*
Когда Гето вышел во внутренний двор, утренний ветерок зарылся прохладой во влажные волосы охотника, освежил усталое не выспавшееся лицо. Иери была права — душ помог Сугуру смыть с себя погребальный шлейф ночных событий, и мужчине даже показалось, что ему стало гораздо легче дышать. Жаль, что нельзя было выполоскать себя теплой водой изнутри, вымыть осевший на органах тяжелый осадок, растворить плескающиеся в сознании кровавые воспоминания. Тост с джемом, который Гето без энтузиазма запихал в себя, моментально взбунтовался в желудке, заставляя охотника поморщиться и сглотнуть наполнившую рот слюну. Никто не осудил бы согнувшегося в рвотном позыве над кустарником Сугуру, потому что на него просто не обратили бы внимания. Несмотря на то, что было еще раннее утро, на территории колледжа уже кипела жизнь: повсюду мельтешили люди, раздающие воду в бутылках, чистые полотенца и пластыри, мужчины возводили подобия палаток, чтобы укрыть от восходящего солнца лежащих на земле тяжелораненых, кто-то тихо плакал и вскрикивал от боли, когда ему промывали раны. Навстречу Гето шли охотники с красными, воспаленными от недосыпа глазами, вяло и порой невпопад приветственно кивали ему, перебрасывались короткими фразами в духе «еще один умер» или «хорошо, что вы живы». Когда священник был младше, он думал, что нет ничего страшнее, чем лицезрение груды мертвых тел и мешанины из сцепившихся в полуночном сиянии в схватке соратников и врагов, но стоило ему только взглянуть на то, что оставалось после сражения под поднимающемся над страной солнцем, как он сразу понял, что ошибся. Свет прогонял иллюзорный теневой покров, обнажая распахнутые пустые матовые глаза, раскуроченные остывающие ленты кишок, торчащие из-под разорванной кожи острые края костей. Солнце, будто в насмешку, освещало каждое мертвое тело будто со всех сторон, с каждого ракурса. Если в ночи можно было не заметить, насколько сильно пострадал товарищ, то при дневном свете он бросал тебе в лицо каждую свою царапину, каждую ссадину, каждый вырванный из тела кусок мяса. Охотники собирали своих мертвецов в молчании, сопровождаемые ироничным аккомпанементом из стрекота первых проснувшихся насекомых, пения ранних пташек и шума автомобилей гражданских, рано вышедших из дома и не подозревающих о том, что ночью в паре кварталов от них произошла стычка между вампирами и охотниками. Тела людей, скончавшихся от ран, накрытые белыми простынями, занавесками и прикрытые чужой одеждой, уносили в сторону крытых тренировочных павильонов, чтобы потом разослать в город ориентировки и ждать, когда в колледж придут родственники или друзья погибших для опознания. Чувствуя, как что-то горькое болезненно заскреблось внутри, Сугуру заставил себя отвести взгляд от безжалостной процессии и ускорить шаг. Брюнету хотелось по привычке прижать к губам серебряный крест, но ему пришлось оставить расплавленные Сукуной четки в кармане своих грязных хакама — вместо этого Гето начал теребить серьгу в мочке уха, понимая, что это, однако, нисколько не помогало ему обрести душевное равновесие. Нужно было позвонить Сёко и узнать, как там Сатору, потом связаться с отцом Маттео, вдруг кто-то укрылся под сводами церкви и им нужна помощь, еще стоило позвонить родителям — пусть они находились далеко от Токио, но может быть, до них уже дошли вести об инциденте. Так, околдованный раздумьями, священник не заметил, как добрался до спортивного зала и пришел в себя, только когда едва не врезался в закрытые сёдзи. Внутри было непривычно тихо. Обычно, собираясь вместе, охотники шумно делились новостями, хвастались новыми шрамами и боевыми трофеями, договаривались съездить вместе на задание или состыковать выходные и зависнуть в баре, но на этот раз присутствующие либо молчали, уставившись усталыми и пустыми взглядами куда-то перед собой, либо неохотно переговаривались шепотом. Среди кучи лиц Сугуру вычленял знакомые, обменивался с ними кивками; изрезанные и уже забинтованные, с переломанными пальцами и подбитыми глазами, охотники неслышно радовались, когда в помещение входили их товарищи, которым посчастливилось выжить. Цукумо Юки отсалютовала Гето и поморщилась, прижав к ребрам ладонь. Быстро пробежавшись взглядом по залу, святой отец нашел токийских студентов, съежившихся на лавке в дальнем углу, и направился к ним. Из всех полукровок-младшекурсников на собрание пришли только Фушигуро с перебинтованной головой, Инумаки, чья левая рука висела на перевязи, и Оккоцу — у всех троих был угнетающе убитый вид, а Юта и вовсе сгорбился, стиснув ножны катаны так, словно боялся, что ее у него отнимут. Заметив подошедшего Сугуру, мальчишки вскочили со своих мест и вцепились в наставника, как утопающие в спасательный круг. — Гето-сама, вы живы! — Мегуми смял пальцами длинный рукав футболки охотника. — Никто из колледжа не подходил, и мы решили, что все… что все… — Юноша, вероятно, хотел сказать «погибли», но не находил в себе сил, чтобы произнести это страшное слово. — Лосось, — согласно буркнул Тоге, придерживая сломанную конечность. — Кажется, я видел Ино-семпая, наверное, он присоединится попозже. — Оккоцу по-прежнему прижимал к себе оружие, хотя Сугуру видел, что юноша то и дело порывался, как Фушигуро, прикоснуться к священнику и сам, протянув руку, мягко хлопнул второкурсника по плечу. — Рад видеть вас живыми, мальчики. Я знаю, что Нобару и Маки ранили и они, скорее всего, сейчас в больничном крыле, но где остальные? Где Юджи? Что с Пандой? — С Пандой всё в порядке, он в палате Маки, Иери-сан занавесила окна, чтобы его солнцем не обожгло. — Юта почесал пальцем щеку. — Сказал, что последит за ней. — Итадори тоже там, в смысле, в медблоке. На него напал высший, но Юджи жив, ему надо отлежаться пару дней. Я не знаю подробностей, там, в Сибуе, меня зажали в угол, и я решил соединить все тени, которыми управлял, в одну большую, чтобы отбиться. Сразу после этого я отключился и пришел в себя уже у Иери-сан. — Несмотря на оптимистические новости, голос Мегуми прозвучал глухо и печально. Вдруг подросток встрепенулся, сильнее сжал пальцами одежду Сугуру. — Гето-сама, где Годжо-сан? Почему он не с вами? — Сатору… Он ранен и не может сейчас покинуть палату. — Брюнет отвел взгляд, прикусив изнутри щеку. — Но с ним всё порядке. Насколько это возможно. — Годжо-сан? Кто это? — Оккоцу непонимающе посмотрел сначала на Фушигуро, потом на священника. На лице будущего охотника отразилась бурная работа мысли, а потом он с осознанием несколько раз моргнул. — Тот человек! Он что, выжил? У него же обеих рук не было… — Что?! — Мегуми громко воскликнул, а потом схватился за голову. От боли на глазах полукровки выступили слезы. — Присядь, давай. — Сугуру помог студенту опуститься на лавку. — Сатору и правда досталось, но Иери сказала, что он поправится. Юта, можно потом с тобой поговорить? Тихий голос Оккоцу потонул в шуме открываемых створок, и спортивный зал начал заполняться людьми. Вскоре к охотникам присоединился Такума, прошмыгнув на скамью позади студентов, подтянулись Иери Сёко и Яга Масамичи. Мужчина был без своих очков и в заляпанной кровью белой рубашке, которую он не успел сменить. Притащив к центру зала складной стул, директор тяжело на него опустился, провел ладонью по лицу, будто желал смахнуть следы вселенской усталости, и только потом заговорил. — Мы облажались. Нет, не так, мы проебали абсолютно всё. Проебали Сибую, проебали Сукуну, проебали кучу невинных жизней. Кабинет министров уже выворачивается наизнанку и льет дерьмо императору в уши, пытаясь выставить Совет крайним. Но не всё так плохо, нам тоже есть чем крыть, и эти блядские крысы получат свой пинок под зад. Но факт есть факт — Сукуну мы упустили. Снова. Есть какие-нибудь новости от информаторов? — Мы потеряли с ними связь на границе с префектурой Канагава. Наверное, Рёмен или его сообщники обнаружили, что им сели на хвост. Мы уже запросили помощь местных охотников, пока новостей не поступало. Но Сукуна и подозреваемые высшие покинули Токио, это стопроцентно. — Кусакабе размял шею. — Сколько в итоге вампиров с ним ушло? — Татуированный и тот белобрысый монах, которого ранее замечали дозорные. По крайней мере, их видели живыми, когда Сукуна покидал город. Еще медиумы поймали след ауры полукровки. Мы не смогли идентифицировать, кто это — либо это заложник из гражданских, обладающий даром, но не зарегистрированный среди охотников, либо кто-то нас предал и переметнулся к врагу. — Кто-нибудь видел Мэй-Мэй? — вдруг спросил Яга. — Связаться с ней по телефону пока не получилось, но ее останков в Сибуе тоже не нашли. Вы думаете, это была она? — Не думаю. Продолжайте искать. Куда делись остальные высшие? — Обгоревший труп одного из них нашли утром, это тот, что с платком. Никто не сознается, кто одолел его. Возможно, попался под руку Сукуне, есть свидетели, утверждающие, что Рёмен умеет управлять пламенем. Еще один высший сдался добровольно. Его скрутили, когда он приволок раненого студента. Кажется, это был Итадори, — подал голос Такума, и на этих словах Мегуми едва не подскочил со скамьи, но Сугуру удержал полукровку на месте. — Сейчас он внизу, в камере. — Его допросит Совет, а до той поры никто не смеет тронуть вампира и пальцем, ясно? — строго отрезал директор. — Он — ценный источник информации и раскроет нам, что задумал Сукуна и его прихвостни. Что по потерям? — Еще подсчитываем. Но число неутешительное, — уныло протянул кто-то из толпы. — Есть тяжелораненые, — наконец заговорила Сёко, и Гето полностью переключил внимание на подругу, жадно вслушиваясь в каждое ее слово. — Нанами Кенто и Маки Зенин получили обширные ожоги, а у Кугисаки Нобары проникающее ранение в голову через глазницу. Вроде ее мозг задет не был, но я на всякий случай погрузила студентку в искусственную кому. Боюсь, восстановить ее глаз, как и у Нанами, будет невозможно. Кровь, которую дал Кенто глава клана Зенин, остановила деградацию тканей, но ее слишком мало, чтобы залечить хотя бы ожоги. Яга-сенсей, моей исцеляющей способности недостаточно, плюс в колледже отсутствует необходимая аппаратура, их нужно перевезти в клинику. В некоторых больницах работают полукровки, у которых тоже есть дар излечивания, можно попросить их помочь. И было бы замечательно, если бы кланы Зенин или Камо стали донорами, вампирская кровь значительно ускорила бы процесс выздоровления охотников. О жертвах со стороны киотского колледжа понятия не имею. — Это всë? — Нет, не всё, — теперь уже Сугуру подал голос. — Годжо Сатору ранен, и это еще мягко сказано. Он, как вы и хотели, сразился с Сукуной, и тот его просто раскатал, не моргнув глазом! — С каждым произнесенным словом голос священника становился все громче и злее. — Мы с Сатору живы только благодаря чуду, но я предупреждал вас, что он не готов! — И что ты хочешь от меня, Гето? Извинений? Хорошо, прости, что не внял твоим предупреждениям! — Яга Масамичи рявкнул в ответ. — Прости, что у нас не было возможности сравнить силу Годжо и Сукуны и найти этой твари соперника по зубам! Твою мать, ты выкручиваешь мне яйца похлеще, чем Совет и кабинет министров вместе взятые! — Но если чистокровный проиграл, как же мы будем дальше с Рёменом бороться? — неуверенно поинтересовалась охотница, у которой через всё лицо шел шрам. — Сначала мы дождемся вестей из Канагавы, чтобы знать, остановился ли Сукуна там или пошел дальше. Потом подождем, когда восстановится Годжо. Я знаю, что ты хочешь сейчас сказать, Гето, лучше заткнись. — Директор ткнул пальцем в сторону священника, который и в самом деле уже открыл рот, чтобы начать новый круг возмущений. — Мы обсудим это вместе с Советом. Ты, как чертова нянька этого кровососа, тоже туда поедешь. Теперь сядь и не высовывайся, пока я не закончу собрание. Значит так, пока ждем сведений из Канагавы, оцепляем Сибую, Синдзюку и Накано, ищем, куда заныкались оставшиеся низшие, и добиваем их, районы нужно максимально быстро и тщательно зачистить. Всех пострадавших разместить во временные убежища и больницы, если требуется помощь врачей, отыскать их близких, насколько это возможно. Дальнейшие действия будут складываться из того, что решит Совет. Задача ясна? Вопросы есть? За работу. И да, если есть те, кому нужен отдых или медицинская помощь, сделайте перерыв на пару часов. Днем нам бояться нечего, а вот вечером нужны будут все силы, хрен знает, сколько времени уйдет на одну только зачистку. Гето, у тебя есть два часа, потом жду у ворот колледжа. — А он сегодня ворчливей, чем обычно, — устало усмехнулась Сёко, когда Яга покинул спортивный зал, а вслед за ним потянулись и остальные охотники. — Я ему это припомню. Сёко, теперь-то можно мне пойти к Сатору? — Сугуру с нетерпеливой надеждой протаранил подругу взглядом. — Черт, ладно, но недолго, минут двадцать, не больше. — Гето-сама, всё, что здесь сказали, это правда? В колледже действительно находится живой Годжо? — Оккоцу неуверенно преградил мужчине дорогу. — Когда Иджичи мне позвонил, он рассказал только о Сукуне и всё. Можно пойти с вами? Я хочу знать больше, пожалуйста. — Я к Юджи загляну. И к Нобаре. — Фушигуро понуро опустил плечи, спрятал руки в карманы брюк и вышел наружу. Инумаки, обменявшись взглядами с Ютой, тоже покинул охотников. — Сёко? — Святой отец обратился к целительнице, словно прося разрешение. — У вас все еще двадцать минут.*
Юта, поджав бледные губы так, что они превратились в тонкую линию, немигающим взором глядел на безрукое тело чистокровного вампира, недвижно лежащее на больничной койке. Грудь Сатору, сплошь усыпанная лилово-черными гематомами и зияющая небольшими отверстиями, откуда еще пару часов назад торчали обломанные ребра, мерно подымалась и опускалась, но так медленно, что казалось, будто Годжо не дышал вообще. Сугуру, сев на стул рядом с изголовьем постели, наблюдал за тем, как восстанавливались конечности вампира, клетка за клеткой наращивая белые кости, плетения кровеносных сосудов, упругие мышцы и кожный покров. Что-то подобное Гето видел в фильме «Пятый элемент», но если там героиню воссоздали из структуры ДНК за считанные минуты, то с Сатору такой фокус не срабатывал. Ткани альбиноса регенерировали медленно, словно нехотя, а может, это просто самому Годжо не хватало его собственных сил на исцеление. Оккоцу выслушал сбивчивый рассказ охотника внимательно, не перебивая и не задавая лишних вопросов, озвучив только один-единственный, когда Сугуру закончил — действительно ли он и Годжо были родственниками? Когда Юта поступил в колледж, родители мальчика предоставили директору семейную хронику, тщательно ведшуюся на протяжении нескольких поколений в роду Оккоцу, и это здорово помогло медиумам и членам научно-исторического общества Японии вычислить родоначальника способностей будущего охотника. Результат ошеломил даже директора Ягу, которого, казалось, уже ничем нельзя было удивить — Юта был потомком Сугавары Митидзанэ, одного из трех известнейших чистокровных вампиров в истории островного государства, того самого, от которого произошел уничтоженный клан Годжо. — Такими темпами он восстановит свои руки примерно через неделю-полторы, — ответила Иери на неозвученный вопрос Сугуру. — Это медленно? — Это охренеть как быстро. Ну, для того, кто двести лет не использовал свои способности. Высший вампир за такое время отрастит только часть отрубленной кисти руки. — А он в сознании? — Юта разговаривал тихо, как будто боялся, что громкие разговоры разбудят вампира. — Не думаю. Он в анабиозе или что-то типа того. Его организм экономит энергию и направляет ее на регенерацию клеток. Возможно, когда состояние минует какую-то критическую точку, Годжо проснется, но это только мое предположение. — Сёко пожала плечами, доставая из пачки сигарету и закладывая ее за ухо. — Я всё еще настаиваю на том, чтобы ты взяла мою кровь для лечения Сатору. — Священник осмотрел стойку капельницы у подножья кровати, где уже был подвешен пакет с донорской кровью. Тонкая пластиковая трубка уходила вниз и скрывалась под одеялом. — Кстати, куда ты ставишь капельницу? У него же нет рук. — Если ты думаешь, что вены есть только на руках, Сугуру, то я тебя разочарую. — Целительница осклабилась. — Полистай на досуге медицинский атлас. И пока что у меня достаточно запасов крови. — Сёко, если Сатору вдруг очнется, сразу сообщи об этом мне. — И мне тоже скажите, хорошо? Я хочу с ним поговорить. — Полукровка приблизился на пару шагов, всматриваясь в обескровленное белое лицо. — Я обещал Сатору, что познакомлю вас. Он очень обрадовался, когда узнал, что у него остались живые родственники. — Гето улыбнулся краем рта, а Оккоцу согласно кивнул в ответ. — Всё, выметайтесь, ваше время истекло. — А где палата Нанами? — Ну уж нет, к нему ты сегодня не пойдешь. — Сугуру ощутил, как недовольно заклубилась аура Иери, туманная, скользящая сквозь пальцы. — Не на что там смотреть. И Кенто сейчас нельзя беспокоить. Навестишь его и девчонок, когда мы перевезем их в больницу. И это не обсуждается. Тебя Яга-сенсей через полтора часа заберет, посвяти это время чему-нибудь более приятному. Чую, вы с Советом будете иметь друг друга без всякой смазки и прелюдий, так что подготовься заранее. — Я, пожалуй, пойду. Надо к Маки еще забежать. — Юта вспыхнул от слов Иери, торопливо поклонился и выбежал из палаты. — Я бы вымыл твой рот с мылом. — Гето добродушно усмехнулся. — Ты засмущала ребенка. — А то я не знаю, о чем они разговаривают, когда думают, что взрослые не слышат, — парировала Сёко, вытаскивая сигарету из-за уха и зажимая ее уголком рта. — Всё, уходи, дай мне покурить спокойно, работы еще много. Расскажешь потом, что там Совет решил. И не бойся, я не забуду позвонить, если Годжо вдруг проснется, а мамочки-Сугуру рядом нет. — Я знал, что на тебя можно положиться.*
Когда охотники вошли в совещательный зал, их оглушили злобные ругательства, которыми сыпал Наобито Зенин, тыча пальцем в воздух перед собой и двигаясь так резко, что пустой рукав кимоно дергался из стороны в сторону, задираясь и обнажая обрубок руки. Неизвестно, сколько времени понадобилось бы высшему на регенерацию, но Сугуру грешным делом надеялся, что Сатору излечится гораздо быстрее. Ожоги, которыми глава клана был покрыт прошлой ночью, уже практически зажили — остались лишь уродливые белесые пятна, бледневшие и исчезавшие прямо на глазах. Вампир изрыгал проклятия, не направленные на кого-то конкретного из присутствующих, а больше риторические, сотрясающие воздух и вызывающие желание отыскать ближайшую душевую и хорошенько отмыться. В голове брюнета выстрелила мысль, что, если бы Сатору сейчас был рядом, он точно вступил бы со стариком в перепалку. — А вот и вы. Эй, ты, как там щенок Годжо? — без привычной иронии в голосе бросил Наобито, стоило только охотникам появиться на пороге. — Жив, восстанавливается, — коротко ответил Сугуру, не испытывая ни малейшего желания вступать с высшим в конфронтацию. — Пусть быстрее латает свои дыры, у нас ситуация хуже некуда. Пока глава вампирского клана фонтаном выплескивал свои эмоции, старейшины тихо переговаривались, передавали друг другу какие-то бумаги, недовольно морщились и качали головами. Тень сомнений бесшумным преследователем притаилась за спиной Гето, ожидая команды, чтобы вцепиться в мужчину и начать нашептывать ему на ухо свои отвратительные теории и заведомо ложные предположения. Наверняка охотники готовились сообщить плохие новости. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Сугуру перевел взгляд на Норитоши Камо. Тот сидел, ткнувшись подбородком в подставленные кулаки, сцепленные в замок, и о чем-то думал. Казалось, молодой вампир полностью отключился от реального мира, потому как не реагировал ни на шум, создаваемый Наобито, ни на звук открывшейся двери. Его отрешенность можно было понять — на кону стояла репутация целого клана. Наверняка до Камо уже донесли весть о захваченном вампире, умеющем, как и он, манипулировать кровью, и теперь Норитоши пытался предугадать исход разбирательства. Все-таки его отец оказался редкостным мудаком, свалив на сына обязанности главы клана и исчезнув в неизвестном направлении. — Раз все прибыли, начнем. — Тенген, по-прежнему прячась за ширмой, заговорила, и в зале воцарилась тишина. — Мы не будем обсуждать произошедшее, отчеты уже получены, все и так в курсе деталей, незачем повторяться. В первую очередь хочу поблагодарить всех за проявленную этой ночью отвагу и за то, что сумели выжить. Глава Зенин, глава Камо, без поддержки ваших подчиненных жертв оказалось бы гораздо больше. Из хороших новостей — мы сумели отстоять перед императором честь Совета, представив веские доказательства бездействия кабинета министров, и теперь они обязаны организовать пусть и запоздавшую, но эвакуацию гражданских в безопасные районы и оказать обществу охотников всю необходимую поддержку для поимки и уничтожения Рёмена Сукуны. Из плохих новостей — мы потеряли его след. Разведка доложила, что Канагаву чистокровный не покидал, но и засечь его присутствие там не удалось. Всё как в самом начале. Если сокрытие ауры является одной из способностей Сукуны, он мог и из Канагавы уйти незамеченным, и тогда его поиски станут еще труднее. Медиумы делают всё, что могут. — Он как призрак, выскакивает из ниоткуда, громит всё, что видит, а потом исчезает в никуда, — фыркнул Наобито, подергивая себя за кончик опаленного уса. — Для такого духа понадобится шаман помощнее. Эй, святой отец, ты часом экзорцизм не практикуешь? — Мои люди захватили высшего, который принимал участие в освобождении Сукуны, он уже доставлен сюда. Предлагаю допросить его, думаю, у этой твари есть для нас полезная информация. — Яга Масамичи оторвался от мобильного телефона, вероятно, получив сообщение о прибытии «груза». Сугуру заметил, как напрягся Норитоши, выпрямляясь. Получив разрешение, директор токийского колледжа набрал номер и быстро проговорил в трубку. — Заводите. Вампир с хвостиками на голове, Чосо, с отсутствующим выражением лица проследовал к центру комнаты, куда его грубо усадили на заранее поставленный стул, и зашипел, когда кто-то из охотников задел серебряную цепь, плотно обмотанную вокруг его запястий и пальцев. Металл прожег кожу нежити, оставив глубокие обугленные раны — сквозь некоторые из них отчетливо виднелись маленькие тонкие кости фаланг. Сугуру мгновенно дернулся, вскочил и занес руку, чтобы призвать духа и атаковать им высшего. Бледное лицо кровопийцы, напавшего на него и Сатору в метро, священник не сумел бы забыть, даже если бы захотел. Чосо, заметив рванувшегося охотника, удивленно вскинул бровь, видимо, тоже не ожидая встретить старого знакомого. — Гето, остынь! — Яга грубо дернул мужчину, едва ли не опрокидывая его обратно в кресло. — Он не опасен. — Он был вместе с Махито и Джого! Они заодно! — Угомонись! Он добровольно сдался охотникам и спас Юджи. Если у тебя есть личные претензии, выскажешь их после. — Это так, по-вашему, выглядит «никто не смеет тронуть и пальцем»? — тихо пробурчал Сугуру, покорно усаживаясь на место и кивая на обожженные руки высшего. — Это касалось только сохранения ему жизни. — Яга усмехнулся, но всё же отдал охотникам, приведшим Чосо, приказ снять с вампира цепь. — Всё равно он сейчас не сможет использовать свой дар. — Как твое имя? — спросила Тенген, дождавшись, когда с кровопийцы снимут оковы (тот снова зарычал и принялся дуть на дрожащие пальцы с запекшейся на них кровью, чтобы хоть немного унять боль). — Чосо. — Откуда у тебя дар управления кровью? — Норитоши вклинился в разговор, уставившись на вампира с такой злостью и отчаянием, что если бы они могли материализоваться, то непременно обрушились бы на высшего градом стрел. — Я получил его от своего отца, главы клана Камо, — как можно бесстрастнее ответил Чосо, выдерживая направленный на него убийственный взгляд. — Ты лжешь! Я единственный его сын! — Юноша в порыве эмоций стукнул кулаком по столу, а его голос задрожал, как натянутая тетива. — Сколько тебе лет? — вдруг спросил Чосо, откинувшись на спинку стула и аккуратно положив травмированные руки на колени. — Восемнадцать, — сквозь стиснутые зубы процедил вампир. — Тогда мы говорим о разных отцах, потому что мне сто пятьдесят три года. — Неплохо, щенок, неплохо. — Зенин довольно хохотнул. — Насколько мне известно, прежний Камо возглавлял клан всего девяносто семь лет. И как же зовут «твоего» отца? Может, его даже я знаю? — Камо Норитоси. — Вот черт… — только и ответил Наобито, замолчав на несколько секунд. — Значит, это чудовище всё же дало потомство. — Похоже, оскорблять чужих отцов у главы Зенин это особое хобби, — едко прошептал Сугуру, наклонившись к бывшему наставнику. — Нет, Сугуру, ты не понял. Наобито хоть и недолюбливал отца Годжо, но видно, что он его уважал. Здесь что-то не так. Если уж один высший вампир называет другого чудовищем, значит, тот и в самом деле сделал что-то такое, что дико даже по меркам его сородичей. — Яга задумчиво потер подбородок. Юный Норитоши, лицо которого приобрело хмурый землистый оттенок, вдруг сгорбился, низко опустил голову, отчего стал выглядеть еще меньше, и выдохнул так тяжело, словно на его плечах сложили пирамиду из каменных плит и она вот-вот раздавит юношу. Упоминание имени одного из предыдущих глав клана, вероятно, его предка, подействовало на высшего, как известие об авиакатастрофе на тех, чьи родные летели роковым рейсом. Чосо, тонко чувствуя резкие и гнетущие перемены в настроении непрошеного родственника, поерзал на стуле, теснее прижал к себе обожженные руки, будто пытаясь от чего-то закрыться. — Глава Камо, что происходит? — Старейшина-охотник неуверенно побарабанил пальцами по столу, пытаясь привлечь внимание вампира. — Объяснитесь. — Норитоши, ты не обязан говорить об этом, если не хочешь. — Сугуру удивленно вскинул голову, поворачиваясь в сторону Наобито. Это был первый раз, когда мужчина вежливо и спокойно обратился к кому-то при нем по имени. — Нет уж, к черту, пусть все знают. — Высший сжал лежащие на столе пальцы в кулаки, стискивая их с такой силой, что вонзил когти в собственные ладони. Распахнув загоревшиеся алым гневом глаза, Камо рывком поднялся, махнул рукой сверху вниз — сорвавшиеся с рук капли крови вампира под действием дара Норитоши вонзились в пол возле ног Чосо длинными острыми иглами. — Камо Норитоси, твой отец, был моим то ли прадедом, то ли прапрадедом, тяжело судить о степени родства, когда твои предки живут столетиями. Он опозорил весь род своими экспериментами, за что его казнили, а останки сожгли и развеяли по ветру. Его имя стерли из семейной хроники и запретили произносить вслух. Он — грязь, от которой мой клан никогда не отмоется! Зенин-сан, подтвердите или опровергните мои слова, раз вы знали Норитоси Камо лично! — К сожалению, это правда. — В тишине зала глухой голос мужчины был подобен грохоту лавины. Было видно, что Наобито не хотел ворошить прошлое и раскапывать древние, заросшие травой могилы, но сходить с поезда, уже набравшего скорость, было поздно. — Мы долгое время не замечали за ним ничего странного. Да, он всегда был немного эксцентричным и помешанным на науке, говорил о каких-то открытиях, много путешествовал и читал иностранные книги, но мы не считали это чем-то плохим. А когда сопляку Годжо исполнилось шесть, Норитоси как будто подменили. Он всё чаще стал околачиваться в доме Юудэя, перестал появляться на общих собраниях, потом вовсе превратился в затворника. Его разоблачили только через тридцать лет после гибели клана Годжо. За это время в Токио пропало без вести большое количество людей. Никто не придал этому значения, потому что охотники в прошлых веках не так хорошо выполняли свои обязанности, как сейчас, не в обиду будет сказано. Если бы однажды ночью охрана одного из местных даймё не наткнулась на полумертвую женщину на улице, наверное, так никто и не узнал бы, чем занимался Камо. Бедняжка бредила, а когда ее отнесли к целителю и выходили, она и рассказала, что Норитоси похитил ее и держал взаперти. Он, — Зенин запнулся, шумно втянул носом воздух, словно собираясь с силами, — этот ублюдок похищал женщин, чтобы спаривать их с низшими и вывести потомство. Той, что нашли на улице, удалось сбежать, пока Камо отсутствовал, ну а те, кто были до нее, скорее всего, погибли. Знали бы вы, какая буря началась, когда об этом стало известно среди вампиров. Проступок этой твари ставил под угрозу соблюдение договора, и, как глава руководящего клана, я возглавил карательный отряд против Норитоси. Чертову лабораторию в подполье разгромили, самого Камо разорвали на части, а останки потом сожгли вместе с домом. Ну а нового главу клана спешно выбрали из одного из высших ближнего окружения Норитоси. Если этот, — Наобито кивнул на Чосо, — утверждает, что Норитоси его отец, значит, его опыты всё же имели успех и он каким-то образом использовал для этого свою кровь, чтобы передать способности. Черт возьми, я думал, что спустя столько лет мне будет проще говорить об этом. — Мужчина прикрыл глаза и потер переносицу. Сугуру, чувствуя, как от рассказа Зенина у него начала стыть в жилах кровь, прижал ко рту трясущуюся ладонь. Мысли Гето разом рассыпались, образовав мертвую бездонную пустоту в голове. За все свои двадцать восемь лет священник повидал и услышал о многих омерзительных вещах, но история клана Камо стала апогеем бесчеловечности, контрольным выстрелом в лоб, катком, тонким слоем размазавшим душевное равновесие охотника. Отвращение гадкими, скользкими, липкими прикосновениями прошлось от затылка к пояснице, сдавило желудок и пищевод. Сбивчиво зашептав молитву, Сугуру стал нервно креститься, не замечая направленный на него взгляд Яги Масамичи, такой же опустошенный и понимающий. Всё же некоторым скелетам лучше так и оставаться в недрах шкафов, собирая пыль и крошась с течением времени. На злосчастных потомков Камо было больно смотреть. Норитоши рухнул в кресло и затих, закрыв глаза ладонью. Он как будто в одночасье постарел на десяток лет, хотя, скорее всего, это можно было списать на игру света и тени в совещательном зале. Рвано дыша, вампир продолжал молчать и не двигаться, и никто из присутствующих не решался заговорить, чтобы хоть как-то разбавить неловкую и душащую тишину. Чосо широко распахнутыми глазами пялился на кровавые пятна у своих ног, мелко дрожа и тихо, несвязно что-то бормоча. Казалось, у высшего вырвали из тела душу, измяли ее, как лист бумаги, измарали чернильными кляксами, разорвали и склеили заново, а потом грубо засунули обратно. — Я не знал. Я ничего не знал. — Нежить засипела, проглатывая слова. — Отец просто иногда приходил, а потом снова уходил. Мы росли с прислугой в отдельном доме. Он говорил, что мама была больна, поэтому нам нельзя с ней видеться. Сначала я был один, потом он привел моих младших братьев. А однажды, когда мы уже выросли и жили сами по себе, он в очередной раз пришел, разыскал нас всех, обратил в высших и снова исчез. После этого отец не появлялся. Получается, мы — часть его эксперимента? — Чосо посмотрел на свои трясущиеся, точно от тремора, руки, затем вцепился выжженными пальцами себе в волосы и начал раскачиваться, как сумасшедший. — Я не знал! Я не знал об этом! Нет-нет-нет! Я не знал! — Черт возьми, у него истерика, угомоните его. — Зенин раздраженно махнул в сторону вампира рукой. — Постойте! — Сугуру подскочил к охотникам, собравшимся было вновь нацепить серебряную цепь на кровососа, оттолкнул их в сторону, а сам коснулся ладонью головы Чосо и произнес запечатывающую мантру. — Если продолжим в таком духе, то не добьемся от него никакой полезной информации. — Гето, не лезь, мы разберемся без твоих милосердных порывов. — Лидер токийских охотников смерил священника недовольным взглядом. — Яга-сенсей, прекратите это безумие. Либо пусть допрашивают как положено, либо отложите до тех пор, пока он не будет в адекватном состоянии. — С каких это пор ученики указывают, что делать старшим? — злобно плюнул Гакугандзи, которого Гето поначалу и не заметил среди присутствующих, так тихо он сидел. — Я сам решу, что делать со своими учениками, Ёсинобу, продолжай молчать в тряпочку. — Да ты… — Достаточно! — Тенген не дала словесной перепалке перерасти в открытый конфликт, громко и грубо прервав мужчин выбросом своей ауры. Она ощущалась поначалу как что-то вязко обволакивающее, а потом отвердевающее, заключающее в себе, будто в каменный кокон. — Мы и так потеряли много времени, давайте уже перестанем тянуть чертову лямку и начнем работать! Святой отец, снимите с вампира печать, дальше говорить буду я. Сугуру подчинился предводительнице старейшин и мягко отменил действие заклинания, возвращая Чосо ясность разума. Высший вздрогнул, заметался на месте, резко вскинул руку, закрываясь от стоявшего рядом Гето — наверняка решил, что мужчина наконец дорвался до него и собрался прикончить, отомстить за нападение в Сибуе; охотник же, не говоря ни слова, сделал несколько шагов назад. — Кто ваш главный? Кому принадлежала идея освободить Сукуну? — Охотница за ширмой заговорила строго и безапелляционно. — Лучше бы тебе сотрудничать с нами, вампир, раз уж сдался добровольно. Если это часть какого-то вашего очередного хитрого плана, то лучше признайся сразу, и мы гарантируем, что ты умрешь быстро и без мучений. — Нас собрала полукровка по имени Арису, по крайней мере, она представилась именно так, возможно, это не ее настоящее имя. Я не знаю, откуда она взялась, но, когда Арису разыскала нас с братьями, Махито, Ханами и Джого уже примкнули к ней. Это она рассказала про Гробницу и то, как можно пробудить Сукуну. Я, Эсо и Кечизу планировали только устранить хранителя печати и выйти из игры, потому что нам это было не интересно, но охотники убили моих братьев и я уже не мог оставаться в стороне. Мне было плевать, зачем Арису решила призвать Рёмена в этот мир, я всего лишь хотел отомстить за смерть младших. Я поверил этой ведьме и чуть не убил собственного брата… — Чосо помрачнел, сжал пальцами ткань мешковатых испачкавшихся брюк. — Эта Арису демонстрировала свою способность? Сможешь описать? — Нет, я не знаю, какой у нее дар. При мне она не использовала его. — Немедленно проверить всех охотников, которые на данный момент числятся пропавшими без вести. — Слова Тенген предназначались директорам колледжей. — Ты уверен, что она полукровка, а не высший вампир? — Я умею различать вампирскую ауру и человеческую. — Куда они направились теперь? — Не знаю, но, возможно, они посетят убежище Ураюме, это еще один высший, которого приманила Арису. Вроде как он потомок одного из сторонников Сукуны в прошлом и у него есть место, где можно спрятаться. — Где это место? — Яга нетерпеливо опередил старейшину. — Где-то в Окаяме. — Свяжитесь с охотниками Тюгоку, надо действовать на опережение! — В первую очередь нужно эвакуировать гражданских! — В зале снова стало шумно; охотники загалдели, перебивая друг друга. — Тихо! Будем делать всё одновременно. Я и медиумы создадим цепь защитных барьеров по всей Японии и будем поддерживать их до тех пор, пока опасность не минует. — Тенген вновь приковала к себе внимание Совета. — Гражданских эвакуируют в эти секторы. Киотский колледж будет взаимодействовать с Окаямой и искать там убежище Сукуны. Токийский проведет зачистку пострадавших районов и подготовит Годжо к следующей встрече с Рёменом. Глава Зенин, глава Камо, я надеюсь на вашу поддержку. — А что делать с ним? — Прищуренный взгляд Гакугандзи прошелся по Чосо. Гето молча и смиренно выслушивал поручения старейшины, один только раз недовольно поджав губы, когда женщина произнесла имя Сатору — мужчина понимал, что иного исхода Совет не предусматривал и самоубийственную миссию по поимке Сукуны с Годжо никто не снимет. Оставалось только надеяться, что у них с чистокровным будет чуть больше времени на подготовку. Сугуру не знал, что именно толкнуло его встать на сторону Чосо, но стоило только Ёсинобу поинтересоваться дальнейшей судьбой высшего, как священник сразу бросил на наставника красноречивый взгляд, в котором отчетливо читалось: он должен остаться у нас. Яга, верно истолковав молчаливую просьбу Гето, раздраженно поморщился в ответ и едва заметно мотнул головой. Тогда Сугуру выпрямился, холодно блеснул темно-ореховыми радужками глаз и уже открыл было рот, чтобы ответить на вопрос руководителя киотского колледжа охотников, как Масамичи, явно понимая, что дело грозило обернуться еще одним скандалом, быстро подошел к стулу, на котором всё еще сидел подавленный Чосо. — Это мои охотники захватили вампира, значит, и останется он под присмотром моих людей. Отдавать его клану Камо нельзя, потому что они заинтересованные лица, простите мне мое недоверие, Камо-сан. И я не думаю, что Зенинам он тоже будет полезен. Мы позаботимся, чтобы высший был под круглосуточной охраной и не удрал. — У нас уже есть опыт работы в подобной ситуации, — добавил следом Сугуру, намекая на Годжо. — И звучит это ну ни капли не заинтересованно, — не удержался от ироничного замечания Наобито. — Пока этот щенок помогает нам искать Сукуну, мне плевать, где он будет находиться. — Не имею возражений, — глухо отозвался Норитоши, отнимая ладонь от лица. — Я и в самом деле не уверен, что мне стоит, в ближайшее время точно, находиться рядом с ним. Позаботьтесь о Чосо, Яга-сан. — Я рада, что хотя бы одну из своих проблем мы решили мирно, — подытожила Тенген. — Будьте все на связи. — Вы не пожалеете об этом, Яга-сенсей. — Сугуру поймал на себе испепеляющий взгляд наставника и попытался улыбнуться как можно вежливее. — Уже жалею. Охотники, исполнявшие роль конвоя, подняли Чосо со стула, крепко схватив его за локти с обеих сторон, и первым вывели вампира из зала. Высший не сопротивлялся, только старался держать поврежденные запястья перед собой, чтобы их случайно не задели и не причинили юноше боль. Гето, оставив Ягу Масамичи решать какие-то свои мелкие вопросы со старейшинами, отправился вслед за собратьями и нагнал их уже за пределами комнаты, у самых дверей. Сдвинув брови к переносице, священник быстро приблизился к Чосо со спины, грубо схватил его за волосы и потянул на себя, заставив вампира чуть запрокинуть голову назад и громко зашипеть. Добродушная мягкая улыбка брюнета стерлась, превратилась в угрожающий острый излом. — Я не сотру тебя сейчас в порошок только потому, что ты спас Итадори и можешь быть нам полезен. Но если ты дашь мне хотя бы малейший повод сомневаться в том, что не представляешь опасности для детей и Сатору, я протащу тебя через все круги ада, и поверь, ты будешь отнюдь не Данте, как и я — не Вергилий. Ты всё понял? Просто скажи «да» или «нет». — Да, — тут же ответил Чосо. — Я всего лишь хочу защищать Юджи. — Держись от него подальше. Отвезите его обратно, мы с Ягой-сенсеем скоро вернемся.*
Прошло еще четыре мучительно долгих дня, прежде чем Сёко отправила Сугуру сообщение с двумя словами, которые заставили охотника бросить все дела и сорваться в колледж: «Он очнулся». Когда святой отец влетел в палату к Сатору, целительница как раз осматривала руки альбиноса, успевшие отрасти почти до локтей. Заметив Гето, чистокровный сначала подался вперед, словно намереваясь либо сесть, либо соскочить с постели, а потом вдруг в панике заметался по простыням и с громким криком «Уйди! Не смотри на меня!» начал пытаться натянуть на себя одеяло, вцепившись в него клыками. Сугуру, испугавшись странной реакции Годжо, застыл на месте и пришел в себя только после того, как Сёко выволокла его в коридор. — Сатору всё еще в шоковом состоянии, лучше не тревожить его день-другой. Он и на меня орал, когда проснулся, я едва его успокоила. Это нормальная реакция, поверь. — Женщина потянулась, забросив за голову руки, будто не была свидетельницей бури всего пару секунд назад. — Дай ему немного времени на адаптацию. Что-то мне подсказывает, что это первый раз, когда его так отделали. Вы, мужчины, всегда болезненно переживаете, когда пинают вашу самооценку. — Не смешно, Сёко. — Зато правда. Я дам знать, когда Сатору будет готов увидеться с тобой. Вопреки прогнозам Иери, альбинос захотел, чтобы Сугуру навестил его, уже на следующий день. Мужчина на мгновение замер возле порога, длинно выдохнул, морально готовясь к новой волне внезапной истерики, потом толкнул дверь — и встретился с улыбающимся гранатовым взглядом Годжо. Юноша о чем-то весело беседовал с Сёко, пока та сидела на краю постели, откинувшись на подставленные руки и насмешливо хмыкая. Сатору оборвал себя на полуслове, и священник уже приготовился вновь убегать прочь, как вдруг вампир засиял, улыбнувшись так широко, что Сугуру всерьез забеспокоился, что его улыбка покинет пределы лица и заполнит собой и без того небольшое пространство комнаты. — Сугуру! Ты в порядке! Ты ведь в порядке, да? — В полном, ты, дурень. — Священник облегченно выдохнул, незамедлительно улыбаясь в ответ. — Ты заставил всех поволноваться. — Он уже в курсе того, как ты едва не получил «Оскар» за самую убедительно сыгранную трагичную роль. — Сёко сунула в рот сигарету и перекатила ее из одного уголка рта в другой. — Вы пока болтайте, а у меня время перекура. Сатору, если Гето будет утомлять тебя, просто выгони его из палаты. — Мне нравится Сёко, она хорошая. А еще забавная, — выдал Годжо, как только за полукровкой закрылась дверь. — Это потому, что ты ее плохо знаешь. Она вобьет тебе скальпель промеж глаз, если ты тронешь ее выпивку. — Правда? Ох. А что такое скальпель? — Да неважно, главное, что ты снова с нами. — Сугуру присел на краешек кровати. — Я всё испортил. Вампир вдруг виновато опустил потускневший взгляд, уставившись куда-то в область своих колен. Если бы его руки были целы, Сатору наверняка принял бы привычную позу, обняв ноги. Молодое красивое лицо чистокровного изрезали глубокие тени, а сам он как будто превратился в измученный лик на полотне Маттиаса Грюневальда. Годжо крепко зажмурился, оскалился, демонстрируя собеседнику плотно стиснутые клыки. Кусающая холодом за пальцы аура истинного расползлась по простыням, стекла, будто жидкий дым, на пол, с обиженным рычанием заклубилась у ног Сугуру; казалось, протяни священник руку, и невидимая глазу энергия обовьется вокруг его пальцев. Охотник, ведомый каким-то обострившимся инстинктом, осторожно придвинулся ближе к Сатору, заключил его в объятия и стал медленно гладить по спине, точно маленького ребенка. — Ты всё равно справился, Сатору. Ты сделал всё, что смог. Сукуна оказался слишком силен, но ты дал ему достойный отпор. — Но я не остановил его, как мне было велено. — Никто в тот момент не смог бы остановить Рёмена. Мы сильно недооценили противника. Но теперь мы знаем, на что он способен, и лучше подготовимся. — Сёко говорила, что это ты вытащил меня оттуда. — Годжо понизил голос до шепота, ткнулся лбом священнику куда-то в ключицу. — Спасибо, Сугуру. Ты рисковал жизнью ради меня. — Мы же друзья, забыл? — Гето тихо улыбнулся, похлопывая юношу под лопаткой. — Сколько человек погибло? — Всё еще ведутся спасательные работы, мы продолжаем находить под обломками живых людей, поэтому точное число пока сказать нельзя, но оно уже перевалило за несколько тысяч. — Мужчина со вздохом отодвинулся от истинного, сцепил пальцы рук в замок. — Не только Сибуя пострадала. Были нападения в Синдзюку, Накано и Итабаси. Пока Сукуна был занят тобой, его сообщники навели шорох в других районах, но вроде как удалось остановить поток искаженных низших и их остатки осели в метро под Синдзюку. Я был там в дозоре прошлой ночью. — А остальные? — Голос Сатору предательски дрогнул, как поверхность воды, на которую упал сорванный с ветки лист. — Нанами, Нобара и Маки серьезно ранены. Пока что они здесь, в лазарете, но их скоро перевезут в город, в клинику. — Сугуру почувствовал, как что-то похолодело у него внутри, когда Годжо после его слов снова ощерился и низко опустил голову. — Это не твоя вина, Сатору! — Но я никого не защитил! — Да ты себя защитить не смог! — Слова Гето хлестнули подобно удару кнута. Вампир не ответил, рухнув на подушку и закрыв глаза. Охотник перевел взгляд на левую руку Годжо и затих, принявшись наблюдать за тем, как наращивалась лучевая кость — клетка за клеткой, кусочек за кусочком; поверх новорожденной костной ткани растягивались регенерирующие багровые мышцы. Никогда еще священник не видел так близко, как излечивали свои ранения вампиры, и это казалось ему чем-то сакральным, интимным, но вместе с тем подобным великому чуду, как будто Сугуру одним глазком подсмотрел за деянием Всевышнего. — Это больно? Ты чувствуешь, как они восстанавливаются? — Гето разбил кокон тишины, заставив Сатору открыть глаза. — Не больно, но немного щекотно. А еще пиздец как раздражает, потому что не могу почесать. И в принципе ничего сделать не могу. — Годжо гневно взмахнул обрубками рук. — Хорошо хоть Сёко держит мне пакет с кровью и кормит с трубочки. Отвратительные ощущения. — Ты быстро регенерируешь, наверняка уже через пару дней твои руки полностью отрастут. — Это будет лучший день в моей жизни. Вампир и святой отец поговорили еще немного, прежде чем вернулась Иери и выпроводила Сугуру. Пообещав заглянуть к Сатору перед уходом в патруль, мужчина с улыбкой вышел в коридор, сделал несколько шагов и остановился, услышав чьи-то придушенные всхлипывания. Приподнятое настроение охотника мигом рассеялось, уступило место царапающейся под ребрами тревоге. Гето пошел на звуки и вскоре застыл перед открытой дверью палаты, где находилась Кугисаки. Снаружи Сугуру было хорошо видно, как Итадори опустился на пол перед койкой Нобары, ткнувшись лицом в накрахмаленную хрустящую простынь, а стоявший сбоку от него Фушигуро гладил мальчика по вздрагивающему плечу. Обычно по-девичьи румяное лицо Нобары было белым, как кусок мела, и обмотано бинтами, полностью закрывшими левый глаз, лоб и часть щеки. Полукровка лежала без движения, погруженная в кому, и никак не реагировала на пришедших навестить ее друзей. Священник не хотел даже представлять, что сейчас творилось на душе у Юджи и Мегуми, особенно у Юджи. Сначала родители, потом дедушка, теперь — подруга и уважаемый наставник. Не нужно было даже говорить о том, как сильно уважал первокурсник Нанами, достаточно было того, с какой жадностью Итадори его слушал и старался выполнять указания старшего. Наверняка полукровка изводил себя самоненавистью, когда оставался наедине со своими черными мыслями, и проклинал за то, чего никак не мог предотвратить. За то, что не уговорил дедушку передать печать, за то, что позволил выпустить Сукуну из Гробницы, за то, что допустил бойню в Сибуе и гибель тысяч невинных людей. Сугуру хотелось зайти в палату Кугисаки, но он не решился нарушить таинство чужой встречи. Он понимал, что был бы там лишним, поэтому тихо развернулся и ушел из медблока, позволив детям поделиться друг с другом своей скорбью.*
— Я Оккоцу Юта, студент второго курса токийского колледжа охотников. Прошу, позаботьтесь обо мне! — юноша отвесил чистокровному вежливый поклон, вызвав у того восторженный блеск в красных глазах. — Здравствуй, Юта! Я Годжо Сатору! После этого собеседники надолго замолчали, рассматривая друг друга, и если студент глядел на вампира с затаенным волнением и толикой недоверия, то Годжо так бессовестно пялился на юношу, что Гето то и дело подмывало сделать альбиносу замечание, мол, Оккоцу не музейный экспонат эпохи Хэйан, чтобы пожирать его глазами. Разговор не клеился — ни вампир, ни полукровка не знали, как завязать беседу, а потому продолжали безмолвную игру в гляделки, пока священник не взял инициативу в свои руки. — В общем, как я и говорил, Оккоцу твой дальний родственник. Семейное древо Сугавары Митидзанэ оказалось таким огромным, что историкам пришлось поломать голову, чтобы свести концы с концами и найти всех возможных его потомков. С родом Годжо проблем не возникло, сам понимаешь, клан состоял в основном из вампиров, а вот с боковыми ветвями, где были простые люди и полукровки, возились долго. Возможно, где-то в Японии есть еще какие-то потомки Сугавары, но их пока не обнаружили. Юта единственный известный твой родственник. — Сколько тебе лет? — обратился к Оккоцу чистокровный. — Семнадцать. — Кстати, а сколько сейчас лет тебе? — поинтересовался Сугуру, складывая руки на груди. — Я родился седьмого декабря тысяча семьсот девяносто девятого года. — Годжо горделиво выпятил грудь, а охотники принялись считать в уме. Первым сдался второкурсник, достав из кармана брюк телефон и открыв приложение-калькулятор. — Получается… Хм-м… Двести девятнадцать? — Глаза Юты стали круглыми, как крупные монеты. — Ты не выглядишь на девятнадцать. — Святой отец чуть прищурился. — Минимум двадцать три или двадцать пять лет. — Возможно, время внутри моей гробницы текло как-то иначе, поэтому внешне я выгляжу старше. Отец запечатал меня, когда мне как раз исполнилось девятнадцать лет. — Альбинос вытянул перед собой руки, осмотрел маленькие отростки пальцев и пошевелил ими. — Реликт, — беззлобно фыркнул Сугуру, а Юта не сдержался и хихикнул, зажав себе рот ладонью. — Эй! Если кто и старый, то это чертов Зенин. Ему уже было за сотню лет, когда я родился. Настоящая развалина. — Сатору злорадно усмехнулся, а потом еще раз посмотрел на подростка. — Поверить не могу, я и в самом деле больше не единственный Годжо. То есть ты, конечно, не Годжо, но ты — моя семья. Можно? — Вампир протянул Юте руку ладонью вверх. Юноша сначала с сомнением во взгляде повернулся к старшему охотнику, но, получив разрешающий кивок, всё же потянулся в ответ, касаясь пальцами светлой кожи. Альбинос чуть склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, и какое-то время сидел так, а после расплылся в улыбке. — Я ее чувствую, твою ауру. Она и правда похожа на мою, но только немного. Твои предки столько всего понамешали в твоей крови, но я всё равно ощущаю то, что нас роднит. Это невероятно. — Теперь тебе будет не так одиноко. — Сугуру расслабленно повел плечами. — Ты ведь будешь приходить ко мне? Пожалуйста, Юта. — К-конечно, Годжо-сэмпай! — Полукровка вскинулся, выпрямляясь, точно солдат на плацу. Сатору в ответ лишь весело посмеялся.*
Сугуру проснулся от того, что кто-то тихо скребся в закрытую дверь. Чтобы не терять время на дорогу от дома до колледжа в случае экстренного вызова, мужчина решил временно перебраться в свою старую комнату в общежитии, которая как раз была свободна. Первым делом охотник открыл окна, чтобы выветрить застоявшийся пыльный воздух, прислонился к подоконнику и сам не заметил, как провалился в царство ностальгии. Как по щелчку пальцев, перед глазами Гето замаячили образы его сокурсницы и кохаев: вот они крадутся с Сёко вдвоем в сумерках вдоль кустов к воротам колледжа, чтобы улизнуть на фестиваль уличных танцев; вот Хайбара застукал их курящими за зданием спортивного зала и так громко выразил свое отношение к курению, что на шум, точно акула на кровь, привлекся Яга Масамичи (тогда он был еще преподавателем, а не директором) и оттаскал за ухо всех троих — Гето и Иери за курение, а Ю за то, что подставил товарищей. Тепло улыбнувшись, Сугуру провел пальцами по подоконнику, собирая на кончиках серо-белую пыль, и остановился на небольшом выжженном пятне почти по центру поверхности. Это Сёко случайно использовала подоконник вместо пепельницы, когда они однажды праздновали день рождения Гето. Полукровка честно собирался закрасить всё это безобразие, но каждый раз откладывал дело на потом, и так до самого выпуска. Интересно, а помнила ли об этом сама Иери? Уборка не заняла много времени, и вскоре священник уютно обустроился, перетащил из кладовой матрас и подушку (Фушигуро и Итадори, привлеченные тихой возней в одной из комнат, помогли Сугуру отыскать чистые простыни и перенесли коробки, в которые Гето сложил необходимые для проживания вещи из квартиры), оставил на маленьком письменном столе брошенную на середине книгу, которую, по-хорошему, стоило начать читать заново, потому что охотник уже успел позабыть, про что был сюжет. Директор Яга разрешил Сугуру взять выходной и как следует выспаться — священник прочесывал территорию Сибуи практически двое суток подряд, помогая коллегам расчищать руины зданий в поисках выживших гражданских или убивая вылезавших по ночам низших, почти не прерываясь на отдых. И всё же, несмотря на смертельную усталость, Гето мигом распахнул глаза, заслышав сквозь сон шорох по ту сторону закрытой двери. На пороге стоял Сатору, постукивая босой стопой по полу и теребя пальцами ворот длинной футболки, которую охотник занес ему в прошлый свой визит. Чистокровный полностью восстановил оторванные конечности, но Сёко не разрешила забирать Годжо из больничного крыла, объяснив это необходимостью проведения контрольного обследования, дабы убедиться, что исцеление прошло успешно. — Ты что здесь делаешь? Ты должен быть в медблоке. — Гето потер кулаком глаз, борясь с желанием широко зевнуть. — Мне там скучно. И Сёко не запрещала мне гулять по коридору. — Я уверен, что она имела в виду коридор больничного крыла, а не общежития. Как ты оттуда выбрался? И как ты узнал, где моя комната? — Нашел по следу твоей ауры, я ее хорошо запомнил, — без всякой задней мысли ответил Годжо. — Я не хочу обратно, можно я побуду с тобой? Я не буду шуметь, правда, можешь спать дальше. — Да какой тут теперь сон. Заходи быстрее, пока кто-нибудь не увидел. — Мужчина подвинулся, пропуская чистокровного внутрь. — Я сегодня был у Нанамина, — вдруг сказал Сатору, сев на пол и прислонившись спиной к еще сохранившей тепло кровати Сугуру. — Ты ведь знаешь, что он больше не сможет видеть левым глазом? Точнее, у него вообще теперь нет глаза. Сёко пытается излечить его ожоги, но это требует много сил, а ведь у нее еще Маки и Нобара. Я предлагал напоить их моей кровью, но Сёко сказала, что это может навредить мне, мол, я еще не до конца восстановился. А еще Нобару завтра увезут в больницу. — Ты все еще винишь себя в том, что их ранили? — Гето опустился на постель и перебросил через плечо мешающуюся длинную прядь волос. — Наверное, да. Ведь я мог спасти их, но не сумел. Сугуру, а ты когда-нибудь был в ситуации, когда ты пытался помочь кому-то, но у тебя не получилось? — Был. — Священник ответил коротко, но вложил в это одно-единственное слово всю горечь, какая только была в его душе. — Я не хочу об этом говорить, прости. В комнате как будто стало на несколько градусов холоднее. Охотник тяжело выдохнул, невольно увязая в болоте мрачных воспоминаний, ощутил, как его легкие стали наполняться тухлой ледяной водой сожалений и скользкой ряской вины. Полукровки шли по пути своего опасного ремесла рука об руку со смертью, хоронили товарищей быстрее, чем обзаводились новыми, оставались с разбитыми сердцами, потому что возлюбленные боялись разделить с ними жизнь, полную чудовищ. Сугуру не был исключением, за его плечами тоже уже выстроилась вереница призраков, заунывно стонущих, тянущих к нему свои полупрозрачные туманные пальцы. Аккуратное прикосновение выбросило Гето из глубины размышлений. Это Сатору взял брюнета за руку — а потом поднес ее к своему лицу и коснулся губами тыльной стороны ладони. — Ты что творишь?! — Охотник резко вырвал запястье из белых пальцев вампира и задохнулся от возмущения. Кожа, в том месте, куда его поцеловал Годжо, полыхнула, словно ее облили керосином и подожгли, а где-то в груди мужчины вновь болезненно распустились уже знакомые, черные, пугающие своими обманчиво приятными бархатными лепестками цветы. — Я… Отец всегда делал так, когда мама грустила или тревожилась. — Глаза Сатору беспокойно забегали; чистокровный не понимал, отчего Гето вдруг разозлился. — Нельзя так делать, мы же оба мужчины. — Охотник приглушенно зашипел, мысленно радуясь тому, что не включил в комнате свет, иначе альбинос точно увидел бы его вспыхнувшие маковым цветом щеки. — Извини, я не подумал. Я больше так не буду! Воцарившаяся неловкая тишина была неприлично давящей и проникающей в каждую клеточку тела. Сугуру изо всех сил сдерживался, чтобы не выбежать в коридор и не начать метаться из стороны в сторону, точно корабль, попавший в шторм. Он и сам подивился своей бурной реакции: не взрослый мужчина, а какой-то школьник в период пубертата. Наверняка в эпоху, когда родился Сатору, подобные жесты не считались чем-то бесстыжим и греховным, возможно, им просто не придавали того значения, какое приписывают теперь, в современном мире, поэтому истинный не смутился, в отличие от него, Гето. Годжо всего лишь сравнил ситуации, провел понятные только ему параллели и поступил так, как его научили в семье. Мысленно отругав себя за недальновидность, священник тихо кашлянул и попытался заговорить с Сатору, который так и продолжал сидеть на полу и тянуть себя за белую прядь волос, старательно отводя взгляд в дальний угол комнаты. — Прости, я был слишком резок, мне нужно было объяснить тебе… — Всё нормально, правда. — Отлично. То есть… Ну, эм… А ты помнишь своих родителей? Какие они были? — Отец всегда носил с собой меч, потому что он был самураем, а еще его часто не было дома. Он постоянно ходил то к даймё, то к иностранным торговцам, а однажды его пригласил к себе сам сёгун. А матушка была очень красивая и умела играть на биве. — Юноша чуть прищурился, видимо, пытаясь выудить из памяти какие-то детали. — Как ее звали? — Сугуру забрался с ногами на кровать и поерзал, усаживаясь поудобнее. — Мизуки. У нее были очень длинные волосы, и, чтобы расчесать их, приходилось звать на помощь прислугу. Отец как-то сказал, что, если сплести из волос мамы веревку, ею можно будет достать до луны. — А он не рассказывал, как они познакомились? — Х-м-м. Точно! Матушка была самой младшей из четырех дочерей городского судьи, и когда однажды прогуливалась днем по улице со служанкой, то встретила отца. Она знала, что он вампир из клана Годжо, и отдала свой бумажный зонт, чтобы он спрятался от солнца, а отец следовал за ней до самых ворот ее дома. А потом она перешла в его клан, стала высшей и хозяйкой поместья. — Любовь с первого взгляда? Твой отец был романтиком. — Гето подпер ладонью подбородок и улыбнулся. — Он всегда был строг со своими поданными, но маму любил. А меня все время заставлял махать мечом, даже если мне не хотелось. — Сатору попытался изобразить недовольство, но священник успел заметить в вампирских глазах щемящий тоскливый перелив. — Он обещал, что сделает меня самым сильным воином в Японии, а я пусть и кривился в ответ, но так ждал, когда наступит день, когда я стану сильнейшим. Я скучаю по нему и маме. — Они бы гордились тобой. — Наверное. Я должен узнать, кто уничтожил мой клан, и отомстить. Сугуру! — Резко подобравшись, Годжо приподнялся, встал на колени и уперся ладонями в кровать по обе стороны от охотника. — Помоги мне стать сильнее. Я буду хорошим учеником, обещаю! — Сделаю всё, что в моих силах, Сатору. Нет, мы сделаем это вместе.