— У нас есть ромашковый чай? Нет, знаешь, лучше виски! Сейшу, у нас есть виски? — крикнула Акане прямо с порога вместо приветствия, на ходу стягивая ботинок с ноги и едва не падая.
Вообще-то, Акане уже два года как не жила в родительской квартире. Уже год как не была Инуи, но всё равно «у нас». Такие мелочи немного примиряли Сейшу с фактом её переезда. Ну и то, что она часто заходила, конечно, тоже.
— Ты буквально владеешь баром, а пить сюда приходишь? — с усмешкой спросил Сейшу, когда Акане привычно обняла его.
— Ну да, — она кивнула, — это же логично. Я не могу пить на работе, потому что это работа. Не могу идти в другой бар, потому что это конкуренты. Остаётся только дом.
Почему Акане решила заглянуть именно сегодня, Сейшу не спросил, у неё был спонтанный график посещений. В последнее время из-за работы она не заглядывала. Сейчас же рядом с их баром произошло убийство, так что Сейшу и не надеялся увидеть сестру в ближайшее время.
— Как у вас дела? — спросил Сейшу, спустя двадцать минут заходя в гостиную, где Акане сидела, откинувшись на спинку дивана и закинув ноги на пуфик. За это время Акане успела принять душ и сменить строгий брючный костюм на домашнюю пижаму.
— Отвратительно, — протянула она, всё же чуть повеселев, когда Сейшу поставил на столик перед ней и чашку с чаем, и рокс с виски. — И боги, в образе строгой деловой леди я выгляжу глупо, а если одеваюсь как обычно, похожа на школьницу. Полицейские вообще меня всерьёз не воспринимали, разговаривали бы только с Такеоми и Вакасой, если бы не следователь Тачибана.
Она раздражённо отпила виски, а сразу за ним значительно медленнее ромашкового чаю.
— И это их ещё: понятно, почему произошёл сбой, наняли такую молоденькую девушку за безопасностью следить, — передразнила Акане какого-то следователя, а потом, закрыв лицо руками, раздражённо замолотила ногами по пуфику: — Мне почти тридцать! Я не виновата, что так выгляжу!
Сейшу сочувственно погладил Акане по голове. Мало кто понимал, почему она так убивается из-за этого. Что плохого в молодости? Только вот, когда ведёшь бизнес, выглядя при этом на что-то между ну с натяжкой двадцатью и шестнадцатью — это проблема, потому что никто не воспринимает тебя всерьёз. Да ещё и на их пару с Такеоми то и дело косо поглядывали, считая, что взрослый мужчина встречается едва ли не со школьницей, хотя он был старше всего на четыре года. Акане просто почти не менялась. С того дня она почти не менялась.
— В общем, сам посмотри, — она протянула Сейшу ладонь. И он коснулся её кожи, погружаясь в воспоминание, которое она хотела показать.
Акане была сильнейшим эмпатом. Когда не закрывалась, ощущала всё, что чувствуют другие, понимала не с полуслова, а с полуэмоции, едва ли мысли не читала. Ещё они могли показывать друг другу воспоминания, с другими так не выходило. Но сейчас Сейшу увидел всё так чётко, словно сам был там, сам был ей.
— Дела-а-а, — протянула Акане, глядя на абрис человеческого тела, оставшийся на асфальте. Всюду сновали люди в форме, весь проулок за клубом прочёсывали в поисках улик. На асфальте, смешанная с дождевой водой, всё ещё алела кровь. Акане чуяла её запах.
— Не на что тут смотреть, — Такеоми приобнял её за плечи и повёл к главному входу, будто боясь, что один вид места убийства нанесёт ей психологическую травму. Такеоми выглядел усталым и обеспокоенным. Обычно зачёсанные назад волосы растрепались, выражение лица же сделалось мрачным. Это и шрам, рассекающий левую часть лица от середины лба едва ли не до челюсти, делали его похожим на мафиозного авторитета, а не на владельца клуба.
Внешность была их извечным маленьким проклятием. Акане из-за неё не воспринимали всерьёз. К Такеоми же относились предвзято, принимая едва ли не за якудза и желая выискать у них подпольную продажу наркотиков, казино и бордель.
— Волнуешься за Хару? — спросила Акане совсем тихо. Не хватало ещё, чтобы кто-то услышал разговор и истолковал его неправильно.
Такеоми кивнул.
— Он весь вечер какой-то дёрганный был.
— Ты же не думаешь, что?..
Отношения у Такеоми с младшим братом были натянутые, но в последнее время в семье царило хрупкое перемирие.
— Боги, Акане, нет, конечно. Я боюсь, что он знает что-то опасное, но не говорит, бережёт для своего шоу.
Такеоми не слишком одобрял то, чем занимался Харучиё, хотя Акане считала, что видео у него классные. Такеоми тоже так считал на самом деле, просто «он однажды что-нибудь такое нароет, за что его в подворотне пришьют». Но в итоге в подворотне остался лежать не он, чему Акане была рада.
У главного входа стоял Вакаса и курил, говоря со следователями. Одного из них, Тачибану, Акане знала, ещё двоих — нет.
Вакаса был вижуалом их группы и обычно вёл переговоры. Сейчас он тоже справлялся со своими задачами — выглядел прекрасно (серьёзно, Акане готова была его придушить. Она убила полтора часа и тонну косметики на то, чтобы соорудить из себя бизнес-леди, а он, вероятно, как встал с этим экспрессионистским хаосом белых волос, так и сюда пришёл, блистать своей неотразимостью) и отвечал на вопросы следователей.
— Записи с камер ваши, — говорил он своим обычным ничего не выражающим тоном, — но у нас произошёл сбой, система его зафиксировала, передала отчёт об ошибке. Проблему устранили, но, конечно, не мгновенно.
— И во сколько был сбой? — спросил следователь Тачибана.
— С 23:54 тридцать первого октября, до 00:09 первого ноября, — ответил Вакаса мгновенно, память у него была отличной.
23:54 и 00:09. Пятнадцать минут полного неведения. Смерть и страдание в конце.
— А время смерти что-то около полуночи, — сказал незнакомый следователь. — Прекрасно. Кто у вас за безопасность отвечает вообще?
— Я, — ответила Акане. Все взгляды тут же обратились к ней, и она почувствовала себя неловко, но всё же натянула маску холодной уверенности. Вакаса ободряюще ей улыбнулся краешком губ.
— Они что, школьницу на работу наняли? — тихо спросил один следователь другого, думая, что никто не услышит, но у Акане был очень острый слух. Между прочим, им самим вряд ли исполнилось даже тридцать.
— Она жена второго владельца, — ответил второй.
— Тогда понятно, почему у них всё полетело.
— А у первого не знаешь, есть кто…
— Вообще-то, — сказала Акане, перебивая их. — Я не школьница, мне двадцать девять, и я дипломированный специалист, а наша система весьма надёжна, — на самом деле она сомневалась, что даже их участок охраняется лучше. — Причину сбоя мы выясняем, но если вы считаете, что ваши специалисты справятся лучше, мы открыты к сотрудничеству.
Акане начинала закипать, хорошо, что Такеоми её поддерживал. Она никогда бы не смогла объяснить этого кому-то, кто не был эмпатом, но её словно обняли за плечи, не физически, но ментально.
— Значит, камеры не писали, — подвёл итог следователь Тачибана, — а блокаторы опасной магии, тоже вышли из строя?
— Функционировали в штатном режиме и ничего не зафиксировали, — ответила Акане. — Они охватывают сам клуб внутри и несколько метров вокруг, включая ту подворотню. Применение опасной для жизни и здоровья магии полностью исключено.
— Только вот у вас блокировка на обращения не стоит, — заметил всё тот же следователь, который назвал Акане школьницей.
— Оборотни в нашем клубе должны чувствовать себя так же, как и любые другие посетители, — отрезал Такеоми. Многие другие владельцы общественных заведений были с этим не согласны, хотя блокировка возможности обращения ощущалась для любого оборотня, как удавка, накинутая на шею.
— А если кто-то обратится? — спросил второй следователь. — У оборотней же, ну, клыки там, когти.
— Человека можно убить даже палочкой для еды, — холодные глаза Вакасы скользнули по следователю, и Акане едва не рассмеялась, почувствовав, что тот едва в лужу не растёкся. — Нам на них тоже блокаторы поставить?
— То есть, чисто теоретически, — вновь заговорил следователь Тачибана, — в вашем клубе оборотень мог сменить облик и напасть на кого-то?
— Нет, — сказала Акане со стальной уверенностью. — У нас другая система. Она считывает эмоции, намерение причинить вред она чувствует и полностью обездвиживает агрессора.
— Впервые о таком слышу, — фыркнул тот первый безымянный следователь, имя на бейдже которого Акане не хотела читать из принципа.
— Это новая технология.
И очень дорогая. Она стоит как сверхзвуковой самолёт, но Акане сама прописала магическую формулу, зная лишь принцип работы, установила чары и прошла сертификацию.
— Покажете, как работает? — загорелся второй следователь, тот, который был на полпути к тому, чтобы влюбиться в Вакасу.
— Для этого её придётся стриггерить, это не самый приятный процесс.
— Показывайте давайте! — первый явно примерил на себя роль плохого копа. Она была ему велика.
Вакаса лишь равнодушно пожал плечом и, открыв дверь, скользнул в темноту бара. Если бы не белые волосы, он бы в своей чёрной одежде в этой тьме потонул. Акане зашла следом, включая свет и снимая один из защитных контуров.
— Я сняла блокировку на ментальные манипуляции, — сказала она.
— Зачем это? — спросил безымянный следователь, проходя следом.
— За этим.
Акане даже не дотронулась до него, просто встала ближе. Внушить ему кипучую, уничтожающую злость оказалось несложно. Он выхватил оружие почти мгновенно, но даже вскинуть пистолет до конца не успел. Блокирующая магия заставила его остолбенеть с направленным на Вакасу пистолетом в руках. Скучающее выражение фиолетовых глаз никак не изменилось.
— Снимать? — спросила Акане у следователя Тачибаны.
— Нет, пусть попробует сам выпутаться, проверит на прочность, — усмехнулся он. — Как вы сами думаете, Акаши-сан, кто мог обмануть столь надёжную систему?
Акане задумалась, сопоставляя факты. Ничего внятного в голову не приходило.
— Я бы ставила на оборотня, — сказала Акане. — Сильную магию тут не применишь, а слабой не убьёшь. Обращение же не триггерит защитные контуры. Вот только оборотень должен был действовать абсолютно безэмоционально и даже без намерения убить. Это невозможно.
— И тем не менее у нас труп в морге, — следователь Тачибана устало потёр переносицу под очками. — А вы сами где были в момент убийства?
— Дома спали, — ответил Такеоми. — У нас камеры в доме, должно быть видно, как мы возвращаемся.
— А вы? — следователь перевёл взгляд на Вакасу.
— Тоже дома и тоже спал. Но камер у меня нет.
— Кто-то может подтвердить?
— Нет, я один сплю.
Акане бы в очередной раз внутренне посмеялась, обратив внимание на щекочущее смущение молодого следователя, не сводившего с Вакасы глаз, но её больше привлекло другое. Вакаса соврал. Она не поняла, где именно, но точно почувствовала. Он был не дома? Не спал? Не один?
В последнем не было бы ничего странного, да половина бывших Чёрных драконов осознали свою не гетеросексуальность, лишь взглянув на него. Только вот для Вакасы не существовало никого, кроме Шиничиро. Шиничиро, которому он хранил верность, по которому он хранил траур, кутаясь в чёрное, замыкаясь в опустошившей его депрессии. Вот уже девять проклятых лет. Снова это страдание.
Молодого следователя даже было чуть-чуть жаль. Акане скорее бы поверила в то, что её система проглядела оборотня—убийцу, а солнце вертится вокруг земли, чем в то, что Вакаса вдруг подпустил к себе кого-то. Хотя последнее бы её обрадовало, но тогда точно были бы заметны изменения в эмоциональном фоне. А душа Вакасы всё ещё была тиха и темна, как кладбище, на котором он заживо себя похоронил.
Впрочем, больше следователи расспрашивать их не стали, всё же мотивов ни у Вакасы, ни у Акане не было, а родиться оборотнем не преступление. Но у Акане всё равно осталось тягостное тревожное чувство, словно все они под подозрением. Да и убийство, произошедшее прямо в том месте, которое она с таким трудом делала абсолютно безопасным, не добавляло оптимизма и веры в себя.
В итоге они с полицией сошлись на том, что клуб закроют на неделю. Оставалось только гадать, какой удар по репутации нанесло это происшествие и как они просядут по выручке.
— Надо будет найти кого-то надёжного, чтобы зачистить всё, только юрея здесь не хватало, — сказал Вакаса, безразлично глядя на снующих туда-сюда судмедэкспертов.
— Да ладно, отели с призраками же пользуются популярностью, — Такеоми усмехнулся.
— Я не потерплю конкуренции.
Такеоми невесело усмехнулся. Все они, включая Вакасу, прекрасно осознавали тяжесть его состояния, но шутил над этим только он сам. К несчастью, выкарабкаться из депрессии не помогали ни шутки, ни терапия, ни таблетки. Рана, оставленная смертью Шиничиро, почему-то не затягивалась и оставалась такой свежей, будто и года с похорон не прошло. Акане никак не могла понять, отчего так происходит.
Сейшу зацепился за эту мысль, снова осознав себя собой, сидящим рядом с Акане на диване.
— Знаешь, — заговорил он, заново привыкая к собственному (а не Акане) голосу, — есть люди, которые похожи на звёзды, Шиничиро был из таких. Яркий, притягивающий к себе. Вот только, когда они умирают — это как взрыв сверхновой. Мгновенное уничтожение всего, что было в зоне поражения. А после на их месте остаётся чёрная дыра, притяжение которой так сильно, что её невозможно покинуть.
Сейшу откинулся на спинку дивана. Теперь они с Акане полулежали в почти одинаковых позах, устало глядя в потолок.
— Честно говоря, до сих пор до конца не могу поверить, что это произошло, — продолжил Сейшу, чувствуя, как в груди разрастается могильный холод чёрной дыры, — нелепая случайная смерть, будто чья-то глупая выдумка.
Акане накрыла его ладонь своей, заливая тёплым спокойствием, укутывая им словно одеялом.
— Убийство, произошедшее в баре, тоже будто выдумка, — сказала Акане. — Оно невозможное.
— Загадка запертой комнаты.
— Только открытой подворотни. Такое ощущение, что врата Самайна и правда распахнулись и выпустили сюда такое чудовище, к которому мы все не были готовы.
И первым делом это чудовище решило пришить Ханму. Что ж, Сейшу не мог осуждать его выбор.
***
Чифую попытался вывернуться из схвативших его рук. Воздух наполнился холодом, который вот-вот грозил стать убивающим.
— Не убивай меня, — попросил мягкий голос сзади, прошептал почти в самое ухо, — и не кричи. У него неплохой слух.
Чифую и не собирался кричать. Он не из тех кто кричит. Он из тех, кто превращает любого нападающего в глыбу льда.
Этому парню, который решил, что схватить его, — отличная идея, просто повезло. Чифую вовремя понял, что опасности от него не исходит, но схватившего всё равно должно было обжечь холодом.
— Руки убери, — прошипел в ответ Чифую, отрывая от себя чужую ладонь. Его без сопротивления отпустили.
— Прости. Ты просто попался на глаза духу-сигнальщику, я хотел убрать тебя из зоны видимости, — парень от него отошëл, но недалеко. Спиной всë ещë ощущалось его присутствие.
— Я похож на деву в беде? — раздаржённо спросил Чифую, вглядываясь в освещённый алым переулок.
— Ты в целом на деву не очень похож, — спокойно сказал неизвестный парень, — а в беде мы оба.
Этот тихий приятный голос казался знакомым, но от попытки вспомнить разболелась голова. Чифую же не мог заставить себя оторвать взгляд от выхода из подворотни, в которой они стояли. Казалось, из тревожного красного света вот-вот вырвется целая стая мёртвых ворон.
— Здесь крупный и голодный дух, — продолжил парень, — думаю, ты кажешься ему вкусным. Но я разберусь.
— С тем, что я вкусный? — язвительно уточнил Чифую.
— Нет. С этим я вряд ли могу что-то сделать, — в голосе чувствовалась улыбка, — а с духом — да.
С этими словами парень исчез, отошёл назад так тихо, что Чифую не услышал его шагов, а когда всё же обернулся, подворотня была пуста. Зато с ближайшего балкона на него смотрели холодные синие глаза Экскалибура. Всё остальное тело сливалось с темнотой.
— И ничего такого, что меня какой-то непонятный тип схватил, да? — спросил Чифую, глядя на фамильяра, который должен его защищать.
Экскалибур посмотрел на Чифую так, словно абсолютно не понимал, в чём его проблема. Иногда у духов своё понимание происходящих событий и втолковывать им что-то бесполезно.
В любом случае сейчас его больше занимало то, что, по словам того странного парня, который любит хватать людей и затаскивать их в подворотни, здесь был большой и голодный дух. Но Чифую ничего не чувствовал. Лишь фоновое колебание энергии и неисчезающий запах гниения.
Чифую постоял и подумал пару мгновений. Потом тяжело вздохнул в который раз. Посмотрел на Экскалибура, сказал ему:
— Я ненавижу блядский Самайн.
Потому что дух сразу был у него перед глазами. Духом был весь этот район.
***
У Баджи было два вопроса. Первый: почему убили именно Ханму?
— Я считаю, — сказал Кисаки, — что нам объявили войну, и мы должны на это ответить.
Второй: почему убили, блядь, не Кисаки?
— Считает у нас Коко, у него это лучше выходит, — отрезал Доракен.
— Ему я, кстати, тоже бы не доверял, — продолжил Кисаки со своим извечным невозмутимым ебалом главной суки на районе, — он же, как шлюха, с теми, кто больше заплатит за его услуги.
— А может, тебе завалиться и не поливать других грязью? — не выдержал Баджи.
Он бы соврал, если бы сказал, что не скучал по сходкам у старого храма. Но он скучал по тем временам, когда здесь собиралась настоящая верхушка Томан. К группе основателей Баджи добавил бы Чифую, Инуи, Коко, Хару, Такемичи, но никак не Кисаки и Ханму.
Ханма благополучно минусанулся, так что теперь их тут было пятеро: он сам, Майки, Доракен, Кисаки и Такемичи. Самый близкий круг Майки, из которого, Баджи чувствовал, он вот-вот выпадет.
— Напомните, почему он до сих пор здесь? — спросил Кисаки, словно прочитав его мысли.
Баджи собирался огрызнуться в ответ, но не успел.
— Хватит, — Майки не повысил голоса, но все мгновенно замолчали. После он посмотрел на Кисаки: — Почему ты решил, что это именно объявление войны, а не сведение счётов лично с Ханмой?
— Слишком показательно. Это демонстрация силы и открытая угроза всем нам, — он поправил очки с видом доктора наук по выебонам. — К тому же сейчас идёт делёжка территории. Шайки Сауса и Тайджу устраивают погромы то там, то здесь, ещё и Поднебесье с Брахман то и дело шуму наводят. Не удивлюсь, если кто-то из них решил попробовать захватить нашу часть города.
— А я удивлюсь, — возразил Доракен.
В своё время они весьма доходчиво объяснили, почему на их территории не стоит пытаться толкать дурь и запрещённые заклинания, выпускать злых духов (чтобы потом требовать с жителей плату за отлов) и заниматься рэкетом. Баджи с трудом верилось, что кто-то смог об этом забыть. У тех же Сауса и Тайджу точно осталось пару шрамов на память. Изане с Поднебесьем не было смысла соваться в Токио, ему хватало Йокогамы. А Брахман руководила Сенджу, которую вовсе никакая делёжка территорий не интересовала, пока к ней не совались.
Баджи немного сбивчиво вывалил все эти мысли, поддержав слова Доракена.
— Я бы всё-таки не стал их недооценивать в этом плане, — подал голос подозрительно долго молчавший Такемичи. Но лучше б, блядь, дальше молчал. — Они могли посчитать, что собрали достаточно сил, чтобы отомстить.
— Да какой там! — фыркнул Баджи. — Как были слабаками, так и остались.
— Тайджу кинул в меня каменной скамейкой, — уныло напомнил Такемичи.
— А об меня он её разбил, и что?
— И то, что с тех пор ты отбитый, — влез Кисаки завали ебало Тетта.
Майки одним взглядом пресёк начавшуюся было ругань. Какого демона он уже второй раз затыкает Баджи рот?!
— Ладно, — сказал Доракен, устало растирая виски, — допустим, что это убийство имеет какой-то блядский смысл и более глобальную цель, чем просто избавиться от Ханмы. Тогда почему убили его?
— Это могло быть стечение обстоятельств, — ответил Кисаки. — Фактор случайности тоже исключать не стоит. А могла быть попытка ослабить меня. Всё же Ханма — моя правая рука. К счастью, главная моя сила не в руках.
А в таланте выбешивать всех, конечно.
— Стоит дождаться результатов расследования, нельзя делать выводы, когда совсем ничего непонятно, — добавил Такемии, который, видимо, пытался усидеть на всех стульях сразу.
— Что говорит Чифую? — спросил Майки, наконец-то, в первый раз за вечер, посмотрев на Баджи нормально.
— Что я главный подозреваемый, — с гордостью ответил он.
— А ты убил Ханму? — Майки чуть наклонил голову, отчего прядь золотистых волос легла на плечо, мягко изгибаясь.
— Нет.
— Хорошо. Кто второй подозреваемый?
— Сам Чифую.
— А он его убивал?
— Нет, конечно.
— Вот уже минус два подозреваемых, кто бы мог подумать, что вести расследование так просто? — Майки мягко улыбнулся. У Баджи внутри будто что-то взорвалось, и всё пространство грудной клетки наполнилось тупым дурным чувством, от которого хотелось урчать. — Кто третий?
— Казутора.
Майки помрачнел, а у Баджи внутри всё мгновенно похолодело.
— Но он тоже точно его не убивал! — тут же продолжил Баджи, сам понимая, что звучит неубедительно. — Зачем ему это? Столько лет прошло.
— Затем, что сколько бы лет ни прошло, он всё ещё чудовище, убившее Шиничиро и хотевшее убить Майки и тебя, между прочим, тоже, — встрял Кисаки, который всё ещё почему-то не завалил ебало, Тетта.
— И с чьей подачки, интересно, он пытался напасть на Майки и меня? — Баджи нахмурился, чувствуя, как внутри растёт кипучая, рычащая злость.
— Твои обвинения беспочвенны. В том конфликте ты сам изначально был на стороне Вальгаллы. Может, это ты, сговорившись с Казуторой, хотел убить и меня и Майки, а Казутора просто в процессе совсем с катушек слетел? Вам, оборотням, нельзя доверять. Вы не умеете себя контролировать, всё же вы отчасти животные.
Баджи знал, что убийство — непростительное преступление. Но как же ему хотелось, если не убить, то хотя бы въехать Киски так сильно, чтобы он, наконец, блядь, заткнулся.
— Достаточно, — Майки встал, — я устал от ваших разборок.
Он спустился по ступеням храма, прошёл мимо них, даже не взглянув, словно был сошедшим с небес божеством. Тень под его ногами трепетала, словно живое пламя. Баджи жил рядом с этой тьмой уже тринадцать лет, но так и не понял — природа её чудесна или всё же чудовищна.
Баджи смотрел на удаляющуюся спину Майки, отчаянно желая броситься вслед за ним и убеждать поверить ему, путаясь в непослушных, подводящих его словах, но не в силах сделать и шагу.
Баджи смотрел на удаляющуюся спину Майки и задавался лишь одним вопросом: почему, если то чувство, которое он испытывал к Майки, всегда называлось чудесным, от него каждый раз было так чудовищно больно?
***
Когда ты помогаешь матери разобраться с работой — ты хороший сын. Когда, разобравшись и поняв, что всё куда хуже, чем казалось, ты не сваливаешь, чтобы вызвать полицию — ты идиот. Идиот с синдромом спасателя.
Чифую бежал вслед за Экскалибуром, стараясь не попадать в лужи крови и пятна алого света. Экскалибур бежал, взяв след того странного парня с наклонностями маньяка-насильника. Или суицидника. Скорее суицидника.
Чифую же недалеко от него ушёл. В плане этот парень был где-то близко, Чифую чувствовал. От этого парня, от юноши, вышагнувшего из тени ноябрьского вечера и исчезнувшего в нём, пахло чудесами.
Страшными и манящими самайнскими чудесами.
Самайн, как и Обон, был проблемным праздником. Окей, все языческие праздники проблемы, но вот эти — отборная дрянь. Граница между миром людей и нелюдей истончалась, рвалась, всё тонуло в дыму, становилось зеркальными коридорами. В три дня Обона, неделю после Самайна чудеса поманят тебя рукой, и ты шагнёшь через границу, едва ощутив переход, чтобы тут же попасть в лапы к чудовищам.
Оставалось надеяться, что Чифую сейчас не бежит прямо к одному из них в пасть. Он собирался просто вытащить странного парня с наклонностями суицидника, с запахом страшных чудес и смутно знакомым голосом из этого места, а потом вызвать профессионалов. После проспать двадцать часов. Надёжный план.
Едва не вмазавшись подошвой в лужу гнилой крови, Чифую вылетел на открытое пространство. Когда-то оно было крохотным парком между домами, теперь же там остались лишь голые тёмные стволы деревьев. Вся земля же, словно опавшими листьями была усыпана телами мёртвых ворон. Они были разодраны на части, словно бы лапами крупного зверя, но некоторые продолжали хрипеть и трепыхаться. И посреди этого чёрного колышущегося моря изломанных вороньих крыльев спиной к Чифую стоял юноша. Его высокая тонкая фигура в чёрных джинсах и водолазке, в наброшенной на плечи белой куртке, казалась трагически одинокой.
Эта куртка тоже казалась знакомой. Всё в нём, том самом парне с наклонностями маньяка-суицидника, казалось знакомым.
У Чифую ужасно болела голова.
Парень к нему обернулся, звякнув серёжкой-колокольчиком. Посмотрел на него золотыми глазами.
Ханемия Казутора к нему обернулся. Посмотрел на него золотыми глазами тигра-оборотня.
Чифую подумал: «Блядь».
И ещё: «Ненавижу, блядь, Самайн».
Неделю, когда грань между чудесами и чудовищами так тонка, что ты переступаешь её, не заметив. Но тебя самого, конечно, видят. Потому что когда незнакомец с мягким голосом рвётся спасать тебя от злого духа — это чудо. Когда незнакомец оказывается тигром-оборотнем, едва не убившим твоего друга в прошлом — это чудовище.
