Мама, не ищи меня
Счёт начнётся заново
И кто-то станет крайним
Бейся, сердце, время любит кровь.
Сироткин «Бейся, сердце, время биться»
Мицуя думал, что не сможет работать рядом с Раном. Потому что, ну, всё, что между ними было — одни сплошные недоговорённости, которые Мицуя не желал договаривать. Но благословение и проклятие жизни Мицуи Такаши состояло в том, что он мог работать даже у подножия извергающегося вулкана. Поэтому он не то чтобы забыл про Рана — стоит быть честным и сказать, что он не мог забыть про Рана все прошедшие восемь месяцев, с чего сейчас-то должно было получиться? — просто сдвинул эти мысли на фон. Думал он о том, как бы раскроить всё побыстрее, при этом расходуя ткань экономнее. А то он и так будто не модель собирался одеть, а самолёт обшить. Модель ведь даже не была такой высокой, как Ран. И такой прекрасной тоже… Ну и отлично, внимание от одежды отвлекать не будет! Потому что Ран внимание от одежды отвлекал. Конкретно вот сейчас. Мицуе стоило сделать небольшой перерыв, чтобы просто размять затёкшую спину, как взгляд тут же вернулся к Рану. Он сидел к Мицуе боком, так что нельзя было увидеть изображение на холсте, зато можно — тонкий профиль Рана. Сам Ран, видимо, зайдя в тупик, сидел, откинувшись на спинку стула, и, запрокинув голову, смотрел в потолок. Волосы Ран, как и всегда, собрал в пучок, заколов кистью вместо канзаши. Специально ли Ран создавал стереотипный романтизированный образ художника? Вряд ли Мицуя узнает. Сейчас же причёска Рана, как и всегда, растрепалась, потому что он, как и всегда, бесконечно запускал руки в волосы, иногда ещё и краской их ухитрялся заляпать. Мицуя знал если не все его привычки, то так много, как не должны знать те, между кем ничего не было. Длинная чёрно-золотая прядь, выбившись из причёски, змеёй скользнула с плеча. Мицуя же чувствовал физически ломающее его желание подойти и вытащить кисточку из волос, позволив им рухнуть чёрно-золотым водопадом. Нужно было отвернуться, не замирать взглядом на лице Рана. Но Мицуя, конечно же, замер. Застыл, как идиот, едва дыша. — Ты пялишься, — Ран перевёл на него взгляд, не поворачивая головы, чтобы Мицуя и дальше смотрел на изгиб его шеи. — А ты рисуешься, — вписывает себя в полотно реальности, словно центральную часть композиции. Губы Рана дрогнули в улыбке. Мицуе захотелось прижаться к ним своими. Ран, как ядовитый цветок, манил и отталкивал одновременно. Мицуе не нравились эти игры. Как минимум потому что это Ран разорвал всё, что между ними… не было. Мицуя глупо повёлся, решив, что Ран нормальный, подо всем этим напускным — человечный. Ран отвёл взгляд, потёр шею, распрямляясь и снова посмотрел на холст. Задумчиво приложил черенок кисти к подбородку. Ещё одна его привычка. Однажды он приложил кисть не той стороной, а потом полчаса ныл, оттирая мазок алой краски с лица. (Мицуя же совершенно бессовестно над ним ржал, пока Ран бросал на него обиженные взгляды). Мицуе бы тоже стоило вернуться к работе, но что-то не дало. Возможно, ощущение сгустившейся в воздухе магии. Возможно, то, как Ран нахмурился. Потому что Мицуя знал этот взгляд, знал, что происходит после того, как Ран так посмотрит на холст. Знал, как тёмно-фиолетовая энергия, похожая на пламя, сгущается вокруг его пальцев. Знал этот быстрый замах руки. Знал, как остановить его, перехватив, чуть ниже запястья так, чтобы самому не обжечься. Они замерли так. Ран с занесённой над холстом рукой, с магическим огнём, пляшущим на пальцах. Мицуя за его плечом, удерживая крепко, но осторожно. На холсте уходящая вверх лестница, затерянная среди горного леса, и коридор из алых торий, поднимающихся вслед за ней. На красном лаке странные отблески, словно прямо у подножья лестницы, там, где должен был стоять зритель, разгоралось фиолетовое пламя. Красиво и бесконечно тревожно одновременно, как и большинство картин Рана. Как и его пугающая, совершенно необоснованная самокритика, заставлявшая уничтожать полотно за полотном. Ран вскинул голову, отмирая. Посмотрел всей глубокой тьмой глаз, такой же опасной, как пламя, всё ещё льнущее к его холодной коже. Мицуя не отвернулся, не отстранился, не отпустил. На мгновение показалось, что Ран его сейчас либо убьёт, либо поцелует. Но Мицуя не собирался позволять ему ни того ни другого. — Давай на сегодня ты закончишь, а завтра посмотришь на всё свежим взглядом? Это правда помогало. Мицуя так спас с десяток, на его взгляд, отличных картин. Сейчас же Ран ещё мгновение посмотрел на него этим взглядом, таким же, как его картины, притягивающим, но тревожащим, а потом закрыл глаза и, чуть отклонившись назад, прижался к нему головой. На мгновение Мицуе показалось, что сейчас он свободной рукой возьмёт Рана за подбородок, приподнимая, наклоняясь сам. Пламя погасло. Электрический свет, мигнув, тоже. Только в этот момент Мицуя понял, что с темнотой за окнами всё это время было что-то не так. Слишком чёрная, словно окна залили краской. Но осознание пришло лишь в тот момент, когда Ран перехватил его руку, крепко сжав, а стёкла затрещали, проламываясь. В тот момент, когда чернота бушующей рекой хлынула в аудиторию.***
Чифую думал, что у него сегодня на редкость неудачный день, который никак не хотел заканчиваться. По плану Чифую уже как час должен был спокойно спать в своей прекрасной невероятно удобной кровати, до этого быстренько разделавшись со слабенькими духами. Но вместо этого он истратил уйму сил, в его доме оказался раненый и разыскиваемый полицией тигр-оборотень, а он сам ночью на улице с бинтами и заживляющими мазями, только что купленными в аптеке. Но быть ночью на улице — не проблема. Проблема быть ночью на улице лицом к лицу с Шибой Тайджу. Потому что на лице его читается буквально: — Я скормлю тебя акулам, Мацуно, — буквально то, что он и произнёс вслух. С такой выразительной мимикой мог бы и не тратить время. Нет, Самайн действительно раскрыл двери в какую-то мультивселенную безумия. Иначе как объяснить всё происходящее? — Твои дети голодны, а ты совсем не можешь заработать им на пропитание? — спросил Чифую, недовольно скрещивая руки на груди, потому что тот период его жизни, когда он боялся Тайджу, давно прошёл. Впрочем, недооценивать его тоже не стоит. — Тебя это забавляет? — Тайджу смотрел на него сверху вниз, словно бы стараясь задавить одной лишь внушительностью. — Не делай вид, будто не понимаешь, почему я здесь. Чифую едва сдержался, чтобы не закатить глаза и не завыть. В их мире словно бы действовало негласное правило: если можешь говорить загадками — говори. — Я не сплю вторые сутки, весь день сидел на парах, а вечер гонялся за духом, так что если у твоей вспышки агрессии есть внятная мотивация, я буду рад её узнать. Тайджу нахмурился, снова внимательно осмотрел Чифую с ног до головы, словно где-то на нём должен был появиться индикатор правдивости слов. — Вы объявили нам войну, убив троих моих ребят и ещё шестерых тяжело ранив. — С чего ты решил, что это мы? — Надёжные источники. Чифую вздохнул. Между бандами действительно такое случалось, но Томан в подобные дела не лезла давно. Они следили лишь за тем, чтобы на их территории подобного не происходило. — Враньё, — возразил Чифую. — Тебе я не верю, — отрезал Тайджу. — Я собираюсь принять войну, отплатив Майки тем же. Потому сегодня ты умрёшь, Мацуно. — И почему это не мог быть Кисаки? — Чифую всё же закатил глаза. — Ты мне просто не нравишься. Это не было бы проблемой — окей, было бы, но не настолько большой — если бы Чифую не тянуло отключиться буквально сейчас, если бы он не истратил столько энергии, если бы Экскалибур пришёл в себя. Но нет. Ситуация была такова: вот он, Чифую в далеко не самой лучшей форме, один в подворотне, а перед ним один из сильнейших главарей банд. Примерно об этом Чифую думал, не видя, как за его спиной уже раскрывается огромная акулья пасть.***
— Тебя убить хотят. Чтобы это сказать, я и гоняюсь за тобой весь день, а ты, еблан, убегаешь. Санзу уставился на Риндо, осмысляя сказанное. Потому что не новость. Есть целый список людей и нелюдей, которые предпочли бы видеть Санзу в могиле (и, вероятно, плюнуть в неё). Санзу это не слишком волновало, он мог себя защитить. Но так же наверняка думал и Ханма, и посмотрите-ка, что с ним стало… Стоило, пожалуй, поблагодарить Риндо и расспросить подробнее. — Кого ты ебланом назвал? — сказал Санзу вместо этого. — Тебя. Потому что я, — пока Риндо говорил, того пьяного мужика за его спиной начало рвать, и Санзу пробрало волной болезненного отвращения, — убил целый день, чтобы тебя поймать. Ведь ты заблокировал меня во всех мессенджерах, а если напишу с левого аккаунта ты просто проигноришь. И это вместо того, чтобы поговорить со мной нормально. — Ты вроде не отношения пришёл выяснять, — Санзу хмуро посмотрел на него. — То есть тебе можно вылить на меня волну оскорблений, а мне на тебя нет? Вот поэтому у них бы всё равно ничего не получилось. Они оба не умеют разговаривать. А ещё потому что Санзу всё ещё чуял от Риндо желание убить. Правда, сейчас запах изменился, стал более гнилостным, так что Санзу начинало подташнивать. — Нам обязательно делать это на фоне блюющего мужика? Риндо удивлённо моргнул, а потом обернулся. Это был идеальный момент, чтобы свалить. Но Санзу отрицал существование идеала, а потому остался на месте. Риндо же сильнее нахмурился, приподнял очки, зачем-то посмотрев на пьяного мужика не через линзы. А потом начал отходить, тесня Санзу. — Беги, — сказал Риндо. Санзу собирался сделать именно это последние десять минут, но когда это приказал Риндо, дух противоречия вморозил ноги Санзу в землю. — Да какого?.. А потом он тоже посмотрел на мужика, и понял три вещи. Первая — то, что выходило из него, было вовсе не переваренными остатками пищи, а чёрной жижей, уже начинавшей принимать какие-то очертания (Санзу не хотел понимать, какие конкретно). Вторая — желание убивать исходило не от Риндо, точнее, не полностью от него. Третья — идеальный момент сбежать всё же существует, и он сейчас. Бежать к той улице, что ближе, означало пройти мимо твари, поэтому Санзу бросился в другую сторону, надеясь, что дорога перестала путаться. Тупика и правда не было, но улица всё равно казалась незнакомой. Санзу подумал всё же попробовать проскочить мимо твари, но тут сзади раздался утробный вой, и Санзу решил, что нет, никакого назад. — Зачем ты тащишься за мной? — Санзу злобно зыркнул на Риндо. — Ты буквально потащил меня за собой, — Риндо тряхнул их сомкнутыми ладонями. Вероятно, принцип «хватай и беги» слишком плотно вошёл в голову Санзу. Он мгновенно разжал пальцы. Риндо показательно тяжело вздохнул. На бегу, блядь. Позёр. Сзади раздался грохот, мерзкое клацанье тяжёлых ног и рёв. Очень странный рёв. Санзу всё же решил, что неопределённый пиздец хуже определённого, потому обернулся. Огромный паук с бычьей головой, быстро перебирая ногами, гнался за ними. Уши-они Санзу вживую видел впервые и, пожалуй, прекрасно прожил бы без этой встречи. Теперь же её нужно было как-то пережить. — И где они только взяли эту тварь? — бросил Санзу ускоряясь. Он даже не знал, кто такие эти «они». Риндо ведь толком ничего не рассказал. — Если бы я знал, у меня была бы такая же! — ответил Риндо. Санзу закатил глаза. На бегу, блядь. Потому что он тоже позёр. Эдо не желал им подыгрывать. Он обратил улицу бесконечным коридором из многометровых стен. Они могли бежать так вечно. Ну, или до той поры, пока не выдохнутся, а уши-они их не сожрёт. — Давай просто его убьём! — предложил Риндо лучший стратег на свете Хайтани. — Вперёд, — махнул рукой Санзу, показывая, что реализовывать свой план по «просто» убийству одного из демонов S класса он может хоть сейчас. Санзу не слишком разбирался в классификации демонов, но подозревал, что S расшифровывается как «shit». — О, ладно, просто смотри, — самодовольно фыркнул Риндо. — На один удар работы. Санзу подумал, что эти слова отлично будут выглядеть на надгробии. Уши-они явно был настроен только на Санзу, на остановившегося Риндо он даже внимания не обратил, пронёсся бы над его головой, перебирая восемью паучьими ногами по стенам. Этим Риндо и воспользовался. Тёмно фиолетовая энергия вспыхнула, охватывая сжатый кулак. Санзу чувствовал, как воздух начал пропитываться силой, а вместе с ней сладковатым запахом цветов и горьким — пепла. Санзу стоило бежать и надеяться, что две его проблемы прикончат друг друга. Но вместо этого он замер, на мгновение заглянув в налитые тёмной кровью бычьи глаза. А потом перевёл взгляд на Риндо, стоявшего точно под брюхом монстра. На Риндо, занёсшего руку для того самого «одного удара». Весь коридор на мгновение залило тёмно-фиолетовым. Вой монстра едва не оглушил. Уши-они подбросило вверх и опрокинуло на спину. Риндо же победно вскинул голову и отряхнул руки. Подходя к Санзу, он самодовольно улыбался. — Ну я же сказал, на один удар ра… Санзу потянул его на себя, схватив за ворот куртки. В первое мгновение на лице Риндо промелькнуло удивление. Во второе он вжался в Санзу, заставив отступить назад. В третье лапа уши-они вонзилась в то место, где он до этого стоял. Вторая лапа полетела, метя заострённым костяным концом точно в их головы. Санзу же, зажав шею Риндо сгибом локтя, повалил их обоих на землю. У Риндо вырвалось что-то сдавленно-матерное, но Санзу не разобрал. Третья лапа уши-они врезалась уже в ножны катаны. Если бы демонический меч нельзя было выхватить просто из пустоты за считанные мгновения, надгробия бы понадобились им обоим. — Сможешь отвлечь его на минуту? — спросил Риндо, вскакивая на ноги. — Ты вроде сказал просто смотреть? — ответил Санзу, отбив два сильных удара. — Был неправ? — Риндо едва увернулся от рога, уходя в сторону. — У тебя тридцать секунд, а потом пойдёшь ему на корм, — сказал Санзу, вставая прямо перед быком. Уши-они пошёл на таран. Санзу подумал, что сваливать надо было раньше. В тот момент, когда Риндо готовился к первому удару. В тот момент, когда Риндо отвернулся к мужику, выполнявшему роль сосуда-переносчика. В тот момент, когда Риндо ещё гнался за Санзу. В тот момент, когда два года назад, они, формально зная друг друга лет семь, впервые заговорили один на один. В тот момент, когда Хайтани Риндо, отчаянно пытаясь казаться самым уверенным человеком на свете, подошёл к Санзу на общей вечеринке в клубе и спросил: «А ты маску вообще никогда не снимаешь?» Вот в тот момент надо было сваливать. А сейчас огромное тело уши-они врезалось в Санзу с силой несущегося на полной скорости грузовика. Будь Санзу нормальным магом — выставил бы защиту. Но нормальная магия — это к Чифую и Юзухе. Санзу же принял удар на ножны. Руки от ладоней до лопаток пробило адской болью, ноги заскользили по брусчатке. От мгновенной смерти Санзу спасла генетика. Потому что он был худым (уместился точно между рогов) и не человеком, иначе уши-они уже раздавил бы его и начал пережёвывать. Так что за живучесть родителям спасибо, а за остальное — пусть катятся в ад. Но в следующую секунду Санзу понял, что сегодня точно не его блядский день. Пятки упёрлись в непонятно откуда взявшуюся стену. Санзу вжался в неё спиной, изо всех сил отталкивая от себя уши-они. Его рога вонзились в стену, и это дало немного времени, но камень под давлением стремительно крошился, рога уходили всё глубже, а расстояние между бычьим лбом и Санзу становилось всё меньше. Санзу был живучей тварью, но совершенно не хотел проверять, что крепче — его кости, стена или лоб уши-они. От смрадного дыхания монстра, пахнущего навозом и почему-то тухлой рыбой, едва не выворачивало. — Риндо, блядь, — прохрипел Санзу, чувствуя, что кости вот-вот сломаются. Риндо справился за свои полминуты. Огромная рука скелета, окутанная тёмно-фиолетовой энергией, накрыла уши-они, оттаскивая назад, и Санзу наконец смог вдохнуть. Гашадакуро Санзу до этого тоже видел только на картинках. Впрочем, и в этот раз не свезло. Поднырнув под брюхо уши-они, Санзу выбрался из западни, зайдя монстру за спину. Риндо стоял там же, где и был, только теперь под его ногами по брусчатке разливалась тёмно-фиолетовая энергия, из которой и высовывалась рука скелета. Глаза Риндо лихорадочно сияли, сам же он болезненно побледнел. Скелет пытался сжать костяные пальцы, раздавив уши-они, но тот сопротивлялся, разжимая хватку ногами. — Вот же мерзкая тварь, — выдавил Риндо, пошатываясь. Да, тот самый Риндо, который «давай просто его убьём», «просто смотри» и «работы на один удар». — Подержи его так немного и помолчи, — Санзу положил одну ладонь на рукоять, другую на ножны, уперевшись большим пальцем в гарду. Он чуть наклонился, согнув выставленную вперëд ногу в колене. — Самурайские приёмы, серьёзно? — спросил Риндо в ту же секунду. — Ещё слово, и я въебу тебе ножнами, — Санзу глубоко вдохнул, пытаясь поймать ускользающую концентрацию. — Типа «дыхание воды, стиль первый»? Санзу резко двинул ножнами назад. По возмущённому «блядь» было понятно, что мимо лба Риндо он не промахнулся. Из-за этого скелет едва не разжал пальцы, но оно того стоило. Прикрывая глаза, Санзу постарался закрыться от всего. Не слышать ни рёва уши-они, ни тяжёлого дыхания Риндо, ни скрежета костей. Не чувствовать ни гнилостной вони, ни сладковатого запаха цветов. «Материя не отлична от пустоты. Пустота не отлична от материи». Когда достаёшь из ножен демонический клинок, собираясь использовать его силу, а не махать, как обычным куском железа, ты должен быть полностью отдан ему. «Материя — это и есть пустота». Не демонический клинок принадлежит мечнику. Мечник принадлежит клинку. И платит за каждый удар. «Пустота — это и есть материя». Это правда было похоже на воду. Словно стремительные потоки ринулись от рукояти к самому кончику лезвия. Кожу искололо холодом. Руки занемели. «Группы чувств так же точно таковы». Нужно было взять этот поток и повернуть, направить всю энергию в удар, но у Санзу никогда не хватало на это сил. «Меч никогда не будет подчиняться тебе полностью, — зазвучали в голове слова матери, — потому что ты весь в отца — такой же слабый, но он хоть лицом вышел». Энергия билась внутри ножен, словно издеваясь. А у Санзу не хватало сил вытащить лезвие. «В пустоте нет материи, нет групп чувства…» Что-то захрустело. Кажется, у скелета сломался палец. «И почему все мои дети пошли не в меня?» Нахуй всё. «Я заплачу тебе, блядский меч!» — едва не проорал Санзу вслух, но катана и так его прекрасно слышала. Поток силы с бешеной ликующей яростью бросил его вперёд, заливая сознание чернотой.