***
– Тебе не стыдно? – спросила она. – Нет, – ответил Бен, целуя ее в макушку. Рей фыркнула. И засмеялась. – Ты все-таки разбойник. Бандит и злодей. Я сразу тебя раскусила. – Мне иногда снятся сны, – вдруг сказал он. – О том, что я был… С улицы донесся какой-то шум, и Рей проснулась. Черт. Ну почему? Может быть, потому что это было важно?***
Всплывающий кликбейтный баннер в онлайн-новостях гласил “Известного критика преследует неизвестный ворон. Новые атаки! Жми!” И тут же: “Издательство “Раддус” выпускает “Большую книгу о воронах”! Предзаказ по ссылке!” Рей вздохнула. Эпопея “ворон против критика” с каждым днем набирала обороты и, кажется, уже превратилась в любимый всеми сериал. Операторов, желающих снять это действо, становилось все больше, на видео очень талантливо накладывали самые разные треки, монтировали с отрывками из фильмов и вставляли смешные надписи. Бен демострировал неистощимую фантазию, и все с нетерпением ждали, какую же пакость он припасет для критика на следующий раз. Уже были добытые откуда-то яйца, которые шмякнулись на критика с высоты, пакет из мусорки, приземлившийся ему на голову, пшено, старательно рассыпанное из явно украденной где-то пачки на крыше и капоте его машины поздно ночью, так что утром одуревшие от счастья голуби облепили ее целиком и, разумеется, разукрасили пометом по своему вкусу. “Коварный ворон забуллил известного критика так, что тот боится выходить на улицу!” “Затаивший зло писатель продал душу дьяволу, чтобы превратиться в птицу мести и извести своего мучителя” “Кто стоит за этими нападениями? Разведка или мафия? Читайте в нашем расследовании!” “Критик-живодер получает по заслугам!” И тут же мелким шрифтом: “Анонимный свидетель утверждает, что видел в его доме целый зверинец с истощенными животными. Ворон приходит собратьям на помощь”. “Вороны запоминают лица и способны отомстить обидчику даже спустя долгое время. Что за чудовище скрывается под личиной деятеля культуры?” Заголовки множились, тема не затухала, обрастая все большими подробностями. Критика уже подозревали во всех мыслимых и немыслимых грехах, обсуждали на ток-шоу и в утренних радиоэфирах, и, по слухам, он в итоге убежал из города, удалил все соцсети и больше не появлялся в публичном пространстве. Все же хорошо, что Бен ворон, подумала Рей. Не придется иметь дело с полицией. Но надо будет, конечно, все же провести воспитательную беседу о нормах человеческого общения, мести и прочих вопросах морали. Впрочем, это было приятно. Приятно, что неприкасаемый урод-критик наконец получил по заслугам. Хоть так. Кайдел говорила, что готовит ответ на рецензию, а Холдо самолично вставила туда пару цитат из “Ворона”. Хоть гад и закрыл свой пакостный блог и отовсюду удалился, но ответ наверняка заметит.***
… И клюв его был остр, как меч, и так же длинен. (...) она увидела, как он бросился на разбойника и так ударил его клювом, что мозг вытек на землю и злодей испустил дух. Рей записала фразу, отметила места, над которыми стоило бы еще подумать, а потом подошла к окну, потянулась, выглядывая на улицу. Волшебно пахли цветущие липы во дворе, доносились с площадки, скрытой густой листвой, детский смех, стук мяча, лай собаки. Школьники сидели на лавочке у подъезда, расслабленные и веселые, и Рей вдруг вспомнила это ощущение, когда начинаются каникулы и кажется, что впереди тебя ждет целое море счастья. Она еще раз вдохнула теплый упоительный вечерний воздух и вернулась за стол. И все же удивительно, как много в хейпской легенде совпадало с ее собственной историей. А в день … Хм. Не разобрать. Странное слово. Что за день такой… Рей открыла словарь. О! В день солнцеворота он пришел… Потом какие-то каляки, а потом… до утра с ней был. Это же про сны? Про то, как дева разговаривала с вороном? Она уже встречала слово сон, и самое интересное, что было непонятно, кому они снятся: ворону или деве. Нет, это не просто про сны, это… Надо раскопать! Тут явно что-то необычное! Рей сняла с полки увесистый том “Хейпский календарь: легенды, традиции, обычаи”. Да, вот тут: “Считалось, что в ночь летнего солнцестояния блуждающие души получали свободу, а предназначенные в иных мирах могли встретиться и в нынешнем”. У “миров” была сноска с долгим пояснением, какие значения и смыслы есть в хейпском у этого слова и как сложно передать одной фразой то, что хейпский народ вкладывал в это понятие. Значит, выходит, в день солнцеворота, несмотря на то что души получали свободу, это не дева пошла вызволять ворона, а ворон сам явился деве? Это не тот день, в который она должна прийти за ним, а… Самая короткая ночь в году и самый длинный день. Это сегодня. Рей посмотрела на платье, которое она пару дней назад заказала в интернет магазине и которое доставили как раз сегодня. Льняное, с вышивкой. Как в том сне. Как, наверное, у той девы из легенды… Телефон тинькнул. Высветилось уведомление в групповом чате. По и Финн так нахваливали какого-то своего очередного знакомого, что было понятно: они опять решили “устроить личную жизнь социофобушка”. Как всегда, совершенно нелепо, чрезмерно и некстати. Рей фыркнула про себя – актеры из этих двух балбесов, конечно, никакие. Но в этот раз не было ощущения, что она что-то упускает. Раньше ей просто было спокойнее и привычнее одной, хотя мысли о том, что это одиночество выглядит грустно, все равно иногда возникали. А сейчас… сейчас она была не одна. У нее были отношения, да. Пусть странные, пусть эфемерные, но Рей вдруг подумала, что ее это… устраивает. Ужасно хотелось рассказать обо всем Роуз, но она понимала – нельзя. И не просто потому, что все это звучало как отборный бред. Просто… срабатывал какой-то внутренний стопор. Словно та темная сила, которая хотела, чтобы она отступилась, могла бы ей помешать, если бы намерение было озвучено вслух. Это не только ее тайна, это их общая тайна с Беном. Надо ждать. Дождаться того самого дня, когда можно будет его освободить. А до этого времени – молчать. Слова исчезают, как дым, не став делами. Дело же вызревает в темноте и тишине. Как гласило хейпское изречение. Черт! Рей сама не могла поверить, что решила это всерьез. Что вступила в эту странную игру. Но… при этом уже понимала, что точно собирается поступить именно так. Как тогда, когда ломилась к специалисту по врановым, когда каким-то чудом наскребла денег, а потом выхаживала эту пернатую жопу, которая металась в коробке и норовила ее клюнуть вместо благодарности. Как тогда… Не думая, не размышляя, просто ощущая только одно – горячее и отчаянное желание спасти. Она надела платье, распустила волосы. Повертелась перед зеркалом, улыбнулась своему отражению: ей и правда очень шло – не ошиблась, когда выбирала. Надо выйти прогуляться. Неподалеку от дома как раз был парк с прудами. И можно было встать так, чтобы не видеть современных домов. В палатке у входа в парк Рей купила черничное мороженое и пошла по тропинке, освещенной медленно сползающим к закату солнцем. У нее было здесь заветное местечко, в глубине парка, у ручья. Там обычно бывало малолюдно – дети с родителями гуляли на площадках, влюбленные парочки туда доходили редко, предпочитали скамейки под густыми кустами. На ее любимом мостике через ручей в лучах солнца кто-то стоял. Повернувшись спиной. Кто-то здоровый. Ну черт! Какой-то… шкаф, мимо которого пришлось бы протискиваться бочком. И на мостике рядом не постоишь, на воду не посмотришь. Ну вот что он тут забыл? Тоже мне, “Странник над морем тумана”! Тягал бы себе гантели… где он там их обычно тягает! Но нет, приперся на ее мост! Рей вздохнула. Придется возвращаться. Делить с кем-то свое укромное местечко не хотелось – не то настроение. Она все равно дошла до самого берега, сама не зная почему. Словно что-то звало ее именно сюда, и развернуться и уйти так просто не получалось. Рей помедлила, щурясь на солнце, лизнула мороженое. Шкаф вдруг обернулся и… Сердце ухнуло куда-то вниз и забилось, как пойманная птица. Она опустила руку с мороженым, едва его не уронив, и, не думая больше ни о чем, просто шагнула вперед. – Бен! Неужели это опять сон, неужели он опять исчезнет, неужели… Но обхватившие ее теплые руки были настоящими. Реальными. И голос, который позвал ее по имени. И эта улыбка. И Рей вдруг поняла, что просто не может удержаться. Что, оказывается, так истомилась, истосковалась вот по этому – живому теплу, настоящему объятию, реальному прикосновению, которые не исчезли, когда она посмела на них ответить. Ответить так, как столько времени уже мечтала – потянуться, обнять, прижаться. Она поцеловала его сама, неловко и жадно, неожиданно для себя всхлипнув от ощущения, что это все – правда, что это с ней происходит, вот это, про что она читала в романах, что представляла, и оно было… лучше. Оно было настоящим, здесь и сейчас, неидеальным, неловким, горячим и бестолковым. Мороженое выпало у нее из пальцев, свалилось ему на плечо и, должно быть, проехало по спине – Рей попыталась что-то сказать, но не смогла, потому что Бен ее целовал так отчаянно, что невозможно было вдохнуть. Он весь дрожал – так же, как и она, и в нем не было отстраненной уверенности Кайло, не было желания соблазнить, подвести ее к той черте, когда она перестанет думать и отдастся моменту. Он торопился, как и она, они оба неловко сталкивались зубами, оба так нетерпеливо стискивали друг друга, так рвались друг к другу, как будто жадно пили воду, наконец добравшись до источника в пустыне. А потом Бен подхватил ее на руки. Рей сама не поняла, как это случилось, как прижалась к нему, уронила голову ему на плечо и обняла его за шею. Как будто они переступили через невидимый порог: кругом был густой еловый лес, пронизанный теплым закатным солнцем. Она ни о чем не думала, словно плыла в нежном облаке, и Бен наконец опустился вместе с ней в мягкий мох, как будто в гнездо. Так близко. Так невозможно хорошо. Он ее разглядывал – с такой неожиданной тоской и желанием во взгляде, а она смотрела на его приоткрытые губы и вся томилась от того, как хотела снова его поцеловать, хотела прижаться к нему, хотела… – Бен… Больше всего она боялась, что он сейчас исчезнет. Она больше не могла терпеть, не могла сдерживаться, руки сами тянулись к нему, сами забрались к нему под рубашку, и Рей зажмурилась, почувствовав его горячую кожу под пальцами, сильные мышцы… Боже… – Пожалуйста, только… не уходи, – наконец вырвалось у нее со всхлипом. – А ты… согласна? Она смогла только кивнуть вместо ответа, потому что слов больше не осталось.