Desaparecidos

Багажник был тесным, таким тесным, что ему пришлось лежать в неудобной до невозможности позе. Он не мог двигаться, слишком узкие наручники врезались в плоть. На ухабах он ударялся головой о внутреннюю сторону багажника. Каждый новый удар дезориентировал всё больше. Первые полчаса Мартин пытался запоминать повороты. Но теперь он уже не мог отличить верх и низ, право и лево. Он только старался постоянно дышать носом и игнорировать боль настолько, насколько получится. Ухватиться за какую-либо здравую мысль совершенно не выходило. На дорогу ушло много, очень много времени. Мартин уже начал задаваться вопросом, закончится ли это когда-нибудь или же остаток своих дней он так и проведёт в спёртой темноте, пока запас кислорода не израсходуется и он не заснёт, чтобы никогда больше не проснуться. В Буэнос-Айросе ли он ещё? Будто бы услышав его слова, мотор заглох. Мартин осознал это лишь спустя несколько секунд. Но когда осознал, то сразу напрягся. Прямо сейчас он был не в состоянии защищаться. После часов, проведённых в темноте, даже тусклый свет ослепил его. Но он не успел привыкнуть к новой обстановке, пара рук схватила его и вытащила из багажника. Нога давно затекла. Однако тех двоих мужчин, казалось, это совсем не заботило, и они потащили его прочь. Он споткнулся о порог и чуть не упал, но его продолжали толкать вперёд. Мартин понял, что они вошли в холл. Ему хватило времени лишь на это, потому что следующим, что он услышал, стал звук открывающейся двери, и его бросили в комнату, скрывавшуюся за ней. Он не мог смягчить падение руками, и потому плечо, грудь и предплечье сильно приложились о деревянный пол. Когда дверь закрылась, у него вырвался сдавленный крик. — Ох, ты сопротивлялся. Не пытайся снова, они сильнее, чем ты, — голос был глубоким и звучным, полным забавы и горького сарказма. Голос умного, но холодного человека. У него был странный акцент, который Мартин принял за европейский. Ещё один приспешник похитителей? Человек, ведущий дело? Или ещё хуже? Он бы спросил, но между зубами всё ещё был дурацкий кляп. — Ты студент, да? Дай угадаю, коммунист? — Мх-хм-м-м. — Ой, точно, ты же не можешь говорить. Да, жизнь несправедлива. Сиди прямо, иначе наручники слишком долго будут пережимать твои кисти. А это ужасная штука, которую ты вовсе не хочешь пробовать, учитывая другие ужасные вещи, что неминуемо ждут тебя впереди. Кем бы ни был этот парень, он был козлом. И сидел ровно. Мартину едва удалось перевалиться с бока на спину, а этот странный европеец тем временем разглагольствовал о жизни и ужасных вещах. Мартин всё ещё не знал, кем был этот человек. Но начинал верить, что он не имел ничего общего с похитителями. — Возможно, я могу тебе помочь. Охранники не придут до вечера, поэтому мой риск минимален. — Мх-мх! — Полагаю, ты сказал: «Да сделай ты это уже», — или что-то вроде того. И знаешь, тебе повезло, что мне нужен кто-то, с кем можно поговорить. Мартин услышал тихие шаги, очевидно, босых ног, без ботинок. В голове пронеслось, что и сам он тоже был без обуви. Когда его схватили, никто не дал ему времени на то, чтобы обуться. Чужие руки дотронулись до затылка, чтобы развязать узел. Давление уменьшилось, а потом исчезло полностью. — Вот и всё. Мартин выплюнул ткань. Во рту ощущалось странно и сухо, он чувствовал мерзкий привкус пыли на языке, но даже так было намного лучше, чем прежде. — Gracias. — Нет проблем. А теперь привстань немного. Руки снова дотронулись до него, на этот раз помогая ему сесть и отползти назад, пока плечи не упёрлись в стену. Мартин прижался к ней и немного расслабился. Затем он снова стал размышлять: — Кто ты? Ты из Европы? — Молодец, услышал. Меня зовут Андрес де Фонойоса. Я из Испании. А с кем я имею удовольствие познакомиться? — Мартин. Мартин Берроте. Я из района Палермо. — Приятно познакомиться. Я бы протянул тебе руку, но, думаю, ни один из нас не в состоянии должным образом насладиться этим жестом. — Ты тоже в наручниках? Не похоже. Андрес фыркнул: — Это всего лишь вопрос навыка. Я здесь уже некоторое время. — Где? Где здесь? Мы в полицейском участке? Мужчина горько рассмеялся: — В полицейском участке? Хорошая шутка, лучшая из всех, что мне доводилось слышать в последнее время. Нет, это обратная сторона правопорядка. Это… Я даже не знаю, как это назвать. Наверное, самое подходящее слово — ад. — Что? Что это, блядь, должно значить? — Именно то, что означает это слово. Мы не мертвецы. Гораздо хуже. Мы исчезнувшие. — Исчезнувшие? Нет, это ошибка. Я ничего не делал. Ни у кого нет причин избавляться от меня. Я всего лишь обычный студент. — Правда? — Мартин мог буквально услышать, как приподнялась бровь Андреса. — Ты не коммунист? Не еврей? Никак не связан с герильерос? — Герильерос? Ты дурак? Или сумасшедший? Наверное, и то, и другое. Не знаю я никаких герильерос! Меня не должно здесь быть. Это ошибка. — Даже если это так, что, конечно, возможно… Не имеет значения. Они не отпустят тебя, пока думают, что у тебя есть полезная для них информация. — У меня нет никакой информации. Уж точно не о коммунистах, евреях или о ком-нибудь важном. — И что? В тот момент, когда тебя положили в багажник, твоя судьба была предрешена. Ты не покинешь это место. Не живым. Если тебя это утешит, я тоже не выберусь отсюда. Мартин не поверил ни единому слову. Этот испанец просто хотел над ним подшутить. Он ведь сказал, что очень хочет с кем-то поговорить. Но Мартин не собирался прерывать эту интересную беседу так скоро. — Ты сказал, что находишься здесь уже некоторое время. Сколько? — Если я правильно подсчитал, а я совершенно уверен, что правильно, то семьдесят девять дней. — Семьдесят девять дней. Это… Это много. — Ох, поверь, это больше, чем много. Это вечность. — И что ты всё это время делаешь? — Например, разговариваю с людьми вроде тебя. — Нет, правда. Андрес помедлил. — Большую часть времени я жду. Мартин действительно хотел узнать, чего именно он ждал, но чувствовал, что не должен копать глубже, если хочет сохранить хорошие отношения. Андрес казался человеком, с которым интересно будет провести несколько часов. Всего лишь несколько часов, и всё разрешится само собой. Он был в этом уверен.