Frater Familias

Складывалось ощущение, будто внимание всех вокруг теперь в этом здании было приковано к Альфреду, когда он выходил из кабинета отца. Мужчина пытался не обращать на это внимания, вытер потные руки о брюки и попытался выровнять дыхание. Боже, ему срочно нужно было на свежий воздух. Но не успел Альфред сделать и десяти шагов в сторону выхода, как столкнулся с человеком, с которым хотел бы сейчас встретиться в самую последнюю очередь. - Джек… - сбормотнул американец, проглатывая ком, застрявший в горле. – И сколько ты уже успел…, - Альфред споткнулся на этой фразе поскольку уже по одному только виду паренька понял, что тот явно услышал из их разговора с отцом больше, чем достаточно. - Я… Я просто пришёл, чтобы передать ему…, - Джек опустил взгляд вниз, и только тогда Альфред заметил в руках юноши донесение. – Я слышал, что отец приехал и… И раз ему ещё не докладывали… Джек говорил твёрдым голосом, хотя уже и это стоило ему немалых сил: сам мальчишка едва держался на ногах, парня шатало от недоедания, недосыпа и переутомления, отчего и папка с документами готова была вот-вот выпасть из его рук. Казалось, ещё только дуновение ветерка, и австралиец бы тут же упал навзничь. - Ну, то есть… Я просто подумал: кто должен ему доложиться, если не я? И ты же помнишь, как он любит, чтобы всё было детально расписано на бумаге… Я, конечно, не всё там упомянул, но отчёт составил. Подредактировал, добавил кое-что, на мой взгляд, реально важное – ну, что папа бы, наверное, счёл важным. Короче, всё, что нам… нам удалось… Джек сник, уставившись на папку в своих руках, размышляя, стоило ли теперь вообще отдавать её отцу. Не то чтобы Британская Империя нуждался в деталях спасательной миссии Соединённых Штатов. - Я, это… Я просто… Я просто хотел, чтобы папа убедился, что со мной всё хорошо, - тихо-тихо сказал Джек. Для самоуспокоения. Американец вздохнул над его ухом, и юноша поднял голову. Невиданные прежде морщины отбрасывали тени на лице Альфреда. Таилась в этих тенях смесь горя, сожаления и потихоньку угасающего гнева. Мужчина потёр глаза, отодвинув очки с переносицы. - Идем, малыш, - глухо сказал он себе в руку осипшим от крика и усталости голосом. – Нечего тебе тут делать. И почему ты вообще на ногах? Не хотелось тебе разве отдохнуть? - Бессоница меня совсем доконала, брат. Не могу спать, - ответил Джек. У обоих были под глазами тёмные круги - Понимаю. Слушай, а нет тут поблизости укромного местечка? Я прихватил у нашего старика немного джина, - сказал заговорщически Альфред и показал полупустую бутылку. Брови Джека взлетели вверх в удивлении. - Он точно это заметит, - сказал он, бросая взгляд в сторону отцовского кабинета. – И очень скоро, - добавил юноша. - Да брось, он даже не поймет ничего. Он лакает ром, когда чувствует себя виноватым, - сказал Альфред, увлекая Джека за собой, приобнимая рукой, в которой держал бутылку, и оставляя отца дуться в одиночестве в своём кабинете. – А тот факт, что он ещё не выбежал за нами с обыском, говорит о том, что наш папаша понял, как сильно облажался. Джек вывел Альфреда с территории военной базы на небольшой холм в паре сотен метров от пляжа. Несмотря на то, что местность была покрыта травой и пылью, а вокруг отбрасывали несколько низкорослых, чахлых деревьев, тут уже было много песка. Идеальное местечко, чтобы посидеть спокойно и полюбоваться океанской волной, попивая из горлышка бутылки отцовский джин, пока не опьянеешь достаточно, чтоб переварить всё услышанное и сказанное за сегодня. Солнце знатно припекало, пока не перевалило за полдень, открывая дорогу по-осеннему долго угасавшему дню. Джек нарушил тишину первым. - Думаешь он это всерьёз говорил? - спросил подросток. - Ты о чём? – взглянул Альфред на австралийца. - Ну, когда ты сказал, что Черчилль уже хотел нас сдать… отец же должен был знать об этом, так? Он… Я просто не понимаю… Он что, правда хотел так с нами поступить? Принять сторону Черчилля, если бы дела стали совсем уж плохи? Альфред было открыл рот, но тут же раздумал что-либо говорить. «Дела стали плохи уже о-очень давно, малыш», - едва не вырвалось у него. Альфред даже не собирался гадать, действительно ли Артур планировал бросить своего самого младшего сына и любимую дочь на растерзание Японии, если бы перед ним встал такой выбор. В глубине души, несмотря на всю свою злость и негодование, даже Альфред не хотел и думать о том, что его отец на самом деле довольно жестокий человек. Бессердечный сухарь? Да, конечно. Безголовый идиот? Безусловно. Но не стал бы Артур абсолютно равнодушно наблюдать за тем, как его отпрыски захлёбываются в волнах вражеского вторжения. И всё же: не подоспей Альфред вовремя, как бы поступил Отец? Американец понял, что Джек всё ещё ждал ответа. - Папа… сложный человек, - со вздохом, сбивчиво начал объяснять Альфред. – Никогда не говори ему о том, что я тебе сказал, но он не самый худший в мире отец. Однако на войне он превращается в полного придурка, забывает о той человечной части души, что у него есть. Думаю, мы все в этом убедились тогда, в пятнадцатом году. Джек отвернулся, поджав губы. Хорошо, что Альфреду хватило ума не сказать слово «Галлиполи». - Он всегда таким был. Ты ни при чём. Это всё его дурная привычка прятаться за своей любимой дебильной фразой «Сохраняйте спокойствие и продолжайте действовать». Альфред бросил короткий взгляд на Джека. Юноша бесцельно ворошил траву, потом нашёл камешек и скинул его вниз с холма, наблюдая за тем, как тот прочерчивает себе линию на песке, скатываясь вниз. - Прям… всегда-всегда таким был? – спросил Джек Альфреда из любопытства, заглядывая брату в глаза. Американца пробил смех. - Боже, парень, да раньше он был ещё хуже! То есть… Черт подери, да он был пиратом, пока я ещё лежал в колыбели! Он тебе не рассказывал? - Кем-кем он был? – и лицо Джека расплылось в злобненькой ухмылке. - Могу поклясться! Настоящим пиратом! Я до сих пор помню – ну, не так хорошо уже, конечно – этот его нелепый красный камзол, и серьги, и абордажную саблю, и всё такое прочее. Одному Богу известно, что морской волк мог делать с маленьким ребёнком. - И он брал тебя, такого мелкого, с собой? – спросил Джек, будучи в полном восторге. Он с трудом представлял Альфреда совсем маленьким мальчиком, а уж их невыносимого отца вообразить пиратом и вовсе не выходило. - Уж этого не знаю. Это было очень давно. Помню только сам корабль. По крайней мере тот, который у отца был, когда я уже подрос…, - улыбка постепенно сползла с лица Альфреда. – Он мог не объявляться годами, порой десятилетиями. А потом нагрянуть, побыть дома неделю, и снова отчалить, даже не попрощавшись. Всё из-за войн. Когда выдавался спокойный год или два между его отлучками, он мог позволить себе быть рядом и, в общем-то, был даже хорошим отцом. А потом – бдыщ! – и опять война. И снова он уезжал. Признаться, - усмехнулся Альфред, - я вообще не могу сказать, был ли такой период, когда он не воевал, пока я рос. Думаю, просто письма через Атлантику доходили с большим опозданием. Мужчина неопределённо дернул плечами. Джек хмуро смотрел на него, и под этим взглядом американец чувствовал себя неуютно. - Я что хочу сказать, Джек… Он всегда был такой, - снова заговорил Альфред, прочистив горло. – И он изменился в лучшую сторону. Серьезно. Но из-за этой войны…, - старший брат хотел сказать что-то, но слова вдруг закончились. - Она совсем не такая, на каких папа был раньше, - тихо закончил за Альфреда Джек. Воплощения всех наций это понимали. Даже Джек, которому едва перевалило за сто пятьдесят, чувствовал это. - То, как он поступил с вами, не подлежит оправданию. Ни на одной войне, ни в каком веке, - отчеканил Альфред, остановив взгляд на повязке, высовывавшейся из-под рукава формы Джека. – Я просто хочу быть уверен, что ты понимаешь: это не твоя вина, не Зи и не чья-то ещё. Просто… такой уж нас папаша. Пусть эти слова ничего не объясняли, не давали должных ответов на накопившиеся за эти полгода ужасов вопросы – это всё, что Альфред мог сейчас сказать брату. Пусть у его простодушного Джека и не прибавилось бы уверенности в том, что он всё делал правильно, но, возможно, со временем сказанное пошатнуло бы его стойкую сыновнюю преданность к очевидно пропащему человеку. - Я понял тебя, брат, - тихо ответил Джек с несвойственной ему глубокой задумчивостью в голосе. Юноша грыз ноги, полностью погрузившись в собственные размышления. Вновь настала тишина. Альфред осознал теперь, как же он на самом деле устал, и оттого позволил тяжёлым векам опуститься. Он наслаждался теплыми солнечными лучами, которые, пробиваясь сквозь листву, рисовали на лице мужчины причудливые узоры. - Погоди-ка, - снова заговорил Джек, - если папа был пиратом, то, выходит, король посылал за ним охотников за головами? За воплощением его собственного народа? - Ну ты и спросил, малыш, - Альфред уселся поудобнее и потянулся за джином, стоявшим рядом с Джеком. – Тут без бутылки не обойдёшься. Я, конечно, не дядя Рис, и не расскажу эту историю так же хорошо, как он, но я попробую.