Скрытый мотив

— Итак, о плане… — А-а-а. Больше никаких вопросов. Доверься мне, хорошо? Ты достал цветы? — …Да. Хризантемы, как ты и сказал. Знаешь, сколько времени у меня ушло на то, чтобы произнести это слово правильно? Не меньше трех флористов пытались понять, о чем я прошу. — Ну, мне жаль, что ты такой некультурный. А что насчет бренди? Ты это принес? — Да, я принес Курвуазье. Опять же, как ты и просил. — Фантастика! Итак, в театр! Дин закатил глаза и последовал за Бальтазаром, направлявшимся к мюзик-холлу. Он понятия не имел, в чем заключался этот гениальный план Бальтазара, кроме того, что он включал цветы и алкоголь, и он уже указал, что покупка привязанности Кастиэля не сработает, но Бальтазар просто покачал головой, цыкнул на него и с этого момента полностью игнорировал любые вопросы. Дин беспокоился об этом плане весь день с момента пробуждения. Бальтазар ничего не рассказал и честно говоря, Дин не знал, как ему убедить Кастиэля, что он действительно изменился и что он сожалеет обо всем, что касалось пари и последующей ссоры между ними. Он не понимал, как заставить Каса простить его, но Бальтазар, очевидно, думал, что способ есть. Он просто не говорил Дину. Оставалось надеяться, что все выяснится, как только они окажутся внутри театра. Они добрались до театра, и как раз в тот момент, когда Дин собирался протиснуться в дверь, Бальтазар остановился и начал обшаривать карманы. — Merde, — выругался он себе под нос и бросил на Дина извиняющийся взгляд. — Должно быть, я забыл свою тетрадь на последней лекции. Иди, устраивайся поудобнее в театре, а я вернусь в класс, возьму ее, а когда вернусь, объясню свой план, как снова собрать вас двоих вместе. Дин нахмурился. — Бальтазар… Я ценю усилия и все такое, но может быть… может быть, Касу будет лучше без меня. Что-то просто… мне не нравится во всем этом. Бальтазар пренебрежительно махнул рукой. — Не смеши. Кас тоже влюблен в тебя по уши, помнишь? Как только вы двое все обсудите, вы сразу начнете трахаться, как кролики. Дин сморщил нос, и Бальтазар ухмыльнулся ему в ответ. — Дай мне забрать мою тетрадь, и я смогу тебе все показать. Дин устало вздохнул, но все равно кивнул и двинулся в театр, а Бальтазар побежал к входу в здание. Было приятно осознавать, что не все считали его плохим парнем, но Дин начал переосмысливать весь этот заранее составленный план по возвращению к Кастиэлю. Это было похоже на то, как будто обманом заставили бывшую снова захотеть его, и Дин не был уверен, что Кас будет этому рад. Это было слишком похоже на то, с чего началась вся эта драка. И должны ли они были игнорировать тот факт, что у Дина случился рецидив в тот момент, когда между ними все стало плохо? Они должны были притвориться, что Дин не собирался заниматься сексом втроем с Рондой и Евой? Некоторое время он смотрел на дверь театра, все эти мысли кружились в его голове и заставляли его сомневаться в себе все больше и больше, чем дольше он размышлял над ними, поэтому он развернулся и направился к одному из складных пластиковых стульев. предоставлено зрителям. Он остановился, когда понял, что он не один. Он моргнул, глядя на ошеломленные голубые глаза, смотрящие на него с одного из стульев. — …Дин? — спросил Кастиэль, явно не ожидая его компании. — Э-э… — красноречиво сказал Дин, глядя на цветы и коньяк в своих руках, на теплый пирог на коленях Кастиэля и… это была сумка с едой рядом с его стулом? Внезапно послышался звук ключа, входящего в замок главного входа в театр, и Дин не сомневался, что входы за кулисы тоже заперты. — Упс, похоже, кого-то заперли, пока меня не было, — раздался слишком веселый голос Бальтазара у главного входа. — Касси, ты не возражаешь, если мы отложим мой мини-концерт на другой день? О, и Дин, я могу рассказать тебе о своем плане завтра, верно? Хорошо, отлично, увидимся утром! Бальтазар невинно присвистнул, когда его шаги затихли, оставив Дина и Кастиэля в ужасе смотреть на дверь. Через мгновение Кастиэль опустил взгляд на десерт у себя на коленях и нахмурился. — Теперь просьба о пироге имеет смысл. — в его голосе звучала странная покорность, но он нежно относился к испеченному угощению, положил его на стул рядом с собой и с усталым вздохом поднялся на ноги. — По твоему выражению лица я предполагаю, что ты понятия не имел обо всем этом? Дин уставился на него. — Имел ли я хоть малейшее представление о том, что Бальтазар собирался запереть нас вместе в театре и заставить разговаривать за едой и алкоголем? Как ни странно-нет. Кастиэль перевел взгляд на бутылку Курвуазье. — По крайней мере, он вспомнил мой любимый напиток. — А еще он вспомнил мой любимый пирог, — сказал Дин, взглянув на довольно большой десерт. Кастиэль устало закрыл глаза, плечи слегка опустились, и когда Дин нашел время присмотреться, он заметил темные круги под глазами и немного длиннее, чем обычно, бородку, очерчивающую его подбородок. Его волосы были чуть более растрепанными, чем обычно, и в целом он выглядел уставшим. Дин подумал, что и сам он выглядит не лучше. Этот разрыв действительно измотал их обоих, и впервые Дин задумался, не лучше ли Касу без него. Ему точно не было лучше без Каса. Взглянув на красочный букет цветов, сжатый в его ладони, Дин выпрямился и протянул их Кастиэлю. — Ах… это тебе, — неловко сказал он, благодарный, когда Кастиэль забрал их у него. Впервые за десять дней Дин увидел легкую улыбку на губах Кастиэля, и внезапно его сердце участилось, и он не мог не сделать шаг ближе, его собственное настроение поднялось. — Хризантемы? — спросил Кастиэль, забавляясь. — Как… креативно. Идея Бальтазара или твоя? — …Бальтазара, — застенчиво признал Дин. Кастиэль усмехнулся и провел пальцем по замысловатой головке белого цветка. — Я так понимаю, он не объяснил, что означает каждый из этих цветов? Дин нахмурился в замешательстве и покачал головой. — У цветов есть значение? Кастиэль снова улыбнулся и сел, внимательно рассматривая цветы. К удивлению Дина, он похлопал по стулу рядом с собой, и Дин нерешительно сел на него, не зная, что еще ему следует делать. Какое сообщение Бальтазар велел Дину отправить? Что, если это было что-то грубое или оскорбительное? Что, если это была шутка над Дином, и поэтому Кас смеялся? — Хризантемы вообще олицетворяют дружбу и счастье, — тихо промурлыкал Кастиэль, все еще глядя на цветы. — Однако некоторые цвета имеют особое значение. Красные обозначают глубокую любовь. Желтые цвета относятся к любви, которой пренебрегли. Белые символизируют правду и честность. Дин моргнул и с благоговением уставился на цветы. Бальтазар попросил его купить только красные, желтые и белые варианты, и он собрал поровну каждого из них. Этот умный сукин сын… — Я так понимаю, тебе есть что мне сказать? — тихо спросил Кастиэль, скользнув взглядом по Дину. — Полагаю, ты решил купить эти цветы для меня, даже если не знал, что они символизируют. Дин уставился на завораживающие голубые глаза, и его сердце забилось немного быстрее. Даже когда они не были вместе и Кастиэль выглядел так, словно не спал всю прошлую неделю, Дин все равно думал, что он самый красивый человек, которого он когда-либо видел. Он облизал губы и вздохнул. Если он когда-нибудь собирался уладить отношения между ними, то сейчас у него был шанс. Его даже не волновало, не сойдутся ли они снова; он хотел снова увидеть улыбку Каса, но не мог сделать этого, когда они ссорились. — Я все испортил, — прошептал Дин. — Я причинил тебе боль и использовал тебя, и ты узнал об этом самым худшим способом. Я был трусом, что не сказал тебе раньше. У тебя есть полное право ненавидеть меня, и все, что ты сказал обо мне, было правдой. Я эгоистичен и бессердечен, и я ни капельки не изменился. Я не имел права кричать на тебя, когда заставил тебя через многое пройти. Мне очень жаль, Кас. Я сожалею обо всем, что я сделал. Ты был со мной добрым и терпеливым, и я отплатил тебе тем, что разбил тебе сердце и потратил зря время. — он опустил взгляд на отметку на стуле; пятно синего цвета на черном фоне. По какой-то причине ему казалось, что он не может встретиться взглядом с Кастиэлем; боится того, что он может там найти. — Лучше бы я никогда не заключал это глупое пари. Он был сбит с толку, когда единственная желтая хризантема приземлилась ему на колени. — Я был расстроен, когда узнал о пари, — пробормотал Кастиэль, глядя на одинокий цветок. — Я чувствовал себя злым, преданным и растерянным. Я не понимал, как ты мог использовать меня, а я этого не заметил. Мне было стыдно, что мои друзья предупреждали меня о тебе, а я высокомерно отмахнулся от них. Мне было больно, и я хотел, чтобы тебе тоже было больно. Одинокий белый цветок приземлился на колени Дина рядом с желтым. — Я облажался, — тихо продолжил Кас. — Я назвал тебя эгоистом и сказал, что ты бессердечен. Я сказал тебе, что ты не изменился, и накричал на тебя, хотя ты ради меня столько пережил. Ты был добр ко мне и обожал меня, и я отплатил тебе тем, что разбил твое сердце и набросился на тебя. Я выгнал тебя из своего дома прежде, чем мы смогли поговорить, и сказал, что не могу доверять тебе, хотя ты один из немногих людей в моей жизни, кто сделал все возможное, чтобы доказать, что я могу тебе доверять. У тебя есть полное право ненавидеть меня. — он сделал паузу. — Но я очень надеюсь, что ты этого не сделаешь. Одинокий красный цветок приземлился Дину на колени, и Дин, наконец, поднял взгляд, чтобы встретить мягкую улыбку Каса. — Я тоже тебя люблю, — прошептал Кас. Глаза Дина расширились, и его челюсть слегка приоткрылась, когда Кас с надеждой посмотрел на него. — Ты самый невероятный человек, которого я когда-либо встречал, Дин, — тихо сказал Кас. — Ты не поддался отцу, когда он сказал тебе, кем и чем ты можешь быть. Ты сам устроил свою жизнь, несмотря на проблемы в семье. Ты так сильно любил Сэма, хотя не видел его почти два десятилетия — достаточно, чтобы спасти его от твоей матери и ее халатности. Ты получил диплом инженера, а затем решил расширить свое образование в области науки о питании и физических упражнениях. Ты преодолел свое желание быть желанным для всех, несмотря на то, что на протяжении многих лет у тебя была неуверенность в себе, связанная с жестоким обращением со стороны твоего отца, и ты перестал тусоваться с людьми, которые постоянно использовали тебя, но утверждали, что являются твоими друзьями. Ты попытался создать себе новый имидж и при этом понял, что стоишь гораздо большего, чем то, в чем тебя пытаются убедить люди. Ты стал скромнее, но не поддался на давление тех, кто заставлял тебя вернуться к старому образу жизни. Ты извинился перед теми, кого обидел, и завел новых друзей, проявив терпение и внимательность, а не пытаясь купить себе место. Ты даже смирился с ежедневными притеснениями со стороны старых партнеров и слухами от всех остальных, просто чтобы быть со мной. Кастиэль покачал головой с горькой улыбкой. — Я не знаю, как я мог быть настолько слепым и идиотом, чтобы обвинять тебя в том, что ты тот же человек, которым ты был, когда я впервые встретил тебя. Ты совсем не похож на этого человека. Ты намного лучше. Ты даже исправил мои ошибочные отношения с отчимом. Как я мог поверить, что ты не совсем гениален? Дин едва мог дышать. Кастиэль любил его. Кас все еще хотел его. Кас думал, что он невероятен. Внезапно на него нахлынула волна вины, и Дин вздрогнул. Кас заметил. — Дин? В чем дело? Я… я сожалею обо всем, что сказал тебе тем утром. Я был глупым, дерзким и… — Я поцеловал Ронду и Еву, — тихо прервал Дин, и челюсть Каса сомкнулась с громким щелчком, от которого Дин вздрогнул. — Несколько дней назад мне было грустно из-за нашего расставания, и я подумал, что смогу выкинуть тебя из головы, поиграв с парочкой девушек. Я почувствовал себя виноватым после первого поцелуя и оттолкнул их, прежде чем что-то могло случиться. — он закрыл глаза. — Но я все равно поцеловал их. Все равно позволил им поцеловать меня. — …Дин… — У меня случился рецидив в тот момент, когда тебя не было рядом, чтобы присматривать за мной. Все, что ты сказал обо мне, было правдой. Я не изменился, Кас. Вместо того, чтобы взять себя в руки и извиниться перед тобой… я иду и дурачусь с парой девчонок после занятий. — …Дин. — Я не знаю, как ты вообще можешь стоять и смотреть на меня. — Дин. Дин моргнул и сосредоточился на легком нахмуренном взгляде Кастиэля, и его сердце резко упало. Он только что упустил свои шансы с Касом, но больше не мог скрывать от него секретов. Кастиэль заслуживал знать. — Мне очень жаль, — прошептал Дин. Хмурый взгляд Кастиэля стал сильнее. — Я собрался… — он вздохнул. — Я не злюсь, Дин. Полагаю, я… разочарован, что ты поцеловал их, но у меня нет права на это, учитывая, что я бросил тебя, не обсудив все. — Я должен был извиниться перед тобой, — запротестовал Дин. Кас пожал плечами. — Никто не идеален. По крайней мере, ты учишься. Мне следовало извиниться перед тобой раньше. — Ты не заключал пари, — пробормотал Дин. Кастиэль покачал головой. — Я выкрикивал обвинения в твой адрес, чтобы причинить тебе боль, потому что чувствовал себя расстроенным. Мы оба совершили ошибки. Ты ясно дал понять, что никогда бы не изменил мне, если бы мы были вместе. Я видел, как ты отказывался от всех этих предложений заняться сексом. Я все еще доверяю тебе, Дин. Я все еще люблю тебя. Если угодно, я расстроен из-за того, что причинил тебе такую боль, что ты почувствовал необходимость выкинуть меня из головы с помощью блуда. Дин моргнул и удивленно посмотрел на Кастиэля. Кас подарил ему крошечную грустную улыбку. — Мне очень жаль, — сказал он снова, как будто он говорил это недостаточно раз за последние десять минут; как будто он был совершенно прав, обвиняя в их разрыве исключительно себя. Плечи Дина поникли. — Мне тоже очень жаль, — твердо сказал он, потому что Кас не должен чувствовать, что во всем виноват он. Некоторое время они смотрели друг на друга, их улыбки медленно расцветали, а настроение поднималось впервые за десять дней. Через несколько мгновений Дин сорвал красную хризантему со своих колен и бросил ее Кастиэлю, позволив ей слиться с букетом, который вот-вот упадет с его колен. В результате у Кастиэля появилась яркая и обожающая улыбка, и Дин легкими пальцами поднял подбородок и нежно сомкнул их губы. Было такое ощущение, будто он вернулся домой, когда слегка потрескавшиеся губы коснулись его собственных, а Дин никогда особо не обращал внимания на религию, но он был почти уверен, что именно такой вкус был у Небес. Они расстались, и Дин задумался, была ли его улыбка такой же широкой, как у Каса. — Я люблю тебя, — выдохнул Дин, их носы были всего в дюйме друг от друга, и следующее, что он осознал, — руки Каса сжали его куртку и тянули его вперед для интенсивного, отчаянного, страстного поцелуя. Не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы, Дин рванул вперед, запутавшись одной рукой в ​​шелковистых волосах Каса, а другой сжимая его рубашку, и засунул язык в рот возлюбленного, наслаждаясь его вкусом. Цветы упали на пол, когда Кас встал и закинул ногу на колени Дина, пока не оседлал молодого человека. Дин откинулся на спинку сиденья, игнорируя его скрип, когда Кас уселся на него, пытаясь стать ближе. Теплый вес Кастиэля был как вода для человека, заблудившегося в пустыне и рука Дина переместилась с рубашки Каса на его талию, удерживая его на месте. Кастиэль впился в его губы, жесткий и голодный, вцепившись в плечи Дина, словно опасаясь, что тот исчезнет, если он отпустит его. Дин засунул руку под рубашку Каса, отчаянно пытаясь почувствовать горячую кожу на своей, и Кастиэль вздрогнул, когда ладонь Дина собственнически скользнула по его спине. Он оторвался от губ Дина, прижался ртом к его челюсти и вместо этого опустил поцелуи на его шею, а Дин прерывисто вздохнул и успокаивающе потер спину Каса. Они оба были заведены; оба скучали друг по другу. Нуждающиеся и безумные, чего ни один из них раньше не испытывал. Кас внезапно прижался носом к шее Дина и глубоко вдохнул. Дин нежно обхватил его затылок, уткнувшись носом в щеку, когда Кас сжал его плечи немного крепче. Он наклонил голову и прижался губами к плечу Каса, закрывая глаза от знакомого запаха своего возлюбленного. Он скучал по этому чистому запаху свежей росы на траве и нотке морской соли. — Я скучал по тебе, — выдохнул Кас, возобновляя поцелуи на шее и ключице Дина. — Я так скучал по тебе. Дин слегка провел ногтями по позвоночнику Каса, другая рука плотно обвилась вокруг талии Каса. — Я тоже скучал по тебе, — прошептал он. — Без тебя меня нет. — он поцарапал ногтями позвоночник Каса немного сильнее, и Кас тихо застонал и выгнулся от ощущения. Он быстро переключил свое внимание на рубашку Дина и начал ее расстегивать, и когда его задача была выполнена и рубашка Дина распахнулась, Кас раскинул ладони по груди, потянув их вниз к животу, пытаясь наметить километры кожи, к которой, как ему казалось, он больше никогда не прикоснется. Дыхание Дина снова сбилось, и, пока он гладил Каса по спине, его другая рука быстро справилась с ремнем возлюбленного, прежде чем нырнуть в заднюю часть его джинсов и раскинуться по его заднице. Кас захныкал и ободряюще уткнулся носом в шею, а Дин сжал мясистую половинку, прежде чем крепко ее помассировать. Речь шла не о том, чтобы кончить. Речь шла о том, чтобы прикоснуться друг к другу и заново познать тела друг друга. Речь шла о комфорте и заботе, а также о том, чтобы они оба знали, что глубоко любят друг друга. Это было заверение в том, что они больше никогда не будут так ссориться и что они смогут преодолеть все, из-за чего поссорятся. Тем не менее, когда Кастиэль инстинктивно раздвинул бедра после одного сильного сжатия, Дин дернул свои бедра вперед, и восхитительное трение между ними заставило их тихо застонать. — Я люблю тебя, — снова сказал Кас, проведя руками по груди Дина, касаясь соска, и Дин захватил его губы в грубом поцелуе, заставляя их обоих задыхаться и жаждать большего. Затем взгляд Каса скользнул по его шее, и низкое рычание завибрировало в его горле. Он тут же провел двумя пальцами по выцветшему синяку, который заметил, и увидел, как Дин вздрогнул. — Они это сделали? — потребовал Кастиэль. — Ронда и Ева. Они сделали тебе это? Дин медленно и застенчиво кивнул, и из груди Каса вырвалось еще одно тихое рычание. — Где еще? — он грохотал. — Где еще они тебя трогали? Расскажи мне подробно, что произошло. Дин мгновение смотрел на него, прежде чем облизать губы. — Эм… Ева была очень зациклена на моих сосках. Ронде было больше интересно целовать меня и касаться моего лица. Я думаю, что одна из них заставила меня сжать их грудь или что-то в этом роде, но в этот момент у меня на промежности была рука, и этот укус был как бы болезненным, и я уже чувствовал себя ужасно из-за всего, поэтому я оттолкнул их. Глаза Каса потемнели, и Дин ахнул, когда он схватил его за шею, прижимая губами выцветший синяк. Он целовал, покусывал и сосал, пока кожа снова не покраснела, и как только он был удовлетворен, он убрал руку Дина со своей рубашки и начал осыпать поцелуями его ладонь, прежде чем многозначительно обхватить губами каждый палец и нежно покусывать подушечки. Он не торопился, и когда он, наконец, переключил свое внимание на соски Дина, Дин превратился в счастливую лужу желания. Очевидно, он питал слабость к собственническому Касу. Теперь он мял задницу Каса, наслаждаясь каждым покачиванием бедрами и встречая каждого своим. Это была медленная, невероятная пытка, и когда Кас начал сосать его соски и грязно облизывать их языком, Дин освободил его от рубашки и посмотрел на его широкие мускулы. Почему Кас оказался таким великолепным? Дин почти замурлыкал, когда Кас провел рукой по его щеке и грубо притронулся к губам, как будто это могло смыть прикосновения Ронды и Евы и, возможно, всех остальных партнеров, с которыми Дин когда-либо спал. К тому времени Кас был прижат к нему вплотную, грудь к груди, когда они тяжело дышали друг другу в рот. Кресло возмущенно скрипело под ними, пока они бились друг о друга в постоянном ритме, а потом Кас сдался, сорвал с Дина ремень и расстегнул его джинсы. — Ты собираешься смыть их с меня? — выдохнул Дин, прижимая Каса ближе и едва сдерживая стон от ощущения, что их нижнее белье — единственное, что их разделяет. — Ты мой, — праведно прошипел Кас. — Они не заслуживают тебя. Дин чувствовал, что у него уже встал. Тон Каса ничуть не успокаивал его. — Я весь твой, — благоговейно прошептал Дин, поглаживая щеку Каса. — Только твой. — он рванулся вперед и прикусил нижнюю губу Каса. — Теперь докажи это. Их штаны и боксеры упали до лодыжек менее чем за три секунды. Еще секунда, чтобы Кас мог дернуть бедрами вперед и прижаться своей эрекцией к Дину. Затем он обхватил их обоих кулаком и начал покачивать, пока они продолжали сталкиваться друг с другом, руки блуждали, сжимались и требовали, а языки сталкивались в отчаянном беспорядке. Кас кончил первым, выкрикивая имя Дина, когда горячие струи белой жидкости ударили Дину в живот и промежность. Дин поспешил за ним, имя Каса сорвалось с его губ, словно мольба. После этого они еще некоторое время целовались, прижавшись друг к другу, как будто недостаточно долго держали друг друга в объятиях. Их руки продолжали блуждать, и время от времени один из них терся о другого только из-за этого восхитительного прилива сверхчувствительности, но в конце концов они замедлились, и Кас расслабился на Дине, рисуя бессмысленные узоры на его груди. Дин с довольным вздохом уткнулся носом в его волосы и нежно погладил Каса по спине. — Итак, очевидно, у меня есть пунктик насчет того, что ты становишься собственником. Кастиэль усмехнулся ему в шею. — Я скучал по открытию новых возможностей с тобой. — Я скучал по твоему сварливому утреннему ворчанию перед кофе, — промурлыкал Дин, и сначала Кастиэль засмеялся, но потом понял, что Дин говорит серьезно, и не смог сдержать тронутую улыбку. — Я скучал по тому, как ты обнимал меня, — мягко признался Кас, положив руку на живот Дина. — Я скучал по твоим закатыванием глаз из-за моих глупых шуток, — прошептал Дин. — Я скучал по твоим глупым шуткам, — признался Кас. Дин долго молчал, проводя костяшками пальцев по щеке Каса. — Я скучал по твоей улыбке, — сказал он почти шепотом. Взгляд Каса смягчился, и он снова уткнулся носом в шею Дина. — Я скучал по твоим веснушкам. — Мои веснушки? — громко рассмеялся Дин. Кас защитно пожал плечами и поцеловал Дина в шею. — Я думаю, они прекрасны, и я скучаю по возможности поцеловать каждую из них. Щеки Дина вспыхнули, и он многозначительно сжал Каса. — Я люблю тебя, — сказал он, потому что, казалось, он не мог перестать произносить именно эту фразу. Кастиэль растворился в нем с довольным гулом и обнял его. Дин продолжал нюхать его волосы, наслаждаясь обнадеживающим весом Каса, нависшего над ним. Вот что такое счастье. Через несколько минут Кастиэль полез в то, что, как увидел Дин, определенно было пакетом с, вероятно, остывшей едой, и достал несколько салфеток. Он медленно очистил их животы, прежде чем встать и переодеться. Дин неохотно последовал за ним и был вознагражден нежным поцелуем Каса, прежде чем парень доплелся до сцены и исчез за боковой занавеской. Разумом Дин понимал, что Кас не просто так от него ушел, но пульс все равно участился и он встал, нервно сжимая руки. Однако ему не пришлось долго ждать, потому что менее чем через минуту Кас вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками для воды. Он подошел к Дину и налил ему стакан бренди, потом налил себе и с улыбкой взял пакет с едой, глядя на возлюбленного. Дин с любопытством склонил голову, но Кас снова прошёл на сцену и исчез за занавеской с противоположной стороны. Мгновение спустя Дин услышал тихое жужжание микроволновой печи. Он рассмеялся и начал искать стол, который они могли бы использовать, и когда он это сделал, он поставил перед ним два стула и положил красный и белый цветок посередине. Вскоре Кас вернулся с разогретой китайской едой и протянул Дину пару палочек для еды из сумки, а Дин расставил напитки, поставив между ними бутылку бренди. Это было странно романтично, если учесть, что им предстояло просидеть взаперти в театре колледжа до самого утра, когда Бальтазар или уборщики решат наконец выпустить их. Дин лениво задавался вопросом, как Бальтазар украл ключи от театра. Кас в последний раз исчез за занавеской, и Дин рассмеялся, когда свет вокруг него померк, а из огромных колонок по обе стороны сцены зазвучала тихая музыка, несомненно, из телефона Каса. Кастиэль вернулся с ухмылкой, и Дин встал и схватил его за руку, прежде чем он успел сесть, втянув его в обожающий поцелуй. Кастиэль обвил его руками, и на мгновение они обняли друг друга, прижав лбы и закрыв глаза, каждый из них пытался убедить себя, что это реально, что они не потеряют друг друга снова. Они разошлись и сели на свои места, приступая к еде, а их руки искали друг друга над столешницей и свободно переплетались. Впервые за десять дней Дин почувствовал надежду.

* * *

— Приятно встретить вас двоих здесь, — промурлыкал Бальтазар, его ухмылка была слишком широкой, чтобы быть невинной. Ханна и Гадриэль с любопытством посмотрели на него. В данный момент они находились в библиотеке, уютно устроившись вместе на диване, читая, судя по всему, первый вариант диссертации Ханны. Гадриэль подозрительно прищурился. — Выкладывай. Что ты наделал? Бальтазар плюхнулся на противоположный диван и растянулся на нем, ухмыляясь все шире. — Я оскорблен. С чего ты взял, что я что-то натворил? — Ты всегда что-то затеваешь, — настороженно сказал Гадриэль. — Обычно подшучиваешь надо мной или флиртуешь с Ханной, чтобы заставить меня ревновать. И что же на этот раз? — Это не правда. Иногда я тоже с тобой флиртую, — Бальтазар подмигнул и послал ему воздушный поцелуй, а Гадриэль закатил глаза: Ханна сидела прямо с возбужденным блеском в глазах. Иногда она была не хуже Бальтазара, когда дело доходило до розыгрышей, просто ее шутки были менее грубыми и очевидными. И они часто заканчивались весельем для Гадриэля. — Не оставляй нас в раздумьях, — сказала она. — Кого ты разыграл? — она сделала паузу. — Подожди, это связано с операцией «Дестиэль»? Бальтазар медленно и лукаво ухмыльнулся, а Гадриэль уставился на нее так, как будто она только что объявила, что хочет прыгнуть с парашютом без парашюта. — Дестиэль? Стоит ли мне вообще спрашивать? Она легонько шлепнула его по руке. — Дин и Кастиэль. Дестиэль. Не отставай, дорогой. Гадриэль наморщил нос, увидев, что Ханна назвала для всех любимое имя Бальтазара. Затем он многострадально вздохнул и попытался вернуться к корректуре диссертации Ханны. — Что ты сделал? — взволнованно спросила Ханна. Бальтазар усмехнулся ее энтузиазму. — Буквально запер их вместе в театре и выбросил ключ. Кастиэль принес ужин, Дин принес напитки и цветы, и они останутся там до утра. В конце концов, им есть что обсудить. Гадриэль смиренно закрыл глаза, а Ханна расширила глаза и закрыла рот рукой, притворяясь шокированной, хотя вся эта ситуация казалась ей смешной. — Как банально, — хихикнула она, и Бальтазар слегка наклонил голову в знак признания. — Такое часто срабатывает, — с ухмылкой промурлыкал Бальтазар. Гадриэль помассировал переносицу, прежде чем повернуться к Бальтазару. — Во-первых, как ты убедил уборщиков дать тебе ключ? — затем он повернулся к Ханне. — Во-вторых, с какой стати ты всегда знаешь о его дьявольских замыслах? Бальтазар усмехнулся. — Я купил уборщице бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет и сказал ей, что пытаюсь помочь двум друзьям разрешить спор. Она была более чем счастлива одолжить мне ключ на несколько минут. — Как-то странно… мило. — нахмурился Гадриэль. Бальтазар закатил глаза. — Знаешь, я не совсем зло. — И причина, по которой я знала об этом плане, заключается в том, что несколько дней назад мы вынашивали идеи о том, как собрать их вместе, но ничего не получилось. Потом Бальтазар поговорил с Дином, а когда он вернулся, то сказал мне, что все придумал, но не стал говорить, в чем дело, на случай, если я расскажу тебе, а ты проболтаешься Касу, — сказала Ханна и Гадриэль нахмурился. — Я умею хранить секреты, — возразил он. — Если только ты морально не возражаешь против этого секрета, — заметил Бальтазар. — Ты бы чувствовал себя виноватым зато, что замышлял что-то за спиной Каса, и в конце концов рассказал бы ему. Не волнуйся, это мило, насколько ты добродетелен, — поддразнил он. Гадриэль никогда бы не признался, что надулся, но именно это он и сделал, и Ханна успокаивающе похлопала его по руке. — Он прав. Это… успокаивает, когда знаешь, что ты встанешь на защиту своих друзей и защитишь их независимо от того, считают они это нужным или нет. Это одна из многих причин, по которым я люблю тебя. Взгляд Гадриэля смягчился, и улыбка тронула его губы. Затем он снова сосредоточил свое внимание на Бальтазаре, который лениво наблюдал за ними с намеком на собственную улыбку. — Значит, ты запер их в одной комнате до утра, — нахмурился Гадриэль. — …Я не уверен, как я к этому отношусь. — Считай, что мы помогаем им обрести настоящее счастье. В конце концов они бы это уладили; мы просто слегка их подталкиваем, потому что терпеть не можем видеть кого-то из них несчастным, — предложил Бальтазар, выглядя довольным собой. Гадриэль фыркнул. — О нет. Вы не втянете меня в свои планы. Вы с Ханной были теми, кто выплескивал идеи. Когда Кас и Дин неизбежно придут в поисках мести, пострадаете именно вы двое. Ханна бросила на него негодующий взгляд и толкнула его в грудь, когда Бальтазар усмехнулся. — Вот тебе и защита твоих друзей, — поддразнил он. — Я не могу защитить тебя от твоей собственной глупости, — фыркнул Гадриэль, ухмыляясь, когда Ханна снова шлепнула его по руке. — Я хочу развода, — заявила она. Глаза Гадриэля почти исчезли в затылке, когда Бальтазар захихикал. — Бежим со мной, любимая. Мы можем сбежать до того, как он подпишет бумаги. Лицо Ханны просветлело, и она присоединилась к Бальтазару на другом диване, вытянулась рядом с ним и показала язык Гадриэлю, когда Бальтазар обнял ее, чтобы не дать ей скатиться с края подушки. — По крайней мере, Бальтазар не оставит меня страдать одну от гнева Дестиэля, — поддразнила она, ухмыляясь, когда Бальтазар перекинул ее ногу и пошевелил бровями, глядя на Гадриэля. На мгновение Гадриэль слегка наклонил голову и с любопытством уставился на них. Но он быстро вышел из своего транса и скорчил гримасу. — Бальтазар, сколько раз я должен повторять, чтобы ты перестал лапать мою девушку? — Ей это нравится, — протянул Бальтазар, обнимая Ханну обеими руками и заставляя ее хихикать. — Она тайно предпочитает меня. — Мальчики, мальчики, я не выношу всех этих ссор из-за меня, — ухмыльнулась Ханна. — Разве мы не можем уладить это более цивилизованным способом? — Если бы Гадриэль не был таким прямолинейным, мы могли бы уладить этот вопрос совершенно цивилизованным и более приятным способом, — подмигнул Бальтазар, просто чтобы заставить Гадриэля заткнуть рот, а Ханну рассмеяться. Ханна рассмеялась, но Гадриэль слишком долго колебался, прежде чем просто закатить глаза. Бальтазар удивленно моргнул. Это было другое. Обычно его намеки заставляли Гадриэля чувствовать себя некомфортно, что безмерно развлекало Бальтазара. Возможно, Гадриэль наконец-то привык к его чувству юмора. Он был еще более ошеломлен, когда Гадриэль вернулся к диссертации Ханны, даже не выразив вялого протеста по поводу того, что Бальтазар обнимался с его девушкой, пока он проверял ее работу. Бальтазар и Ханна нередко опирались друг на друга, когда были вместе, и Гадриэль никогда не был серьезен, протестуя против их взаимодействия, но обычно он что-то говорил, даже если это был просто саркастический комментарий. Бальтазар не знал, что делать с внезапной потерей интереса. Это заставило его надуться. Пытаясь привлечь внимание Гадриэля, он легонько сжал Ханну. — Он очень красив, когда сосредоточен, не так ли? — он что-то напевал рядом с ухом Ханны, достаточно громко, чтобы Гадриэль мог услышать. Ханна усмехнулась, быстро поняв, о чем идет речь. Ей также нравились их шутки и реакция, которую им удавалось вызвать у Гадриэля. — Мне особенно нравится эта маленькая морщинка между его бровями, когда он пытается сосредоточиться, — продолжил Бальтазар, решив поставить Гадриэля в неловкое положение. Он не совсем понимал, почему ему так сильно хотелось внимания Гадриэля, но он собирался его получить. Губа Гадриэля дернулась вниз, и Бальтазар ухмыльнулся. — Разве его глаза не великолепны? — Такой уникальный цвет. Я теряюсь в них часами. — кивнула Ханна. Гадриэль тихо вздохнул, но не отвел взгляда от ноутбука. Бальтазар открыто ухмылялся. — Все эти жесткие линии мышц. Держу пари, ты получаешь от них удовольствие. — Каждую ночь, — промурлыкала Ханна, и Гадриэль в раздражении закрыл глаза. — Его волосы действительно такие мягкие, как кажутся? — спросил Бальтазар, зная, что получит то, что хочет. — Такие мягкие, — прошептала Ханна, и Бальтазар усмехнулся, когда Гадриэль наконец оторвал взгляд от ноутбука и посмотрел на них обоих, не впечатлившись. — Так здорово сжимать их, когда он вжимает тебя в матрас. Глаза обоих парней расширились, челюсти отвисли, когда Ханна невинно улыбнулась им. Был странный момент, когда взгляд Бальтазара скользнул по телу Гадриэля, и в его сознании вспыхнул образ, как он оседлал Ханну и разделил с ней грязный поцелуй, когда Гадриэль устроился позади него и подался бедрами вперед, обхватив руками талию Бальтазара, когда он безжалостно входил и выходил из маленького парня. Он представил, как Ханна вцепляется в волосы Гадриэля, и затаив дыхание стонет, когда Бальтазар скользит в нее, и все трое двигаются вместе в совершенной гармонии. Он резко вдохнул и отодвинул изображение в сторону, но когда он взглянул на Гадриэля, он увидел, что другой парень мрачно смотрит на него, и облизал губы в нервном предвкушении, у него перехватило дыхание, когда Гадриэль проследил за движением его языка. Внезапно Гадриэль пришел в себя и с отвращением сморщил нос, глядя на Ханну. — Уверен, Бальтазар не захочет слушать о нашей сексуальной жизни, — фыркнул он. — И может, вы двое перестанете отвлекать меня? Я думал, ты хочешь, чтобы я прочитал твой черновик, прежде чем ты его отправишь? Ханна улыбнулась и прижала руку к сердцу, заставив Гадриэля усмехнуться, прежде чем он снова сосредоточился на ноутбуке. Бальтазар не был до конца уверен в том, что только что произошло. Он никогда не думал о Гадриэле таким образом за все время их дружбы, и хотя он, конечно, мог признать, что Ханна была красивой, веселой и полностью в его вкусе, их флирт всегда был игривым. Он никогда и не мечтал сделать что-нибудь с Ханной, пока Гадриэль был в нее влюблен. Почему же тогда он внезапно увидел их обоих в своих фантазиях? Он сглотнул и закрыл глаза, проясняя голову. То, что произошло с Ханной, было просто подшучиванием. Гадриэль был самым честным человеком из всех, кого он когда-либо встречал. Ничего не произошло. Все было в порядке. Ему стало интересно, выяснили ли Дин и Кастиэль отношения