Frater Familias

Хоть она и была более свирепой в бою, чем кто-либо из их семейства, кроме, пожалуй, Альфреда и самого Артура, во время войн половая принадлежность Зи определяла ей место в больнице или лазарете чаще, чем на боевых позициях. Так повелось ещё с Первой Мировой, и девушка поняла, что так для неё даже лучше. Смерть и война всегда были неразлучны, и если уж смотреть, как погибают твои люди, так предпочтительнее при этом знать, что ты сделал всё для того, чтобы спасти их. У них с Джеком имелись собственные армии, но брат с сестрой решили держаться вместе по мере ухудшения ситуации на тихоокеанском фронте. К моменту прибытия американцев она пробыла на борту эсминца чуть больше недели, но возможности увидеть самого янки до того, как японская бомба попала в её плавучий госпиталь, не представилось. Альфред первый увидел, как морской прибой нёс сестру на своих волнах, и вытащил её на берег. - Брат тебя давно не видел, а ты так хреново его встречаешь, - с отдающим горечью и болью сарказмом сказал американец сестре потом, когда она очнулась. Зи с открытыми ранами и со смещением плеча доставили в небольшой оборудованный по самому минимуму лазарет при военной базе на побережье, где окопался Джек. Кроме неё, женщин там не было больше. За то короткое время в аду, в котором Альфред и Зи бились вместе против общего врага, американец отметил, как сестра переносила все тяготы войны со стальным самообладанием, достойным их отца. В конечном итоге доконало её именно плечо, а не тысяча небольших ранений. Девушку обильно вырвало, и она потеряла сознание. Когда Зи пришла в себя, то ей сделали инъекцию морфия, но из-за него не отступала сводившая с ума тошнота. К сожалению, когда доктора перестали давать его, боль вернулась с утроенной силой. Она была настолько страшной, не давала сомкнуть глаз так долго, что девушка в конце концов взвыла от отчаяния. Перепуганному насмерть Джеку пришлось умолять сестру на коленях снова начать принимать морфий хотя бы до тех пор, пока не спадёт отек. Под натиском его уговоров Зи сдалась, но из-за чувства тошноты приходилось по-прежнему соблюдать постельный режим. Альфред постучался, прежде чем войти в палату. Девушка открыла усталые карие глаза и улыбнулась, приглашая брата внутрь. - Привет, Киви, - тихо поздоровался Альфред, неосознанно ссутулившись, словно пытался стать меньше, тише и незаметнее. Он развернул брезентовый стульчик, припрятанный в углу, и присел у изголовья шаткой больничной койки. - Ты как? - Тут ужасно воняет, - пожаловалась сестра хриплым голосом. – Ну или это от тебя запашок тянется. Альфред фыркнул. - Смотрю, ты уже чувствуешь себя получше, - усмехнулся он. Зи вздохнула, поправляя правой рукой привязанную к телу левую в пращевидной повязке. - Если еще хоть один человек заговорит о том, как я себя чувствую, меня снова вырвет. - Ладно, ладно, - примирительно поднял руки Альфред, - не буду ничего говорить, раз ты так хочешь. Джек мне сказал, что ты убедила врачей уже завтра выписать тебя? Зи приоткрыла глаза пошире, услышав это. Она повернулась к Альфреду. Вьющиеся волосы, раскинувшиеся по подушке, скрывали часть её лица. - Ты разговаривал с Джеки сегодня? - удивилась девушка. - Ну да, - принахмурился Альфред. - А к тебе он разве не заходил? - Утром только. Папа сказал, что Джеки где-то пропадал весь день и никто не мог его отыскать. Теперь уже настала очередь Альфреда удивляться. - Отец приходил? - Да, около часа назад примерно, - Зи внимательно присмотрелась к Альфреду, словно кошка к будущей своей жертве. – Папа упомянул о разговоре с тобой. Что ты такое ему сказал? Альфред не мог сдержать смешка. "Это у него «разговором» теперь называется"… - Что ты ему наговорил? – снова спросила Зи. – Со мной лет 30 так не няньчились. Ну и в последнее время тем более... Взгляд Зи стал отстраненным на несколько секунд, прежде чем она встряхнула головой и выжидающе посмотрела на брата. Альфред набрал в лёгкие побольше воздуха и откинулся на спинку стула, прежде чем издать очень долгий и шумный вздох. - Он вёл себя, как дерьмовый папаша, мы с тобой оба это знаем, - начал он, теребя выбившуюся из рукава нитку, дабы не смотреть сестре в глаза. – И я высказал ему это в лицо. - Что? Ты просто… просто сказал ему об этом? – не поверила Зи. – И он тебя послушал? - Видимо, да, - с лёгким раздражением сказал Альфред. - Боже, - Зи откинула голову на подушку, уставившись в потолок. – А это не так уж и плохо. Только глухой не услышал бы горечи в её голосе. От этого Альфред снова начал злиться на отца. Зи всегда была любимицей Артура, светом в окошке. И тот факт, что он ничего не сделал даже для его милой Элеоноры, свидетельствовал, как низко он пал. - Ты только не думай, что он это сделал из-за того, что счёл, будто мы с ним на равных, - резко сказал Альфред. – Он принял к сведению мои слова, потому что я – самый неудачный результат его воспитания. А с вами двумя он не хочет проходить через то же, что со прошёл мной. Зи не нашлась с ответом и продолжила гипнотизировать потолок. Опухшая рука, пристёгнутая к телу, поднималась и опускалась в такт дыханию. Свет, что давала настенная лампа, проходил через наполовину пустую ёмкость с раствором в капельнице и создавал мягко отливавшие на темных кудрях абстрактные узоры. - Что ж, - сказала наконец Зи, по-прежнему не отводя взгляд от потолка, - даже хорошо, что папа теперь решил с нами немного понежничать. Спасибо ему за это. И добавила, уже тихо и хрипло. - А всё равно мог бы прислать чуть больше своих чертовых солдат. - Рано или поздно он вытащит свою башку из задницы и вспомнит наконец, что он хороший отец, - сказал сестре Альфред, сам не особенно веря в собственные слова. – А пока, у вас есть я. У вас обоих. Если вам что-то нужно – что угодно – даже если ещё раз наорать на Адмирала и Досточтимого Батюшку - ты только скажи. Зи саркастично улбынулась. - Спасибо тебе, янки, - сказала она, снова, похрипывая. Альфред никогда не слышал, чтобы она вкладывала в это прозвище столько нежности. - Ловлю на слове. - Конечно. Мы, жертвы воспитания Артура Кёркланда, держаться вместе. Зи даже повеселела, но тут же зашипела от боли в руке, с которой отозвался смех. - Полагаю, от этого гадского морфия ты меня не избавишь и руку тоже одномоментно не вылечишь, верно? – спросила сестра, смаргивая выступившие от боли слёзы. - Я с радостью могу орать на Империю сколь угодно долго, но не в моих силах совершить чудо, малышка Киви. - Проклятье, - процедила сквозь зубы Зи. Альфред ещё раз оглядел её плечо, а потом посмотрел в окно. Было уже довольно поздно. - Мы тебя обязательно вытащим отсюда. Но лучше бы тебе сейчас поспать - Попробую, - фыркнула явно раздосадованная Зи. Стакан, стоявший на табуретке, рядом с её койкой был пуст. - А принести мне воды ещё в твоих силах? - Конечно, - улыбнулся Альфред. Вскоре он вернулся не с одним, а с двумя наполненными водой стаканами, и поставил их у изголовья койки. Зи поблагодарила брата и сделала несколько небольших глотков. Альфред порылся в карманах и достал несколько малюсеньких шоколадок с эмблемой Красного Креста на упаковке и протянул их Зи. - Это поможет тебе скорее поправиться, - сказал он и положил презент на тумбочку рядом со стаканами. Девушка посмотрела на лакомство с жадностью и вместе с тем настороженно: от шоколада могло снова начать рвать. - Ты всегда всех подбадриваешь едой? – фыркнула она. - Пища отлично поднимает настроение. А теперь спи, - Альфред склонился над кушеткой и кротко поцеловал сестру в макушку. – А Джеку знать про шоколад совсем не обязательно. У меня его не вечные запасы, знаешь ли.