***
Утро субботы. Джисон радовался, что пережил эту ночь. Как стало светлее на улице, страх внутри утих. Это ненадолго, но всё же. Хан почувствовал секундную вибрацию в кармане домашних клетчатых штанов. Написал Сынмин, позвал встретиться и где-то посидеть. Они не виделись в районе года. Джисон ценил то, что Ким ещё считает их лучшими друзьями. — Сынмин предложил встретиться. Можно я пойду? — спросил Джисон, сев за стол. — Конечно, иди! Зачем спрашиваешь разрешения? — Хёнджин чуть не подавился своим утренним кофе. — Мало ли ты против… — Почему я должен быть против? Отдохни, развейся. Вы не виделись лет сто, у тебя постоянно дом, работа, работа, дом. — Спасибо, — Джисон слегка улыбнулся, поджав губы, и кивнул. — Кстати, кофе будешь? — Хёнджин встал и подошёл к кофеварке, чтобы налить себе ещё бодрящего напитка. — Да, буду! — Хан улыбнулся шире. Спустя два часа Джисон направлялся на место встречи. Ему было интересно, изменился Сынмин или нет, появился ли у него кто-то, как вообще у него дела. За этот год они и не общались толком. Так, поздравляли друг друга с каждым праздником, иногда могли написать: «Привет. Как дела?». И всё. Они договорились встретиться у небольшого кафе. Посидеть, поболтать, да и разойтись. Давненько Джисон не гулял. Ледяной ветер сдул тревожные мысли на какое-то время. Острозубый мороз кусал щёки и окрашивал их в алый цвет. Хан вспомнил, как раньше довольно круто проводил время с Сынмином. И сам уже не помнил, почему они вдруг отдалились. Или не хотел помнить. — Джисон-и! — крикнул Сынмин, подойдя сзади. Он неожиданно схватил Джисона за плечи, как делал и раньше, а тот испугался. — Привет! — Ким такой счастливый, видя друга. На его лице самая искренняя и неподдельная улыбка. Он хотел обнять Хана, тоже как раньше они делали, но Джисон отошёл подальше и просто протянул руку в знак приветствия. Сынмин был изумлён, однако просто неловко пожал небольшую тёплую ладонь. — Ну… Пойдём? — Пошли, пошли, холодно! — Хану вроде бы весело, он тоже улыбается. Это успокаивает Сынмина — Джисон в нормальном настроении (?). Первая странность. Первое, что сразу цепляет. Парни зашли в кафе. Мороз остался за прозрачной запотевшей дверью, стало приятно теплее. Между друзьями завязался какой-то разговор про погоду. Короткий, но после пошли разные темы. Джисон скучал. Действительно скучал по таким родным посиделкам в холодную погоду. — Что будешь? Угощаю, — спросил Сынмин, повесив свою куртку. — Мило с твоей стороны, — тоже повесил куртку Хан. — Не откажусь от американо с чизкейком. — Американо? Я правильно услышал? — Ну… Да? А что такое? — Ты же всегда презирал кофе, чайная душа. — А теперь люблю. Чего такого? — Да так. Ладно, жди, пойду сделаю заказ. Вторая странность. Сынмин напрягся. Это не тот Джисон. Настоящий Джисон яркий, вечно шутит, ненавидит кофе всей душой и обожает обниматься. А это… Это не он. Это — лишь серый сгусток, оставшийся от Джисона. Через пару минут Сынмин получил два небольших подноса. — Как дела на личном? Ещё встречаешься с Хёнджином? — спросил Ким, сев за стол. — Встречаюсь, живём вместе, — Джисон взял со своего подноса небольшой бумажный стаканчик с американо. — Это он тебя приучил к кофе? — Наверное, так можно сказать. Что ты так прицепился к этому кофе? — Джисон делает вид, что недоумевает. С приподнятой бровью он глотнул горячий напиток и совсем незаметно поморщился. Мурашки от противного и горького вкуса прошлись по груди. Сынмин даже это заметил. Третья странность. Зачем он пьёт это, если ему не нравится? — Ладно, прости, — Ким решил пока не донимать друга, поэтому перевёл тему. И у Сынмина всё больше ощущений, что он разговаривает не со своим громким друганом, с которым дружит с первого класса. Этот Джисон тихий, лишнего не скажет, зажатый, скованный собственными мыслями. Много молчит, в основном слушает Сынмина. Раньше же было наоборот — слушателем был Сынмин, а Джисона невозможно было заткнуть, ведь он мог эмоционально рассказывать даже самый обычный поход в магазин. Странно это. До жути странно. Долго не донимать не получается. Сынмину хочется разобраться во всём. Поэтому он снова спрашивает: — А как ты вообще себя чувствуешь? — начал издалека. — Оу, я? Вроде нормально. А что? Что-то не так? — Джисон, всё не так. Ты изменился. Тебе плохо? — Мне… нормально. Нет. Ложь. Очередная ложь. Вся жизнь Джисона — ложь. Джисон — ложь. Всё — ложь. — Я не верю тебе. Ни единому слову. Скажи, это Хёнджин делает с тобой? Ты в абьюзе? Да, Джисон в абьюзе. Но не в абьюзе Хёнджина, а в своём собственном. Он построил себя заново. «Полюбил» кофе, ведь Хёнджин любит кофе. «Дом, работа, работа, дом» — Джисон думал, что Хвану нравятся трудоголики. Хан тихий и неподвижный — он думал, что Хёнджин не любит лишние звуки. Не обнял Сынмина — привык считать объятия чем-то интимным, прямо как Хёнджин. Половина из всего, о чём думал Хан — неправда, но разрушить построенное он не может. Джисон подстроился полностью. Запер настоящего себя в маленькую клетку где-то далеко, а после спрятал ключ. И настолько привык притворяться, что и забыл, куда положил этот ебучий ключ. Идиот. Потерял ключ — связь с собой, а теперь мучается. Джисон мечтал быть любимым. Мечтал о крепких объятиях до нехватки кислорода в лёгких и румяных щёк. И Хёнджин дал это. Но почему-то Джисон посчитал, что Хван даст ему это только после того, как Хан станет идеальным для него. И Джисон всё рассказал Сынмину. Сынмин — тот, кому Джисон доверял больше, чем ненадёжному себе. Хан потерялся. Он больше не знает, кто он. И тогда Джисон плачет. Плачет горько, отчаянно, не так, как от кошмаров. Плачет, как ребёнок. Плачет, потому что соскучился по этому. Он до безумия хочет обратно. Вернуть старого себя. Счастливого себя. А ещё хочет выкинуть этот чёртов кофе в мусорку. — Если он правда любит тебя, то будет любить и настоящего. А если нет, то нахуй он тебе сдался? — успокаивает Сынмин. — Я такой придурок. — Да, ты еблан, Джисон. Как тебе жилось всё это время? — Ужасно, — трёт глаза Джисон, — ещё мягко сказано. Хуёво. Джисон вспоминает о своих мечтах свести счёты с жизнью. Вспоминает, как уже хотел взять заветную пачку таблеток и как Хёнджин неожиданно пришёл домой. Вспоминает всё. И понимает, что сделал Хвана своей единственной причиной существовать в таком состоянии. И друзья наконец-то обнимаются. Как раньше — первый шаг. Первый шаг к спасению из этого болота. — Иди домой, Джисон-и, — улыбается Сынмин настолько утешительно, что Хан вновь готов заплакать. — Поговори с Хёнджином на чистоту. — Так и сделаю, — глаза Джисона намокают, но он больше не плачет. — Спасибо. Правда, большое спасибо. — Ты должен был сказать мне об этом раньше. И не за что. Сынмин — лучший лучший друг.***
Хан тихонько зашёл в квартиру. Пусть и тихонько, Хёнджин всё равно его заметил: — О! Джисон-и, как отдохнул? — встречает Хёнджин своего парня и подходит поближе, после сразу видит, что с Джисоном не всё в порядке. — Что-то случилось? Что с тобой? Хан в куртке наваливается на Хвана. Он опять рыдает в надежде, что Хёнджин поймёт его. Вся домашняя футболка Хёнджина уже мокрая. Джисон слёзно выкладывает то, как ненавидит кофе, как ненавидит тишину, как ненавидит свою работу, как любит громко смеяться, как любит обниматься при встрече и как действительно любит его. Как забыл про себя, чтобы быть идеальным в его глазах. Хёнджин в недоумении обнимает его крепче. Слушает и старается понять всё, что еле говорит Джисон с комом в горле. Говорит и говорит, не останавливаясь. Говорит про всю свою жизнь, с трудом вспоминая, каким он был. И каким хочет стать вновь. — Прости. Но ты полюбил не меня, — под конец выдаёт Джисон и замолкает. Ему страшно. Боится, что его отвергнут, оттолкнут. Но этого не происходит. — Глупый Сон-и. Зачем ты делал всё это? — Хван еле подбирает слова, однако получает в ответ молчание. — Я люблю тебя. И готов полюбить тебя заново. Тебя настоящего. Только будь им. Я хочу, чтобы ты был счастливым. — Правда? — Джисон на секунду оторвался и просмотрел Хвану в глаза. — Дурак! Конечно, правда! Обещаю, что буду любить, даже если узнаю тебя ещё раз, — глаза Хёнджина слезятся, он поправляет чёлку Джисона, прилипшую к его лбу. — Ты понимаешь, что прогибался до такой степени, что забыл, кто ты? — Хёнджин взялся за пухлые щёки Джисона — его любимые и единственные в своём роде пухлые щёки. Хёнджин поцеловал Хана. Как всегда. Ничего не поменялось — он любит Джисона. Но того всё равно посещают мысли, что что-то обязательно ему не понравится. Однако всё же понял, что полюбил Хёнджина не просто так.