* * *
Дин насвистывал что-то из «Металлики», поднимаясь по лестнице, держа в руках две чашки кофе. Он проскользнул в спальню Каса и толкнул дверь, и веселая улыбка осветила его лицо, когда он приблизился к кровати. Сегодня казалось, что день будет хороший, особенно теперь, когда Касу не нужно было на пары на целый час. Он поставил один кофе на тумбочку, ближайший к его стороне кровати, и обогнул другой, чтобы предложить оставшуюся чашку Кастиэлю, который теперь сидел на краю кровати, сидя прямо и хмуро глядя на свой телефон. Дин приподнял бровь, когда Кас не взял чашку и вместо этого поставил ее на тумбочку. — Ты в порядке, Ангел? — Дин хмыкнул, присаживаясь рядом со своим парнем, просто чтобы быть ближе к нему. От Каса всегда так приятно пахло, даже когда он только что встал с кровати. Кас не ответил, все еще глядя на свой телефон. На этот раз Дин обеспокоенно нахмурился. — Кас? Все в порядке? Что случилось? Безмолвно Кас протянул ему телефон, отказываясь смотреть на него. В замешательстве Дин взял устройство и взглянул на сообщение, которое Габриэль, очевидно, отправил ему всего несколько минут назад. В октябре Дин заключил пари, что сможет заставить тебя переспать с ним до 28.11.2018. Поскольку он выиграл, то, видимо, в качестве неустойки Сэм будет встречаться со мной до окончания колледжа. Я узнал об этом только вчера вечером, потому что они выбросили дневник Дина, чтобы мы не могли его прочитать. Узнал об этом от своих братьев. Винчестеры никогда не собирались нам рассказывать. Позвони мне, если тебе нужно будет с кем-то поговорить. Прости, Кас. Нас использовали. Дин никогда не испытывал такой паники, какая охватила его в тот момент; такого страха, ужаса и тревоги, которые захлестнули его, заставили сердце биться быстрее, а грудь — болеть от горя, которого он даже не понимал. Даже когда отец ударил его и сказал, как он разочарован в нем… это было ничто по сравнению с тем ужасом и предвкушением, которые он испытывал сейчас. — Это правда? — тихо спросил Кастиэль, наконец, обратив на него и Дина свой электрический синий взгляд, хотя и уловил в этих глазах вспышку боли. Он не мог лгать. Он никогда не мог солгать Касу. — В первые пару недель, как мы начали общаться? Определенно нет, ни к четвертой, ни к последующим неделям. — Дин прошептал, сжимая грудь, когда Кастиэль опустил взгляд в пол, сгорбив плечи и опустив голову. Дину было невыносимо видеть его в таком состоянии. — Я обещаю, Кас, что когда мы были в джакузи… это не было пари. Приглашение тебя и остальных… ничего из этого не было пари. Поцелуи, объятия, секс… все это никогда не было частью пари. Это перестало быть пари в тот момент, когда ты решил стать моим другом. Я даже не думал об этом глупом пари задолго до того, как мы стали встречаться. Это был ужасный поступок, и нам с Сэмом не следовало делать этого. Не стоило вообще заключать это пари. — Дин слишком торопил события и был в отчаянии. Он понял, что боится. Кас ничего не сказал. Дин сглотнул и положил руку на ногу другого парня. — Пожалуйста, поверь мне. Ты не пари, Кас. Ты значишь для меня весь мир. Возможно, именно поэтому я впервые заговорил с тобой, но я клянусь, что я изменился. Я поцеловал тебя в ответ не из-за нелепого пари. Я поцеловал тебя в ответ, потому что ты мне искренне нравишься. Мне нравится быть с тобой. Мне нравится разговаривать с тобой, слушать, как ты играешь на пианино, ходить на свидания. Мне нравится все, что мы делаем вместе. Кастиэль молчал, и Дин тяжело сглотнул. — Кас, пожалуйста… Я знаю, что должен был сказать тебе, но… я боялся потерять тебя. И я так долго забывал об этой чертовой штуке, что когда я наконец вспомнил, это не показалось мне важным. — Дин легонько сжал ногу Каса. — Ты значишь гораздо больше для меня, чем какое-то глупое пари. Ты мой лучший друг. Кастиэль выпрямился, но не посмотрел на Дина, и что-то в его выражении лица изменилось. Он скрывал свою боль за фальшивым нейтральным выражением лица и Дину внезапно стало хуже. Он не хотел, чтобы его возлюбленный скрывал свою боль. — Мне очень жаль, — искренне пробормотал Дин. — Мне очень жаль, Кас. Я никогда не хотел причинить тебе такую боль. Если я могу как-то исправить ситуацию… — Ничего нельзя исправить, — сказал Кастиэль, и голос его прозвучал гораздо тверже, чем ожидал Дин. — Я понимаю. Брови Дина взлетели вверх, и он внезапно почувствовал надежду. — …Серьезно? Ты не сердишься на меня? Кастиэль насмешливо хмыкнул и откинулся на руки. — Если что, я злюсь на себя. Ужас снова пробрал его до костей, и Дин в замешательстве нахмурился. — …Почему ты злишься на себя? Кастиэль с горечью покачал головой. — За то, что забыл себя. На какое-то время я подумал, что ты… — он резко оборвал себя и снова покачал головой, фыркнув. Затем он перевел свой холодный взгляд на Дина, и сердце Дина замерло от вихря эмоций, которые он уловил в его глазах: боль, горе, гнев, ненависть к себе и многое другое, что Дин не успел разобрать до того, как Кастиэль снова заговорил. — Честно говоря, я удивлен, что ты все еще находишь меня интересным. Насколько мне известно, ты обычно не задерживаешься со своими «трофеями» дольше двух месяцев, верно? Обычно гораздо меньше. Мне любопытно, что заставляет тебя удерживать меня рядом. Может быть секс достаточно хорош. — Кастиэль пожал плечами бесстрастно. — Если только в споре нет чего-то большего? Паника и страх Дина быстро сменились обидой и возмущением. — Погоди, ты думаешь, что я держу тебя рядом для секса? Кастиэль снова пожал плечами. — Я не уверен, но я не могу придумать других причин, по которым ты хотел бы продолжать наше общение так долго. Разве что, как я уже сказал, в этом пари есть нечто большее, чем узнал Габриэль? Дин сжал кулаки. — Ты что, не слышал ни слова из того, что я только что сказал? Ты не пари, Кас. — Тем не менее, ты умудрился переспать со мной до истечения срока, — сказал Кастиэль, сузив глаза. — А Сэм все еще состоит в отношениях с Габриэлем. Или был. Не думаю, что Габриэлю нравится быть неустойкой. — Ты серьезно? Ты думаешь, я пытался затащить тебя в постель до истечения срока? Ты меня поцеловал! — Дин напрягся. — Ты совершенно прав. Это упущение с моей стороны. Мне следовало помнить, с кем я имею дело. — Кастиэль горько улыбнулся. — И что это значит? — пробурчал Дин, отстраняясь от Кастиэля и хмурясь. — Ну, как мне неоднократно сообщали разные люди, ты очаровашка. Ты убаюкиваешь своих жертв, заставляя их думать, что ты именно тот человек, который им нужен. Ты меняешь свои действия и характер, чтобы они подходили человеку, которого ты преследуешь и в конце концов они оказываются в выигрыше. Именно поэтому никто никогда не отказывается от секса с тобой. Даже я, видимо, — бесстрастно прокомментировал Кастиэль, как будто он только что не разорвал сердце Дина на мелкие кусочки и не развеял их по ветру. — Поздравляю, — продолжил Кастиэль, поднимаясь на ноги. — Еще одно завоевание в твой список. По крайней мере, секс был замечательным, если не сказать больше. Надеюсь, ты получил что-то хорошее от того, что выиграл пари. Дин вскочил на ноги и схватил Кастиэля за руку, развернув его, когда тот попытался уйти. Взгляд Дина был подобен огню, когда он пристально смотрел на своего предполагаемого парня. — Не смей уходить от меня, — прорычал он. — Не после того, как ты развел всю эту чушь. Я не использую тебя для секса, и ты это прекрасно знаешь! Взгляд Кастиэля стал яростным, и он вырвал свою руку из хватки Дина. — Вообще-то, я не знаю этого. На самом деле, я не вижу причин, по которым ты мог бы быть здесь для чего-то другого. В конце концов, именно так ты обошелся с Бальтазаром. Ты так обращаешься со всеми, кого встречаешь! Почему я должен быть исключением? — он снова повернулся к Дину спиной, но тот снова схватил его и заставил повернуться к себе лицом. — Я бросил все ради тебя! — Дин огрызнулся, костяшки пальцев побелели. — Я бросил своих друзей ради тебя! Я позволил унижать и оскорблять себя твоим друзьям! Я начал уделять внимание на уроках и работать, чтобы показать тебе, что я изменился! Я перестал пытаться заставить тебя переспать со мной и начал пытаться стать твоим другом, чтобы показать тебе, что я уже не тот! Я извинился перед Бальтазаром и до сих пор прошу прощения у всех, кого я когда-либо обидел! Я открылся тебе, рассказал о своей дрянной семье! Черт возьми, я пытался заставить тебя помириться с отчимом, потому что ты мне небезразличен! А теперь ты говоришь мне, что я делал все это только для того, чтобы ты переспал со мной? Вытащи свою голову из задницы! Взгляд Кастиэля был ледяным, его челюсть застыла. — Разве не так ты поступаешь? Меняешь свою личность и поступки, чтобы завоевать того, кого ты хочешь преследовать? Именно так ты завоевал Бальтазара. Похоже, это сработало на мне тоже. — Дин скрипнул зубами. — Я изменился ради тебя. Я сделал все, что ты просил, и даже больше. Я пытался доказать тебе, что я другой, потому что считал тебя особенным. Я думал, что ты единственный человек, которому не наплевать на меня. Оказалось, что я ошибался, и ты такой же, как все. Кастиэль практически рычал. — Мне было не все равно. А потом я узнал, что стал еще одним из твоих жалких пари. Теперь я понял, где я на самом деле нахожусь. — Ты не пари! — заорал Дин. Кастиэль даже не вздрогнул. Он вызывающе наклонил подбородок. — Тогда почему все остальные думают иначе? — прошипел Кастиэль, жестом указывая на свой телефон. — Просто переходи к своей следующей цели и дай нам закончить этот фарс. Ты не изменился. Ты все тот же эгоистичный плейбой, каким был всегда. Ищи себе кого-нибудь нового и держись от меня подальше. Ему удалось сделать три шага, прежде чем Дин набросился на него и сжал запястье так сильно, что стало больно. — Ты знаешь, сколько людей домогаются меня еженедельно? — горячо прошептал Дин. — Знаешь ли ты, сколько парней засовывают свои руки мне в штаны или сколько девушек дают мне пощечины каждую неделю? Знаешь ли ты, сколько людей высмеивают меня, потому что я отказываюсь спать с ними? Ты знаешь, почему они это делают? Взгляд Кастиэля был жестким и вызывающим, и Дин усмехнулся. — Потому что все они думают, что я эгоистичный плейбой, который только и ищет, с кем бы потрахаться. Поздравляю, Кас. Ты только что доказал, что ты точно такой же, как и все остальные. Кастиэль вырвал свою руку из рук Дина и отступил назад. — Тогда иди и трахни их! — на этот раз в его глазах была явная боль, мешающаяся с горячим гневом и предательством. — Я не хочу их! — прорычал Дин. — Мне нужен ты! Мне нужен кто-то, кому не наплевать на меня! Кто-то, кому я могу доверять! — Почему я должен давать тебе все это, если ты не можешь ответить тем же? — прорычал Кастиэль. — Ты даже не мог признаться, что заключил на меня пари! Я должен был услышать это через четыре месяца после истечения срока, через сообщение от Габриэля! Как я могу тебе доверять? — Я все испортил! — воскликнул Дин, его начало охватывать горе, когда он понял, что потерял Кастиэля. — Я…мне жаль, ладно? Я должен был сказать тебе. — Да, ты должен был, — прорычал Кастиэль, но Дин услышал дрожь в его голосе, страдание в его тоне. Напряженная тишина наполнила комнату, пока они смотрели друг на друга, эмоции витали в воздухе. Кастиэль первым отвел взгляд. — Я думаю, тебе нужно уйти. — Кас… — Дин сдулся. — Иди, Дин. Я просто еще одна цифра в твоей книге. Дин снова напрягся. — Ты действительно в это веришь? — потребовал он. — А разве не все мы? — Кастиэль горько фыркнул. Дин стиснул челюсти. — Пошел ты. — Ты уже это сделал, — усмехнулся Кастиэль. — Убирайся из моего дома. Дин собрал свою одежду, ярость, предательство и агония волнами накатывали на него. Если Кастиэль и заметил, то ему было все равно, и он не смотрел, как Дин грубо натягивал на себя джинсы. Одевшись, он бросился к двери, но остановился у ручки и повернулся к Кастиэлю, который наконец бросил на него свой нетерпеливый взгляд. — Знаешь, — твердо сказал Дин, — когда мы проснулись сегодня утром, я подумал, что люблю тебя. Затем он вышел из двери и захлопнул ее, стараясь не зацикливаться на широко раскрытых глазах, ошеломленном взгляде Кастиэля и его приоткрытых губах, когда он уходил. Если Кастиэль решил, что Дин не изменился, то Дин будет относиться к нему, как ко всем остальным партнерам, с которыми он расстался.* * *
Габриэль уставился на непонятное месиво, лежащее перед ним. Это должен был быть лимонный пирог с меренгой, но он больше походил на Пизанскую башню, которую залили желтым кремом и которая вот-вот рассыплется. Он не мог припомнить, чтобы раньше так сильно напортачил на практике. Но это не имело значения. Это все равно был пирог, и он был уверен, что Дин его съест. Он зажмурился и сосчитал до пяти. Верно. Сегодня вечером он собирался в свою квартиру. И завтра. И послезавтра, и на все последующие ночи. Больше нет люкса. Никаких больше Винчестеров. Он смахнул слезу, скатившуюся по его щеке. — Что это должно быть? — нахмурился Асмодей, кивнув на его маленькую Пизанскую башню. — Эм… лимонный пирог с меренгой? — попробовал Габриэль, морщась от насмешек своего профессора. — Выглядит ужасно. Что ты сделал? Бросил в него скалку? Габриэль поник. —Я… ах… я не уверен — на самом деле ошибок было много, включая неправильную консистенцию, низкую температуру и короткое время приготовления. Это была катастрофа. — Ну, я могу с уверенностью сказать, что это самое худшее, что есть в этом классе, — весело заявил Асмодей, прежде чем перешел к следующему студенту. Габриэль со вздохом закрыл глаза. Он был так измотан. Вчера он проплакал всю ночь после четырехчасового пути домой и не сомкнул глаз. Его глаза щипало от рыданий, горло болело и вероятно, он выглядел так, будто ему в лицо распылили перцовый баллончик. Ему хотелось, чтобы Сэм обнял его и сказал, что они смогут все уладить, но на самом деле они не могли этого сделать, потому что Габриэль не мог ему доверять, и он не был уверен, что Сэм все еще придерживается условий пари. Еще больше слез покатилось по его щекам, и Габриэль подавил еще один вздох. Он думал, что выплакался досуха, но, видимо, в нем еще что-то осталось. Асмодей отпустил их, и Габриэль обмакнул палец в пирог и сморщил нос. На вкус как устаревшая еда из школьной столовой. Он выкинул его при первой же возможности и направился к выходу из комнаты. И тут же столкнулся с ухмыляющимися братьями, которые через час должны были отправиться домой. — Гейб! Ты прекрасно выглядишь, — ухмыльнулся Люцифер. Габриэль сузил покрасневшие глаза и просто ушел, утащив с собой кухонные принадлежности. — Итак… ты спросил Сэма о пари? — спросил Майкл с самодовольной ухмылкой. Габриэль молча пошел дальше, протискиваясь к выходу из здания и не обращая внимания на братьев, идущих следом за ним. — Что он сказал? — спросил Люцифер, наслаждаясь собой. — Вы поссорились? Габриэль повернул налево, а не направо. Он хотел пойти домой. Он собирался пропустить свои последние лекции. Он подумал, нет ли у него в шкафу банки супа или фасоли. Скорее всего, нет. Он не был там уже несколько месяцев. Денег у него тоже почти не было, так что придется выбирать: обедать или ужинать сегодня. Завтрак он уже пропустил. — Сэм тебя выгнал или ты сам ушел? — спросил Майкл. — Он показал тебе дневник? Тот, в котором был контракт? Габриэлю придется убрать ту дохлую крысу, которую он нашел вчера в ванной. Нельзя допустить, чтобы она гнила и еще больше воняла. Они шли по узкому переулку между двумя высокими кирпичными стенами, за которые не заглядывало солнце. — У вас был секс при расставании? — усмехнулся Люцифер. Габриэль внезапно повернулся на каблуках и с такой силой ударил Люцифера кулаком в челюсть, что его брат отлетел к стене и врезался в нее головой. Его челюсть выглядела красной и болезненной, и Габриэлю было все равно, что у него болят костяшки пальцев. — Я так давно хотел это сделать, — холодно прокомментировал Габриэль, когда Люцифер сжал нежную челюсть. Он перевел взгляд на потрясенного Майкла. — Ты следующий, если не закроешь рот. Он знал, что это глупая идея вызвать своих братьев на бой, но ему нужно было на что-то выплеснуть свое разочарование, а братья уже много лет использовали его как грушу для битья. Как и ожидалось, братья выпрямились, их взгляды пылали, а кулаки сжимались. Габриэль взял себя в руки. Михаил первым двинулся вперёд, с размаху ударив кулаком в лицо Габриэля, а Люцифер последовал за ним, впечатав его в стену и нанося удары по животу, пока Гавриил не закашлялся. Габриэль оттолкнулся, ухмыляясь, когда его ботинок задел чью-то голень, и Майкл зашипел, прежде чем направить кулак Габриэлю в нос. Габриэль стал бить когтями по тому, кто был ближе, и по лицу Майкла потекла кровь, когда ногти Габриэля пронзили его кожу. Люцифер ударил его коленом в пах, и Габриэль упал на пол и застонал от боли, когда Михаил ударил его ногой по ребрам. Затем Люцифер ударил его ногой в бок, и он вскрикнул и каким-то образом сумел повалить одного из них на пол. Люцифер быстро оседлал его, нанося сильные и быстрые удары, Габриэль попытался ответить, но Михаил ударил его по голове, и он на мгновение увидел пятна, прежде чем нанести удар ногой в живот Люцифера. Щеки Габриэля горели от горячих слез, и он знал, что это не от боли, причиненной ему во время боя. Его тело пульсировало, а в груди словно образовалась дыра, и он снова закричал, отчаянно пытаясь выплеснуть всю свою ярость в поединке. Может быть, если он причинит боль своим никчемным братьям, боль утихнет. Люцифер ударил его по горлу, он поперхнулся и закашлялся кровью. Его братья заколебались, и Габриэль нахмурился. — Представь, что сказала бы мать, увидев вас сейчас, — прошептал он. — Ее идеальные маленькие сыновья в синяках и крови и дерутся в каком-то переулке. Ей было бы стыдно за вас, — насмехался Габриэль, Люцифер фыркнул. — Не так стыдно, как ей за тебя, младший брат. Никто и никогда не превзойдет тебя в качестве разочарования семьи. Слезы Габриэля потекли быстрее, и он с размаху ударил Люцифера по лицу, заставив брата зашипеть. Михаил ударил его по другой руке и Габриэль вскрикнул. Люцифер наклонился к его уху. — Ты всегда будешь никчемным педиком. И теперь ты не нужен даже Сэму. Габриэль быстро потерял желание бороться, зажмурив глаза и стараясь не зарыдать на глазах у братьев. Люцифер в последний раз ударил его кулаком в живот, после чего встал и ушёл вместе с Михаилом. Габриэль захлебывался рыданиями.