Осколки алого

Он не понимал, что происходит, то и дело подходили люди в черном, говоря, что выражают свои соболезнования, а после его маму зачем-то положили в темный ящик и стали погружать глубоко в рыхлую землю. Кейл не понимал…. Его маме в последнее время кажется нездоровилось от чего, она вновь долго не просыпается и цвет ее кожи стал совсем бледный. Разве они не должны позвать врача? Почему же тогда ее положили в этот ящик и продолжают засыпать землей? Он пытался спросить отца, почему они не позовут священника чтобы вылечить его маму, но отец не смотрит на него. В тот день, когда поздно вечером в их поместье привезли маму, отец словно стал сам не свой, статный, надежный и уверенный в себе лорд территории упал на колени и рыдал навзрыд. Кейл понимал, что что-то случилось, с самого утра ноющее чувство чего-то неправильного не оставляло его, но было слишком сложно понять. Стоило ему подойти к отцу и положить ему руку на плечо, желая утешить его, как тот крайне растерянно посмотрел на него, и чувство чего-то определенно неправильного просто завопило в нем. Это был его отец, но от чего-то явно расстроенный. Но то, что смутило больше всего семилетнего мальчика на тот момент были даже не слезы графа, которые не переставая бежали по его щекам, и не трясущиеся руки, что не были в состоянии сжать и разжать пальцы, тело того словно и вовсе не слушалось своего владельца. То что смутило ребенка были глаза, а точнее взгляд его отца на него. То как смотрел на него Дерут, заставляло Кейла захотеть сжаться и уйти, но он нужен был сейчас своему отцу. Кейл сильный, и если его отец сейчас, явно расстроен и слаб, Кейл побудет сильным за них обоих. — К.Ке-Кейл. — Папа? — то как задрожали зрачки графа, когда он назвал своего сына по имени и как в тот момент опустились его плечи, прежде чем затрястись с еще большей силой, хоть и смутили мальчика, но виду тот не подал. Большие руки графа вдруг резко и неожиданно обхватили тонкую талию ребенка, притягивая его как можно ближе к себе. И Кейл не найдя ничего лучше, после того как отец уткнулся ему в плече просто начал водить своей маленькой рукой по трясущийся спине графа, что раньше казалась ему почему-то такой большой и надежной. — Пап, а мама уже приехала? Где она? Я хочу ее увидеть. Граф на какое-то время замер и, чуть отойдя от ребенка, испугано посмотрел на него, отчего-то став вдруг абсолютно бледным. Тот, казалось бы, хотел, что-то сказать ему, сильно и крепко вцепившись,начав сжимать руки растерянного мальчика, но выходили лишь сдавленные всхлипы. И тут дверь, перед которой он и нашел своего отца резко открылась, и, казалось, бы всего на миг, но этого было более чем достаточно Кейлу, чтобы увидеть такую же яркую, как и его копну ярких, слегка вьющихся алых локонов, разметавшихся по белому постельному. От чего контраст белого и красного, так и бросался в глаза. — Пап, это же мама? Маме снова стало плохо? Когда она приехала? Она сейчас спит? А когда к ней можно будет зайти? Я же смогу завтра прийти навестить маму? Уверен, если я приду к ней утром, ей сразу станет лучше. Мама всегда говорит, что когда она видит меня, у нее даже голова проходит после написания всех этих нудных бумажек. — Кейл думал, что если он даст понять своему отцу, что с мамой все будет хорошо, то ему станет легче. Однако тот отпустил его и больше не смотрел на него с того дня. Кажется, он все же еще пытался что-то сказать ему, но выходило у того это крайне скверно. Но Кейл уже взрослый и умеет быть терпеливым, он подождет, когда отец успокоится и после вновь попробует поговорить с ним. Все в тот день было неправильно, его мама так и не проснулась, отец все также не смотрел на него, взгляды слуг на Хенитьюза, что всегда улыбались ему ранее стали какими-то странными и печальными, ведь даже Рон больше не улыбался в тот день. А после, наступила осень, снова начались дожди, а имя Джур в тот день стало табу для всех в особняке. И мальчик, которому исполнилось восемь вдруг понял: его мамы, больше нет.