Одержимость

      Апрель, 2005 год       Воронка аппарации захлестнула, обдав девичье тело колючими импульсами, пронзавшими каждый дюйм плоти насквозь. У Гермионы всегда было особое отношение к магическому перемещению, зачастую оканчивавшееся мигренью, которая расползалась по глотке тошнотой и дезориентацией. Но то, что ей довелось ощутить на себе сейчас, не могло сравниться с прошлыми путешествиями внутри волшебного вихря.       В этот вечер Грейнджер позволила Малфою стать ведущим в их задании, отдавая все бразды правления в его крепкие руки. Она послушно обхватила его широкую ладонь, когда он безмолвно протянул ту, ожидая негласного соглашения. Несмотря на то, что Гермионе все меньше нравилось ощущать на себе липкий слой чужой роли — абсолютно неподходящей ей, — девушка оставила любые пререкания за каймой мыслей, добровольно втягивая себя в пучину событий, щемивших девичье сердце.       Аппарировать с Малфоем было подобно бушующему шторму в самом сердце океана. Ледяные укусы чужой магии проникали подкожно, сворачивая кровь из-за слишком низкой температуры. Тьма, словно сажа, окутывала молодых людей с головой, погружая в непроглядность, поэтапно зачеркивающей привычные ощущения. То, что казалось догмой, вымывалось из разума молниеносно, стоило мужской силе увлечь за собой вороньей стаей на другой конец Англии.       Грейнджер была благодарна Малфою за то, что его опыта в передвижениях вполне хватило, чтобы она не чувствовала последствий головокружительной трансгрессии. Коснувшись высоким каблуком влажной травы, она почувствовала, как вестибулярный аппарат постепенно приходил в норму, уши переставало закладывать, а зрение могло сфокусироваться на объектах, не делая на них акцент дольше положенного. За исключением слегка потрёпанной прически — она чувствовала себя сносно.       Если бы ведьма могла унять бешеное волнение, разрывавшее её нутро изнутри подобно изголодавшимся зверям, Гермиона могла бы с уверенностью сказать, что готова пересечь длинный путь от нейтральной территории к особняку внушительного размера, чьи высокие башенные пики виднелись из-за хвойных деревьев.       С неохотой, но ведьма понимала, что, приди она сюда в одиночестве, вероятно, пророчества Малфоя сбылись бы. Она бы не чувствовала себя спокойно, находясь без видимой защиты в глуби вражеского логова. Несмотря на стойкое убеждение в том, что за эти шесть лет коронер научилась многому, смотреть в лицо настоящей опасности она до сих пор не могла. Призрачное витание ужасных событий прошлого каждый раз напоминали Грейнджер о том, что она никогда не сможет дать отпор, при этом не пострадав. Ей всегда нужен был кто-то, кто подставит своё плечо. Гарри, Рон. Герман. И теперь Малфой.       Это всегда злило.       И злило до сих пор.       Несмотря на то, что Гермиона не до конца доверяла ему и порой считала его способы некорректными и разнившимися с этичностью, сейчас она была готова идти с ним в самое пекло, лишь бы добраться до Анджелины. Жгучая обида из прошлого, притаившаяся внутри хрупкого девичьего сердца, на мгновение затихла, давая волю хладнокровному голосу разума.       Она не могла ставить на первое место собственные чувства, уподобляясь эгоистичному рвению доказать мракоборцу, что он не сможет овладеть её жизнью. Как бы ей ни хотелось, но нет. Сейчас Грейнджер была обязана выполнять службу, чтя данную отделу клятву. Те, кто нуждаются в помощи, — превыше всего.       Гермиона ощутила, как её ладонь, удерживавшая ткань мужской рубашки, повисла в воздухе. Драко сразу же отстранился от девушки, попятившись на несколько шагов назад. Девушка все ещё осязала сквозь тонкие атласные перчатки, как фантомный отголосок чужого касания снабжал её крупицами спокойствия. Давал ей полную уверенность, что сегодня ведьме точно не грозила опасность. Давно забытое чувство почти позволило коронеру ментально переместиться в прошлое — всего на мгновение, — чтобы вспомнить, каково это. Вдыхать полной грудью, не боясь, что сердце словит наточенное остриё.       Этим вечером ей придётся разгрызть камень преткновения, являвшийся сложными взаимоотношениями, отпуская утопические грёзы о том, чтобы вырвать Малфоя из своей жизни подобно сорняку, отравлявшему собой то, к чему так долго шла Гермиона. Ей придётся играть роль послушной и любящей жены, всматриваясь в жестокие, покрытые изморозью, глаза, заставляя мракоборца отвечать несвойственным ему огнём. Грейнджер приложит все оставшиеся силы, чтобы каждый в этом чёртовом особняке поверил в их любовь. Пусть она и была лишь незримой деталью их придуманной сказки. Сказки с несчастливым концом.       Гермиона подняла взгляд на Драко, осматривавшего прилегающую к особняку территорию. Он внимательно изучал каждый участок безлюдной поляны, до которой доносилось отдалённое звучание бушующего северного моря. Девушка могла ощутить в воздухе солёный запах, доносившийся с берега неподалёку. Если бы не перебивающий хвойный аромат, она могла бы задохнуться от концентрированного шлейфа. Он аккуратно пробирался по носовым пазухам, походя на до боли знакомый аромат свежести, облицовывающей мракоборца напротив.       Природа подыгрывала Грейнджер, крадя у неё возможность уловить в этом вечере хотя бы одну возможность проникнуться забытыми нотами.       Ментоловый дым, заставлявший девичье нутро содрогаться всякий раз, когда серебристое облако обволакивало её ореолы. Приторность ложилась поверх въедливого смога, добавляя очертания сладкого миндаля. И если в органах не осталось ни следа былой близости с Малфоем, то память предательски точно могла передать каждый ароматический мотив. Порой до слезливой плёнки перед глазами, когда ресурсов едва хватало, чтобы справиться.       Закончив осмотр, Малфой кивнул в сторону одной из тропинок, явно зная дальнейший путь. Он прошёл уверенным шагом вперед, не дожидаясь Гермиону. Смотря ему в спину, она пошла следом за молодым человеком, не торопясь. Его пиджак все ещё покоился на плечах ведьмы, и ей было любопытно, не жалел ли Драко о своём джентльменском порыве. Погода в Линкольншире значительно отличалась от Лондона за счёт того, что графство находилось у моря. Бушующий ветер заставил бы каждого вздрогнуть от своенравных повадок природы, но только не Малфой. Тёмно-серый костюм-тройка ничуть не спасал от пронизывающих порывов, но парень даже не шелохнулся. Ни разу. Шагал ровно, не издав ни звука с того момента, когда дал Грейнджер прямое указание, связанное с кольцом из ювелирной лавки Анджелины.       Заставить Эллингтона показать своё истинное отношение к пропаже конкурентки. Вырвать из его эмоций то, что могло указать на его прямое отношение к тем письмам, что нашёл Малфой в кабинете Джонсон. Честно говоря, Гермионе ни за что не пришло бы в голову манипулировать подозреваемым таким грязным способом. Драко хотел игры — вполне в его стиле, будто кто-то удивлён его методами работы. Он грезил о том, чтобы на первых порах аккуратничать с Дарреном, подбрасывая ему безделушку, внутри которой скрывался крючок. И когда Малфой выждет удобного момента, — подцепит главу авторитетного мира, отрубив голову сгнившей твари.       Мало кто может устоять перед азартной игрой.       В этом был смысл.       Гермиона была готова поддаться искушению и вкусить запретный плод, именуемый игрой без каких-либо правил. Она могла отречься от собственных принципов, припадая к греховности, если это гарантировало успех в их миссии. Им было необходимо не только войти в доверие к Эллингтону — это лишь малая часть их плана. Самое интересное их ждало за кулисами особняка, подальше от глаз любопытных наблюдателей.       — Ты взяла всё необходимое? — мужской голос нарушил цепочку мыслительного процесса, заставив Гермиону взглянуть на широкую спину, отмечая то, как ткань подчеркивала мужские трапециевидные мышцы. Боже. Отведя взгляд в сторону хвойного леса, коронер буквально заставила себя сфокусироваться на пологах ветвей, обвивающих их макушки.       — Разумеется, — она прибавила ходьбе скорости, нагоняя шагающего мракоборца. Голова все ещё была повернута в правую сторону — противоположную от Малфоя. — Я ознакомилась и строго учла все предписания Саммерсета.       Сбоку послышался издевательский смешок, вонзившийся в слуховые рецепторы обугленной эмоцией, заставившей Грейнджер поежиться. Она резко повернулась, замечая на себе цепляющий взор Драко, изучавший девушку. Явно пытавшийся уличить её в непрофессионализме, чтобы в следующий раз напомнить ей об этом в переговорном зале.       — Незримое расширение, Малфой, — язвительно ответила Грейнджер, приподнимая небольшой клатч на уровень глаз. Коронер была уверена, что Драко обязательно спросит её о том, каким именно способом она сможет пронести в охраняемое помещение свои лабораторные инструменты, не привлекая к себе излишнего внимания. Выжидала свой личный час славы, чтобы продемонстрировать мракоборцу, что ему ни за что не удастся выставить её в удобном для себя свете. — Я не в первый раз отправляюсь на задания и прекрасно знаю, что такое работа под прикрытием.       — Если бы ты прекрасно знала о том, что такое работа под прикрытием, — начал Драко, изображая манеру речи Грейнджер, — то не противилась бы моим вложениям в твой образ.       Она противилась этому отнюдь не из-за своей неопытности. Гермиона не хотела принимать от Малфоя ни сикля. И дело было не в её неблагодарности и не умению ценить поступки. От своеобразных подачек мракоборца Грейнджер ждала подвоха, словно он пытался тем самым вогнать её в положение, в котором ей однажды придётся оказать ему услугу. Отплатить той же монетой, выслушивая припоминания о том, на что шёл Драко ради того, чтобы всё получилось.       Подкуп журналистов, восхитительное платье из лучшего бутика магического Лондона, драгоценное кольцо — всё это, несомненно, являлось фундаментом их выдуманной истории. Приманкой для Эллингтона. Однако Гермиона не могла избавиться от навязчивого чувства, что эти роскошества рано или поздно потерпят роковую метаморфозу, представ перед девушкой личным соблазном.       — Я могла бы справиться с этой непосильной задачей самостоятельно, — фыркнула коронер, перешагивая через обвалившийся ствол дерева, поддерживая подол длинного платья. — Повторюсь, тебе не стоило тратить деньги из трастового фонда, чтобы привлечь внимание Эллингтона.       — Не хочется рушить твой идеальный мир, Грейнджер, но я с радостью это сделаю, — хмыкнул Малфой. — Ты бы не привлекла внимание Эллингтона, явись ты к нему в одном из своих твидовых костюмов.       — Невероятно, — раздраженно произнесла Гермиона, вскинув ладони. Меньше всего ей хотелось слышать чёртову оценку чёртового аристократа касательно её внешнего вида. Какое он имеет право раздавать свои указания, осуждая её за вкус в одежде? Не то чтобы Грейнджер хотела прислушиваться к мнению Малфоя, просто… Да, Годрик. Ей было обидно. — И как я могла забыть о твоём никчёмном профессионализме и слишком длинном языке.       Драко резко остановился, не проронив ни слова. Гермиона последовала его примеру, не осмелившись идти дальше, несмотря на то, что особняк уже почти не скрывался за густым лесом. Она с замиранием сердца выжидала дальнейших действий мракоборца, но ничуть не жалела о сказанных словах. В них не было ни капли лжи, обесценивающей мужское эго. Только истина, подтверждавшая то, каким порой Малфой был невыносимым.       Грейнджер почувствовала, как удовлетворение разлилось магмой по внутренностям, расслабляя жгут беспокойства. Опасение стать одной из его марионеток растворилось под кожей блеклым воспоминанием, подтверждая силу девичьего духа. Ему ни за что не удастся одурачить её драгоценностями и псевдоджентльменскими жестами, ведь всё это с легкостью перекрывалось гнилым нутром и колкими фразами. Это удерживало на плаву, не позволяя ослепнуть и потерять контроль.       Дрожащими ладонями она стянула с хрупких плеч пиджак, который был слишком велик, чтобы не утонуть в серой ткани. Протянув одежду Малфою, она медленно приподняла подбородок, смиренно выжидая ответной реакции.       Драко приблизился к девушке, сократив между ними расстояние всего в один шаг. Их разница в росте была колоссальной — ведьма едва доставала ему до плеч. Туфли на высоком каблуке компенсировали девичью низость, но этого не хватало, чтобы действительно поравняться с нависшим мракоборцем, казавшимся сюрреалистичным скульптурным сооружением, не имевшим ничего общего с реальностью. Гермиона знала его слишком хорошо, к собственному сожалению, но всякий раз удивлялась тому, какая магия могла сотворить из хилого мальчишки ходячую монументальность, обросшую вместо кожи и плоти драгоценным мрамором, мерцавшим в тьме сумеречного леса.       Он вырвал из её рук пиджак, сжав ткань с такой силой, что мог послышаться хруст. Что-то похожее раздалось в девичьей голове, синонимичное с разрывом полной уверенности в том, что могло случиться дальше. Гермиона так долго успокаивала себя в том, что с Малфоем ей бояться нечего, за исключением его самого.       Он не причинит тебе вреда.       Однако фраза утопала в черноте глаз напротив — нефтяных огнях, — потемневших настолько, что от серости не осталось и следа. От одного только взгляда на этот мрачный омут у девушки перехватывало дыхание, а сердце купалось в собственной крови, омывавшей содрогающийся орган. Грейнджер могла поклясться, что она не могла дышать не из-за чересчур затянутого корсета. Драко крал у неё каждый спасительный вдох, находясь непозволительно близко. Снова.       — К слову о длинном языке, Грейнджер, — прорычал Малфой прямо в девичье лицо, заставляя её вдыхать ментоловый аромат, ассоциировавшийся у девушки с началом конца. — Я настоятельно рекомендую тебе держать его за зубами, — он оскалился, стараясь говорить как можно спокойнее. Но Гермиона чувствовала, как мужской гнев постепенно набирает обороты, электризуясь в каждом слоге. Драко подцепил пальцем прохладную девичью кожу на подбородке, заставляя её глядеть на него безотрывно. Выше. Глубже. Так, чтобы ощущать, как трещит воздух вокруг. — Я очень не хочу, чтобы из-за твоих повадок что-то пошло не по плану, — он надавил на подбородок, принудив ведьму слегка приоткрыть рот, чтобы не чувствовать болезненного давления. — Будь хорошей девочкой, поняла?       — Поняла, — процедила Гермиона, увернувшись от прикосновения, из-за чего мужские пальцы смазано коснулись щеки.       — Так намного лучше, — Малфой раскатисто рассмеялся, заставив девушку вздрогнуть от пронзительного баритона. Его ладонь плавно переместилась к девичьему затылку, выпустив из волос гребень, державший французский пучок. Распустив пышные локоны, Драко массирующими движениями прошёлся по всей длине, сопровождая жест оценочным взглядом. Гермиона была готова проклясть мракоборца, только бы не замечать то, как он на неё смотрит. — Я же говорил, ты умеешь быть покладистой.       — Я разыгрываю этот спектакль, чтобы вернуть Анджелину и посадить Эллингтона за решётку, — на выдохе произнесла Гермиона, ударив Малфоя по ладони, чтобы тот отстранился и прекратил приглаживать её локоны. — Не смей даже думать о том, что мне хоть немного приятно терпеть твоё общество.       Впервые за эти дни ложь далась тяжелее. Переубеждать саму себя оказалось сложнее, чем играть на публику. Выдавливать из себя яд по каплям, надеясь, что он пронзит собой мужскую уверенность, потушив пламя в тёмных глазах.       Разумеется, Гермионе все ещё тяжело давалась мысль о том, что ей придётся играть на публику жену Малфоя. Вести себя так, словно любовь всё ещё теплилась в девичьем сердце, будто оно не было исколото прошлым насквозь. Но она не хотела, чтобы её слова разрушили и без того хлипкую связь между ними.       Мракоборец всем своим видом показал, что ему ничуть не претила мысль о том, что Грейнджер испытывала удовольствие от их общего задания. Его расширенные зрачки сузились, а потемневшие радужки вновь вернули себе первозданно-холодный вид. Жидкое олово словно выстраивало в зеркалах мужской души стену, за которой притаилось нечто сокровенное, никому неизведанное. И Гермиона солгала бы, если бы глубоко внутри не вспорхнуло болезненное чувство, именуемое нуждой. Необходимость расколоть стену, отламывая от неё крупицы будоражащей, но не менее пугающей истины.       Одним движением Малфой развернулся в сторону особняка, направившись к нему с такой скоростью, что Гермиона едва подоспела за ним, умудрившись не задохнуться от быстрого перебирания ногами. Туфли были не пригодны для хождений по земле, покрытой травой, посему Грейнджер несколько раз спотыкалась, чудом удерживаясь на своих двоих.       Ветер опоясывал оголенные участки тела, покрывая холодными поцелуями каждый дюйм, погружая девичье состояние в резонансные метаморфозы. Ещё несколько минут назад она была готова поклясться, что сгорит заживо, взирая в помутневший взгляд мракоборца, а сейчас почти изнывала от кусачего вихря, раздражавшего кожу.       Обняв себя за плечи, Гермиона подняла взгляд, осознав, что Малфой сбавил шаг, явно дожидаясь ведьму. Они были почти у цели — об этом свидетельствовала гравийная дорожка, начинавшаяся чуть дальше кованого забора, достигавшего чуть больше двух метров в высоту. На колоннах, отделявших кованные прутья, возвышались скульптуры мантикор. От магических существ, застывших в гипсе, исходило такое ощущение, будто они могли ожить в любой момент. Они словно пронзали насквозь пустым взглядом, от которого мурашки расходились по коже паутиной.       Драко подошёл ближе к забору, прикасаясь крупным перстнем, покоившимся на левом безымянном пальце, к выемке на одной из колонн. Грейнджер не стала задавать лишних вопросов, догадываясь, что выгравированная буква «М» была его личным отпечатком, способным открыть любую необходимую дверь. Ей с трудом удалось сдержать удивление, когда замок щелкнул, приоткрывая ворота для очередных гостей.       Малфой отошёл в сторону, вытягивая ладонь в сторону приоткрытой щёлки, чтобы Гермиона могла пройти вперед. Теперь они официально ступили на вражескую территорию, и теперь ей больше всего хотелось ощущать Драко рядом. Наплевав на принципы, отголоски обиды и предвзятое отношение. Лучше знакомый враг, чем толпа незнакомых чудовищ, облизывавшихся при виде доступной жертвы.       Гермиона не понаслышке знала о том, какие ужасы творились за закрытыми воротами поместья. Эллингтон утопал в притворстве, пряча за своими лже благими делами реки крови, незаконные сделки и мольбы тех, кто шагал по его личному эшафоту.       Только сейчас, ступая среди идеально постриженного газона и ещё не расцветшего вишнёвого сада, Грейнджер чувствовала, как горечь подступала к горлу, обостряя тошноту. Таково было на вкус согласие со словами Малфоя, ведь он был прав, когда говорил, что ей ни за что не справиться в одиночку. Из Гермионы была никудышная актриса. Бездарный отыгрыш светской львицы обязательно бы раскололся о внимательный взор преступного короля. Если бы Даррен узнал о том, кто послал Грейнджер следить за ним, он бы похоронил её под одним из кустов алых роз, на котором корпели садовые гномы.       Но слыша, как за спиной раздавались громкие и отчётливые шаги, ровнявшие мракоборца с её продрогшим телом, Гермиона понимала, что она не одна. Она могла опасаться его сколько угодно, проклинать в своих мыслях и просить судьбу избавить её от его общества, но сейчас Драко являлся для неё единственным человеком, с кем ведьме было по-настоящему комфортно. Он придвинулся ближе, касаясь опущенным предплечьем ткани её платья. Не нарочно, но так, чтобы создавалось впечатление, будто это само собой разумеющееся — быть настолько близко друг к другу. И Грейнджер впервые не противилась, с бьющимся в груди волнением нащупывая своей ладонью мужскую, переплетая их пальцы.       Ведьма была уверена, что он сбросит её руку с себя, ответив пренебрежением, с которым она начала эту миссию. Но Малфой не сделал ничего из того, что вырисовывало девичье воображение. Он сжал её ладонь крепче, проходя подушечкой большого пальца по тыльной стороне. Девушка с благодарностью очертила профиль его точеного лица, ощущая, как тревога постепенно умолкает, давая волю более приятным мыслям.       — Не волнуйся, — прошептал Драко, к удивлению волшебницы, когда они подходили к охране, стоявшей на входе в поместье. Гермиона незаметно тряхнула головой, сбрасывая с себя наваждение, скручивавшее из внутренностей узлы. — Что бы ни случилось, Грейнджер, я буду рядом с тобой, — ещё одно прикосновение его пальца к её ладони, и ей удалось выпрямить плечи, погружаясь в отведенную роль. Её лицо расслабилось, а губы растянулись в притворной улыбке, посвящавшейся четырем невозмутимым мужчинам в длинных атласных мантиях. — Никто не причинит тебе вреда, — Грейнджер вцепилась ногтями в грубую кожу на мужской руке, словно давая сигналы, что обуревавшие ею эмоции не имели ничего общего с реальностью. — Доверься мне.       И она доверилась, вопреки тем клятвам, что давала себе все последние шесть лет. Ступила на горло собственным словам, размозжив их собственным каблуком, отбивавшим ритм по мраморному порогу. Чем ближе она приближалась к громоздким дверям, тем сильнее она пыталась убедить себя в том, что в этот раз Драко не сделает ей больно. Она поверила, потому что оказалась в ловушке собственных страхов, и в этом лабиринте он был именно тем, кто обязался её спасти.       Малфой представился охранникам, протянув им два конверта с приглашениями. Гермиона не вскрывала своё, но была уверена, каллиграфическим почерком к ней обращались, как к миссис Малфой и одаривали её всевозможными эпитетами, обещая ей незабываемый вечер. Что ж, в чём-то они оказались правы. Незабываемый вечер — именно так она могла описать его. Незабываемо-пугающий.       Один из мужчин наложил на фиктивную пару заклинание, с помощью которого он мог отследить наличие оружия, ядовитых растений или смертельных зелий. Благо, Гермиона была предусмотрительной и скрыла свой рабочий набор инструментов под Дезилюминационными чарами. В её клатче они могли отыскать исключительно женский набор — зеркальце, блеск для губ и волшебную палочку. Ничего лишнего. Ничего из того, что могло бы навредить их деспотичному боссу.       Охранник безмолвно раскрыл перед молодыми людьми дверь, приглашая войти и разделить праздную атмосферу, погружавшую внутреннее убранство дома в состояние настоящей феерии. Гермиона не была искушённой в вопросах, касающихся настоящей роскоши. Единственное, по-настоящему богато обставленное место всплывало в памяти кровавым пятном и расползавшимися буквами на её предплечье. Мэнор — единственное поместье, в котором она была однажды. И поэтому всё, что сейчас созерцала ведьма, было в новинку.       Ей с трудом удавалось держать безэмоциональное выражение лица, старательно уводя взгляд в сторону, если глаза задерживались на одном из предмете интерьера дольше положенного.       Просторный холл, выкрашенный золотой настенной краской, по площади был почти вполовину родительского дома, в котором сейчас проживала Гермиона. По углам можно было заметить статуи грифонов, изящно взмахивавших крыльями. Деревянные оконные рамы скрывались под вьющимися листьями, на которых расползались плоды алых роз — похожих на те, что Грейнджер видела в саду. Высокие потолки были недосягаемыми, словно и вовсе не существовало верхних этажей, но это была лишь иллюзия для поддержания невероятной, завораживающей картины.       Пятиэтажное поместье вмещало в себя множество пролётов, комнат, гостиных, подвалы простилались внутри фундамента несколькими километрами.       — Рад приветствовать Вас, мистер Малфой, — позади послышался мужской голос, полный повиновения. Драко, смиренно ожидавший, пока Гермиона насладится архитектурой злосчастного места, обернулся на чужой зов, сохраняя свою характерную хладнокровность и недоверчивость. — И Вашу прелестную спутницу.       Гермиона вновь последовала примеру мракоборца, отвлекшись от рассматривания одной из картин магловского художника — Караваджо, —написавшего на холсте по-настоящему проникновенное и жутчайшее произведение искусства. Маслом он изображал то, как из отрубленной головы Медузы стекала кровь, а Гарпии, украшавшие её, застыли, извиваясь. На её бледном лице некогда прекрасной женщины из греческих мифов застыла гримаса боли и отчаяния, полного отрицания своей неизбежной участи.       Грейнджер потребовалось несколько секунд, чтобы пересилить себя и вырвать из головы ассоциативный ряд при виде жестокости, изображенной на картине. Её сознание рефлекторно погрузилось в события шестилетней давности, и перед глазами внезапно возник другой образ. Отрубленная голова Невилла, взиравшая на ведьму из коробки, подосланной Чистильщиком. Обезображенное лицо её лучшего друга, покрывшееся гематомами и его отрезанный язык. Он умер зверской смертью, словно не был человеком. Беспощадный маньяк изрубил тело Невилла на кусочки и преподнёс его останки в качестве подарка.       Ведьма вжала ногти во внутреннюю часть ладони, жалея о том, что белые перчатки уберегали её нежную плоть от спасительных царапин. Физическая боль всегда покрывала ментальную, затягивая душевные раны неровным швом, но достаточно тугим, чтобы не дать возможность истерике захлестнуть тебя.       — Гермиона?       Пелена, обволокшая разум ведьмы, начала постепенно рассеиваться, стоило ей услышать низкий тембр за спиной. Отмерев, она заставила себя отвлечься от созерцания картины. Она медленно обернулась, надеясь, что соскользнувший на мраморном полу каблук удержит девичье равновесие. Её учащённый пульс постепенно начал приходить в норму, а яремная вена почти не выделялась под кожей оливкового оттенка. Карие глаза, затуманенные ужасными воспоминаниями, столкнулись с обеспокоенными серыми радужками, выражавшими немой вопрос. Гермиона надеялась, что Малфой не посмотрит ей за спину и не поймёт, в чём была истинная причина её растерянности.       Она прекрасно знала, что посттравматический синдром невозможно заштриховать набросками новой, беззаботной жизни. Подобно опухоли, синдром будет жить в организме столько времени, сколько ему потребуется, чтобы зацепиться за очередное напоминание. Триггер, подкармливавшийся собственной памятью, часто заявлял о себе. Любая мелочь могла подтолкнуть Грейнджер к пропасти, в которую она бы с радостью сбросилась, лишь бы не чувствовать густеющую панику под кожей, бесконтрольный тремор ладоней и надвигающуюся лавину тревожности.       Порой нервная система давала сбой и Гермиона не могла остановиться, утопая в каждом закоулке собственного разума, блуждая по нему часами, и не находя в себе силы, чтобы выбраться.       Такова была цена собственного спасения — призраки прошлого будут являться постоянно, напоминая о том, что тебе повезло больше. Но так ли это было на самом деле?       Гермиона не знала.       Иногда ей хотелось поменяться местами с Невиллом и остальными, только бы не чувствовать, как удавка вины сдавливает горло, оставляя громогласные отметины.       На их месте должна была быть ты. Они все погибли из-за тебя. Чистильщик был одержим твоей шкурой, а невинные жертвы были лишь расходным материалом, чтобы привлечь твоё внимание.       Эти слова вырисовывались в сознании всякий раз, когда Гермиона просыпалась, задыхаясь от слишком реалистичных кошмаров. Они расползались ледяной поволокой по спине, шепча одно и то же. Вина лежит на её плечах. Он убил Невилла из-за тебя.       Гермиона продолжала молчать, не в силах воспрепятствовать давлению удушливых мыслей, заполонявших её естество до самого предела. Она не была уверена, сможет ли выдержать очередной приступ, находясь слишком далеко от дома. В незнакомой обстановке. Среди посторонних людей.       Последний раз, когда Грейнджер думала, что сойдёт с ума от разъедающей паники, случился около года назад. Она наивно полагала, что наконец-то наступил этап ремиссии, но один взгляд на картину заставил ведьму вспомнить, каково это — застрять в событиях шестилетней давности.       По зову необъяснимого инстинкта, заставившего Грейнджер нащупать в воздухе холодную широкую ладонь, она обхватила её, сопровождая этот жест негласной мольбой, запечатанной в янтарных вкраплениях на радужках. Она надеялась, что Малфой сможет уличить своеобразный подтекст и догадается о том, что Гермиона не хотела, чтобы он задавал лишних вопросов. Ей требовалось отвлечься. На что угодно. Как можно быстрее.       — Уилкинс проводит нас в главную гостиную, — произнёс Драко, стараясь слышаться как можно менее напряженным.       Гермиона прекрасно знала, что он заметил то, что она провела в собственном мире небытия больше минуты, не реагируя на остальных присутствующих. Она даже не слышала, о чём дворецкий разговаривал с Малфоем.       Грейнджер коротко кивнула в ответ, выдавливая улыбку для Уилкинса. Судя по его подозрительному прищуру, вымученное девичье очарование произвело на него абсолютно нулевой эффект. Он направился к широким дверям в конце коридора первым, оставляя молодых людей позади себя в нескольких шагах.       — Я в порядке, — протараторила Гермиона, выпуская из голосовых связок заготовленную интонацию девочки с вечным синдромом отличницы. — Просто… слегка отвлеклась, — она почти приходила в себя, избавляясь от пугающих картин в своей голове. Её дыхание пришло в норму, а сердце не норовило разрушить реберную клетку. — Такого раньше со мной никогда не случалось, — ведьма понизила голос до шёпота, — на работе.       — Тебе не нужно оправдываться передо мной, Грейнджер, — мягко и едва слышно ответил Малфой, отпустив её ладонь, перемещая ту на девичью талию. Гермиона вобрала воздух в лёгкие, привыкая к нетипичным касаниям от мракоборца, ощущая то, насколько нежными казались его пальцы, сминающие синюю ткань платья. — Я не тот мудак, с которым ты работала раньше. Как его там — Крайтон, кажется? — девушка кивнула, почувствовав, как в ответ на слова блондина её плечи расслабились. Он приблизился ближе, слегка дотрагиваясь губами до ушной выемки, щекоча дыханием её волосы. — Я не стану жаловаться на тебя Саммерсету. Я могу быть кем угодно, но точно не стукачом.       Грейнджер подняла глаза на Малфоя, отстраняясь и наполняя взгляд искренней благодарностью за то, что он понял. Вопреки её опасениям и категоричности, Драко оказался тактичнее, чем она о нём думала. Вся спесь сошла с него в тот момент, когда они пересекли порог поместья. И теперь ведьме осталось только гадать — было ли это по-настоящему или он искусно притворялся. Ей впервые за такое долгое время хотелось думать о нём, как раньше. Лучше, чем он хотел казаться. Верить в то, что человеческое ему не чуждо и то, что в наполненном жесткостью сердце скрывалось то, на что мракоборец ей так искусно намекал.       Выразительный мужской профиль окрасился красным светом, пролившимся из открытых дверей. Уилкинс привёл их к эпицентру веселья, проводив молодых людей к бомонду высшего магического общества услужливым поклоном.       Главная гостиная занимала бо́льшую часть первого этажа, поражая своей необъятностью. Холл, встречавший молодых людей, не шёл ни в какое сравнение с масштабами этой комнаты. И с тем, что здесь происходило.       Было легко поверить в то, что поместье могло вместить в себя такое количество людей, выглядевших так, словно они все разом решили сойти с обложек модного журнала. Гермиона вновь поймала себя на мысли о том, что Драко оказался прав. Невозможно было превзойти красоту и утонченность некоторых гостей, поэтому Гермиона была обязана попытаться, приходя в место, кишащее аристократизмом и манерами, облачившись в платье, стоившее её годовую зарплату в отделе. И этого всё равно было недостаточно, чтобы почувствовать себя в своей тарелке. Под идеально выгравированной внешностью скрывались настоящие хищники, способные разгрызть одним лишь взглядом. В таких местах не чтили героев войны. Тихо презирали, смиренно терпя тенденции нового мира.       Малфой медленно подводил Гермиону ближе к центру, позволяя ей осмотреться и привыкнуть к столь выразительному зрелищу. Густой красный свет заливал собою каждый дюйм гостиной, затемняя настенное покрытие. Грейнджер взглянула на потолок, замечая несколько массивных хрустальных люстр. На подвесках парили свечи с цветным пламенем, погружавшим помещение в переливы экспрессивного алого оттенка.       Отвлекшись от разглядывания сотни свечей, она перевела взгляд на сцену, откуда доносился проникновенный звук. Оркестр расположился на широкой сцене, исполняя знакомую для Гермионы мелодию из балета «Ромео и Джульетта».       Из-за оркестровых инструментов разговоров в гостиной было почти не разобрать, как бы Грейнджер ни пыталась уловить то, о чём беседовали остальные гости, заметившие Малфоя рядом с Грейнджер. Это было даже к лучшему, учитывая, что этого она боялась больше всего — стать предметом обсуждения. Ведьма прекрасно понимала, что это так же неизбежно, как и невозможно. Чистокровный аристократ, чувствовавший себя среди этих светских акул, как рыба в воде, вряд ли бы связал свою жизнь с маглорожденной.       Однако, они были здесь. Вдвоём. И всем придётся поверить в эту уникальную историю.       — Эллингтона здесь нет, — разочарованно прокомментировала Гермиона, явно ожидав, что заметит эту тварь в первых рядах чистокровного поприща.       — Конечно, нет, — хмыкнул Малфой, все ещё удерживая девушку за талию. Он не стремился отходить от неё даже тогда, когда убедился в том, что почти каждый в этой гостиной увидел, что они пришли сюда вместе. — Он скрывается за той ширмой, — Драко кивнул в сторону плотной вуали, разделявшей помещение на несколько зон. Гермиона догадалась, к чему клонил мракоборец. Казино. — Прежде чем мы пойдём демонстрировать этому ублюдку нашу семейную идиллию, нужно выпить.       — Мы на задании, Малфой, — прошипела Гермиона, но её лицо старалось не выдавать ни капли негативных эмоций. Пока из уст выливались нотации, мимика выражала полное благоговение и напускные чувства. — Или напиваться в ответственные моменты — твоё жизненное кредо? — она широко улыбнулась, стоило статной даме в белоснежном платье и соболиной горжеткой на плече пройти мимо молодых людей, бросив на них косой взгляд.       — Зануда в тебе не дремлет, Грейнджер, — Драко улыбнулся в ответ, ущипнув её за талию так, что она едва не потеряла дар речи. Её ладонь, спрятанная от обзора наблюдателей, потянулась к свободной руке мракоборца, но он перехватил тонкое запястье, не дав девчонке отомстить. Она рвано выдохнула, когда Малфой приблизил её ближе к себе, и мысленно сжигала уготовленный сценарий их выдуманной семейной жизни. — От одного глотка не опьянеет даже ребёнок.       — Надо же, моралист в тебе не дремлет, — саркастично подметила Гермиона, пытаясь увильнуть от щемящей близости с блондином. Но получалось безуспешно, словно он заполонял своим естеством каждый дюйм гостиной, не позволяя ей отвлечься на что-то другое.       — Куда же мне до тебя, Мисс-я-всё-держу-под-контролем, — Драко лучезарно улыбнулся, впервые настолько искренне, что ей захотелось стереть эту довольную физиономию. На его острых скулах прорезались ямочки, смягчая отточенные черты лица, набрасывая на Малфоя тень прошлого. Гермиона могла увидеть в нём того самого слизеринца, покорившего её сердце шесть лет назад. — Если ты так сильно боишься потерять контроль, то для таких, как ты в барной карте предусмотрены безалкогольные позиции. Специально для золотых девочек.       Он бросал ей вызов? Серьёзно?       — Джин, — ответила Гермиона, резко приподняв подбородок, — без тоника.       Драко на мгновение теряется в эмоциях, расслабляя хватку на девичьей талии. Его левая ладонь соскользнула по её запястью, ошпаривая кожу ледяным вихрем. В каждом из этих жестов — смущение, внутренний переполох. Абсолютное изумление.       Его глаза бегло огибают черты лица ведьмы, пытаясь найти хотя бы одну причину, чтобы поверить в то, что перед ним стояла всё та же Гермиона Грейнджер — выплавленная из строгих правил, натянутой струной осанки и непоколебимости.       Даже к малейшим изменениям бывшая гриффиндорка относилась с осторожностью, боясь пересечь границы дозволенного. Пойти против правил — сродни продаже души манящим темным силами, глумливо ухмыляющимся в ответ на такое сокровище.       Но она пошла на это осознанно. Потому что хотела доказать Малфою. Показать ему, что не всё в жизни статично и некоторые вещи могут меняться. Гермиона могла расслабить крылья и позволить себе слегка вспорхнуть, утопая в алых софитах, ласкавших оголенную плоть соблазнительными переливами.       Малфой медленно отстранился от девушки, залатав минутную растерянность привычной маской, означавшей, что у него всё было под контролем. Бегло оглядев помещение, его серые радужки наткнулись на барную стойку, которая простилалась вдоль стены. Нижняя часть гостевой столешницы была отделана венецианской штукатуркой с барельефами, изображавшими Цербера — трёхглавого пса со светящимися глазами и оскалившимися мордами.       Гермиона почти не была удивлена тому, что этот дом буквально кишел любым напоминанием о том, к какой стороне принадлежал хозяин. Мантикоры, церберы и изображение Медузы могли рассказать об Эллингтоне, как о человеке, который любит власть, жестокость и зрелищность. Каждая деталь постепенно раскрывала Даррена, как человека. Гнилого. Беспощадного. Жадного до крови и денег.       Драко подвёл Грейнджер ближе к стойке, позвав бармена щелчком пальцев. Сервис здесь был отменный, поэтому на зов аристократа тут же подошёл молодой человек и внимательно выслушал заказ гостя. Ведьма продолжала осматриваться вокруг себя, отмечая, что ни одно лицо не казалось ей ни капли знакомым.       Она была слишком далека от сливок магического общества, чтобы ей было под силу распробовать хотя бы одну личность. Узреть под слоями драгоценных украшений, сшитых под заказ нарядов и натянутых улыбках хотя бы одного знакомого. И, кроме Малфоя, все остальные мелькали перед девичьим взором безликим пятном, сверкавшим каратами и сколоченными состояниями, которые люди так явно хотели продемонстрировать.       Услышав звон хрусталя о древесное покрытие, Гермиона обернулась, увидев перед собой два тумблера: один был наполнен прозрачной жидкостью и предназначался для ведьмы, во втором переливались огни янтаря, означавшие, что вкус у Малфоя не изменился. Он всегда пил огневиски, не отрекаясь от аристократических замашек.       — Теперь перейдём к настоящему веселью, — обхватив бокал, Драко отсалютовал Гермионе, намекая на то, что им пора ретироваться в игральную зону.       Грейнджер несмело потянулась к своему тумблеру, сделав маленький глоток. Ведьма давно не пила ничего крепче вина. Однажды она позволила себе лишнего, когда Пэнси почти насильно затащила её в бар выпить пару коктейлей в честь окончания Хогвартса. Гермиона не помнила бо́льшую часть из той ночи, надеясь, что не совершила глупостей, топя своё горе в литрах джина.       Алкогольный напиток прочно ассоциировался у неё с Малфоем, отдавая кедровой свежестью и переливами цитрусовых нот. Слёзы, заливавшиеся в рот, смешивались с промилле, наполняя полость ещё большей горючестью. Она хорошо помнила, как глотала каждую каплю собственной боли, надеясь, что опьянение смоет собой последствия несчастной влюбленности. Эти разрывающие глотку чувства были единственным, что Грейнджер смогла запомнить.       — Займём места за игральным столом поближе к охране Эллингтона, — произнёс Драко, утягивая ведьму за собой, сцепив их ладони. — Так будет проще подслушать, о чём они говорят и оценить обстановку с их обзора. Мне нужно выяснить, какое крыло в этом доме находится под особым контролем.       — Но разве ты сможешь играть и следить за ними одновременно? — спросила Гермиона, сжимая прохладный хрусталь и смазывая конденсат.       — Никто не говорил о том, что я буду что-то делать одновременно, — усмехнулся Малфой, делая очередной глоток огневиски. Его кадык резко дернулся под затянутым галстуком, и это зрелище слишком привлекло Гермиону, чтобы она смогла переместить свои глаза выше. — Играть будешь ты.       Она едва не выронила тумблер из ладони, чудом удержав наполненный бокал, чтобы тот не разбился вдребезги о начищенный пол. Её сердце бешено колотилось, норовя раскрошить ребра и позволить кальцию смешаться с кровью. Пульс вновь участился, пустив по яремной вене спасительные сигналы, отображавшиеся на шее. Воздух густел, проникая в носовые пазухи, щекоча девичье естество надвигающейся паникой.       Гермиона никогда не была поклонницей азартных игр. При своём багаже знаний и некоторых умениях, она никогда не пробовала окунаться в эту противоречивую стезю. Ведьма часто наблюдала за тем, как её сокурсники играли в карты в гостиной Гриффиндора. Но девушка никогда не чувствовала искреннего желания присоединиться к подобным играм.       И сейчас она была полностью уверена, что Малфой просто блефует. Пропускает свой ход целенаправленно, провоцируя Гермиону, чтобы вытащить из её арсенала несколько козырных эмоций, когда у самого джокеры согревали рукава.       Он ни за что не посадит её за стол. Не позволит ей сыграть.       — Ты ведь не серьёзно, — она подавила истерический писк, обходя официанта, предлагавшего закуски на выбор.       И когда ни один мускул на лице Малфоя не дрогнул, девушка продолжила в надежде на его милосердие:       — Я ни разу в жизни не играла в казино. Я не умею, — но Драко продолжил идти, их отделяли дюймы от чёртовой вуали, — и ничего не смыслю в этом.       — Непривычно слышать, что умнейшая ведьма своего поколения чего-то не знает, — игриво протянул мракоборец, явно забавляясь девичьей реакцией. Но Грейнджер не разделяла его веселья. Девушка была готова распластаться на полу от подступающей тошноты, знаменовавшей собою волнение. — Если повезёт, сядешь за рулетку, — она удивленно хлопнула глазами, не почувствовав ни толики облегчения. — В ней никто ничего не смыслит, Грейнджер. Рулетка — это чистое везение, — его прохладные и слегка влажные от конденсата пальцы коснулись глубокого выреза на девичьей спине, подтолкнув ведьму вперед, а после прижался к её телу, наклонившись к виску. — Просто доверься интуиции. Слушай своё сердце, и делай ставку, — прошептал Малфой, убаюкивая панику внутри.       — Но у меня нет с собой даже сикля, — промолвила ведьма, прикусив нижнюю губу.       — Не переживай, — горячее мужское дыхание почти срезает скальп с её кожи, заставляя вздрогнуть всем телом. Гермиона пытается увильнуть от рокочущего голоса за своей спиной, но не может пошевелиться. Не хочет этого делать, подначивает подсознание. — Моя жена не должна думать о такой мелочи, как деньги.       Грейнджер сделала внушительный глоток джина, игнорируя резкие ноты кедра, перемешанного со спиртом. Ей было необходимо перебить жгучее чувство внутри себя чем-то резким, выбивающим непрошенные эмоции. Они на задании. Слова Малфоя и его манера речи не имела ничего общего с настоящим. Не дай себя обмануть, Гермиона. Он лишь перебирал список фраз в своей голове, выдавая нарративный текст за действительность.       Малфой вложил ей в ладонь несколько десятков золотых монет, прежде чем она отстранилась от него и отодвинула сжатой ладонью плотную вуаль. В приватной части гостиной, отделенной от остальных, царила неформальная обстановка. Здесь никто не спешил цеплять на лица лицемерные улыбки, купаясь в официозе. Мужчины, расположившиеся за игральными столами, курили сигары и громко смеялись, пока их дамы сидели рядом со скучающим видом, разбалтывая осадок от коктейлей. Почти над каждым столом в воздухе парили танцовщицы, выполняя акробатические движения внутри кольца, подвешенного к потолку. Неоновый свет облизывал влиятельных гостей, а их важные разговоры скрывались за ритмичной, более современной музыкой. Игра оркестра осталась по ту сторону плотного завеса, на который, по всей видимости, наложили Заглушающее заклинание.       Рулетка оказалась самой дальней от входа и — по счастливому обстоятельству — самым ближним к личной охране Эллингтона, расположившейся у стены позади стола. Грейнджер надеялась, что на этом их белую полосу не перекроит череда невезений.       Девушка подошла к столу, искоса наблюдая за тем, как Драко в вальяжной манере присаживается на диван поодаль, закурив сигарету. Чудесно. Он обещал, что не оставит её и сделает всё, чтобы она чувствовала себя спокойно в нетипичной для себя обстановке. Но сейчас ведьма буквально чувствовала, как мужские клятвы шрамируют кожу, подтверждая брошенные на ветер слова.       Гермиона медленно присела на высокий стул, отставив бокал на зелёную скатерть. Она принялась изучать каждый атрибут, вспоминая всё, что могла прежде видеть. Поле, размеченное на чёрное и красное, а также на чётное и нечётное. Внутри разметки можно было заметить цифры от одного до тридцати шести. В конце стола была установлена рулетка, по которой будет вращаться шарик после ставки каждого игрока. Грейнджер почти понимала, по какому принципу играть.       — Желаете сыграть, мисс? — спросила высокая девушка-крупье, одетая в белоснежную рубашку и ярко-красную жилетку. На ладонях, расставлявших фишки, красовались белые атласные перчатки.       — Меняю всю сумму на фишки, — уверенно ответила Гермиона, надеясь, что её голос не дрожал. Она разжала кулак, протягивая рыжеволосой волшебнице горсть монет Малфоя. Ведьма даже не знала, сколько она задолжает мракоборцу в случае своего проигрыша.       — Двести галлеонов, — одобрительно протянула крупье, принимая вклад. Девушка пододвинула к Грейнджер стопку фишек, широко улыбаясь. — Вы щедрее некоторых наших гостей, — компания мужчин, окружившая остальную часть стола, разом фыркнула, бросив на Гермиону подозрительный взор.       Грейнджер вздрогнула, услышав, какую сумму она только что отдала в личный банк Эллингтона. Попытавшись прийти в себя, она опрокинула оставшийся джин одним глотком, надеясь, что опьянение сможет перебить клокочущее волнение.       — Делайте ваши ставки, господа, — произнесла крупье, внимательно следя за каждым игроком, чтобы никто не посмел жульничать. У Гермионы не было никакой стратегии для честной игры, не говоря уже о запретной тактике.       Она ещё раз взглянула на размеченное поле, цепляясь взглядом за цифры. Может быть, если и вправду следовало довериться интуиции? Или придумать свой сакральный метод игры, чтобы Драко мог воспользоваться временем и разузнать как можно больше подробностей для их главного хода.       Почти каждый игрок поставил свою сумму, и все ждали только Гермиону. Ну же, думай.       Девичий взгляд зацепился за число тридцать один — день рождения Гарри. Избранный мальчик был заклеймлен удачей, несмотря на свой тернистый путь. Возможно, лучший друг поможет и сейчас.       — Двадцать на нечётное, — Гермиона вернула часть своих фишек крупье, чтобы та разметила их на поле.       — Ставки приняты, — таинственным голосом оповестила девушка, схватив шарик. — Ставок больше нет.       Она бросила шарик, раскрутив рулетку. Гермиона привстала со стула, внимательно заглядывая вглубь вращающегося баланса. Она не могла поверить в то, что это действительно сработает и постоянно сменяющиеся позиции остановятся на чём-то одном. Сокровенном. Загаданным на удачу.       — Двадцать нечётное, — радостно воскликнула крупье, посылая Гермионе радушный взгляд. Но та не ответила взаимностью, потому что была сбита с толку. Этого не может быть.       — Девчонке просто повезло! — воскликнул крупнокостный мужчина, расслабляя галстук на своей рубашке. Он гаркнул своей спутнице, чтобы та убиралась прочь, потому что её гребаные поглаживания только отвлекают.       — Желаете продолжить? — маняще спросила рыжеволосая девушка, возвращая Грейнджер утроенное количество фишек. Смятение отошло на второй план, стоило ведьме заметить, как золотистые фишки пополнили её коллекцию. Азарт заполонял её всецело, трактуя свои условия, и в них не было ни слова о том, чтобы уступить.       — Разумеется, — широко улыбнулась Грейнджер, вовлекаясь в игру. Она звонко хлопнула в ладоши, усаживаясь обратно на высокий стул. Официант подоспел к ней, заметив, что её бокал опустел и обновил напиток, отдававший кедровой свежестью и десятками промилле.       — Делайте ваши ставки, господа, — вновь раздался громкий голос крупье, заставляющий шестеренки в мозгу Гермионы закрутиться с новой силой.       Ставить на нечётное больше не имело никакого смысла. Мужчина, что постоянно пялился на ведьму, был прав, — ей просто повезло. Нельзя дважды повторить свой успех, но попытаться вернуть себе первенство новым способом — почему нет?       Гермиона задумчиво окинула взглядом поле, раздумывая, какое очередное особенное значение придать своей ставке. Что-то связанное с цветом… Красное, словно разгорающееся пламя. Ярчайшее и пленительное, согревающее своим теплом каждый дюйм твоего естества. Нашептывающее, что всё обязательно будет в порядке. Красное — подобно длинным волосам, развивающимся по ветру зимним днём. Джинни.       — Пятьдесят на красное, — теперь уже уверенно заявила Гермиона, возвращая часть выигрыша. Если она проиграет пятьдесят галлеонов, будет не так обидно, ведь изначальный взнос Драко не пострадает, и она не останется ему должна. Но теперь Грейнджер не хотела думать о проигрыше, она желала унести удвоенную сумму с этого стола.       — Ставки сделаны. Ставок больше нет.       Гермиона опустила ладони, скрестив пальцы. Вращавшаяся рулетка, перекатывавшая шарик, гипнотизировала её. Ведьма безотрывно следила за балансом с замиранием сердца, словно от этого зависела вся её жизнь. Грейнджер не любила проигрывать, не желала оставаться позади своих соперников. Ей было необходимо во всем быть первой. Даже в чёртовой рулетке, за которую она не хотела садиться.       — Пятьдесят красное, — крупье бросила удивленный взгляд, и теперь уже не выглядела столь же радостной, как в первый ход Гермионы. Она нехотя пододвинула ей выигрыш, умноженный на пять.       — Дамочка жульничает, — омерзительный голос коснулся слуха ведьмы, стоило ей приблизить к себе фишки. Она метнула обеспокоенный взгляд на волшебника, сидевшего слева от неё, пожирая её хмельным взглядом. — Мне кажется, её следует проверить.       Скабрезность, выплескивавшаяся изо рта мужчины, имела такой же скверный характер, как и запах, пропитавший его смокинг. Он был слишком пьян, чтобы контролировать свои движения, пытаясь ухватиться за девичью ладонь, которую Грейнджер отдернула достаточно быстро, не позволив притронуться к себе.       — Если кто-то из вас хотя бы попытается приблизиться к моей жене, — стальной голос впервые подействовал на Гермиону спасительным бальзамом, снабдившим её необходимой порцией защиты, — я сделаю так, что вы больше никогда не сможете взять ебаные фишки своими жирными пальцами, ублюдки.       Она почувствовала на своем плече широкую ладонь Малфоя, пригладившую расшитую серебром лямку платья. Гермиона чисто машинально накрыла его руку своей, ответив смазанным из-за волнения прикосновением. Она подняла взгляд, замечая, что радужки мракоборца чернели, поочередно изучают каждого, кто попытался высказать своё недовольство в сторону Грейнджер.       В этом было что-то… поражающее. То, с какой ненавистью он смотрел на компанию мужчин, одним лишь взором вколачивая в их умы одну простую истину — никто не посмеет приблизиться к тому, что принадлежит Драко. Принадлежало, согласно их плану.       — Развлекаешься, дорогая? — Драко опустился к ведьме, и его губы ласково коснулись девичьей макушки, оставив скромный поцелуй.       Грейнджер даже не попыталась отстраниться, окунаясь с головой в чувство защищённости. Гермиона могла чувствовать каждой клеточкой тела, как скверный характер Малфоя преобразуется в подобие нежности. Она не знала, что тому было причиной, — опьянение алкоголем или опьянение собственным успехом. В двух из этих случаев Гермиона больше не могла себя контролировать настолько, чтобы не ощутить благодарности к этому мужчине. За то, что он ни разу не подставил её. Драко позволил ей быть самостоятельной, находясь в незнакомой обстановке. Он верил ей. Доверился её внутренней силе, а не стал контролировать каждый девичий шаг, чем иногда злоупотреблял Гарри.       И когда ей потребовалась настоящая помощь, Малфой ни на секунду не опоздал, защитив её интересы. Пусть они и были фиктивными, обретенными в рамках этого безумного вечера.       — Я выиграла триста десять галлеонов! — воскликнула Гермиона, взглянув на Драко исподлобья. Он прогнал сидящего слева мужчину, заняв его место рядом с ведьмой. — Это почти вдвое больше моей месячной зарплаты, Драко! — она радостно прошептала, приблизившись к мракоборцу и положив свои ладони на его плечо.       Убийственный взгляд, посвящавшийся компании игроков, иссяк из мужских глаз, стоило им найти своё пристанище в янтарных переливах девичьих радужек. Притягательная чувственность ложилась поверх стальной решимости покрывалом, украшая серый взгляд вкраплениями доверия. Гермиона не знала, что послужило причиной потери его сноровки. Алкоголь, исходивший лёгким шлейфом от мракоборца. Или таявшая враждебность ведьмы провоцировала в нём потерю самоконтроля.       Грейнджер не могла не заметить, как расслаблялось его тело, отдавая пульсирующим теплом на её лице. Мужская ладонь больше не ощущалась сколом льда — теперь она обжигала пронзающим зноем, от которого отчего-то не хотелось уворачиваться. Гермиона так долго клялась себе в том, что ни за что не поверит Малфою. Никогда. Но сейчас клятвы, подобно мостам, сжигались до пепла. Ей хотелось остаться в этом мгновении обманутой. Всего лишь на секунды, чтобы наконец-то почувствовать, каково это, — на миг оказаться в прошлом.       — Мужчину всегда украшает женщина, — голос, словно из преисподней, доходил до молодых людей крадущейся тональностью, сметая всё на своём пути, — а счастливая женщина подобна бриллианту.       Ладонь Драко соскользнула с щеки, накрыв собой дрожащую руку Гермионы. Собранность вновь облицовывала собой невозмутимый взор Малфоя, стоило ему поднять глаза выше, натыкаясь на того, ради кого они пришли сюда. И без того хрупкий эмоциональный фон разбился о пару айсбергов, блиставших серой мглой, созерцавшей человека за девичьей спиной.       — Мистер Эллингтон, моё почтение. — Драко с вымученной улыбкой поднялся со своего стула, протягивая потенциальному преступнику руку поверх плеча ведьмы.       Грейнджер не могла пошевелиться, чувствуя себя безвольной куклой, чей кукловод потерял нити для управления своей игрушкой. Она не ощущала под ногами земли, а накрытая мужская ладонь осязалась миражом. Призрачным касанием эгрегора, не имевшим ничего общего с реальностью. Словно нервные окончания подверглись садистскому влиянию, коченея от перспективы встретиться с Дарреном лицом к лицу.       — Драко Малфой, — коронер скосила взгляд, замечая возле себя морщинистую ладонь, покрытую выцветшими татуировками на фалангах пальцев. — Не сразу признал тебя в широкоплечем красавце.       — Иногда мне самому сложно узнать себя в зеркале, годы берут своё, — рассмеявшись, произнёс блондин, опустив руку на плечо своей спутницы.       Остроумие лилось из уст мракоборца таким естественным потоком, что создавалось впечатление, будто Малфою и вправду было комфортно взаимодействовать с Эллингтоном. Гермиона могла бы поверить, если бы не знала, каким порой искусным лгуном мог быть Драко.       — Годы и вправду способны изменить многое, — проницательно ответил Даррен, шепнув своей даме что-то на ухо, заставив ту отойти подальше, судя по цокающей отбивке каблуков о мраморный пол. — Я наслышан о твоей женитьбе, Драко, — низкий голос окрасился любопытными нотами, буквально проникая под девичью кожу шипами. Гермионе вспомнились розы, которыми было усеяно поместье и прилегающая территория. Она чувствовала касание шипастых цветов внутри себя с каждым словом, что молвил хозяин. — Героиня войны — это смело даже для тебя. Решил жить правильно?       — Любовь способна сотворить с человеком безумные вещи, — Драко пожал плечами, скармливая Даррену заранее брошенный крючок.       Завуалированные фразы означали начало игры, правила которой были известны только Малфою. Гермиона могла только догадываться о том, насколько далеко он готов зайти, чтобы заполучить расположение Эллингтона. Но что-то подсказывало девушке, что его план почти сработал. Бывший Пожиратель и Героиня войны — априори выигрышная карта, способная побить любое равнодушие. Этакий карт-бланш в магическом мире.       — Не представишь мне свою очаровательную птичку? — Гермиона вжала ладонь в кожаную обивку стула, боясь того, что не сможет правильно подыграть Малфою.       Но он уготовил для неё главную роль, не нуждавшуюся в дуэте и декорациях.       — У птички есть голос, — фраза, прозвучавшая приговором. Девушка бросила на Драко испуганный взгляд, встретившись с его безразличными глазами. Он смотрел на неё испытующе, изогнув бровь. Малфой не просил её, он невербально приказывал девчонке показать себя во всей красе, применяя свой бойкий характер на деле. Драко вновь доверился ей.       Гермиона сделала медленный вдох, выпрямив плечи. Выпитый джин не придавал ей уверенности, тревога купировала алкогольный максимализм. Ей приходилось руководствоваться собственной силой — частицами, что у неё остались. Однажды ей уже представилась возможность взглянуть в глаза своему ночному кошмару. Конечно, Эллингтон не станет разрубать её кинжалом на виду у публики, но его могущество было куда масштабнее локального маньяка, орудовавшего в Хогвартсе. И играть с хитрым змеем куда опаснее, чем с разъярённым хищником.       Ведьма поднялась со стула, встав по левое плечо от Драко. Её глаза устремились вперед, натыкаясь на темноволосого мужчину, а тело подалось вперед, действуя на уровне инстинктов.       — Мистер Эллингтон, для меня огромная честь познакомиться с Вами лично, — Гермиона улыбнулась как можно шире, потакая примеру светских львиц, чьё поведение она старалась копировать. Ведь так себя должна вести жена аристократа — быть лёгкой на подъем и очаровывать всех излишней приветливостью. — Благодарю за радушный приём, — она протянула нужную ладонь, вовремя вспомнив о словах Драко.       При удобном случае сверкни каратами перед Эллингтоном.       — Я удивлён, что Вы, Гермиона, сочли за честь посетить мой дом вместе с Драко, — многозначительно протянул Даррен, поцеловав девичью ладонь в ответ. Его глаза оценивающе осматривали крупный драгоценный камень, завороженно изучая каждую деталь. — Для героини войны это кажется чем-то противоестественным.       — Время не стоит на месте, а с ним и перемены, — сдержанно произнесла ведьма, чувствуя острое желание одернуть руку. Но ей было необходимо заставить Даррена разглядеть в этом украшении особенный посыл. — Людям свойственно тянуться к чему-то новому. Открывать для себя то, что раньше было за пределами их понимания, — эти мысли не принадлежали Грейнджер. Только не ей настоящей. Придуманное амплуа трактовало свою идеологию. Гермиона давала полную свободу, почти не виня себя в том, что именно ей приходилось говорить, стараясь выглядеть как можно правдоподобнее. — Общественные регалии не должны предопределять мою жизнь. И никто не вправе осуждать меня за любовь.       — Ваше красноречие столь же прекрасно, как и это дивное украшение, — наконец, Эллингтон отпустил девичью ладонь, посмотрев Гермионе прямо в глаза.       Его кварцевые радужки сверкали в неоновых софитах, но в этом зрелище не было ничего завораживающего. Гермиона знала, что цвет глаз может приобретать подобные оттенки в случае, если волшебник употребляет магический наркотик долгое время. Он способен поражать не только нервную систему, но и пагубно влиять на физическую оболочку.       — Оно Вам понравилось? — поинтересовалась ведьма, стараясь не переусердствовать. Она надеялась, что её вопрос прозвучал естественно, будто они и вправду вели светскую беседу.       — Я большой ценитель ювелирных украшений, дорогая, — галантно ответил Даррен, сделав глоток из бокала, наполненного тёмно-красной жидкостью.       — Драко рассказывал, что Вы владеете несколькими ювелирными лавками, — ведьма обхватила предплечье мракоборца. Драко впервые молчал так долго, не позволяя себе нарушить личное представление Гермионы.       — Одно из многих моих детищ, — согласился мужчина, вновь опустив взгляд на изумрудное кольцо. — Могу поспорить, Малфой нанял лучшего мастера, чтобы сотворить такое великолепие для своей женщины.       — Я купил это кольцо в ювелирной лавке Анджелины Джонсон, — произнёс Драко, приобняв Гермиону за талию. Ведьма изобразила подобие улыбки, не спуская глаз с невозмутимого лица Эллингтона, которое — она могла поклясться — почти раскололось об упоминание конкурентки. — Если Вы настоящий ценитель, то должны знать о ней.       Эллингтон взглянул на мракоборца исподлобья, не спеша с ответом. Малфой нашёл нужную точку и с лёгкостью вонзил в неё острие, пропитанное провокацией. Грейнджер с замиранием сердца ожидала необходимой реакции, изучая потенциального преступника.       Бледная натянутая кожа на лице Даррена не выглядела нормальной, бесцветная плоть была ещё одним следствием зависимости. И даже его убранные волосы — чёрные, словно смоль — не могли придать образу даже малейшей красочности. Эллингтон напоминал Гермионе ходячий труп, из последних сил пытавшийся жить, а не существовать. Но ни баснословное богатство, ни умасливание мужского эго не могло избавить криминального короля от снующей по пятам смерти.       Грейнджер надеялась, что метафоричный образ старухи с косой заберет ублюдка быстрее, чем он сможет вновь избежать наказания.       — Анджелина Джонсон? — вторил Эллингтон, издевательски перекатывая имя пропавшей девушки на языке, смакуя каждый слог. Насыщаясь той силой, что смогла убрать конкурентку. Кварцевые радужки потемнели, заливаясь краской, подобной той, что плескалась в его бокале. Глумливая улыбка обнажила ряд зубов, демонстрируя истинный ответ. Более честный, чем озвучил мужской голос через секунду. — Впервые слышу, — выплюнул Даррен, выпивая залпом крепкое вино.       Гермиона была готова податься вперед, чтобы высказанное волшебником отпечаталось на его лице вместе со звонкой пощёчиной. Но Малфой оказался быстрее, схватив девчонку за предплечье и потянув её к себе за спину, чтобы та поубавила свой пыл. Злость звенела в ушах набатом, заставляя Грейнджер позабыть о здравом смысле. Всё, чего ей сейчас хотелось, — правосудия. Немедленного и беспощадного, чтобы заставить тварь поплатиться за каждое своё преступление. Но в этом не будет никакого смысла, пока они не найдут вещественные доказательства. Прогнившая судебная система дала сбой, позволив таким, как Даррен расхаживать на свободе.       И за это она сражалась? Ради этого её друзья проливали кровь на войне?       Чтобы в современном мире настоящее зло оставалось безнаказанным? Устраивало вечеринки, веселилось так, будто ничего не произошло? Будто не он собственноручно отправлял Анджелине послания с прямыми угрозами. Будто не он приказал своим головорезам похитить бедную девушку и поквитаться с ней, укрепляя тем самым свою власть.       — Прошу нас извинить, — любезно произнёс Драко, подталкивая Гермиону в сторону выхода из приватной зоны. — Я обещал своей жене танец. Она не простит, если я в очередной раз заставлю её ждать.       — Конечно, — Даррен щёлкнул пальцем, подзывая к себе официанта. Тот сразу же оказался возле хозяина, обновив вино в бокале. — Желание женщины — закон, — Эллингтон перевёл глаза на Грейнджер, силившуюся не пустить в него проклятье. — Рад был познакомиться с Вами, Гермиона. Обещайте, что мы ещё встретимся.       — Обещаю, — сквозь зубы процедила ведьма, ощущая, как ненависть затапливает с головой, атрофируя любой намёк на добродушие.       Когда ты окажешься за решёткой Азкабана, я с радостью навещу тебя.       Она больше не могла играть. Человечное в ней было гораздо сильнее вынужденного притворства. Грейнджер было плевать, как она выглядела в глазах смотрящего чудовища. У неё не оставалось ресурсов, чтобы выдавливать из себя ложную любезность, потому что невозможно притворяться, когда сердце рвалось в клочья от осознания, что Эллингтон причастен к исчезновению Анджелины.       Она чувствовала, как чужая хватка на её предплечье крепчает, уводя девушку подальше от любопытных глаз. Миновав приватную зону, Драко не думал останавливаться, волоча ведьму за собой. Проходя через главную гостиную прямиком в холл, чтобы Грейнджер не показалась кому-то подозрительной, едва сдерживающей слёзы.       — Приди в себя, — гаркнул Малфой, когда они остановились возле стены, окрашенной в золотистый цвет. Яркий свет болезненно давил на глаза, из-за чего Гермионе хотелось прикрыть лицо ладонями, лишь бы больше не созерцать всё это чёртово богатство, сотворенное чужой кровью. — Грейнджер, посмотри на меня, — он встряхнул девчонку за плечи, чтобы та не позволяла чувствам брать над собой верх.       — Эллингтон причастен к исчезновению Анджелины, — ком в горле болезненно оцарапал глотку, сдержав поток горючих капель, пытавшихся обнажить девичью слабость. — Он даже не скрывал своего удовольствия, услышав её имя.       — Кажется, в этом и был смысл, Грейнджер, — он отнял девичьи ладони от её лица, положив их к себе на грудь, чтобы она не смела закрываться. Малфой не выглядел разозленным, скорее растерянным. Не знающим, что делать, когда кто-то постепенно терял связь с внешним миром из-за накативших эмоций. — Нам была нужна его реакция, и мы её получили.       — Реакции недостаточно, чтобы Дементоры лишили его жизни, — яростно ответила Гермиона, почувствовав, как скупая слеза пролилась по щеке. Капля обожгла плоть, слегка развязывая внутренний узел. Позволяла эмоциям ослабить путы, что сдерживали ведьму всё это время. — Ты обещал, что он сам скормит нам все ответы.       — Для того, чтобы узнать подробности чужой тайны, не обязательно расспрашивать о ней лично, — Гермиона бросила на Малфоя раздраженный взгляд, устав от вечных головоломок, что преследовали её последние шесть лет. Ей была нужна конкретика и сухие факты, проливающие свет на все зверства, творившиеся за завесой светских приёмов.       — Прекрати говорить загадками, Малфой, — она отняла ладони от груди мракоборца, выставив указательный палец вперед. — В его словах нет ни единой зацепки, где он скрывает Анджелину. Может быть, он удерживает её в подвалах поместья, — ведьма заговорила тише, опасаясь, что дворецкий по имени Уилкинс расхаживает где-то неподалёку. — Например, там, где собралось целое полчище наёмных убийц, удерживающих её насильно.       Драко бросил многозначительный взгляд на девушку, дожидаясь момента, когда до неё снизойдёт озарение. Разумеется, Эллингтон ни за что бы не выдал информацию молодому аристократу. Но его люди могли рассказать, даже не догадываясь о том, что их кто-то слышал.       — Ты знаешь, что именно в этом доме находится под особой охраной, — прошептала Гермиона, не веря тому, что у Малфой сумел заполучить то, за чем они проделали такой долгий путь. Если Анджелина и вправду находилась в стенах поместья, то у них был шанс найти её живой. Попытаться вызволить её из клетки, выстроенной рукой Эллингтона, чтобы впоследствии затащить его туда, откуда нет обратной дороги.       — У нас мало времени, — отрезал Драко, не вдаваясь в подробности своих наблюдений. Грейнджер не настаивала, надеясь, что Малфой сумел правильно истолковать информацию, и она не была очередной бутафорией, способной оставить Даррена неприкосновенным перед судом.       Мракоборец обернулся в противоположную сторону, быстрым шагом направившись в противоположную от главной гостиной сторону. Гермиона последовала за Малфоев, оставляя позади отголоски музыки, восторженные разговоры и разыгранное представление. Наконец, она могла сбросить с себя въедливую маску, возвращаясь к тому, чего требовало её сердце. Возмездия.       Молодые люди скрылись за массивной дверью, позволив полумраку укрыть их фигуры за непроглядной потерной. По всей видимости, её использовали в целях обслуживания поместья — она был лишён какой-либо отделки и почти не освещался факелами.       Грейнджер послушно шла рука об руку с Малфоем, впервые не желая препятствовать его стремлению докопаться до истины. Они миновали узкий, слабо освещенный проход, чудом не нарвавшись на прислугу и остальных охранников.       — Бо́льшая часть охраны дежурит в подвале, — начал Драко, когда они добрались перекрестного помещения, соединявшего в себе несколько путей, ведших в разные части поместья. Они углубились левее, направляясь в самое дальнее крыло.       Коридор сужался с каждым пройденным шагом и ведьме казалось, что в этих каменных стенах ей переставало хватать кислорода, перемешанного с едким запахом затхлости и гнили. От следов роскоши и богатства не осталось ничего. Только следы грязи, отпечатывавшиеся на подоле синего платья.       — Откуда ты знаешь правильный путь? — с толикой подозрения спросила ведьма, прижимая к груди небольшой клатч со всеми рабочим инвентарём.       — Я узнал об этом, будучи пятилетним ребёнком, — парировал мракоборец, выставив палочку наготове, как только они приблизились к заветной двери в конце потерной. Он остановился от неё в нескольких шагах, повернувшись к Грейнджер, покорно ожидавшей продолжения рассказа. — Светские рауты интересовали меня меньше перспективы изучить поместье, — на мгновение победоносная улыбка украсила его лицо, но продолжение истории заставило её погаснуть. — Правда, за свой излишний интерес я поплатился наказанием от Люциуса. Я рассказал ему о том, что побывал в каждой комнате на первых трёх этажах, включая подвал, во время своей многочасовой прогулки, — Гермиона чувствовала, что прошлое жило внутри Драко ощутимым воспоминанием, способным причинить боль. Как бы он ни старался этого скрыть. Однажды он уже демонстрировал девушке то, к чему могла привести сохраняемая в тайне боль. Сейчас она наблюдала нечто похожее. — Отец поклялся, что выбьет из меня всё любопытство.       — Судя по всему, у него ничего не вышло, — горько усмехнулась ведьма, взглянув в серые глаза мракоборца.       — Десять очков Гриффиндору за проницательность, — Малфой заправил девичий локон за ухо. — Эта дверь ведёт на кухню, сюда мы и приманим охрану, — блондин бросил взгляд на обшарпанное деревянное покрытие, попутно объясняя Грейнджер детали своего плана. — Попасть в это крыло можно двумя путями. Люди Эллингтона выберут тот, что короче. И пока они будут устранять некоторые последствия нашего визита, мы сможем добраться до подвала так, чтобы не попасться им на глаза.       — Что ты задумал, Малфой? — девичьи глаза испуганно округлились, обнажая зарождающуюся тревогу. Работа с Драко означала вечное раскачивание на эмоциональных качелях, и никогда не знаешь, когда они решат сбросить тебя в ещё бо́льшую гущу событий.       — Разрушить жизнь Эллингтона, — мракоборец расправил и без того широкие плечи, самодовольно ухмыльнувшись.       Гермиона кивнула, вынужденно соглашаясь с намерениями Малфоя. В них не было ничего благоразумного и честного, но, когда твой соперник играет не по правилам, нет ничего плохого в том, чтобы обыграть его любым способом. Даже тем, что когда-то казались ведьме варварским. Но Эллингтон заслуживал этого. С тех самый пор, когда впервые увернулся от правосудия.       Драко толкнул дверь ногой, врываясь внутрь. Гермиона медленно прокралась за мракоборцем, заведомо зная, что они наткнутся на обитателей поместья. Чистокровные волшебники держали на своих кухнях эльфов-домовиков, трудившихся, не покладая рук. Ничего удивительного, учитывая слабость Эллингтона к рабству и удерживанию насильно.       Перешагнув порог крохотного помещения, — таким оно казалось в сравнении с остальными комнатами, не имевшими границ, — ведьма заметила возле печи крошечных существ, испуганно пищавших и разбегавшихся в разные стороны из-за внезапного вторжения.       — Пошли вон! — крикнул Малфой, схватив домовиков за шкирку. Он швырнул их к выходу, едва не бросив к ногам волшебниц. Эльфы распластались на бетонном полу, продолжив плакать и умолять о том, чтобы их не трогали. — Выметайтесь отсюда! Живо!       Сердце Гермионы болезненно сжалось, стоило ей бросить взгляд на истерзанное физическими увечьями тельце одного из эльфов. Он поджимал уши к своей грудке, облаченной в потрепанное подобие формы. Грязный и порванный костюм говорил о том, что домовиков в этом доме не содержали, а лишь усугубляли и без того плачевное положение.       — Пожалуйста, успокойтесь, — Гермиона опустилась на колени, дрожащими руками дотрагиваясь до порезов на спине эльфийки, бившейся в истерике. Она могла поверить, что Эллингтон запугал их настолько, что любое воздействие доводило их до жуткого состояния. — Я не причиню вам вреда, клянусь, — прошептала ведьма, поглаживая ладонями порванные уши ещё одного домовика, трясшегося от её касания, но не имевшего возможности отпрянуть. Эльфы никогда не перечат волшебникам.       — Грейнджер, у нас нет времени на твою блядскую отзывчивость! — воскликнул Малфой, взмахнув ладонями. Она прекрасно знала об этом, но не могла позволить себе жертвовать нуждающимися ради благой цели. Это было нечестно. Её хрупкое сердце не могло выдержать этих жестоких условий.       — Всего минуту, Драко, — жалобно произнесла Гермиона, успокаивая плачущих домовиков. — Я прошу тебя.       Малфой не ответил, продолжив мысленно вонзать в неё своё очевидное недовольство. Больше всего она боялась, что он продолжит вышвыривать эльфов, не дав Гермионе закончить начатое. Однако мракоборец не предпринял никаких попыток препятствовать рвению ведьмы помочь бедным узникам.       Грейнджер потянулась к клатчу, достав из него несколько флаконов с экстрактом бадьяна. Заготовленное варево не смогло бы полностью излечить эльфов, но несколько капель были способны затянуть мелкие порезы на их телах и регенерировать плоть в местах, из которых до сих пор сочилась кровь из не затянувшихся язв. Она нервно улыбнулась эльфам, с интересом наблюдавших за тем, как волшебница откупоривает пробку, на мгновение успокаиваясь.       Гермиона пододвинулась ближе, поочередно нанося заживляющий экстракт на увечья эльфов. Больше всего бадьян понадобился эльфийке с истерзанной спиной — пытки лассо были все ещё актуальны в этом чудовищном доме. Существо покладисто опустилось на пол, позволив ведьме раздвинуть её форменное платье в стороны, чтобы оголить почерневшую от копоти кожу с расходившимися кровавыми узорами до поясницы. С каждой каплей порезы исчезали, придавая плоти почти первозданный вид, если бы не шрамы, от которых, увы, было не так просто избавиться.       — И ещё кое-что, — содрогавшимся от слёз голосом прошептала Гермиона, надеясь, что эльфы послушают её и не станут отказываться от заветного шанса.       Девушка медленно стянула с себя белоснежные перчатки, поочередно даря аксессуары эльфийке, смотревшей на неё с благодарностью и домовику, теребившему свой порванный костюм. Двум другим домовикам, чьи губы все ещё тряслись от пережитого стресса, она протянула туфли, вкладывая обувь в крошечные ручки. Их ладони не раз прижигали утюгом, судя по пузырчатым ожогам, которые Грейнджер всё-таки смогла излечить.       — Теперь вы свободны, — она попыталась обнять эльфов, мысленно вымаливая у них согласие. Гермиона знала, что некоторые были настолько привязаны к своим хозяевам, что их не могли смутить ужасы, творившиеся в стенах дома. Но, почувствовав, как несколько пар ладошек поглаживают её в ответ, ведьма удостоверилась в том, что эти существа не были намерены прислуживать Эллингтону. — Я знаю, что эльфы нуждаются в постоянной работе. Вы можете отправиться в Хогвартс, директор Макгонагалл обеспечит вам лучшие условия труда и проследит за тем, чтобы никто больше не издевался над вами.       — Мисс спасла эльфов, — испуганные голоса окрасились чистейшей благодарностью, заставив Гермиону сморгнуть несколько слёз. — Эльфы никогда не забудут свою мисс, — отстранившись, девушка оглядела поочередно каждое существо, улыбаясь им. — Если чудесной мисс понадобится помощь, она всегда может призвать Дори, — эльфийка с расстегнутым платьем указала на себя. — Ронни, — крошечная ладошка эльфа в порванном рукаве взмыла вверх. — Диппи и Сильми, — хором ответили домовики, обхватив вылеченными ручками туфли волшебницы.       Существа отошли назад, продолжив тараторить слова благодарности. Гермиона не спускала с них глаз, наблюдая за тем, как они хватают друг друга за руки, образовывая круг. Через мгновение эльфы исчезли в дымке аппарации, унесшей домовиков подальше из этого злачного места.       — Бомбарда Максима!       Аппарационная дымчатая завеса сменилась настоящим хаосом из выбитой заклинанием стены, чьи обломки заполонили крошевом кухню. Гермиона в ужасе отползла в сторону, поймав мгновенный флешбэк из прошлого. Взрыв напомнил ей о войне, заражавшей своими бедствиями всё привычное, превращая то, что было дорого в гниющие останки. Девушка забилась в угол, закрыв уши ладонями, чтобы не услышать очередной треск, разрывавший сердце в клочья.       — Скорее, Грейнджер, — сильные руки обхватили девичьи предплечья, потянув на себя, чтобы помочь ей подняться. Грейнджер застряла в пучине своих страхов — дважды за этот вечер, — ловя внутри своей головы ужасающие воспоминания. — Защитные чары уже сработали, охрана прибудет сюда через считанные минуты.       Гермиона бежала вслед за Малфоем, ступая босыми ногами на холодное бетонное покрытие. Она практически не осознавала, в какую сторону они бежали, минуя длинное расстояние. Ведьма находилась в подобии транса, засасывавшего в свою воронку и без того расшатанную психику девушки.       Каждое её движение было на уровне некоего инстинкта, выработанного годами. Жить, как ни в чём не бывало. Существовать в новом мире, не ведя себя так, будто Волдеморт не уничтожал её привычный мир по частям, наслаждаясь проделанной работой. Улыбаться, купаясь в реках кровавой славы. И ни в коем случае не демонстрировать свою слабость, ведь это бы означало, что зло всё-таки победило. Локально. Сумев выбить весь бравый дух из сильного игрока.       — Не могу поверить, что ты взялась за старое, — задыхаясь от быстрого бега, сказал Малфой, сохраняя в голосе издевательские ноты. Сейчас ей было плевать на его иронию, ведьма почти не распознавала эмоций в его голосе. — Я думал, твоя организация по спасению эльфов потерпела крах ещё на четвёртом курсе.       — Они нуждались в этом, — отрешенно ответила Гермиона, почувствовав, как лодыжку полоснуло что-то металлическое. Физический дискомфорт почти сорвал с неё оковы приступа. Одна боль заменяет другую. — Я не могла позволить домовикам остаться в этом доме и продолжить терпеть чудовищные пытки Эллингтона.       — Тебе стоит быть осторожнее со своими эмоциями, Грейнджер, — ясность ума вернулась к Гермионе быстрее, чем она рассчитывала. И теперь она могла распознать в интонации Драко серьёзность, лишенную спеси. — Однажды твоё хрупкое сердце может не выдержать, — он выставил руку левее, преградив путь. Подняв голову выше, Грейнджер увидела перед собой поворот с лестницей, ведшей в подвал.       — И я пожертвую своим сердцем, если от этого будет зависеть спасение чужой жизни, — уверенно произнесла Гермиона, игнорируя заинтересованный взгляд мракоборца. Она знала, что Драко изучал её лицо, собирая по пазлам явные намёки, сигнализирующие о том, что Грейнджер солгала.       Вера в человечество — вот, что их отличало. Ведьма могла без раздумий обменять многое — и даже жизнь, — спасая тем самым того, кто в этом нуждался. Люди, вроде Малфоя, считали, что человек слишком эгоистичен, чтобы делиться с кем-то особо важными вещами. Это противоестественно.       — А я ни за что не позволю этому случиться, — прошептал Драко, надеясь, что его не услышат. Но Грейнджер смогла уловить очертания его проникновенной фразы, прозвучавшей раскатом грома посреди густой тишины.       Она не станет цепляться к его словам, раздумывая об истинном смысле. Конечно, станет, — вторил внутренний голос. Они проникли в неё глубинно, не оставляя шансов остаться беспристрастной.       Малфой прислонил указательный палец к губам, показывая жестом, что Гермиона должна вести себя максимально тихо. Он молча указал на её клатч, намекая, чтобы Грейнджер достала палочку и держала наготове необходимые инструменты. Подцепив со дна аксессуара волшебное древко, ведьма вновь обратила своё внимание на блондина, не сводившего глаз с лестницы.       Махнув ладонью, он подал сигнал, чтобы девушка двигалась строго за мужской фигурой. Гермиона не знала, на что они могли нарваться этажом ниже, но догадывалась, что в их заключительном этапе могут возникнуть сложности. Вполне очевидно, что часть охраны останется в подвале, продолжив следить за особо ценным объектом. Девушке оставалось черпать возникшее доверие к Драко, насыщаясь блеклой уверенностью в том, что их план не потерпит крах.       Они медленно спускались по ступеням, минуя расстояние с особой осторожностью. Гермиона пряталась за спиной Малфоя, прижимая своё личное оружие к груди. Ведьма наступала нагими ступнями на бетон, пачкая его кровью, лившейся из открытой раны на лодыжке. Теплая жидкость почти не ощущалась дискомфортом, болезненное ощущение растворялось в адреналине, стучавшем в висках слишком отчетливо, чтобы отвлечься на что-то другое.       Драко резко остановился у основания лестницы перед узкой аркой, ведшей в подвал. Очередным взмахом ладони он приказал Грейнджер опуститься ниже. Пригнувшись, они перебежали к стене, за которой скрывались люди Эллингтона, судя по приглушённым голосам и едким смешкам, доносившимся из-за прохода. Прижавшись к сырой каменной выкладке, Гермиона ожидала следующих распоряжений.       Она пыталась уловить в неразборчивых комментариях слова, способные указать, что или кого охраняли как можно дальше от глаз гостей, обрубая связь с внешним миром. Может быть, ей удастся расслышать в какофонии отдаленных голосов тот, что принадлежал Анджелине. Гермионе было необходимо услышать похищенную жертву. Убедиться в том, что они не зря потратили столько сил, пытаясь добраться до важной цепи в их расследовании, способной отправить Эллингтона в Азкабан.       Дай знак, что ты за стеной.       — Я оглушу их, — Драко дотронулся до похолодевшей ладони Гермионы, отвлекая её от размышлений. Его голоса не было слышно, он молвил губами, но ведьма могла с лёгкостью разобрать каждое слово, учитывая, что лицо Малфоя находилось на минимальном расстоянии от её. — Дождись сигнала.       Грейнджер не пошевелилась, испугавшись, что даже малейшее её действие приманит к ним охрану. Прежде чем Малфой ринулся в сторону прохода, ведьма сжала лацкан его пиджака, вкладывая в этот жест немую просьбу. Сардоническая улыбка, не имевшая ничего общего с положительной эмоцией, смягчила настороженность на девичьем лице, но не могла перебить бушующую тревогу. Грейнджер боролась с навязчивым желанием отправиться вместе с ним в эпицентр опасности, но прекрасно понимала, что мракоборец ни за что не позволит ей ввязываться в очередную опасную авантюру. И всё, что ей оставалось, — очерчивать его силуэт янтарными радужками, высекая на его теле два заветных слова.       Будь осторожен.       Это всё, чего она требовала от Драко. Если он не хотел делиться своей жизнью с кем-то, пусть сохранит её хотя бы для себя. Для неё.       Малфой отстранился от девичьей ладони, оставив Грейнджер прозябать в ожидании. Последнее, что ей удалось заметить, — как мракоборец ворвался в подвал, выпустив из палочки несколько Петрификусов, замораживая оставшихся охранников заклинанием. Яркая белая сфера заполнила собою всё пространство — свет пролился через арку, олицетворяя собой успешную расправу над оставшимися волшебниками.       Затаив дыхание, Гермиона вслушалась в происходящее за стеной, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. В давящем безмолвии она различала тихие шаги, принадлежавшие мракоборцу. Ни голосов, ни просьб, ни едких рыданий. Грейнджер не слышала Анджелину.       Адреналин продолжал бушевать внутри, разгоняя кровь бешеным потоком. Желание пробраться по ту сторону постепенно перевешивало здравомыслие и податливость. Ведьме хотелось самой удостовериться в происходящем. Сидеть, сложа руки, было для неё подобно мучению. Ведь всё, что ей оставалось, — молча изучать трещину на стене, исцарапывая ладонь ногтем, чтобы хоть как-то занять своё тело и разум. Пагубная привычка срослась с Грейнджер так прочно, что порой девушка не знала, как ещё она могла справиться с пожирающей внутренности паникой. Бледно розовые полосы расходились по флексорной линии ладони, располосовав плоть до мелких трещин. Этого было недостаточно, чтобы спастись от удушливых мыслей, зло рокотавших на задворках сознания, подобно коршунам, приносивших плохие известия.       У них ничего не вышло. Потраченные усилия были выброшены впустую к ногам врага. Их придуманный план растоптался изворотливостью и хитростью Эллингтона, который, разумеется, не стал бы удерживать девчонку в стенах собственного дома.       Ноготь впивается глубже под кожу, проливая скудную каплю крови. Легче не становится. Чувство невыполненного долга захлестывает с головой, подкрепляя внутреннее волнение.       Щурив глаза от ослепляющего света, Гермиона отвернулась от сферы, что с каждой секундой становилась всё ярче. Знакомые шаги становились всё ближе, олицетворяя собой хождение по эшафоту, где в конце — казнь за очередной промах.       — Нужно поторапливаться, — очередное напоминание о том, что у них мало времени. Грейнджер нехотя повернулась обратно, не желая натыкаться глазами на мракоборца, вернувшегося ни с чем. Но бросив взгляд на Драко, она заметила, что его ладони не были пустыми. Они удерживали стопку бумаг. Небольшой проблеск надежды. — Кажется, мы нашли ублюдку билет до Азкабана.       И, прежде чем Гермиона осознала смысл долгожданных слов, жилистая рука унесла девчонку за собой в безопасный мир, лишённых дорогого лоска, насквозь пропитанного зверством.

***

      Оголенные ладони припали к влажной земле, пахнувшей петрикором и долгожданным шлейфом свободы. Чёрное облако, выплюнувшее молодых людей, растворилось дымовой завесой посреди заднего двора родительского дома, оставив их прозябать посреди единственных звуков, дарованных природой. Гермиона пыталась подняться на ощупь, все ещё приходя в себя после очередной трансгрессии, свернувшей девичьи органы в тянущий узел. Стоя на коленях, девушка чиркала пальцами по усыпанной каплями траве, старательно находя точку опоры, чтобы встать на ноги.       В воздухе витал концентрированный запах дождя, вонзавшийся в носовые пазухи тонкими иглами, щекоча слизистую. Грейнджер впитывала в себя дозы спасительного кислорода, вымывавшего изнутри промилле, аромат дорогого одеколона и зверские подробности, таившиеся в злачном поместье. Она нуждалась в этих микродозах, действовавших подобно Обливиейту на участки мозга, хранивших в себе отпечатки того мира, от которого хотелось очиститься. Внешне и внутренне.       И вряд ли налёт грязи на подоле девичьего платья и её голых предплечьях сможет сравниться с той чернью, что творилась за высоким забором. То, что лицезрела Гермиона на своём теле, — ничто. Всего лишь искра в адском котле.       Поднявшись, ведьма почувствовала, как во рту немеет. Глотку словно перевязывало металлической проволокой, затягиваясь всё туже и туже. Грейнджер попыталась сглотнуть едкую слюну, но та затерялась в трахее, встав поперек горла. Гермиона могла бы сослать недомогание на очередное помутнение после неудачной аппарации, но что-то подсказывало ей, что дело было совсем в другом. Очиститься внешне и внутренне.       Девичий организм не справлялся с пережитым стрессом, постепенно давая сбой. Ещё немного и она сломается окончательно. Это лишь вопрос времени и выдержки, трескавшейся под плотью подобно той стены, что разрушил Малфой.       Глаза, привыкшие к уличной полутьме, отыскали мракоборца, державшегося на минимальном расстоянии от девушки. Ладонь, удерживавшая палочку, медленно выводила узоры на костюме, вычищая с ткани въедливые пятна от пыли. Гермиона могла бы удивиться его вспышке педантичности, если бы не догадывалась о том, что ему, как и ей, было противно находиться в логове, что Эллингтон звал своим домом.       Драко хотел избавиться от любого напоминания о прошлом. Даже от самого незначительного, замаравшего исправившегося человека. Встав на правильный путь, Малфой навсегда закрыл границы с тем, что могло напомнить ему о реалиях, когда-то сломавших его жизнь, или подаривших шанс на искупление. Каждый выбирал свою сторону медали, разглядывая судьбоносную медь разным углом. Гермиона знала, что мракоборец смотрел через призму, отделявшую его от людей, подобных Даррену.       Закончив очищать одежду, мракоборец взглянул на Гермиону, сохраняя бесстрастное выражение лица. Его серые глаза сливались в оттенке с туманом, обволакивавшим их тела. Густые и непроглядные, от которых спрятаться было почти невозможно — они сновали повсюду. Блеклые радужки оценивающе проходились по ведьме, изучая ту на наличие ран, пока не остановились там, где постепенно начинало щипать.       — Твоя нога, Грейнджер. — Маска, приколоченная годами окклюменции, постепенно покрывалась пробоинами из замешательства и…тревоги? Его безотрывный взгляд заставил девушку опустить голову ниже, чтобы найти причину того, почему он был обеспокоен настолько, что разрушил молчание. — Почему ты не сказала, что ранена?       Он сделал шаг вперед, на что Гермиона ответила вполне ожидаемыми — двумя назад. И это отдалось пульсацией, пронзившей лодыжку, доходившей волнами боли до икры. Вспышка заставила мышцы окаменеть, из-за чего движение получилось смазанным и неосторожным.       Подол платья, который, Грейнджер была уверена, был измазан сырой землей и пылью подвала, теперь впитал в себя следы крови. Низ наряда отдавал багровым оттенком. Свежее и влажное пятно пачкало собою нескошенную траву, перебивая зелёный цвет последствиями девичьей неосторожности.       Дрожащие ладони подтянули ткань выше, оголяя босую ногу с красовавшимся порезом, из которого все ещё стекала струя жидкости, имевшая характерный металлический запах. Кривая рана была недостаточно глубокой, чтобы дойти до берцовой кости, но достаточно серьёзной, чтобы ощутить сполна последствия ранения.       Гермиона вспомнила, как её плоть разошлась по швам, задев острый предмет. Выброс гормонов затмил любой проблеск ощущений. Ведьма просто не обратила внимание на такую мелочь, как очередное увечье, будучи в почти бессознательном состоянии.       — Пустяки, — девушка прикусила кожицу на нижней губе, стараясь не зацикливаться на чувстве, будто её ногу протыкали раскалённым лезвием. — Я смогу залечить её самостоятельно.       Боясь, что Малфой не отступит, она сделала контрольный — третий — шаг назад. Физическая близость с Драко снова чувствовалась чем-то чуждым. Неправильным веянием из прошлого, которое должно оставаться для Гермионы фантомным воспоминанием. Ступив на территорию привычного мира, обделенного сценарием выдуманной жизни и фальшивого статуса миссис Малфой, Грейнджер вдруг прозрела. От былой лёгкости в общении с ним не осталось ни малейшего следа. Словно в сказках — чары развеялись и больше не было нужды притворяться кем-то другим.       Реальность обрушилась на девушку двойным пластом, один из которых включал в себя немаловажный аспект — их дальнейшее расследование.       — И что теперь? — вопрос, не нуждавшийся в уточнениях. Внимательный взгляд Гермионы зацепился за папку, зажатую в ладони Малфоя. Девушка не могла разобрать того, что было написано на пергаментах, но что-то ей подсказывало, что содержание было сокрыто под многочисленными чарами. — Мы не нашли Анджелину.       Ей было необходимо сказать это. Проговорить по слогам не только в своих мыслях, чтобы осознать всю степень бесполезности их задания. Если кипа бумаг окажется фальшивкой — Эллингтон вновь выйдет сухим из воды.       — Пока не нашли, — ободрительно произнёс Драко, достав из кармана брюк пачку со знакомой этикеткой. Выхватив сигарету зубами, он обхватил фильтр губами, не спешив зажечь. — Зато выкрали то, что так яростно охраняли люди Эллингтона, — Гермионе было приятно, что он говорил так, будто она участвовала в этом лично. Ещё одно отличие от Крайтона — Малфой обезличивал их заслуги, не прибирая к рукам заветную славу. — Документы необходимо отдать на экспертизу, чтобы проявить невидимые чернила и собрать отпечатки пальцев, — девушка заметила слабое мерцание, кружившее над бумагой, намекавшее на то, что мракоборец подготовился заранее и защитил улику от собственных следов. Предусмотрительно.       — Я могу отправиться в лабораторию, — начала Грейнджер, но была перебита.       — Ты отправишься в постель, Грейнджер, — строго отозвался Малфой, прикурив сигарету с помощью палочки. Он вновь взглянул на рану, окроплявшую газон, недовольно цокнув языком. — На сегодня с тебя достаточно приключений.       — Мне послышалось или это проявление заботы? — Гермиона склонила голову вбок, приподняв бровь. Боль и пережитый стресс продолжили отнимать у девушки положительные эмоции, оставляя на её лице подобие удивленной гримасы. — Осторожнее с эмоциями, Малфой, — её голос понизился почти до шёпота, но посреди безлюдной улицы он слышался ярчайшим звуковым всплеском. — Однажды твоё сердце может не выдержать.       Малфой попытался подавить улыбку, но Грейнджер смогла уловить очередную брешь в его напускной холодности. Он отсалютовал двумя пальцами у виска, выдохнув в апрельский вечер густой смог ментолового дыма.       Гермионе не хотелось провожать мракоборца взглядом, чтобы не почувствовать внутри — под бьющимся органом — предательский отголосок того, что ей не всё равно. Потому что сегодняшний вечер почти подтолкнул ведьму к осознанию, что под слоями выработанного безразличия, она все ещё что-то чувствовала к Драко.       Девушка направилась к двери заднего двора, минуя гравийную дорожку. Ей приходилось идти медленнее, хромая на одну ногу. Гермиона надеялась, что ранение и вправду окажется пустяковым, относительно её прошлых травм, и она сможет вернуться к работе в понедельник. Ей не терпелось узнать о том, что покажет экспертиза. Грейнджер жаждала новых подробностей, которые смогут привести её отдел к пропавшей жертве.       Отворив витражную дверь, ведьма прокралась в собственный дом, осязая босыми ногами холод плитки. В гостиной все ещё витал аромат расставленных повсюду цветов, оставшихся напоминанием о первом совместном задании с Драко. Гермиона прошла дальше, нащупывая вдоль стены выключатель света. Почувствовав пластиковую клавишу, девушка усиленно нажала, готовя свои глаза к искусственному свету.       Но вместо привычной манипуляции с электричеством, Грейнджер продолжала купаться в глубокой темноте, разбавлявшейся тонкими полосами фонарного света, проникавшего сквозь щелки занавешенного окна. Гермиона надавила сильнее, вжав пальцы в выключатель. Ничего.       Родительский дом был построен давно, поэтому проблемы с проводкой не были для ведьмы чем-то новым. Достав из клатча палочку, девушка прошептала Люмос, погрузив часть гостиной в холодный свет. Сфера озарила часть цветочных композиций и стол, занимавший бо́льшую часть гостиной. И нечто, чего Грейнджер явно не ожидала увидеть в своей привычной обстановке.       Она подошла к столу, оставив после себя несколько капель крови на плитке. Адреналин вкупе с замешательством вновь заставлял девушку забыть о ране, откладывая лечение на потом. Карие радужки с подозрением изучали поднос, накрытый серебряной крышкой. Она не помнила, чтобы заказывала что-то накануне. Герман отсутствовал в стране и не предупреждал о своём возвращении, внезапные сюрпризы — это было не про него. Пэнси бы не стала оставлять после себя беспорядок.       Предчувствие пронеслось по телу разрядом тока, останавливая Гермиону от желания открыть крышку. Она не хотела думать о том, кто мог оставить после себя очередную метафоричную загадку. Боялась даже мысленно произнести уродливое прозвище того, кто витал в её сознании перманентным ворохом, заставляя каждый раз усомниться в том, что чудовище гнило за решеткой. Это не может быть он. Саммерсет бы предупредил её о том, что тварь вырвалась из оков и решилась навестить старую знакомую.       Тошнота вновь подкатила к горлу, усиливаясь с каждой секундой, проведенной на минимальном расстоянии от таинственного предмета. Гермиона помнила это чувство. Всепоглощающее, утоляющее здравый смысл по частям. Когда интерес перевешивает в свою пользу, подогревая эмоции на сильном огне. Пламя бушевало внутри паническими волнами, ставя Грейнджер перед главным выбором. Вскрыть чёртов тайник или остаться в неведении.       И лучше бы она не повторяла своих прошлых ошибок. Лучше бы поверила собственной паранойи, оставаясь в сладостном неведении.       Тонкая ладонь дотронулась до ледяной крышки, аккуратно смахнув её. Ужас заполонил девичье тело, замораживая кровь в жилах и голосовые связки, в которых запечатался оглушительный крик, так и не вырвавшийся наружу.       На серебряном подносе была разложена связка отрубленных пальцев в форме перевёрнутой звезды. Они тянулись друг за другом, нанизанные на швейную нить. Синюшная плоть была раскромсана у проксимальной фаланги, обнажая кости, испачканные в земле и мазках застывшей крови. Ногти треснутые и напоминали острые зубцы, через дыры которых можно было заметить куски человечьего мяса. На человечьих пальцах.       Пораженная жутким зрелищем, Гермиона выронила палочку из рук, попятившись назад. Отброшенное волшебное древко перевело сферу левее, скрыв в темноте отвратительную картину, заставлявшую пульс разгрызать тонкую кожу на девичьей шее. Свет озарил собой стену, привлекшую к себе взгляд ведьмы.       Алые буквы простилались по всей ширине, отражаясь в карих радужках, впечатывавших в себя одно из доказательств, что любая паранойя всегда чем-то подкреплялась.

Ты готова сыграть, Нэнси Дрю?

      Если месть — это блюдо, которое принято подавать холодным, то Чистильщик обязательно подаст его в своих лучших традициях.       Частями тел.