Долг охотника — защищать от тьмы

Ночью на улице тревожно и неспокойно. Джейн, одевшись в одни из брюк и старую куртку брата (одежда Рокси ей всё же была слишком узкой), держит Малыша Себастьяна в руках, идя за Роуз следом. Ночью они могут выбраться из теней. Наброситься диким псом из тёмного переулка, подловит, прямо как поймала о н а — она в голове, в руках, на языке и в глотке, онаонаона занимает всю, подчинисьподчинисьподчинись Джейн давно не выходила на улицу ночью. Джейн не любит выходить на улицу ночью. Вдох. Выдох. Спокойно. Джейн поднимает голову, и полную Луну закрывают тучи. — Мы почти на месте, Джейн. Ещё раз извини, что побеспокоила, но ситуация потребовала твоего вмешательства. — Давай просто… придём туда и закончим. — Хорошо. Роуз останавливается перед одной из дверей многоэтажки, шепчет что-то едва различимое — и дверь отворяется под волей её слов. Джейн идёт следом за ней в здание, и, едва они проходят один этаж, она чувствует кровавый смрад в воздухе, становящийся всё сильнее, чем ближе они к полуоткрытой двери в конце коридора. Малыш Себастьян идёт первым. Тихо юркает за дверь, после чего возвращается почти сразу — никакой опасности. То, что она видит, когда проходит в помещение, заставляет её накрыть ладонью рот. Один человек вскрыт в расчерченном кругу, каких она прежде не видела нигде. Каждый орган вынут из брюшной полости и пробит иглами; другой валяется в углу комнаты с торчащими костями, у третьего оторванаголова. Джейн насчитывает пять тел в этом помещении, и, вдохнув, прячет лицо в ладонях. — Роуз, я… я не знаю, смогу ли это сделать… их пятеро, и здесь такие кошмарные увечья, я… — Тебе необязательно восстанавливать их целиком. Только самое важное, необходимое, чтобы жить, — Роуз хмурится, но на лице у неё ни следа изумления или отвращения. — Как это могут быть… люди… и символы, ты видела такие прежде?.. Роуз стёрла носком ботинка край странного круга. Достала свои спицы — волшебные палочки, как их нежно называла Рокси — и фиолетовое свечение охватило иглы в органах, оторванную голову, торчащие кости и разбросанные пальцы. — Они вызывали не демонов, Джейн. Что-то другое. Что-то другое. Никакая нечисть ниже демонической не нуждалась в подобном ужасе. Ничего не нуждалось. Но если Роуз почувствовала что-то, это не было просто приступом сумасшествия, которое должно караться обычным законом — нет, не было. Если ей необходимо вернуть этих людей, хотя прежде, кроме Дирка, она никого никогда не возвращала… Нечто очень хотело поглотить их, приготовленных специально для него, и она была обязана этому помешать. Она подошла к одному из тел. Джейн надела маску и перчатки из своей аптечки и опустилась рядом, чтобы коснуться кожи — Боже, Боже, какой же кошмар. Это ужасно, это отвратительно, сколько крови потеряно, но она действительно ощущает чужую душу — та ещё не уничтожена. Джейн находит её — совсем близко витает след, касается покинутого тела, сломанного и раздробленного — вплетает назад в исцеляющийся организм. Срастаются кости, и Джейн жмурится — если она исцелит этого человека полностью, ей не хватит сил на остальных. Роуз колдует над телами, придавая им близкий к прежнему облик — старается упростить ей задачу. Тогда, с Дирком, она задумалась, действительно ли способна на это или дело было в том, что её пациентом оказался человек, раздробивший душу на части. С её аспектом сил людей прежде не появлялось очень много лет — во время обучения у охотников Джейн даже не могла ни с кем посоветоваться. Она знала, что это возможно в теории, из старых книг, которые для неё нашёл папа. Может, она так сильно хотела вернуть Дирка, что ей удалось это вопреки отсутствию опыта, может, дело действительно было в нем самом. Но до него она ни разу не смогла провернуть этого — даже тогда, когда виновниками не были демоны. Это вытянуло из неё все силы, не оставило почти ни капли, наверняка едва не погубило — но дорогому её сердцу другу отсекло голову, и она должна была возвратить её на место любой ценой. Нуар, услышавший о произошедшем, велел ей не разбрасываться своими навыками направо и налево — откинешься, девчонка, а кроме тебя таких рукастых лекарей больше нет. Джейн едва ли ощущала, что способна властвовать над смертью по-настоящему. Сейчас Роуз привела её сюда — попытаться вновь сделать это, и Джейн почти сама это чувствует — если не справится, будет что-то плохое. Рядом с Роуз всегда ощущалось острее, что будет сделать правильнее. Но у неё слишком мало опыта, чтобы справиться без казусов. Джейн, вплетая жизненные нити назад, ощущает, как душа хлестко выскакивает, будто ударив по ней отдачей, и она охает, ощущая, как болезненно взвыло всё в её собственном теле. Джейн убирает руки, выдыхая, словно те обожжены. Малыш Себастьян подскакивает к ней, а Роуз оборачивается. — В чём дело? — …просто сорвалось, — Джейн вздыхает, прикрывая глаза на мгновение, и возвращает руки обратно. — Я попробую снова. Роуз хмурится, нечитаемо глядя на неё — поджимает губы. Возвращается к делу, собирая останки вместе, и Джейн, вдохнув — смрад снова заставляет поморщишься — начинает заново. …головокружение настигает её на третьей минуте. Джейн не думает, что дело в запахе или зрелище, бывало на её глазах всякое — но это становится всё тяжелее с каждым мгновением. А это только один мёртвый. Один из пяти. — Джейн, — она слышит ровный голос Роуз. — Ты перенапрягаешься. Слишком. — Не то чтобы были альтернативы, — она недовольно ухмыляется, не отрываясь от дела. — Есть альтернатива, — Роуз заканчивает с телами. — Но она не придётся тебе по душе. — Что ты, черт возьми, ещё собираешься наколдовать? — Джейн не выдерживает — возможно, она пожалеет об этом немного позже. Лалонд едва заметно вздрагивает, но не даёт ответа. — Сперва попытаешься ты. Я поэтому привела тебя. Дать шанс выполнить всё безопасным путём. Если тебя это беспокоит, план Б не был тем, на что я действительно рассчитывала. — Твои планы… — Джейн, я ценю твоё желание высказать своё мнение о моей деятельности в любой момент, однако сейчас не время для подобного. Сосредоточься и постарайся предотвратить то, чего так не хочешь видеть. Джейн сердится не на шутку, но не позволяет душе снова ударить её по рукам. Нет, господин, вы от неё не убежите, не теперь, когда эта мисс решила снова устроить ЧЁРТ знает что. Какая ужасная фраза в данных условиях. Роуз даже не раздумывает… не совершать безумств. Она ставит перед фактом — она их сделает, и ей нет дела до того, что об этом думают другие. …И порой этим она очень похожа на Дирка. Она бросает на Малыша Себастьяна короткий взгляд — робот внимательно смотрит, кажется, прямо на неё. Дирк наверняка в пути прямо сейчас, может, скооперируется с Джейд и появится прямо здесь в любую секунду, если решит, что ситуация — (Роуз собирается что-то сделать) — того стоит. Ох, он наверняка прямо сейчас уже к Джейд несется, если только за время, что она не проверяла его приложение, ничего не произошло. Он, конечно, и так в каком-то смысле здесь, но помешать Роуз малыш Себастьян не сможет — он не видел целей ни в ком из них, и она надеялась, что Дирк, занесясь из-за произошедшего, не решил «исправить» и это тоже. Малыш Себастьян кладёт лапки ей на колени. Она слабо, вымученно улыбается. Конечно, Дирк. Она постарается. Джейн тратит ещё пять минут — ей кажется, они тянутся бесконечно в попытках вернуть утраченное и не упустить души. Она ощущает в израненном теле что-то — вероятно, это вещества. Джейн знает, как ощущается… алкоголь — раньше Рокси почти никогда не выходила в патруль трезвой — но не это. Возможно… никто не отреагировал на это, потому что не было ни звука. Этих людей либо здесь же и накачали, либо такими притащили сюда. Её голова тяжелеет, когда она завершает — она зарастила каждый жизненно важный орган, будто специально поврежденный, чтобы ей пришлось больше работать. Когда он делает вдох, она едва не падает, но держит себя в руках. Ещё четверо. Нельзя позволить Роуз действовать, чем бы она не собиралась заняться. Ещё… Человек открывает глаза. Джейн осторожно касается его снова — на случай, если ей придётся заглушать невыносимую боль. Это странно… он должен был отключиться. — Не шевелитесь, теперь вы в безопасности. По правде она не уверена, что сказала ему правду. Но его душу не используют для чего бы то ни было. Это уже больше, чем она сейчас дала другим — нужно торопиться. Она понятия не имеет, почему их души ещё существуют, понятия не имеет, кого вызывали те сумасшедшие, что устроили это. У неё, возможно, почти не осталось времени. Глаза человека истерично бегают по сторонам. Он дёргается — пытается осмотреть комнату; взгляд скачет в безумной скорости, приоткрывая рот, словно старается издать звук, но не помнит, как это делается. А потом он вспоминает. И истошный, утробный вой, хриплый и кровавый издаётся из его глотки; Джейн дёргается, отшатнувшись, и Роуз мгновенно колдует что-то — возможно, чтобы этого никто не услышал. — Тише, тише, — Джейн выдыхает, тянется руками к нему обратно, она тоже кричала да кричала тогда громко истошный вопль болит горло, Джейн сглатывает, сердце бьется, нетнетнет не сейчас. Не сейчас. Малыш Себастьян хватает её за руки и резко оттягивает назад. Человек продолжает вопить — из глаз его льются слёзы. Роуз подходит ближе, хмурится, лицо её строго сосредоточено — спицы целятся прямо в него. — Что ты делаешь?! Ему нужна помощь! Роуз не отвечает. Смотрит — так Мьюти глядит на солнечного зайчика на стене; так Беккерель, замерев, глядит на шуршание в кустах за городом. Она выжидает чего-то. И… Оказывается, не зря. — ВЕР-НИ-ТЕ! — хриплый крик, безумный от горя и боли взгляд, обращённый к Джейн; Малыш Себастьян становится перед ней, и мелькает лезвие. — Он… должен меня… забрать… Он оглянулся снова. — Он не услышит теперь… он не придёт… Он должен забрать нас, мы… ради него… ВЕРНИТЕ! ВЕР- Истошный вой ушёл в кашель, в хриплые мольбы, Джейн не может пошевелиться. Она оглядывается. И тогда — только тогда — она замечает. Один из этих людей не был расчленен так же, как другие. Она не заметила — кто бы обратил внимание на это, готовясь к её работе сейчас? — но теперь она видит. Прислонённый к стене человек отличается от других. Его конечности были на месте; нож, измазанный в крови и внутренностях, валялся совсем неподалёку. Задранная футболка демонстрировала криво вскрытое брюхо. Джейн вспоминает всё, что она слушала о сектах во время готовки, и картина удивительно легко рисуется в её голове. Нет, это не было ритуальным убийством, это был групповой ритуальный суицид, и последнего оставшегося в живых некому было окружить безумной заботой — нет игл в органах и разбитого на части тела. — Я должен был вознестись и время бы стало подвластно нам, теперь… теперь… Он рыдал не из-за боли. Джейн отняла у него что-то гораздо большее, чем смерть. Это просто ненормально, просто неправильно, она отлично знала, какими ебанутыми бывают люди, но сейчас, встретив это вживую, Джейн в ужасе, которого не может объяснить. Она ведь слышала Императрицу в своих мыслях, чувствовала длинные, грубые пальцы на собственном сознании, видела, что творят существа страшнее людей. Ну так почему же все это до сих пор тяжело укладывается в голове? — Ясно. Голос Роуз отрезвляюще холоден. Она молча разворачивается к оставшимся трупам, и Джейн, отмирая, переводит взгляд на неё. — Роуз, ЧТО ты собираешься сделать?! — То, чего они заслуживают. Мне очень жаль, что я втянула тебя в это, Джейн. Она ставит чёрный высокий ботинок, Боже, прямо в один из трупов, уродливый хлюпающий звук кажется самым громким за всю жизнь. Роуз вытаскивает ногу и чертит вокруг себя чересчур умелый кровавый круг. — О Боже! Роуз! Она не слушает. Или уже не слышит? Джейн не уверена. Когда Роуз открывает рот, звуки, исходящие оттуда, едва ли похожи на человеческую речь. Тьма сгущается от каждого её слова. Эти звуки мешаются с плачем сумасшедшего, и Джейн в этих ползущих тенях — кажется, что весь свет исчез, что тьма поглотила даже освещение фонарей с улицы — чувствует себя как когда эта тварь схватила её разум — бессильно перед чем-то гораздо более страшным. Она невольно отползает назад, пока не упирается в стену, в ужасе не способная ни на что большее — да и что бы она сделала? — на секунду, господи, на секунду ей хочется, чтобы Дирк внес ужасающие изменения в кролика, она чувствует себя как тогда, нет, нет, нет, комната, комната — блядь, здесь кругом одни трупы, растерзанные трупы, это сделали… это сделали демоны, демоны, они делают это, Она делает это, Она явится за ней, она вернётся и будет снова холодно страшно и яростно, снова ледяные пальцы в голове, снова чужие слова из уст, подичинисьподчинисьподчинись, что-то обхватывает её, Боже, блядь, она пришла, пришла за ней, горячее по лицу ощущается слишком ярко в этой безумной тьме. Нет, нет, руки — слишком маленькие, слишком твёрдые — она видит Малыша Себа, но совсем не успокаивается. Джейн поднимает взгляд — у Роуз серая кожа, серая, она серая, Боже, блядь, с е р а я. Этот фиолетовый отсвет её магии — нет, нет, нет, она забирает себе эти души, Джейн чувствует, как жизнь исчезает в этом проклятом месте. Как эту жизнь воруют прямо как это делала Она. Тьма сгущается снова — или это ее головокружение? — сердце колотится, дышать, тяжело дышать, она хочет к папе, папа, пожалуйста, забери меня, папа, я хочу домой. Папа, я хочу домой. Мне не стоило возвращаться, мне нужно было послушать тебя, папа, я ничтожная и слабая, я не могу никому помочь, она найдёт меня, она заберёт меня. Джейн гладит рукой в окровавленной перчатке металлический корпус Малыша Себастьяна — тот имитирует кошачье мурчание — и отворачивается в сторону угла. Не смотреть туда, не смотреть. Джейн облокачивается о стену затылком, ощущая себя так, словно она просто ждёт смерти. Или чего-то хуже, чем смерть. Того, что настигло этих сектантов прямо сейчас. Она не видит, что с ними происходит. Но она ощущает. Ощущает, что души — жизнь, что едва теплилась в этой ужасающей комнате, жизнь, которую она готовилась сохранить, растворяется во тьме. Нет… души втягиваются в неё, поглощаются — сейчас Джейн кажется, что она слышит агонический вой, которого не должна. Роуз скормила их чему-то, кроющемуся в этих тенях, и по её мнению это нечто было более безобидным, чем то, чьё внимание пытались притянуть сектанты. Может, они притянули. Может, прямо сейчас оно смотрит на них и насмехается. Джейн не знает, сколько проходит времени, пока она пытается дышать — сквозь маску тяжело, но если снимет, запах обязательно ударит в нос. Она слышит, как прекращается инфернальная речь, чувствует, как Роуз — то, что было Роуз — оборачивается, глядит на неё нечитаемо и молча долго, точно около минуты, а затем… — Джейн. …нормальный, человеческий голос раздаётся недалеко. Это Роуз. Нормальная, не серая, в глазах зрачки необычного оттенка, а не пустые светящиеся бельма, она знает это, знает, почему же так боится повернуться? Почему не может перестать трястись? Нет, нет, нет, Роуз или чем бы это ни было, блядь, хватит с неё этого дерьма! Чему она отдала, господи, ЛЮДСКИЕ ДУШИ? Какого ЧЕРТА она НИЧЕГО не пояснила, прежде чем это делать?! Что происходит в этой чертовой голове?! — Отойди от меня прочь, — хрипит она тихо, но так отчаянно, разбито и злобно, как никогда прежде. Джейн знает — на каком-то уровне она даже сейчас понимает это очень хорошо — что это может быть слишком. Что она пожалеет об этих словах слишком скоро — Рози-Рози, сестричка её подруги, пишет книги про волшебников и вяжет свитера; инфернальная речь и потусторонний вой, ожившие тени, пожирание душ, подобно страшнейшему из чудовищ. Джейн не смотрит в её сторону, потому что ей кажется, что сейчас, взглянув, она упустит второе — упустит пугающую и неправильную истину, потому что увидит Рози. Джейн чувствует, что на неё молча глядят. Джейн почти уверена, что взгляд этот горький. Только вот это ничего не изменит. Чудовищная, тёмная магия, (какунеепрямокакунеепальцывголоветымоятытеперьмоя) — Джейн пытается встать на ноги, опираясь о стену, и малыш Себастьян бросается ей помочь. — Джейн… — Роуз делает полшага ближе. — Я тебе сказала отойти! — она чувствует, как головокружение переходит в тошноту. Нет, хватит с неё этого места, хватит с неё трупов, сектантов, Роуз Лалонд и теней, которые шевелились в углах. Джейн срывает с рук перчатки и маску, роняя их на пол — уберёт своей ебучей магией вместе с ебучими телами, ей плевать, не худшее, что ей пришлось сегодня сделать, Джейн плевать, что будет дальше, она просто выносится из этого ебучего помещения, летит вниз по лестнице прочь — в лапы другого ужаса, который преследует её всю жизнь. Ночь хотя бы понятна. Джейн плевать на демонов прямо сейчас — она хочет убраться прочь, как можно дальше, и она почти слышит своё сердце, пока несётся из этого дома. Улицы пустые, Луна скрыта за тучами. Джейн, не оглядываясь, бежит несколько кварталов кудатоподальше, прежде чем запинается и падает, больно ударившись подбородком — очки с неё слетели при падении, и теперь она ещё и ничерта не видит. Её… её тошнит. Блядь. Джейн поднимается, на удачу различая очертания мусорного бака в свете фонаря, и успевает добраться до него, прежде чем её выворачивает. Малыша Себастьяна нет рядом — вероятнее всего, он бежит следом, скоро догонит. Она даже не подумала о том, чтобы взять его на руки, когда выбегала. Ей… ей так стыдно из-за этого, ужасно жаль, хотя этот робот гораздо лучше неё справляется с трудностями. Джейн, упираясь рукой о мусорный бак, чувствует, что снова зреют глухие всхлипы в горле, и она едва давит их. Роется в сумке в поиске влажных салфеток на ощупь, вытирает рот — нужно срочно найти очки или подождать малыша Себастьяна, чтобы он помог ей. Дура, зачем она побежала, зачем — так хотелось поскорее убраться оттуда, но… Боже, теперь она совсем одна посреди улицы ночью, понятия не имеет, где её очки, и сейчас будет как ебучая Велма из Скуби-Ду комично искать их по земле. — Эй, сестрюнь. Джейн замирает. По спине проходит холод. Она знает этот голос. Тянущий звуки, ленивый, пустой. Блядь. Блядь. Блядь. Джейн, ощущая дрожь во всем теле, даже не может обернуться. Но она чувствует его взгляд затылком. Она чувствует его тень, подающую прямо на неё. Вдох. Выдох. Дышать тяжело. И легче не становится, когда она ощущает длинные пальцы в волосах — блядь, блядь, блядь, пальцывмысляхроютсякопошатся, она чувствует, как её волосы перебирают, и больше не может вдохнуть. — Ты, кажись, обронила. Она не может пошевелиться. Едва движет головой, увидев, как из-за спины выдвигается вторая рука — она различает в ней свои очки, аккуратно зажатые между пальцами. — Ты куда так неслась-то, еблушенька? Тут шляется всякое, ещё хуйню какую-нибудь выкинет. Она понимает, что он наклонился ближе. Она почти чувствует его дыхание где-то над своей головой, она чувствует, как близко он стоит. — Или ты откуда-то неслась? Блядь. Блядь. Блядь. Пожалуйста, помогите ей, кто-нибудь. Папа, Дирк, Рокси, Джейк, Джон, где вы, где же вы, вы ей так нужны прямо сейчас, она… — Лады, чёт ты совсем подвисла, понимаю, бывает. Давай-ка я ещё мальца помогу, не парься, мне, мать твою, ваще нетрудно. А то в прошлый раз я был пиздец хуевым ублюдком и сломал твоего братюню металлического. Пальцы медленно выбираются из волос, и Джейн вздрагивает — он медленно оттягивает дужку очков и криво надевает их на неё. — Ну вот и заебись. Руки заходят обратно куда-то за неё. Одно из стёкол треснуло. Джейн все ещё не может заставить себя двинуться, пока не слышит быстрые металлические шажки — Боже, он здесь, он нашёл её, она должна была сразу взять его с собой, Джейн поворачивает влево голову и видит кролика, который выскакивает из-за угла. И она ожидает, что он нападет на существо, но вместо этого Малыш Себастьян подбегает к ней и забирается на неё — прижимается, снова имитирует мурчание. Джейн оборачивается — рядом никого нет. Она уверена, что он где-то рядом. Они всегда где-то рядом, и малыш Себастьян наверняка это понимает, просто… — Прости. Прости меня, прости, пожалуйста, я… — она шепчет, чувствуя, что голос срывается, но у неё не осталось сил плакать. — Пойдём домой. Нет, туда далеко и нельзя, пойдём… к Рокси, хорошо? Малыш Себастьян поднимает на неё голову. Она ставит его на землю, и он, вытянув лезвия из лапок, ждёт, когда она решит выдвинуться. Джейн достает телефон. Дирк писал ей очень много. Дура, дура, дура! Она пролистывает алый и оранжевый текст к окошку сообщения — нужно скорее набрать его. БС: Прости меня. Я в полном порядке. Она понимает, что именно написала, не сразу. Значок «онлайн» и оранжевый текст появляется почти мгновенно. ЗТ: Туше. Джейн выдыхает. На секунду ей почти хочется улыбнуться.