Любовью чужой горят города
Извилистый путь затянулся петлёй
Когда все дороги ведут в никуда
Настала пора возвращаться домой
Oxxxymiron, Би2 «Пора возвращаться домой»
Нечто чёрное метнулось мимо Чифую, сбивая дух акулы в полёте и пригвождая к земле. Но спустя мгновение лапы огромного бакэ-нэко — Чифую узнал этого монстра, несмотря на туман перед глазами — провалились сквозь тело испарившегося духа. Чифую завершил обряд изгнания. — Ты ебанулся?! — Ты в порядке? Сказано это было одновременно на два голоса, которые отдались в опустевшей голове болью. — Да. Давно. И нет. Мне хуёво, — ответил Чифую честно на оба вопроса, потому что перед глазами у него плыло, и он готов был упасть и сдохнуть, но не делал этого просто не желая облегчать Тайджу работу. — Какого хуя ты просто стоял? — продолжал взволнованно орать Баджи, уже снова обратившийся человеком. — Оно же тебя чуть не сожрало! — Тише, голова болит, — шикнул на него Чифую, прижимая ладонь к виску. — «Оно» бы не успело. Я его изгнал. Там ещё Тайджу был. Баджи принюхался и заключил: — Съебался. А потом его лицо застыло. Они с Чифую встретились взглядами и поняли: они одновременно подумали об одном и том же человеке. Точнее, тигре-оборотне. За то мгновение, пока Чифую переводил взгляд, он подумал, что Казуторе, возможно хватило мозгов сбежать. Но Казутора, очевидно, только по глазам Чифую понял, на что ему должно было хватить мозгов, и попробовал свалить. Не успел, конечно. Баджи резко обернулся и схватил его за плечо. — Так, блядь, стоять, — выдохнул Баджи, и Казутора сразу как-то сжался. А Чифую едва пересилил желание приложиться головой о стену. Он планировал скрывать Казутору от Баджи так долго, как это будет нужно. А в итоге не продержался и нескольких часов. — У меня охуительно много вопросов, — продолжил Баджи. Казутора вжал голову в плечи. — Что ты здесь делаешь? Почему на вас напал Тайджу? Схуяли вы вообще вместе? Как давно? И почему ты в одних штанах? — Ну, — протянул Казутора, медленно оборачиваясь. Голос его был похож на жалобное мяуканье котёнка, — футболка у Чифую дома осталась. — Чем вы там занимались?.. — пробормотал Баджи. — А не, я передумал, давайте без подробностей. Чифую был бы рад вообще ничего ему не рассказывать. — Я всё объясню, — сказал он. — Но сначала его, — Чифую кивнул на Казутору, — нужно перебинтовать, а меня — уложить на что-нибудь мягкое. «И желательно часов на десять», — мысленно добавил он. — И кто-нибудь, сотрите блядскую черту. Он выразительно кивнул в сторону меловой линии. И даже проигнорировал все шутки Баджи про то, что Чифую сатанинское создание и пытался съесть душу бедного Тайджу. Виноватый взгляд Казуторы Чифую тоже проигнорировал, а вот открывшуюся старую рану и полученную новую, алевшие на бледной коже, игнорировать было сложнее. Как и вопрос: «Зачем Казутора второй раз за вечер полез его спасать?»***
Санзу был уверен, что никогда больше не переступит порог квартиры Хайтани в Роппонги. Первый раз он оказался здесь по схожим обстоятельствам. Дождь рухнул на город так неожиданно, что они не успели нигде укрыться, промокли до нитки. И Риндо предложил дойти до его квартиры, помыться и переодеться. Поэтому Санзу знал, где здесь душ, как включается стиралка, сколько идёт стирка, где лежит фен, а где чистые полотенца. Он надеялся удалить эти знания из головы как ненужные файлы в ноутбуке. Потому что зачем бы ему это могло понадобиться? Как оказалось, затем, чтобы смыть с себя кровь убитого они. Ну кто же мог знать, что его жизнь таким вот невероятным образом вывернется? «А что, если Риндо мог знать?» — подумал Санзу, переступая порог уже не просто квартиры, а ванной. Стягивая одежду так, чтобы не коснуться засохших пятен, Санзу думал о том, что это всё может быть частью хитрого плана. Риндо, конечно, сказал, что уши-они прислал Тайджу, потому что решил, что Томан объявили войну Чёрным драконам. «Но если всё не так», — подумал Санзу, закидывая одежду в стиралку и запуская быструю стирку. Это может быть частью многоходового плана: самому притащить демона к Санзу, свалить вину на других, помочь, втереться в доверие (прямо как ты сам до этого, смотри-ка), заманить в квартиру, а потом… «Орхидеи, блядь, серьезно?» — подумал Санзу, выдавливая на ладонь гель для душа. Тёплая вода, смывающая кровь и грязь, успокаивала. Даже когда находишься в квартире человека, который хочет тебя убить. А Риндо хотел его убить. Санзу не забывал об этом ни на одну блядскую секунду. Чутьё его в этом плане ещё ни разу не обманывало. Чутьё спасло ему жизнь. И одну отняло. Рукоять катаны у Санзу всегда под ладонью, так что если Риндо решит напасть, ему лучше подумать два раза и передумать на третий. «Может, ритуальное убийство?» — подумал Санзу, намыливая волосы. Нужна определённая фаза луны? Определённое место? Условие? Иначе тот тёмный бог, которому поклоняется Риндо, не примет жертву? Или у Риндо какой-нибудь фетиш? Типа душить людей в ванной. Санзу серьёзно не понимал, что Риндо от него хочет, и, хоть первая волна паники уже схлынула, это, если быть полностью честным, всё равно нервировало. Вымыв из волос всю засохшую кровь — по ощущениям на это ушло полчаса, не меньше, — Санзу выбрался из душа. Вытерся чужим полотенцем. Надел чужую одежду. Ожидал почувствовать привычное отвращение хоть на каком-то из этапов, но почувствовал только запах Риндо, исходящий от светлой футболки. Сладковато цветочный с пепельной горечью. В ткань мгновенно захотелось зарыться носом. Но Санзу себе пообещал, если он это сделает — голову себе о раковину разобьёт и сильно упростит Риндо работу. Высушивая волосы феном, повернувшись к зеркалу спиной, Санзу всё же отвлёкся от мыслей о смерти. Теперь он думал о том, что делать с лицом. В смысле тканевую маску, на которую тоже попала кровь уши-они, он кинул в стиралку вместе с одеждой на автомате. Пара обычных медицинских ещё валялась в рюкзаке, но рюкзак валялся в коридоре. Выйти, обмотавшись полотенцем? Натянуть футболку на лицо? Сколько баллов из десяти по шкале шизанутости он наберёт? Вот будто имеет значение считает тебя потенциальный убийца шизанутым или нет. В дверь ванной тихо постучали, но Санзу всё равно чуть не вздрогнул и не схватился за катану. Уже почувствовал рукоять под пальцами. — Можно? — спросил Риндо таким тоном, будто ожидал, что ему могут пронзить голову через дверь. — Нет, — тут же ответил Санзу. — Я не собираюсь смотреть. — Тогда зачем тебе? — То есть ты правда думал, что я поглазеть пришёл? Ну и мысли у тебя. — Не думал я так! — возмутился Санзу. — Ты сказал «тогда» — это подразумевает, что до этого у тебя был именно такой вариант. — Доёбываться до слов моя работа, а не твоя, — фыркнул Санзу. — Что тебе там нужно? Дверь слегка приоткрылась. Именно в этот момент Санзу понял, что забыл её закрыть, вот молодец. В образовавшуюся щель просунулась рука Риндо, сжимающая упаковку с медицинскими масками. Новую. Не ту, которая была у Санзу в рюкзаке. В смысле он даже в вещах его рыться не стал. — Подумал, что тебе нужно, — сказал Хайтани блядский Риндо. Отложив фен в сторону, Санзу приблизился к нему осторожно, словно маски были приманкой, как в той глупой ловушке с коробкой. Всё же натянув футболку на нос — вовсе не для того, чтобы вдохнуть чужой запах, а чтобы скрыть лицо, так что разбивать голову о раковину не придётся, ха, вот это Санзу всех обхитрил — он осторожно заглянул в образовавшийся проём. Собирался злобно зыркнуть на Риндо, сказать: «Не будешь смотреть, конечно». Но Риндо не смотрел. Он стоял, отвернувшись, так что Санзу мог отгрызть ему руку, потому что нечего совать конечности куда попало. Но вместо этого он просто забрал маски. А Риндо просто молча ушёл. Санзу же подумал, что хотел бы забыть не только расположение ванной, да и вообще дорогу к дому Хайтани, но и то, как в тот день Санзу сидел на диване, бессмысленно глядя в панорамное окно, а Риндо сушил ему волосы. Будто Санзу сам с этой хернёй справиться не мог. Всю жизнь справлялся, а тут вдруг без Риндо никак. Без его рук, медленно перебирающих выкрашенные в розовый пряди, вообще никак. Санзу вздохнул. Случайно — честно-честно — вдохнув горьковатый цветочный запах. Подумал, что голову об раковину разбить всё же придётся. Хотя бы одному из них.***
Выйдя из картины, Мицуя бы точно рухнул на пол с полуметровой высоты, на которой полотно и висело. Но Ран его поддержал, а после отпустил — стоит признать — разочаровывающе быстро. Зажёгся свет, и Мицуя увидел пустую комнату в традиционном стиле. Ран здесь не задержался и, отодвинув дверь, вышел в прохладную ноябрьскую ночь. Выйдя следом, Мицуя оказался посередине крытой анфилады. В обе стороны, словно перепрыгивая из фонарика в фонарик, разбежался золотистый свет. Оказалось, что анфилада обрамляла сад камней. По чёрному вулканическому песку, похожему на пепел, разбегались дорожки, окружившие белые булыжники. — Где мы? — спросил Мицуя, идя вслед за Раном. — Что-то вроде родового поместья Хайтани. О, ну конечно, у Хайтани обязательно должно было обнаружится древнее родовое поместье. — И как его только не отобрали и не сдали под музей, — фыркнул Мицуя и только после понял, что затронул не лучшую тему. — Оно записано на меня, — спокойно ответил Ран. — И отбирать то, что принадлежит нам с тринадцатого века, было бы кощунством. «С какого века?» — едва не переспросил Мицуя. Ему на мгновение сделалось плоховато. Он мог открутить свою родословную максимум лет на сто назад, а тут восемьсот. Сразу захотелось идти по дому осторожнее, касаться тёмных досок пола, видевших ещё настоящих самураев, одними носками поношенных кедов. — Куда мы идём? — Мицуя всё же с трудом пересилил трепет перед древностью. — В главный дом. — А это?.. — Восточное крыло. — Есть ещё и западное, да ведь? — Угадай. Если это стиль синдэн-дзукури, то расположение строений должно быть симметричным. Ну, при условии, что это действительно самое настоящее самурайское поместье, какие Мицуя видел только в фильмах и аниме. Анфилада закончилась, упёрлась в стену и повернула вправо, продолжая огибать внутренний двор, но Ран замер у стены, сдвинув её в сторону. За ней начинался тёмный коридор, уводящий в другую часть поместья. — Мы далеко от Токио? У Рана было ровно два настроения: он либо готов был говорить с тобой обо всём на свете десять часов без перерыва, либо молчал, словно каждое слово стоило ему неимоверных усилий. К несчастью, сейчас Мицуя явно попал на второе, а потому приходилось засыпать его вопросами. — Где-то час на машине. Это около Камакуры. Мицуя удивлённо моргнул. Камакура была небольшим городом в Канагаве, расположенным вдоль побережья за Йокогамой. Не самый очевидный выбор для расположения родового поместья. — Почему Камакура? — Варианта два, — хмыкнул Ран, — либо моим предкам нравился местный климат, либо они поддерживали Камакурский сёгунат. Мицуя не был силён в истории, особенно в том, что касалось смены правителей. Не факт, что он бы смог расставить эпохи по порядку, ничего не перепутав. Историю он сдал только с помощью Чифую. Окей, все они сдали историю только с помощью Чифую (и, вероятно, древних богов, которым Чифую принёс жертвы). — Я тебя отвезу, если хочешь, — внезапно сказал Ран, сдвигая в сторону вторую фальшивую стену и открывая проход к главному дому. Как только свет очертил всё окружающее пространство и Мицуя наконец смог оценить реальный размер поместья, он испытал нечто среднее между восхищением и глухой ненавистью. Перед главным двухэтажным домом раскинулся целый небольшой парк, обнесённый высокой стеной (назвать это внутренним двором язык бы не повернулся). Отсыпанные гравием дорожки убегали во тьму, сгущающуюуся под раскидистыми кронам клёнов, листья которых начинали краснеть. Где-то вдалеке слышалось журчание ручья. Сам же дом громадой возвышался над Мицуей, сверкая в золотом сиянии развешанных по краям черепичной крыши фонариков. Но вместо того, чтобы вывалить на Рана всё, что он думает по поводу богачей, Мицуя спросил: — На чём ты меня отвезёшь? Твоя машина около универа. — Здесь есть… — Ран остановился, задумавшись. — Или нет. Ту машину, которая стояла здесь, конфисковали. Кажется. — У вас что, была запасная машина, которая стояла здесь на всякий случай? — Не назвал бы её запасной, но… О нет, Мицуя не собирался дать Рану закончить. Это была последняя капля. Они с сёстрами ютились втроём в одной крохотной комнате без намёка на личное пространство и подрабатывали параллельно с учёбой в школе, чтобы накопить денег на университет. Мама работала на двух работах, и Мицуя не помнил, когда у неё в последний раз был выходной, не то что отпуск. Да Мицуя в универ пошёл на два года позже остальных, просто потому что денег на это не было. Если бы не чудом выигранный грант, об учёбе на модельера можно было и не мечтать. А у Хайтани была огромная квартира в Эдо. Загородный дом во Франции. Грёбаное поместье в Камакуре. И столько машин, что Ран даже не помнил, какие из них конфисковали, а какие нет. А деньги на всё это не из воздуха ведь взялись, а из госбюджета, куда Хайтани старший весьма ловко запускал руку, и из подпольного казино, на которое закрывали глаза за откаты. — Я просто, блядь, не понимаю, как можно жить вот в этом всём и не испытывать, я не знаю, угрызений совести? Даже не думать, что что-то не так. Не задумываться, откуда у твоего отца такие деньги, или знать, но молчать, потому что так ведь заебись было. — Ты не знаешь, как мне было, — интонация у Рана вышла странной, совершенно ничего не выражающей. — Ну давай, — хмыкнул Мицуя, — расскажи мне, как ты страдал в огромном родовом поместье или где-нибудь на мальдивском пляже. Он ожидал ответной грубости, холодного взгляда, такого, каким умеет смотреть только блядский Хайтани Ран — спустя секунду чувствуешь себя самым ничтожным существом на земле. Ожидал даже, что Ран его сейчас выставит. Скажет: «Не нравится — проваливай». И он останется ночью в неопределённом где-то «около Камакуры». Но Ран просто опустил глаза в пол, а плечи его поникли. И этого Мицуя точно не ожидал. Потому что, ну, это же Ран. Икона непоколебимости, взирающая на всех как на мусор у своих ног. — Прости, я… Но Ран качнул головой и поднял ладонь, заставляя Мицую замолчать. — Твоё возмущение оправдано, не извиняйся, — Ран больше не смотрел в пол, взгляд его не выражал ничего: ни вины, ни раскаяния, ни раздражения. — Я оставил смартфон в аудитории. Дай свой, я позвоню Риндо, он нас заберёт, заодно, может, объяснит, что это было. Он собирался что-то узнать. Мицуя знал, чем закончится попытка позвонить Риндо, но всё равно достал из кармана смартфон и протянул Рану. Спустя полминуты тот озадаченно смотрел на экран и слушал короткие гудки. — А поче?.. — он не договорил, всё поняв. — Действительно, и почему мой номер в чёрном списке у Риндо, а, Ран? — договорил за него Мицуя, усмехаясь не без доли злорадства. — Ну прости, — Ран прикрыл ладонью лицо. Интересно, это он извинялся за их внезапное расставание? Когда Ран ушёл из гримёрки после внезапного звонка, Мицуя думал, что они поговорят о том, что между ними произошло (о том, что между ними полгода происходило) на следующий день. Но на следующий день вышло расследование, и Ран в университете не появился. Мицуя решил ему написать, но понял, что заблокирован примерно везде. Мицуя разрывался между желанием бежать и ломиться к Хайтани в квартиру и пониманием, как тупо и жалко это будет. Охрана его и на километр не подпустит. А потом завели уголовное дело. И ещё через неделю, наверно, Мицуя узнал, что Ран взял академ и улетел из страны. Ну вот так. Без объяснения. Даже без блядского «между нами всё кончено». Потому что а не было же ничего. И если до этого Мицуя пребывал в странном вакууме отрицания, то вот тогда его действительно перекрыло. Близился конец семестра, времени на полноценную депрессию у него не было, поэтому он пролетел все стадии принятия за один день, крепко напившись с Юзухой и то проклиная Рана Хайтани, то воя Юзухе в плечо от злости и боли. Так что если Ран хочет извиниться за это вот всё, то поздно. Мицуя на него уже не злится. Типа как за тот раз, когда получил от него кирпичом по голове. Помнит, делает выводы, но не злится. И это, в определëнном плане, даже хуже. — Да ладно, забыли. — Вряд ли ты сможешь об этом забыть. — А ты не напоминай, тогда смогу. У меня после того удара кирпичом с памятью не очень стало. Ран глухо застонал в ладонь и устало прислонился к стене. Мицуе показалось, что он сейчас по ней сползёт и больше не поднимется. — Я старался быть осторожнее тогда, — сказал он, так и не убрав ладонь от лица. — Спасибо, что был нежен со мной, — протянул Мицуя. — Это был мой первый раз. Первая черепно-мозговая, точнее. — Ты ведь пошутил про проблемы с памятью, да? — Ран осторожно выглянул из-под ладони, взгляд у него был убитый. — Когда я о таком говорил? — Мицуя непонимающе склонил голову набок. — Мицуя, пожалуйста, — выдохнул Ран. Это можно было занести в список личных достижений. Хайтани Ран, живая легенда токийских улиц, уже дважды говорил ему «пожалуйста». Первый раз был, когда Мицуя прижал его к стене в гримёрке. «Мицуя, пожалуйста» — тихо произнесённое на неровном выдохе. Вот это он не сможет забыть, даже если ему снова въедут по голове кирпичом. — Всё со мной нормально, — заверил он, — и конкретно сегодня — благодаря тебе. Ты меня вытащил, а я на тебя наехал. Прости. И спасибо. — Я спасал себя, а ты просто под руку подвернулся, — Ран всё же убрал руку от лица и безразлично дёрнул плечом. Вот это уже чуть больше на него похоже. — Может, ты ещё решишь что-нибудь поесть… — А ты подвернёшься мне под руку? — Ран скосил взгляд, губы растянулись в слишком многозначительной усмешке. Вот это действительно на него похоже. — Не в качестве еды. — Не волнуйся. Тебя я не съем. «А кого тогда?» — но Мицуя всё же удержался от вопроса.