру осенил присутствующих (за исключением Зенина) крестным знамением, и охотники разбрелись в разные стороны. — Не подохни, сопляк. — Высший вампир окинул юношу насмешливым взглядом. Дождавшись, когда Зенин отвернется, Сатору вдруг вытянул вперед руку, показывая ему в спину средний палец, а после взглянул на Кугисаки, сияя, как алмаз под светом прожектора. Полукровка, зажав ладонью рот, чтобы приглушить смех, отставила большой палец, показывая Годжо «класс». Священник тяжело выдохнул и закатил глаза. Над дисциплиной истинного предстояло еще работать и работать.*
Несмотря на то, что Итадори достаточно подробно и красочно объяснил Сатору, что собой представлял праздник под названием «Хэллоуин», он всё равно едва ли не волком смотрел на снующую костюмированную молодежь. Несколько раз к нему подходили воодушевленные японки и просили сфотографироваться, спрашивая, натуральный ли у Годжо цвет волос, и Сугуру, которому первые раза три было смешно наблюдать за растерянным выражением лица своего спутника, приходилось пользоваться служебным положением, чтобы отогнать гражданских. Узнавая, что перед ними охотники на нежить, люди сразу менялись в лице, обменивались тревожными взглядами и спрашивали, угрожает ли им сейчас что-нибудь. Гето уверял их, что пока что беспокоиться не о чем, но советовал не задерживаться допоздна и быть предельно внимательными. — Ты что-нибудь чувствуешь? — в очередной раз поинтересовался святой отец, уведя Сатору в сторону от шумной толпы. — Я не знаю. Я чувствую низших, но не могу понять, где именно. Они как будто везде и нигде. — Годжо начал встревоженно озираться по сторонам. — Как будто… Как будто кто-то или что-то перебивает их своей аурой. Какая-то мешанина. Стой… — Вампир вдруг замер, не моргая и прислушиваясь к окружению. — Что-то есть. — Ты кого-то засек? — Сугуру с нетерпением потянулся было к собеседнику, но тот резко опустился на корточки, коснулся пальцами асфальта и замер на пару секунд. — Они под землей. Они внизу, Сугуру. — Внизу? Но ведь… Господи, метро! Схватив Сатору за руку, охотник быстро огляделся и рванул к ближайшему выходу на станцию, расталкивая идущих навстречу людей. Со всех сторон посыпались недовольные вскрики и ругательства, но Гето врезался в толпу, как кирка в горную породу, хлестко ударяя по окружающим своей наэлектризованной энергетикой. Те, кому хватало ума прислушиваться к своей интуиции, отскакивали еще до того, как Сугуру настигал их, а те, кому не повезло оказаться на пути охотника, вскоре оказывались невежливо отброшенными в сторону. Торговый центр «Hikarie Shinqs» напоминал копошащийся муравейник, пульсирующую артерию, по которой ежесекундно перемещались эритроциты-люди. Если Годжо прав и где-то на железнодорожной линии скопились низшие, то в любой момент вся эта человеческая масса могла превратиться в груду мяса и костей. По-хорошему Сугуру следовало бы дозвониться до Яги-сенсея и попросить направить группу охотников, чтобы те помогли быстро и без лишнего шума вывести гражданских наружу, но драгоценное время утекало, как песок сквозь пальцы. Продолжая мертвой хваткой тащить за собой Годжо, священник добрался до невысокого постамента возле стеклянного ограждения, не допускающего падения людей вниз, на пути, забрался на него и набрал побольше воздуха в легкие. — Слушайте все! Эй, послушайте меня! Да чтоб вас… Цокнув языком, Гето резко махнул рукой, вызывая духа. На зов откликнулось что-то двуглавое, похожее на помесь птицы и ящера, с черными перистыми крыльями, блестящей чешуей на груди и остроконечным, безостановочно извивающимся хвостом. Сделав круг над головами горожан (кто-то начал испуганно вскрикивать и снимать существо на телефон), тварь раскрыла оба свои клюва и издала омерзительно громкий визг, похожий на скрежет стекла, а после, словно дрессированная, спланировала на вытянутую руку Сугуру. Охотник не планировал привлекать к себе внимание настолько радикальным способом, но если бы мужчина пытался перекричать толпу, то наверняка сорвал бы себе голос. — Слушайте внимательно. Я представитель токийского колледжа охотников. Поступила информация, что на станции может скрываться нежить низшего уровня. Пожалуйста, без паники! Вам всем необходимо как можно скорее покинуть это место. Снаружи район патрулируется высокоранговыми, а сюда уже скоро прибудет подкрепление. Прошу вас, соблюдайте спокойствие, не создавайте давку и выходите наружу. Сатору? Эй, что случилось? Чистокровный, все это время жавшийся к постаменту, вдруг встрепенулся, злобно ощерился, полыхнув кровавыми радужками так ярко, что их можно было разглядеть сквозь черноту очков, резко бросился к парапету позади Сугуру и высунулся наружу. Что-то нечленораздельно рыкнув, юноша мощным толчком поднял себя в воздух, перемахнул через край и рухнул на рельсы. Всё произошло так быстро, что Гето не успел даже вытянуть руку, чтобы схватить Годжо. С первой высоковольтной ноты истеричного крика, раздавшегося снизу, охотник понял, что паники, которую он так старался не допустить, всё равно избежать не удастся. За бесконечную секунду тишины, выстрелившей вслед за воплем, Сугуру успел увидеть, как беспокойство на лицах людей в торговом центре превратилось в первобытный животный ужас. — Пошли все вон отсюда! Живо! Воздух затрясся и пошел трещинами от многоголосного воя. Брюнет стремглав помчался наперерез толпе, пробиваясь к лестницам, ведшим к платформе линии Фукутосин, куда спрыгнул Сатору. Повторять полет альбиноса мужчина не стал, потому что, в отличие от Годжо, не обладал ускоренной регенерацией и ловкостью, превышающей все грани допустимого, и подобный «подвиг» закончился бы для охотника плачевно. Призванный дух носился над головой хозяина, истошно визжа и пугая гражданских, но Сугуру и не думал прогнать чудище, переключив всё свое внимание на гребанного чистокровного, из-за которого план как можно тише и оперативнее эвакуировать людей треснул по швам. Ловко огибая бегущих и толкающихся горожан, Гето запрыгнул на балюстраду эскалатора и заскользил вниз. Их было четверо: уже знакомые Сугуру татуированный маньяк, уродовавший тела, и высший с аляпистым горчичным платком в горошек, а также неизвестный бледный юноша с залегшими под глазами красно-лиловыми тенями и собранными в хвостики волосами и высокий, крепко сложенный однорукий мужчина, поигрывающий росшим прямо из его ладони зеленым гибким ростком. Священник вспомнил вампиршу из Фунабаси, умевшую управлять корнями, которую Сатору жестоко обезглавил — не была ли она из этой дикой шайки? Кровососы стояли посреди дорожной линии, словно протестующие, и обменивались недоуменными взглядами со свалившимся к ним откуда-то сверху рычащим молодым вампиром. Прорвавшись через застывшую на месте и дрожащую от страха толпу ожидавших прибытия вагона, Гето сиганул с платформы и встал рядом с Годжо. — Сатору, прошу, без глупостей. Главное — постараться спасти как можно больше людей. — Всех ты не спасешь. — Голос юноши был груб и холоден. — А вот они обязаны сдохнуть. — Эти слова предназначались уже четверке высших. — Это еще кто? — Нежить с платком сощурила глаз. — Что припрутся охотники, и так было понятно, но никто не говорил, что с ними будет вампир! — Какая разница, Джого, все равно у них уже не получится нас остановить. — Высший с татуировками-швами расслабленно улыбнулся, будто наслаждался отпуском на побережье, растянувшись на лежаке, а не стоял на пороге смертельной схватки. — Скоро начнется. — Сдайтесь сейчас и вы умрете без мучений. — Сугуру повел пальцами, вытаскивая из потустороннего разлома за своей спиной громоздкого пятирукого духа с длинной толстой шеей и массивной челюстью, монотонно щелкающей при каждом движении твари. Нечисть нависла над головами Гето и Годжо и в предвкушении зашевелила конечностями, ожидая приказа напасть. — Я не стану повторять дважды. — У нас нет времени возиться с этими ублюдками! — Кровопийца, которого окрестили как Джого, нетерпеливо выбросил перед собой руки. Воздух в метро мгновенно раскалился, а на священника и истинного налетел ярко-оранжевый огненный шквал, развернул свои пылающие крылья, как феникс из легенд. Сугуру едва не оглох от нового грянувшего крика — это люди бежали с платформы к эскалаторам, пытаясь спастись от снопа ярких искр; кто-то свалился на рельсы, полыхая, как живой факел, случайно попав под атаку. Гето хотел приказать духу заслонить их с Годжо от огня, но Сатору опередил брюнета, выйдя вперед и закрыв Сугуру собой. Сжигающая волна, которая должна была поглотить мужчин и превратить их в кучку углей, с грохотом натолкнулась на барьер, разделилась и обогнула напарников, устремилась вглубь тоннеля позади. Дух, которому пламенем выжгло руку и уродливую макушку, завыл и заметался на месте. — Какого хрена? — Джого, аж перестав от удивления щурить глаз, замер с вытянутыми вперед руками. — Какого, я спрашиваю, хрена сейчас произошло? — Сатору, ты в порядке? — Сугуру коснулся плеча альбиноса, и тот бросил ему через плечо воодушевленно блестящий взгляд. — Кажется, я понял, как работает эта штука. Теперь я всегда смогу тебя защитить. — Потеплевший голос Годжо вновь окрасился желчью и облачился в ледяную броню, стоило ему только повернуться лицом к противникам. — Тебе конец. Секунда — и вот уже Сатору кубарем покатился по земле, сцепившись с пламенным вампиром. Коротышка не успел даже вскрикнуть, так стремительно влетел в него юноша, впившись когтями прямо в лицо. Однорукий вампир бросился на подмогу Джого, а Сугуру скомандовал обожженному духу напасть на оставшихся двоих высших. Тварь, прекратив выть от боли, утробно зарычала, толкнула свое массивное тело вперед и, быстро перебирая уцелевшими лапами, рухнула на врага, распахнув пасть с толстыми неровными зубами. Пепельноволосый и парень с хвостиками отпрыгнули в разные стороны, воспользовавшись неповоротливостью духа. Оставив монстра сородичу, вампир с тату расхохотался, будто происходящее было для него развлекательным шоу, а затем побежал на Гето, петляя из стороны в сторону и ловко перепрыгивая через упавших на рельсы людей. Проносясь смертоносным вихрем, чудище успевало прикасаться к гражданским и воздействовать на них своим ужасным даром — у кого-то взрывалась голова, выплескивая кровь и мозги на платформу, кому-то сворачивало конечности, кого-то раздуло, как шар, а потом разметало ошметками по всей станции. Подпускать эту тварь близко к себе было нельзя, и Сугуру швырнул в кровососа пузырек со святой водой. — Лови! Поддавшись скорее охотничьим повадкам и азарту, чем здравому смыслу и инстинкту самосохранения, юноша схватил брошенный в него предмет, смял пальцами хрупкое стекло и с криком отскочил, схватившись второй рукой за вмиг почерневшую конечность, с которой с неаппетитным шлепком на пол свалился шипящий кусок плоти. Не давая твари времени на передышку, Сугуру послал в вампира стаю духов-насекомых размером с ладонь, с длинными зазубренными хоботками и острыми жалами на брюшках. Пока высший пытался отбиться от надоедливых паразитов, собирающихся полакомиться его кровью, священник отточенным до автоматизма движением снял с предохранителя верную Беретту, а после несколько раз выстрелил в вампира с хвостиками, забравшегося духу на спину и пробившего ему голову чем-то наподобие длинного копья. Кровосос рвано дернулся — одна из пуль прошила ему туловище, — свалился с трупа монстра, начавшего стремительно гнить и распадаться плотным туманом, и куда-то пропал, вероятнее всего, сбежав в тоннели. — Чосо, мудак, а ну вернись! — Джого, рывком отброшенный чистокровным в стену, съехал по ней вниз, оставляя за собой тянущийся ярко-красный след. Отплевываясь кровью, вампир уперся ладонями в пол перед собой и хрипло задышал. — Махито, прекращай херней страдать, убей его! Раздраженно рыкнув, татуированное чудище, Махито, с исколотым лицом и изрезанными руками, схватил последнего насекомоподобного духа, рывком разорвал его пополам, а после ловко взобрался на самый верх забитого эскалатора, преграждая людям путь. Громко крикнув «Поберегись!», вампир разбежался и врезался со всей своей нечеловеческой силы в толпу, отбрасывая жертв вниз, на платформу; стоны боли, плач, хруст сломанных костей и всплеск размозженных внутренних органов слились в одну, продирающую до самого позвоночника, мелодию. Гето едва успел отскочить в сторону, прежде чем на него свалились бы покалеченные гражданские и раздавили своим весом. Воспользовавшись паникой, Махито резко выскочил откуда-то сбоку, потянулся к Сугуру здоровой ладонью, но так и не коснулся тела священника, потому что вдруг покачнулся и вцепился себе в волосы. Вслед за этим позади них раздался сдавленный испуганный рев. Круто развернувшись, охотник увидел Джого, упавшего на колени и как будто пытавшегося раздавить себе голову руками. Яркая вспышка боли настигла и Гето, словно острым куском льда пробив мужчине висок. Звон и шум в ушах перекрыли все остальные звуки, и Сугуру даже не услышал собственного вскрика. С трудом открыв глаза, которые, казалось, вот-вот лопнут от напряжения, брюнет отыскал взглядом Сатору. Тот с неотвратимостью предначертанной гибели надвигался на однорукого вампира, который был гораздо выше него ростом и превосходил в комплекции, но сейчас выглядел так, словно он и Годжо поменялись местами. Высший вжался в стену, распахнув в болезненном стоне рот; кожа на его голом торсе лопалась, как чересчур натянутая ткань, расползалась, обнажая переплетения мышц. Гето уже видел подобное — точно так же Сатору подавил своей аурой волю вампирши из Фунабаси, заставив ее замереть на месте, не имея ни малейшей возможности пошевелиться, закрыться от чужой атаки, сбежать. Растянув губы в пугающей безумной улыбке, альбинос встал практически вплотную к противнику, продолжая давить на разрушающееся тело невидимым барьером и режуще-ледяной энергетикой. Громила начал кашлять, захлебываясь собственной кровью и раздавленными легкими, громко заорал, когда у него взорвались глазные яблоки, а потом Годжо резко подался еще немного вперед, и вампир превратился в огромное, тошнотворное, склизкое пятно на стене. — Х-хана… Ханами! — Джого уставился на то, что осталось от сообщника, выпученными глазами. — Ты следующий. — Сатору бросил хищный взгляд через плечо. Давление ауры чистокровного оборвалось так же быстро, как и возникло, отчего Сугуру, не устояв на ногах, упал на колени и сплюнул густую слюну, чувствуя, что хочет как следует проблеваться. Замораживающая боль в висках всё еще дезориентировала, мутными вспышками крутилась перед глазами, опрокидывала наземь. Гето с трудом взял себя в руки и поднялся с земли, чтобы в следующее же мгновение быть оттолкнутым Сатору. Истинный белой молнией вклинился между священником и Махито, пришедшим в себя гораздо быстрее, чем охотник, и широким мощным замахом ударил высшего кулаком в грудь, отшвыривая чудище в противоположную стену — бетонный монолит треснул от удара и осыпался небольшими кусками. — Сугуру, прости, я забыл, что ты тоже здесь. — Годжо обхватил брюнета за плечи, помогая крепко стоять на ногах и не заваливаться. — Сильно болит? Кровь не идет? — Всё в порядке, мне просто нужно перевести дыхание. — Гето с трудом сглотнул, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Нужно позвать кого-нибудь на помощь, эти высшие слишком сильны. — Я порву их в клочья! А ты уходи наверх, я не хочу снова задеть тебя. — Черт с два я тебя тут с ними оставлю! — Я сильнее, Сугуру, я спра… Договорить Сатору не успел, вдруг резко повернув голову и уставившись в глубину черного длинного тоннеля. Сугуру не нужно было спрашивать, что произошло, потому что он тоже услышал раздавшиеся где-то вдали угрожающие рычания, которые становились всё громче, сопровождаемые топотом многочисленных ног. Смрад разложения и запекшейся крови ударил в нос и заставил охотника прижать к лицу тыльную сторону ладони. Как по команде, друг за другом, в темноте подземного хода загорелось множество ярко-красных огней-глаз, и чем ближе становилась нежить, прятавшаяся в метро, тем голодней и злее полыхали радужки. Махито, выползший из пробоины в стене, радостно расхохотался. — Господи, Господи! — Гето не сдержал испуганного возгласа, когда на свет из тоннеля вывалилась орда низших вампиров; это было не просто неисчислимое скопище восставших кровопийц, это были деформированные способностью чокнутого высшего оживленные человеческие трупы. Изувеченные, раздутые, по-звериному трансформированные, твари бросились на обессилевших, травмированных и полумертвых людей, принялись рвать их на части, запихивая в бездонные глотки сочащиеся кровью куски. Ощущая биение живых сердец на верхних этажах торгового центра, монстры повалили на лестницы, начали карабкаться по стенам и друг другу. Сугуру и Сатору ворвались в поток низших — Годжо разметывал противников голыми руками, а охотник отстреливался серебряными пулями и манипулировал духами. На зов священника откликнулось нечто разумное, родственное злобной паучихе; высоченная худощавая фигура сжимала в лапах орудие, похожее на громадный секатор, и била им по сбившимся в кучу вампирам, протыкая искаженные тела или отсекая им вскинутые когтистые руки и головы. На мгновение остановившись и обернувшись, Гето обнаружил, что Джого и Махито исчезли. — Сугуру, я расчищу тебе дорогу наверх, а ты задержи этих тварей у выхода, иначе они выберутся на улицу! — Их слишком много, они задавят тебя. — Нет никакого толку убивать их здесь, пока они лезут вверх. Доверься мне! Продержись там немного, я быстро разберусь. — Сатору заглянул Сугуру прямо в глаза, облизав скулы мужчины пылким всполохом окровавленных рубинов, ограненных снежными ресницами. — Пожалуйста, доверяй мне, Сугуру. — Не явишься через пятнадцать минут, я сам к тебе вернусь, — строго отрезал святой отец, перезаряжая Беретту. — Я управлюсь за пять. Усмехнувшись, Годжо хлопнул охотника по спине и смазанной вспышкой взлетел по эскалатору, сбрасывая с него вампиров и расчищая партнеру путь на верхние этажи торгового центра. Сугуру, не теряя времени, взбежал по ступеням, отстреливая тянущиеся к нему лапы. Чудища, успевшие вскарабкаться к выходу, разбежались по зданию, нападая и сжирая всех, на кого натыкались — начищенная до блеска плитка на полу была скользкой от крови, как каток. Гето оставил парочку человекоподобных духов, вооруженных гарпунами и клинками, чтобы те уничтожили низших внутри комплекса, а сам выскочил на улицу. Сибуя горела и укрывалась плотными едкими столбами дыма, от которого у Сугуру сразу же заслезились глаза. Неизвестно, сколько времени прошло с того момента, как священник и чистокровный ворвались в «Hikarie Shinqs», но этого явно хватило на то, чтобы силы, противостоящие обществу охотников, навели в Токио погром. Закашлявшись, Гето принялся бегло осматриваться, пытаясь разглядеть среди горящих перевернутых машин и мечущихся в панике гражданских хоть одно знакомое лицо, но всё плыло пестрыми клочьями карнавальных костюмов, брызгами фонтанирующей из разорванной глотки крови, раздражающим миганием фар брошенных посреди дороги автомобилей. Призрачный оркестр во главе с сумасшедшим дирижером играл настоящую симфонию смерти. Сугуру рвано выдохнул, чувствуя, что призыв духов там, на станции, заметно выкачал из него энергию, но крепко стиснул в кулаке четки и уже собрался было вытянуть из межмирья еще какую-нибудь тварь на подмогу, как вдруг замер, прибитый к месту агрессивным наплывом чужой ауры. Она была враждебно глубокой, как Марианская впадина, густой настолько, что можно было резать ножом и есть, прожигая губы и язык, бескомпромиссно разрывающей кожу и заползающей внутрь ран, по-хозяйски копошащейся там. Энергия сбивала с ног и растаптывала в лепешку, проникала в самые потаенные и грязные уголки сознания, выпускала так старательно сдерживаемых демонов и, казалось, читала мысли, смаковала постыдные и ужасные секреты, уничтожала морально и физически. Гето Сугуру не знал, как выглядел Рёмен Сукуна, но сразу догадался, что это был именно он. Мужчина двигался размеренно, даже несколько лениво, но каждый его шаг вгонял в страх и вызывал толпу мурашек вдоль позвоночника. Он приковывал внимание и отторгался каждой клеточкой тела, к нему хотелось тянуться и бежать прочь как можно дальше. Так мог идти только владыка-император, правящий страной железной рукой и омытым кровью мечом. Казалось, что само время искажалось вокруг древнего чистокровного, падало перед ним ниц. На своем веку Сугуру повстречал достаточно грозных высших вампиров, от одного вида которых тряслись поджилки, но в сравнении с Рёменом они были настоящие дилетанты. Когда Сукуна остановился в нескольких метрах от входа в метро, где находился Гето, священник смог наконец разглядеть своего противника. Вампир был высок, крепко сложен и широк в плечах. Внешне он чем-то был похож на Итадори, и, если бы не необычные узоры на лице, Рёмена можно было бы принять за старшего брата Юджи. Судьба и генетика сыграли поистине злобную шутку, сделав этого по-детски милого сорванца почти точной копией своего кровожадного предка. Не обращая никакого внимания на застывшего Сугуру, кровопийца медленно обвел пламенно-красными глазами орущую толпу и беснующихся низших, затем резко вскинул руку, будто отгоняя от себя муху — и люди и нежить, точно разрезанные огромным невидимым ножом, развалились на части. Прищурившись, Сукуна оценивающе осмотрел результат своей работы, насмешливо хмыкнул, сделал несколько пасов, соединяя вместе ладони, а затем развел руки, принимая стойку стрелка из лука: живое пламя, бешеное и плюющееся искрами, извивалось меж пальцев чистокровного, принимая любую форму, какая только была ему угодна. Сконцентрированный в виде юркой стрелы, огонь перебросился прямо в центр людского столпотворения, потянулся к небу жарким погребальным костром, топливом для которого послужили плоть и кость. Охотник еще никогда в жизни не слышал столько криков за одну ночь. Сугуру был не в силах отвести взгляда от зверств, устроенных древним вампиром. Решимость, всегда сиявшая яркой звездой в его душе, заметно поблекла и тревожно заскреблась где-то в районе затылка, умоляя мужчину одуматься и спасаться бегством. Директор Яга всегда говорил, что охотники не должны стыдиться спасать собственную задницу, когда дело начинало скверно пахнуть, ведь от живых истребителей нежити толку будет гораздо больше, чем от мертвых. Сейчас же, находясь в паре метров от Сукуны, Гето понимал, что ему не хватит времени даже на то, чтобы банально упасть на землю и прикрыть руками голову. Увязнув в болоте собственных размышлений, священник не заметил, как чудовище вновь швырнуло огненный снаряд совсем рядом с ним, но за мгновение до того, как пламя врезалось в землю и устроило небольшой взрыв, Сугуру оторвало с места и унесло куда-то вбок. Перед глазами брюнета всё быстро закрутилось, встало с ног на голову, а когда мир, наконец, перестал кружиться, Гето обнаружил себя лежащим на асфальте; над охотником, прикрыв его своим телом, склонился Сатору. — Ты что, заснул? Тебя чуть не спалило! — Годжо недовольно зарычал. — Как ты… Что со станцией? — Священник с трудом сфокусировал зрение. — Пять минут прошло, как я и обещал. Там твои духи остались, они добьют, если вдруг еще кто из низших появится. — Вампир тяжело дышал полной грудью, будто только что совершил кросс с препятствиями, на бледных фарфоровых щеках Сатору размазались бурые пятна крови. — Это он, да? Сукуна? — Парень впился гневным прищуренным взглядом в соперника, продолжившего свое неспешное шествие по разбитой улице Сибуи. — Ха, делает вид, что не заметил нас. — Сатору, мы должны уйти отсюда и предупредить остальных. Он слишком силен, вдвоем мы не справимся. — Займись этим, Сугуру. Оставь Рёмена мне. Гето не успел издать ни единого звука, когда Годжо вскочил и ринулся к Сукуне. Брюнет заметил только, как чуть покосившийся столбик с дорожным знаком, стоявший у обочины, вдруг исчез, взметнув в воздух асфальтовую крошку. Следующим, что увидел Сугуру, быстро поднявшись с земли, было то, как Сатору появился рядом с чистокровным, широко расставив для большей устойчивости ноги, с грозным «Эй, ты!» замахнулся и ударил Рёмена этим самым дорожным знаком снизу вверх по лицу. Если бы на месте вампира был простой человек, такой удар нанес бы ему серьезную черепно-мозговую травму, Сукуна же, на лице которого не дрогнул ни один мускул, лишь дернул головой, а потом уставился на злобного юнца своими глазами-вспышками. — Ты еще кто? — Пренебрежения в голосе мужчины было столько, что его хватило бы на средних размеров толпу. — Запомни мое лицо, это последнее, что ты видишь в своей жизни. — Альбинос снова сделал замах, но Рёмен без труда заблокировал атаку, перехватив метивший в его голову столб. Стиснув когтистые пальцы так сильно, что металл погнулся, как тонкая пластмасса, Сукуна наклонился, чтобы их с Годжо лица были на одном уровне, и расплылся в довольной ухмылке. — Чистокровный? Не думал, что так скоро встречу такого же, как я. Это ты запомни мое лицо, щенок. Резко вырвав столбик из рук Сатору, вампир тут же ответил мощным замахом, отправив альбиноса в полет ударом в шею. Юноша едва успел выставить перед собой скрещенные руки и немного смягчить урон. Сугуру, вздрогнув, хотел было побежать к упавшему на асфальт Годжо, но заметил, как из торгового центра снова начали вываливаться низшие, теперь уже не созданные Махито, а обыкновенные. Зарычав от безысходности, священник обратился с молитвой к архангелу Михаилу, прося его защитить Сатору в битве с чудовищем, а сам призвал духов, похожих на гигантских сколопендр, и бросился отбивать нашествие нежити. Сморщившись скорее от ощущения задетого эго, чем от тупой боли, прошившей руки, Годжо молниеносно возвратился в вертикальное положение и стремглав набросился на Сукуну, вонзив когти мужчине над лопатками и запрыгнув на него со спины. Сатору брыкался, как взбесившийся котенок, в кровь раздирая противнику плечи и руки, полосуя лицо и каменные грудные мышцы, выдирая небольшие куски татуированной кожи отовсюду, куда только смог дотянуться, прежде чем Рёмен сумел схватить его за голову, перебросить через свое плечо и швырнуть об землю. Сила, с которой древний кровопийца припечатал Годжо, не шла ни в какое сравнение с силой ударов, нанесенных альбиносу высшими, с которыми ему уже довелось столкнуться. Вампирша, управлявшая корнями, била точно, но по-женски мягко, Джого действовал ощутимо грубее, но всё равно недостаточно, чтобы травмировать чистокровного. Сукуна одним броском вышиб из груди Сатору весь воздух. Задохнувшись от острой боли, обжегшей грудную клетку, юноша едва не пропустил еще один удар от противника и чудом успел откатиться в сторону, прежде чем стопа Рёмена опустилась на то место, где была голова Сатору, пробив в асфальте дыру. — А ты способнее, чем кажешься на первый взгляд. — Чудовище явно было довольно тем, что наглый сопляк не подох от одного-единственного удара. — Повесели меня еще немного. — Я сотру ухмылку с твоего стремного ебала. — Годжо гордо выпятил грудь, вспоминая все обидные слова, которым его научила Нобара. Схватив с земли большой валун, Сатору метнул его в Сукуну, отвлекая внимание вампира, а сам, пригнувшись, бросился мужчине под ноги, намереваясь сбить его и повалить, но план альбиноса с треском провалился, потому что Рёмен быстро устранил обманку, взорвав ее и превратив в облачко пыли (древний не сделал при этом ни единого движения, даже рукой не взмахнул, словно использовал силу мысли), а следом выбросил вперед колено, ударяя Годжо в живот. Покрытая узорами мускулистая рука вцепилась Сатору в волосы, оттянула голову истинного, потом грубо обрушила его лицом вниз, прямо на плотное дорожное покрытие. — Что ты там собирался сделать? Крепко держа противника за белоснежный скальп, Сукуна приподнял его, заглядывая юноше в глаза, один из которых успел заплыть алым. Годжо, шмыгнув разбитым носом, неожиданно плюнул Рёмену в лицо кровью, и секунды, дезориентировавшей кровососа, хватило Сатору для того, чтобы податься вперед, игнорируя острую боль от вырванного клока волос, и впиться клыками Сукуне в щеку, прямо под бешено подрагивающий маленький глаз у края нижнего века. Альбинос никогда раньше не видел, чтобы у вампиров были дополнительные пары глаз, только у духов, которых призывал Сугуру, но выяснять, настоящие они были или являлись частью боевого раскраса, времени не было. Сатору остервенело стиснул челюсти, точно бойцовская псина, и, чтобы освободиться, Рёмену пришлось с шипением рвануться назад, оставляя в зубах чистокровного кусок своего лица. Выплюнув едкое на вкус мясо и отплевавшись, Годжо торжествующе растянул вымазанный кровью рот в оскале. — О, больше не улыбаешься? Я же сказал, что разукрашу тебе личико. Сукуна и в самом деле прекратил ухмыляться. Регенерация менее чем за десять секунд затянула сквозную рваную дыру в щеке тысячелетнего истинного, и, когда мужчина резко наклонил голову от одного плеча к другому, с хрустом разминая шею, Сатору понял, что теперь его враг не будет сдерживаться, ограничиваясь несерьезными ударами. Они прощупали почву и оценили силу друг друга — и Годжо понимал, что Рёмен гораздо опытнее и мощнее, но идти на попятную, а уж тем более позорно сдаваться альбинос не собирался. За его плечами был огромный город, который нуждался в защите. А еще юные полукровки из колледжа, с которыми Сатору успел подружиться. И, конечно же, Сугуру. Единственный человек, который согласился стать его проводником в новом, странном, подчас не самом дружелюбном мире. Когда вампиры сошлись в схватке, вцепившись друг в друга, их ауры агрессивно схлестнулись, невидимой взрывной волной пронесшись по улице и выбив у находящихся рядом зданий все окна. Режущая айсберговым льдом энергия Сатору то прорывалась сквозь воплощенную тьму, коей был окружен Сукуна, то визгливо откатывалась, отброшенная халцедоновым тараном. Рёмен бился с яростью демонов, отражая хаотичные удары Годжо и нанося ответные, дробящие, пробивающие, точно выверенные. В то время как альбиносу удавалось нанести монстру хотя бы один ощутимый выпад, полосуя когтями руку или бедро, древний «одаривал» Сатору мощным толчком в солнечное сплетение, оставляя на ребрах чистокровного глубокие трещины, бил кулаком по лицу, заставляя Годжо запрокидывать голову и едва ли не падать, пинал так, что юноша плевался кровью и мгновенно покрывался лиловыми гематомами. В какой-то момент удача оказалась на стороне Сатору: он ловко уклонился, не позволив Сукуне схватить себя, запрыгнул на Рёмена и, взяв шею врага в цепкий локтевой захват, принялся душить вампира. Надолго удержать верх над соперником у Годжо не получилось; монстр, приложив усилие, оторвал от себя руки мальчишки, грубо перехватил худощавое тело, а затем швырнул Сатору. На полной скорости молодой чистокровный влетел в чей-то автомобиль, выбив собой лобовое стекло и смяв край крыши. Передние сиденья затормозили полет Годжо, и он распластался на капоте, наполовину оказавшись в салоне. — И это все? Ничтожество. Я ведь даже не в полную силу сражался, — разочарованно плюнул Сукуна и пошел дальше по улице, намереваясь найти что-то новое, что смогло бы его заинтересовать. Вытащив серебряный клинок из горла низшего (кажется, пока что это был последний вылезший из метро вампир), Сугуру судорожно втянул легкими горячий и горький от дыма воздух и согнулся пополам, устало упершись ладонями себе в колени. Лицо священника было покрыто сеточкой мелких порезов из-за брызнувшей от столкновения вампирских аур стеклянной крошки. Гето лишь краем глаза следил за сражением чистокровных, не позволяя себе отвлекаться от основной задачи — уничтожение нежити, порывавшейся сбежать на улицы Токио. Это были не игривые «кошки-мышки», которые Сатору первое время устраивал в дозорах, натыкаясь на низших, не злобный обмен ударами и попытки задеть побольнее, как это было при стычке с высшими на линии Фукутосин, это была битва насмерть. И ни Годжо, ни Рёмен не желали уступать друг другу пальму первенства. Скрежет сминаемого металла и хруст осыпающегося стекла заставили охотника вздрогнуть и резко повернуться на звук. Испуганный вздох сам собой сорвался с губ святого отца, и он, сломя голову, помчался на помощь к альбиносу, с трудом начавшему выкарабкиваться из автомобиля, царапая когтями глянцевую поверхность капота. Подняв окровавленное и разбитое лицо, Сатору заметил бегущего к нему Сугуру, зарычал, потом собрался с силами и вихрем вырвался наружу, покачнувшись, но устояв на ногах, а после метнулся за Сукуной. Настигнув чистокровного, Годжо рывком развернул его лицом к себе, схватив за плечо, замахнулся и, что было силы, ударил когтями в живот, разрывая кожу и проникая в горячее, наполненное кровью, нутро древнего. Замерев и удивленно вскинув бровь, Рёмен опустил взгляд вниз, уставившись на вонзенные в него пальцы, потом резко схватил Сатору за руку, не позволяя вынуть ее, и наотмашь ударил свободной ладонью, целясь в голову, но наткнулся на барьер. — Что это? Твоя истинная сила? — Это то, что поможет мне стереть тебя в порошок, старик. — Годжо едко хохотнул, морщась от боли в раздробленной грудной клетке. — Пытаешься подавить меня своей аурой? Самонадеянный сопляк. Чернота, витавшая вокруг Сукуны, стала концентрированной, разрослась, как ядовитый плющ, волной направилась к рукам хозяина и вдребезги разбила защитный купол энергии Сатору. Тяжелая ладонь мужчины с шлепком опустилась на лицо юноши, заставила перепачканную кровью и пылью белоснежную голову резко и с противным хрустом запрокинуться. — Раз так вольно распускаешь руки, значит, нужно преподать тебе урок. Они тебе больше не нужны. Продолжая удерживать запястье Годжо, Рёмен вырвал его пальцы из своего тела, перехватил вторую кисть руки и мощно пнул альбиноса ногой в живот, вырывая ему обе конечности и отшвыривая худое тело в нагромождение из мертвых тел и раскуроченных сожженных автомобилей. Сатору, рухнув наземь, несколько раз припадочно дернулся, расплескивая вокруг себя кровь, а потом затих, уронив голову на грудь. Сукуна, бросив оторванные руки себе под ноги, уверенно приблизился к избитому противнику и потянулся к нему, как вдруг до мужчины донесся чей-то разъяренный крик, перекрывший шумную агонию погибающей Сибуи, а через мгновение вампира снесло нечто большое, темное и вцепившееся в него острыми клыками. Сугуру отказывался верить тому, что увидел. Ему казалось, что всё это было диким ночным кошмаром, результатом тревожных ожиданий и сбившегося из-за ночных дежурств режима сна. Вот сейчас он подскочит с постели, влажной от пота, поплетется в ванную, натыкаясь на стены и углы, будет долго и тщательно умываться холодной водой, чтобы сбросить с себя остатки полуночных видений, ляжет на диван в гостиной и, прежде чем снова уснуть, будет долго перебирать пальцами бусины четок, думая, был этот ночной кошмар плодом его воспаленного разума или же пророчеством. Шли секунды, а Гето так и не распахнул глаза и не оказался у себя дома. Образы Сатору, улыбающегося, удивленно вскидывающего брови, обиженно обнимающего колени, раздраженно рычащего, разбились, как уроненное на пол фарфоровое блюдце, сменились картиной распластанного на земле безрукого тела, сломанного и опустошенного. Вложив в крик всю свою праведную ярость, Сугуру вскинул перед собой обе руки, не просто взывая о помощи к миру духов, а приказывая тварям потусторонней бесконечной долины явиться на зов хозяина. Первым из разлома вырвался огромный белый дракон, рокочущий, подрагивающий длинными жесткими усами. Именно он набросился на Рёмена, сомкнув клыкастую пасть вокруг туловища чистокровного и унеся его подальше от Сатору. Вслед за драконом в мир людей выползло существо, похожее на живую ртуть — тварь растекалась блестящей маслянистой жидкостью, ежесекундно меняя форму, то отращивая себе длинные лапы, похожие на серпы, то выгибаясь спиралями, то растягивая почти до земли раскрытую пасть. Дух быстро утек к дракону, бешено катавшемуся с зажатым в пасти Сукуной по земле и сносившему массивным телом невысокие дома и магазины. Нежить, ужасная, клыкастая и многоглазая, сторукая и плюющаяся кислотой, сыпалась из разлома, будто из дырявого мешка, стягиваясь в шевелящуюся кучу посреди улицы. Сугуру почувствовал горячую влагу на губах, на автомате облизал их и ощутил во рту приторный металлический вкус. Из-за перенапряжения у него пошла носом кровь. Резко захлопнув проход из мира духов, охотник подскочил к лежавшему без движения Годжо и облегченно выдохнул, когда заметил, что альбинос очень слабо, но дышал. Из горла Сатору выплескивался тихий булькающий хрип; быстро осмотрев вампира, священник заметил торчащие из его груди мелкие острые осколки костей — то были сломанные ребра. В раскрытых, залитых кровью глазах чистокровного метались искреннее непонимание, болезненная обида и парализующий страх. Моля то ли Христа, то ли Будду, то ли всех своих предков, чтобы призванные духи как можно дольше сдерживали Сукуну, Сугуру подхватил Годжо на руки, прижал к себе и побежал так быстро, как только мог, не разбирая дороги, лишь бы убраться с улицы. — Всевышний, молю, защити нас, дай мне еще немного сил! Сатору, держись, прошу, мы скоро будем в безопасности, только не засыпай! Кровь бешено стучала в висках, подгоняемая адреналином. Сугуру понимал, что если сделает еще хотя бы шаг, то упадет без сил, но настырно продолжал двигаться вперед, без конца повторяя одно-единственное слово: держись. Охотник ощущал, как рвались, одна за другой, тонкие нити связи между ним и духами, а это означало, что либо Рёмен успешно побеждал чудищ, либо они исчезали сами по себе, теряя стабильный контакт с хозяином. Гето боялся обернуться и увидеть Сукуну за своей спиной и оказался вдвойне не готовым к тому, что древний чистокровный вдруг появился перед ним, возвышаясь непреодолимой скалистой вершиной. Святой отец замер, широко распахнув глаза и забыв, как правильно дышать. Он был словно испуганный олененок, застывший перед несущейся по трассе гигантской продовольственной фурой. Рёмен делал шаг вперед, Сугуру — назад, оседая на землю и продолжая прижимать к себе Сатору с ревностью жадного владельца бесценного произведения искусства и в то же время с нежностью, с какой мать держит новорожденного. Путаясь в собственных кричащих мыслях и инстинктах, охотник вытянул вперед дрожащую руку с четками, словно это в самом деле могло остановить Сукуну, и попытался прочесть молитву, но с ужасом осознал, что не помнит ни единого слова. Это был конец. Когда до мужчин остались какие-то жалкие полтора-два метра, Рёмен вдруг остановился и резко повернул голову в сторону дальних небоскребов, будто что-то неожиданно привлекло его внимание. — Так-так, а вот это уже интереснее. Эй, ты, передай этому ничтожеству, если в следующую нашу встречу он не покажет мне свою истинную силу, я уничтожу его и весь этот город, — обратился к Сугуру вампир, присев перед ним на корточки. Мельком взглянув на подрагивающий крест, Сукуна сжал его в ладони, напрочь игнорируя то, что от соприкосновения с серебром его кожа зашипела. — Ты все понял? — Когда чистокровный разжал пальцы, Гето увидел, что распятие и несколько бусин сплавились в комок. — Д-д… да. — Охотник с трудом вытолкнул ответ из своего рта. — Славно. — Рёмен выпрямился и исчез так же быстро, как и появился до этого. Сугуру так и застыл с вытянутой вперед рукой, точно «Пьета» Микеланджело, не видя и не слыша ничего вокруг себя. Мир будто прекратил свое существование, погас, как выключенный светильник, оглох и обледенел. Казалось, прошла сотня лет, прежде чем Гето вновь зашевелился, хотя на деле с момента исчезновения Сукуны пролетело всего секунд двадцать. Священник с хрипом втянул в себя воздух, возвращаясь в сознание, задрожал, начал озираться по сторонам, потом вспомнил про Сатору, про то, что ему нужна помощь, и, преодолевая себя, поднялся с земли. Сквозь белый шум в ушах Сугуру различил рычания низших позади себя и попытался ускориться, потому что на то, чтобы дать еще один бой, у мужчины совершенно не было сил. Кто-то пробежал мимо брюнета, и охотник запоздало понял, что это кто-то знакомый, вероятно, присланный колледжем на подмогу. Визг чудищ за спиной мигом оборвался, а еще через пару секунд перед Гето замелькало встревоженное юношеское лицо. — Уф, я… я успел! Я успел? Гето-сама! — Юта? Откуда ты… Юта, где остальные? — Сугуру покачнулся, и Оккоцу пришлось поддержать священника под локти, чтобы тот не завалился вместе со своей ношей. — Кажется, я видел Нанами-сана и Нобару, вон там, за углом дома. Я приехал так быстро, как только смог. Гето-сама, кто это? — Я должен идти, Юта, ему нужна помощь. — Гето сделал несколько шагов вперед, заставляя Оккоцу отойти в сторону и пропустить его. — Я справлюсь здесь, поспешите! — Полукровка вытащил катану из ножен на спине и ринулся дальше. Собрав остатки сил, Сугуру направился туда, куда указал подросток, и, завернув за угол, действительно натолкнулся на Нанами, Кугисаки, а еще на главу клана Зенин и Ино Такуму. Увиденное ни капли не обрадовало охотника, скорее нанесло ему еще один подлый удар под дых. Кенто лежал на земле, почти не шевелясь — левая половина тела высокорангового была страшно, до самой черноты, обожжена, сквозь запекшуюся корку на лице виднелись зубы, а глазница зияла пустотой. Рядом с Нанами, стоя на коленях, возился Ино и разжимал челюсть мужчины, пока Наобито лил ему в рот свою кровь, стекающую с обрубка руки. Судя по окровавленным покусанным пальцам Такумы, разжать зубы блондина у него получилось не сразу. Нобара сидела поодаль от мужчин, держась за голову и медленно раскачиваясь вперед-назад. Лицо студентки было залито кровью. — Мальчишка Годжо! Он жив? — Высший первым заметил приблизившегося охотника. — Да, да, он жив! — Отлично. Но если даже он, чистокровный, продул Сукуне, то мы все в полной жопе. — Зенин-сан, Нанами еще сможет сражаться? — Голос Ино задрожал, как струна. — Моли Будду, чтобы он хотя бы выжил. — Старик раздраженно зарычал. — Жаль, что ты не притащил с собой его руки, кровь истинного излечивает лучше, чем кровь высшего. — Где все остальные? — Сугуру проигнорировал ехидный комментарий кровососа. — Хрен их знает. Мальчишка Фушигуро был с нами, потом пропал. Там еще паршивка Маки лежит, ей тоже досталось. — До Иджичи и Нитты никак не дозвониться, — вставил Такума. — Мне нужно срочно вернуться в колледж, Ино, ты умеешь водить машину? — Охотник с надеждой уставился на парня, но тот виновато поджал губы. — Лови попутку, святоша! Мальчишка Годжо не должен сдохнуть. — Мы справимся, скоро прибудет подмога. Перехватив Сатору поудобнее, Гето выбежал к проезжей части улицы, где, к его счастью, заметил мужчину, истерично прыгнувшего на водительское сидение и собиравшегося уехать. Священник рывком подлетел к машине и забарабанил окровавленной ладонью по окну, пугая и без того встревоженного прохожего. Чуть опустив стекло, незнакомец залепетал что-то про то, что он ни в чем не виноват, а дома его ждут жена и ребенок. — Не волнуйтесь, я охотник. Прошу вас, мне необходимо как можно скорее добраться до токийского колледжа, я покажу вам дорогу. — Боже мой, у вас мертвый человек на руках! Я ничего плохого не сделал, отпустите меня! — мужчина продолжал вопить и трястись. — Твою мать! Или вы сейчас же отвезете меня в гребаный колледж, или я сам скормлю вас низшим! — потеряв терпение, рявкнул Сугуру и еще раз ударил ладонью по стеклу. Водитель решил, что перспектива быть растерзанным чудовищами ему не очень-то и нравилась.*
Гето бежал по коридору колледжа, словно его преследовала сама смерть. Когда он приехал к воротам, то увидел, что внутренний двор был заполнен людьми — это охотники привозили на территорию учебного заведения пострадавших гражданских и раненых товарищей. Кто-то с перебинтованной головой, подволакивая ногу, рвался обратно, громко обещая «вздернуть чертовых тварей». Огибая соратников и плачущих людей, Сугуру ворвался в колледж и направился в больничное крыло, к Сёко. Целительница как раз закончила зашивать рану на лбу безымянного гражданского, когда святой отец ввалился внутрь. — Сёко, скорее! — Твою мать, что с ним произошло? Давай, тащи сюда. — Женщина указала на кушетку сбоку от себя. — Ему ведь нужна кровь для исцеления, да? Возьми мою. — Сугуру задрал рукав рубашки, протянул Иери руку. — Бери сколько надо. Он должен выжить. — Он вампир, Гето, такие раны его не убьют. — Сёко отодвинула запястье приятеля, а сама принялась аккуратными точечными прикосновениями ощупывать тело Годжо. — Это не значит, что ему не больно! — Прекрати истерить и вали наружу, ты мне мешаешь. Я сделаю всё, что в моих силах, но не жди от меня чуда. — Сёко, твою мать! — Блять, если тебе неймется, сходи к автомату и выпей кофе или вернись в Сибую и помоги остальным! Пошел нахер отсюда, пока я тебя скальпелем не прирезала. Сугуру хотел было сказать подруге что-то еще, но она грубо вытолкала его в коридор и громко хлопнула дверью. Схватившись за голову, охотник заметался туда-сюда, то и дело посматривая в сторону палаты, а потом рухнул на колени, ткнувшись лбом в дверной косяк, и принялся неистово молиться, вкладывая в каждое слово всю свою веру, все остатки своих сил. Он молился до хрипа и пересохшего горла, до трясущихся в нервном припадке рук, до брызнувших из глаз злых слез. Если бы прямо сейчас перед Сугуру появился ангел и сказал, что для того, чтобы Годжо выжил, ему нужно будет умереть, брюнет, не раздумывая, ответил бы согласием. Сатору должен выжить. Не потому, что он — надежда человечества, а потому, что так хотел Гето. Потому что он обещал познакомить альбиноса с Оккоцу. Потому что хотел научить вампира правильно драться. Потому что дал слово, что Годжо никогда больше не останется один.