Как если бы мы были героями

Темнота в Эдо отличалась от той, что накрывала Токио по ночам. Как минимум потому что небо над центром всегда засвечено сотнями рекламных баннеров. Темнота над Эдо глубокая и злая. Она словно пытается проглотить свет каждого фонаря, что раздирает её алым сиянием. Она словно кутает тебя тенями и шепчет то ли успокоение, то ли угрозу: «Тебя никто не найдёт». Врёт, кстати. Потому что Санзу кое-кто всё же нашёл. — Постой! Санзу сделал вид, что он в наушниках. Строительных. И вообще глухой на оба уха. И слепой. И бесчувственный совершенно. И вообще, Хайтани Риндро, пошёл на… неважно, мимо, короче, пошёл. Санзу ускорил шаг, пытаясь скрыться в разномастной толпе. Центр Эдо — вечный суматошный ад. Люди и не люди снуют от заведения к заведению, время от времени кто-то начинает с кем-то ругаться, расшвыриваясь магией прямо на улице, или же кто-то решает пройтись с парадом прямо по главной улице, расталкивая всех в стороны и громким боем барабанов возвещая о своём приближении. Эдо по большей части сохранивший исторический облик, не тронутый ни временем, ни модернизацией во многом куда безумнее Токио. Санзу пытался затеряться. В Эдо это не так уж сложно. Здесь все одеты во что попало. Традиционные многослойные одежды, расшитые золотыми нитями. Деловые костюмы. Кислотного цвета куртки, бликующие на свету. Маски театра кабуки. Платья готических лолит. Чёрные толстовки с глухими капюшонами. Или же его алое хаори с белыми ликорисами, накинутое поверх тёмной футболки. В Эдо, как бы ты ни оделся, всё равно будешь выглядеть как фрик, так что какая разница? Цветастое многообразие, мешаясь со светом алых и золотых фонарей едва ли не резало глаза. Санзу, но не Риндо, видимо. — Да подожди ты! Хар… — осёкся он, так и не произнеся имя до конца. — Санзу! Но Санзу всё же был глухо-слепым моральным инвалидом, поэтому продолжал делал вид, что ничего не замечает и вовсе не пытается сбежать. Он ведь просто хотел пройтись, поискать локации для съёмок. Воздухом подышать. Через маску, да. Её, прошитую толстой красной нитью так, словно она сшивала невидимые губы, застывшие то ли в широкой улыбке, то ли в оскале, Санзу натянул повыше. Он вовсе не убегал от Риндо полдня. Он просто не замечал, что Риндо его преследует. Вот такой он невнимательный. На ходу роясь в сумке, он с трудом отыскал там несколько амулетов. Его толкнули под руку, так что Санзу зашипел, едва не уронив всё. Стараясь действовать незаметно, он нырнул в самый центр текущей как бушующая река толпы. Незаметно повесил амулет на кимоно какой-то кицунэ, отошёл левее, оставляя бумажку на капюшоне какого-то парня, третья оказалась на портфеле офисного клерка, отчаянно куда-то спешащего. Теперь эти трое будут казаться им. Сам же Санзу нырнул в ближайшую подворотню, чтобы пройти между матия, которые в Эдо росли до таких высот, будто хотели посоперничать с токийскими многоэтажками. Санзу знал этот район едва ли не лучше Токийского его аналога и собирался просто перебраться с одной широкой улицы на другую. Но принципиальное отличие Токио от Эдо заключалось в том, что в Токио, зная дорогу, ты придёшь, куда шёл, а в Эдо, зная дорогу, ты придёшь, куда шёл, если Эдо тебе это позволит. Поэтому, увидев тупик и глухой забор там, где должен был поворот на параллельную улицу, Санзу не удивился. Его в этой жизни мало чем можно было удивить. Даже откинувшийся прямо перед его носом Ханма справился максимум на шесть из десяти. Ситуация с запутавшейся дорогой была обычной, поэтому Санзу просто пошёл обратно, не оборачиваясь, спиной вперёд до последнего «правильного» поворота. Дойдёт до него, завернёт, а потом попробует ещё раз, может, город одумается. Всё шло неплохо ровно до того момента, как Санзу, завернув за угол и сделав ещё пару шагов, не врезался в кого-то спиной. Хотя ладно, неузнавание было роскошью в его случае. Это можно было называть по-разному: аурой, ментальным полем, магическим фоном, той херью, которая всё равно будет вокруг тебя, даже если ты не колдуешь конкретно сейчас. Санзу это всегда чувствовал, со временем запоминал и узнавал. И вот эту ауру, едва ощутимо покалывающую кожу, пускающую по ней мурашки при первом касании, хотелось не знать, не помнить, не узнавать за секунду. И ладно бы в эту же самую блядскую секунду дать по съёбам, но нет. Санзу замер. Позволил на плечи себя взять. Развернуть. В глаза себе посмотреть. — Ты серьёзно думал, что я на обманки куплюсь? — спросил Риндо, видящий любой, блядь, обман насквозь, Хайтани. — Настолько меня недооцениваешь? Обманки, вообще-то, были хорошими. Они не виноваты, что Риндо — неведомая ебанина, которая такие штуки на завтрак жрёт. — Надо было тебе просто очки разбить, тогда бы ты меня и без обманок не нашёл, — ответил ему Санзу. Риндо посмотрел на него осуждающе. Из-под круглых очков этими своими глазами идиотского нечеловеческого фиолетового цвета. — Может, тогда ты своим идеальным зрением разглядишь проблему в своём поведении? — В моём поведении?! — вспыхнул Санзу. — Это не я за тобой таскаюсь, как ебучий сталкер весь день! Чтобы видеть в этом проблему даже твоих минус пяти должно хватить. Я прямым текстом сказал тебе отъебаться, но ты… — Я не… — начал Риндо, но Санзу не дал ему договорить, резко скидывая руки со своих плеч. — Вот именно, что ты «не». Не слышишь меня. С ушами тоже проблемы? Я сказал: мне изначально было плевать на тебя. Мне нужно было достать информацию, я её достал. Всё. Ты мне не нравился и не нравишься, ты не в моём вкусе, — проговорил он, вливая в слова столько яда, чтобы уж наверняка, а потом зачем-то добавил: — Мне вообще никто не нравится, никто не в моём вкусе. Это чтобы ему не так обидно было? Типа проблема не в тебе, я просто не в восторге от самой концепции отношений и идеи обмена слюнями и тем более, упасите боги, другими телесными жидкостями. Ну давай, Хару, успокой его ещё, пожелай встретить кого-то получше. Нахер это всё. В подворотню, где они стояли, раскачиваясь из стороны в сторону, забрёл какой-то мужик. Тяжело прислонившись к стене дома, он явно решил здесь проблеваться. Отлично. Атмосфера для выяснения отношений идеальная. Санзу резко развернулся, чтобы уйти, но Риндо схватил его за руку. — Да что тебе ещё надо? Я же сказал… — Санзу! — Риндо перебил его, снова резко развернув к себе лицом. — Тебя убить хотят. Чтобы это сказать, я и гоняюсь за тобой весь день, а ты, еблан, убегаешь.

***

Полумёртвый оборотень — это действительно не столько опасно, сколько проблематично. Потому что, раз уж везти в больницу его нельзя, придётся самому сделать всё, чтобы оборотень не стал просто мёртвым. К счастью, регенерация у него была в норме (в оборотнической норме). В сознание он не приходил просто из-за усталости, не обморок, а очень крепкий сон. От Чифую требовалось не так уж и много. Он вытянул из раны тёмную, гнилую энергию, оставшуюся от духа. Дальше, пожалуй, стоило её промыть. Чифую посмотрел на лежащего на диване Казутору. Вид у него был плачевный. Он всё время норовил свернуться калачиком, закрыв рану, но движения вызывали боль, поэтому он со стоном распрямлялся обратно. Куртку Чифую с него снял. Осталась только футболка, но с ней были проблемы. Кровь засохла и ткань прилипла к ране. Чифую лишь хмыкнул, его не должно заботить, будет ли оборотню больно. Он взялся за края футболки, медленно и осторожно потянул вверх. Его всё же заботило, будет ли Ханемии Казуторе больно. Потому что оборотень, проснувшийся от внезапной боли, может атаковать. Чифую просунул руку под футболку, отлепляя разорванную, пропитанную кровью ткань от тела, пытаясь не повредить начавшую образовываться корочку. Действовать нужно было с трепетной нежностью медсестры и осторожностью сапёра. Ведь оборотень, проснувшийся от боли, действительно мог атаковать. А ещё он мог… — И что ты делаешь? Он мог раскрыть свои глаза цвета вспышек на солнце, молча понаблюдать за Чифую несколько секунд, а потом, когда Чифую заметит и поднимает взгляд, спросить вот это. — Даже не знаю, — раздражённо отозвался Чифую. В этот момент он как раз оторвал последнюю прилипшую часть ткани, закатав чужую футболку до груди. — Будто есть много вариантов. Когда он сидит, склонившись, рядом с — стоит это признать, очень красивым — парнем и стаскивает с него футболку, есть ограниченное количество объяснений происходящего. То, что эта футболка в крови, это количество сокращает. — У меня найдётся парочка, — Казутора едва заметно, самым уголком губ улыбнулся. — Очевидно, что я хочу тебя расчленить и продать на органы, — сказал Чифую, вставая. — М-м-м, — протянул Казутора, — тогда на твоём месте я бы делал это в ванне. Ну или хоть полиэтилен подстелил. — Дельная мысль, — с наигранным одобрением отозвался Чифую, — схожу за ним. Никуда не уходи. Казутора за его спиной действительно не попробовал вскочить и сбежать, только, судя по звуку, стянул футболку. Вернулся Чифую уже с антисептиком и упаковкой ватных дисков. Поставив всё это на журнальный столик перед Казуторой, сам Чифую сел в кресло напротив. Если Казутора пришёл в себя, сам же о себе и сможет позаботиться. Тот прекрасно его понял. — Итак, — начал Чифую после недолгой паузы, — что ты забыл в Токио? — Это, — Казутора поморщился, когда антисептик коснулся раны, — очень удачная постановка вопроса. Но я не знаю, что здесь забыл. Но точно знаю, что что-то забыл. — Не надо ходить кругами. С какой целью ты вернулся в Токио? — Ты не понял, — Казутора снова то ли поморщился от боли, то ли раздражённо нахмурился. — Я что-то забыл в Токио. В прямом смысле этих слов. Я оказался здесь и что-то забыл, теперь пытаюсь понять что. — Если ты хотел перестать выглядеть подозрительно, то, поздравляю, у тебя не вышло. — Сказал тот, кто затащил человека без сознания к себе домой и начал раздевать, — Казутора поднял на него насмешливый взгляд. — Ты не человек, — угрюмо парировал Чифую. — Ты тоже не совсем, — Казутора едва заметно повёл плечом, возвращаясь к обработке раны, а Чифую едва удержался от глупого: «Откуда ты знаешь?» Нечеловеческое всегда себя проявляло. В цвете волос и глаз, в повадках, в жестах. По Казуторе видно сразу, по Баджи — если чуть приглядеться. Чифую другое дело, голубые глаза и магия и у чистокровного человека могут быть. Но, может, запах выдаёт или ещё что-то. Знает и знает, особой выгоды от информации о том, что бабушка его — юки-онна, не извлечёшь. — Мне надо было тебя там в подворотне и бросить? — Да, — кивнул Казутора. В этот раз колокольчик в его ухе почему-то не звякнул. — Или вызвать полицию. Но спасибо тебе за то, что ты поступил иначе, хотя у тебя не было на это причин. Поэтому, — золотые тигриные глаза, два огонька в лесной тьме, в обманчиво безопасном полумраке комнаты, снова обратились к Чифую, — скорее я должен спросить: что тебе от меня нужно? — Правда, — наверное, это звучало наивно, но Чифую действительно нужна была лишь она. — Моя мама говорит: когда человек в гробу — тогда только правда на миру. Мрачная же у них семейка. — Один гроб на твоей совести уже есть. Насчёт второго я хотел бы узнать. Казутора помрачнел, продолжил молча очищать рану. Чифую не торопил его, давал ему время. Он был заинтересован в том, чтобы переговоры с Казуторой прошли мирно. Ему нравилась эта квартира и целостность мебели. — Насчёт Шиничиро я не буду оправдываться. — Вряд ли у тебя получится, — отрезал Чифую ледяным тоном. — Но я сожалею, — продолжил Казутора, не поднимая глаз, демонстрируя — наигранную? — покорность в каждом жесте. — И насчёт той драки тоже. Насчёт того, что участвовал в ней. И того, что ранил дорогого мне человека. — Тогда мог бы не сбегать и принять наказание, — Чифую всё ещё смотрел на него ледяным взглядом, Казутора всё ещё не поднимал головы, застыв в скорбной позе, словно ангел на христианской могиле. — Я трус. Я сбежал, потому что понял, что сделал, и испугался. — Наказания? Казутора снова качнул головой. Дотронулся до раны, проверяя. Она больше не кровоточила. — Того, что меня за это простят. «Не зря, — подумал Чифую, недеясь, что эти мысли никак не отражаются на лице, — потому что Баджи и правда тебя простил». Из-за этого Чифую не хотел, чтобы они встретились. Баджи снова поверит в то, что Казутора не виноват. Не потому что Баджи такой наивный, а потому что Казутора друг. Настоящий друг, а настоящие друзья не предают, не обманывают, верят друг другу на слово и не бросают в беде. Чифую не собирался давать Казуторе хотя бы шанса этим воспользоваться, несмотря на всё его раскаяние. — А насчёт Ханмы, — Казутора положил последний испачканный кровью ватный диск в горку, образовавшуюся на столике, — не думаю, что это я его убил. — Не думаешь? — Чифую непонимающе нахмурился. — В смысле ты не можешь сказать с точностью? — Я не помню тридцать первое октября. Начало первого ноября тоже не помню. До них я был не в Токио, а первого ноября оказался здесь с ощущением, что что-то забыл. И это что-то в Токио. Дальше просто следовал за ощущениями. — На какой части этой фразы я должен был тебе поверить? — Ты просил правду, и вот она, а верить или нет — твоё дело, — Казутора вздохнул, снова посмотрел на рану. — Есть бинт какой-нибудь? Чифую покачал головой. Все бинты он извёл на себя. Не так давно ввязался в неприятности в Эдо, и его там немного покоцали. За бинтами и пластырями нужно было идти в аптеку, до ближайшей круглосуточной туда и обратно — как в «Хоббите» почти — полчаса. По возможности для Казуторы сбежать на каждую минуту отсутствия Чифую. Экскалибур всё ещё в отключке и не проследит. — Если я уйду, ты ведь сбежишь? — Нет, если ты этого не хочешь. — Не хочу. — Это предложение остаться на ночь? — лёгкая усмешка тронула губы, но не глаза. Они остались такими же печальными. — Это значит, что мы не договорили. Чифую вышел в ночь, оставив чудовище в своей квартире. Даже не попытавшись навести какие-то чары, которые бы хотя бы задержали оборотня. Хоть просигналили Чифую о его побеге. Но Казутора зачем-то играет в покорность. Что ж, Чифую тоже может включиться в эту игру.