Право первой пробы.

Подогретая щекой поверхность подушки действовала усыпляюще, завлекая в пучину грез, и глаза невольно закрывались не в силах противостоять соблазну. Спальня Джинни вот уже добрых три часа как была залита солнечным светом, а девушка все продолжала неравную борьбу со сном, обволакивающим ее туманной дымкой всякий раз, когда она делала усилие проснуться. Подсознание стало путаться с реальностью, вырывая фрагменты событий вчерашнего дня. Бессвязные картинки пестрили перед глазами яркими стоп-кадрами, они путались друг с другом, рисуя сюрреалистичные образы жутких зверей на запредельно длинных ногах, которые вылизывали языками полог неба, цепляя тучи. Звери тут же сменялись картинками с близнецами, тающими при лунном свете, как забытые на подоконнике кубики льда в жаркую погоду. После этого появилась Гермиона с комком гадюк вместо пышных вьющихся волос. Джинни даже хихикнула во сне, проведя ассоциацию с Медузой Горгоной. Вскоре образы стали более приземленными, и она увидела Гарри в своей спальне, смотрящего на нее с таким выраженным сожалением во взгляде, что было поразительно, как он еще не пустил слезу от накатившего отчаяния. Должно быть, годовая закалка помогла ему не расклеиться в ту секунду, когда он отверг ласку своей же девушки. Сцена с голубым бюстгальтером всколыхнула ее, и пальцы Джинни сердито сжали простынь, продолжая подрагивать. После этого она переместилась в чулан, где они болтали с Гермионой. Дыхание рыжей стало беспокойным на этапе обсуждения участи Ханны, но эта сцена быстро перетекла в ссору с Гарри, заставляя девушку и вовсе сжаться изнутри. Она словно бы смотрела фильм от третьего лица, со стороны наблюдая за самой собой. Гарри что-то сказал ей, и Джинни проследила, как ее лицо медленно вытянулось, становясь таким безжизненным, будто бы кровь решила покинуть ее организм в эту минуту, испугавшись равнодушия больше, чем она сама. Но это лишь доля секунды. Подобно цунами вся кровь прилила обратно, затапливая мозг страхами, обидами и праведным гневом, что весьма красноречиво отразилось на бордовом окаменелом лице рыжей. В эту пощечину она вложила месяцы холодности, невнимания и одиночества, с которыми ей приходилось засыпать вместо любимого, ставившего своей целью все, кроме нее. Джинни сомневалась, насколько вообще уместно думать об этом, когда идет борьба с величайшим злом, а Гарри — ключевой элемент для победы в сражении, и все же она видела, как нежен Рон с Гермионой, как Ханна чудесно проводила время с Джаспером, и война не была для них оправданием отдалиться. Годрик, да Эббот объявила о помолвке в то время, пока на полях не стихают бои! Чем больше Уизли наблюдала, тем хуже ощущала себя, хоть и никогда не подавала вида. Она всегда старалась быть рядом с ним, начиная с Хогвартса. Джинни поддерживала его в минуты становления отряда Дамблдора, первая решилась на поцелуй в Выручай-комнате, приняла оборотное, чтобы помочь ему скрыться от преследования, и сейчас не менее отважно пропускала влагу сквозь сомкнутые веки, пожиная плоды упорного труда. Нет, Гарри не был уродом, играющим ее чувствами. Первые два месяца войны они были особенно близки, позволяя себе иногда уединяться в тихих местах и много-много общаться, наслаждаясь обществом друг друга. Не обходилось и без нежности, на которую Поттер также не был скуп, и однажды почти свершилось желанное единение как душ, так и тел, однако Джинни остановила его, понимая, что совсем не готова зайти дальше поцелуев. Она еще не знала, как будет корить себя потом за свою трусость. Первые признаки холодка она почувствовала через неделю. На утро после дня рождения Рона Гарри просто был сам не свой, и Джинни так и не удалось выяснить, что произошло. На протяжении всего дня его не было в Норе, никто из ребят не имел представления, куда он так резко сорвался. Поттер вернулся глубоким вечером, прошмыгнув мимо Джинни в свою спальню. Он, казалось, даже не заметил девушку, сидевшую на диване в ожидании его. Джинни распахнула веки, когда сквозь сон ее посетила странная догадка. В Норе стояла несвойственная тишина, словно бы кто-то наложил оглушающее на ее комнату. Рыжая села в кровати, откидывая за спину рыжие пряди, и потерла глаза, прогоняя остатки сна. Откинув одеяло, она быстро натянула джинсы бойфренды и черную водолазку, а затем, прихватив палочку с прикроватной тумбы, направилась в гостиную. В гостиной все выглядело так, будто люди просто вышли куда-то на пару минут и вот-вот зайдут обратно. На столе были брошены тарелки с оладьями, кружки со свежим кофе, от которых еще тянулся пар, и разбросанные по тарелкам столовые приборы. Джинни нахмурила брови, озадаченно соображая, что такого могло произойти, что все орденцы разом покинули Нору. Спустившись по лестнице, она повернула голову к дивану, откуда уловила движение боковым зрением. — Мерлин, Гермиона, что произошло? — рыжая бросилась к ней, чувствуя зарождение паники между ребер. — Оборотни снова ошиваются недалеко от Норы. Их оказалось слишком много, все аппарировали на место, которое указал патронус Невилла, это где-то… к северу от нас, — определила шатенка, припоминая слова призрачного барсука. — Как такое возможно? Сивый ранен, как он может нападать? — Поверь, я не знаю, они сорвались в бой полчаса назад, мне Рон запретил идти с ними. Сказал, что я должна продолжать работу над оборотным, — Грейнджер явно не была удовлетворена таким раскладом. Она помрачнела, вспомнив наставления своего парня, и громко цокнула, сожалея, что не настояла на своем. Но ситуация не располагала к затяжным спорам, поэтому шатенке пришлось мириться с мыслью, что она останется в Норе. — Годрик! Почему ты меня не разбудила? Я бы пошла вместе с Гарри! — Джинни беспомощно всплеснула руками и посмотрела по сторонам, будто бы здесь был еще кто-то, кому она могла выговорить свое негодование. — Джин, уж если я здесь, то тебя и подавно бы уложили назад в постель, успокойся, — Гермиона взяла ее за плечи и слегка встряхнула, пытаясь поймать взгляд рыжей. — Гарри скорее залезет в пасть Венгерской хвостороге, чем подвергнет тебя опасности. Джинни поджала губы, проглатывая акт утешения, и кивнула, как если бы и впрямь соглашалась. Будто бы ей и правда было легко представить, что Гарри на самом деле еще думает о ней. — И что нам делать? Просто отсиживаться здесь? — Джин, я думаю об этом почти час и пока не пришла к решению, как мы можем быть полезны… Девушки вздрогнули, одновременно повернув лица на резкий звук. Слова Гермионы утонули в горле, рассеявшись, словно дым. В окно настойчиво стучала пëстрая неясыть, держа в клюве маленький сверток. Уизли облегченно выдохнула, узнавая в птице сову мистера Лавгуда. Девушка подбежала к подоконнику и открыла окно, впуская неясыть, птица подцепила заготовленный заранее крекер и, благодарно пискнув, улетела к хозяину. Джинни быстро развернула сверток, который вытащила из клюва совы и забегала глазами по мелким строчкам. — Мерлин… Гермиона! — воскликнула Уизли, подзывая подругу. — Лавгуд узнал, что прячут пожиратели, он назначает Гарри встречу и пишет, чтобы он явился как можно скорее! — Черт… — Гермиона выругалась, также прочитав записку, и облизнула губы, ища подходящее решение. — они не успеют вернуться так быстро… — Давай сами пойдем и все узнаем? У нас нет другого выбора! — Джинни, это… это все кажется мне странным… — шатенка покачала головой, кивая на послание. — Гермиона, сейчас не лучшее время для паранойи! Гарри нужна наша помощь. Что, если потом у Лавгуда не будет возможности поговорить? Если ему грозит опасность? — надавила рыжая, выделяя каждое слово. Гриффиндорка открыто колебалась, переводя встревоженный взгляд с подруги на письмо и наоборот. Доводы Джинни звучали разумно, пожиратели вполне могли пронюхать о связи Лавгуда с Орденом, тогда это полноценно объясняло бы его спешку. Возможно, у него не так много времени. Но пресловутое «но» невесомо витало в воздухе, сея ростки сомнений в каштановой голове. — Грейнджер! — прикрикнула Джинни, всполошенно хлопая себя по бедрам. — Хорошо-хорошо! Мы аппарируем к дому Лавгуда! — сдалась девушка и закатила глаза, увидев победоносный блеск в радужках Джинни. Рыжая бросила смятое письмо на подоконник и решительно подошла к камину, выжидающе глядя на подругу. Гермиона поравнялась с ней и нарисовала в памяти дом мистера Лавгуда, прежде чем схватить Джинни за руку и закрутиться в водовороте аппарации. *** Они обе втянули в легкие прохладный воздух, едва предстали перед ступенями нужного дома. Ноющее волнение прокатилось неприятной волной вдоль живота Гермионы, она посмотрела на подругу и, судя по выражению ее лица, Джинни разделяла жуткое предчувствие. — Идем, нам небезопасно стоять на улице, — объяснила Грейнджер и кивком пригласила рыжую к входной двери. Девушки украдкой поднялись по ступеням и оглянулись, чтобы убедиться в отсутствии непрошеных гостей. Поля были непривычно тихими, все пространство будто бы затаилось, наблюдая за ними двумя. Гермиону не покидало стойкое чувство тревоги, растущее с каждой новой секундой их пребывания здесь. Она уже повернулась к Джинни, чтобы сказать ей о том, что они немедленно уходят, как рыжая самозабвенно постучала в дверь, окликая хозяина. — Мистер Лавгуд! Это я — Джинни. Со мной Гермиона, Гарри не смог прийти, и мы подумали, что… — Да, конечно, входите! — голос из-за двери перебил ее, не дав договорить. Мистер Лавгуд звучал взбудораженно, словно очень торопился, и девушки решили не заставлять его ждать, уверенно шагнув в дом. Дверь со скрипом закрылась за спиной Гермионы, подруги прошли глубже в комнату, щурясь в попытке разглядеть хоть что-нибудь в тусклом помещении. Мистер Лавгуд всегда славился чудаковатой нелюбовью к яркому свету, однако сейчас пара факелов была бы весьма кстати. — Мистер Лавгуд? — повысила голос Гермиона, всматриваясь в перила лестницы, ведущей на второй этаж. — Да, милые, я здесь, наверху, поднимитесь выше! — шатенка отступила, узнавая странную дрожь в голосе мужчины. Он определенно нервничал, что само по себе навевало не самые хорошие мысли… — Мерлин, Гермиона, ты на каждом шагу будешь тормозить? Отойди. — Джинни, стой! — Грейнджер выбросила руку, желая поймать рыжую за край водолазки, но ее пальцы прошлись по воздуху, так и не достигнув взбегающей по лестнице девушки. — черт! — прошипела она сквозь зубы и побежала за подругой. Оказавшись на втором этаже, Джинни ухватилась глазами за приоткрытую дверь и бесстрашно толкнула ее, открывая себе вид на седого длинноволосого мужчину, который сидел в кресле в темном углу спальни. Его морщинистое лицо было бледным, а во взгляде плескался неприкрытый ужас, отскакивающий от дрожащих губ. Возможно, Уизли заметила бы эти сигналы, если бы не была слишком увлечена рвением помочь дорогому человеку. Где-то внутри замаячила надежда, что как только она расскажет Гарри обо всем, он непременно оттает и станет прежним. Они снова будут отлучаться на свидания, говорить друг с другом, как раньше, и спасут их совместное будущее. На крыльях мечты она подлетела к Лавгуду, одухотворенно заглядывая ему в синие глаза. Позади раздались тяжелые шаги Гермионы, которая пыталась отдышаться после беготни по лестнице. Да, ей точно следует вернуться к тренировкам. — Мистер Лавгуд, прошу Вас, расскажите мне все, что смогли узнать, я… — Джинни взяла его руки в свои ладони, и мужчина в страхе посмотрел на них, безмолвно шевеля губами. — У… м-меня… — он пытался говорить, но голос был таким зажатым, что девушкам пришлось напрягать слух, чтобы понять хоть что-нибудь. — Простите, сэр, я не совсем понимаю… Несколько слезинок скатились по его щекам, пока он так и застыл с раскрытым ртом, разбито глядя на девушку перед собой. Джинни напряглась, чувствуя, как сильно трясутся руки Лавгуда, которые она все еще держала в ладонях. — Джинни, уходим! — бросила Гермиона, вытягивая вперед палочку, но рыжая отмахнулась, возвращая внимание мужчине. — Прошу, сэр, соберитесь, нам нужна Ваша помощь! Лавгуд уронил подбородок себе на грудь, издав громкий всхлип. Длинные волосы спрятали его лицо, подрагивая в такт рыданиям. Рыжая ободряюще положила руку ему на плечо, слыша, как он затихает. — Ну, же, мистер Лавгуд, у нас не так много времени. Лицо Лавгуда медленно устремилось на Джинни, отображая болезненную безысходность. Он сглотнул и проморгался, после чего набрал в легкие воздуха, собираясь заговорить. — У меня не было выбора… — прошептал он, находясь в паре сантиметров от глаз Джинни, и его нижняя губа затряслась в новом потоке рыданий. — Ч-что?.. Рыжая дернулась на месте, различая очертания черной перчатки на плече Лавгуда, вынырнувшей из темноты угла. Она скользнула по плечу, касаясь фалангами ключицы, и кожаный материал захрустел, когда рука ощутимо сдавила эту область, побуждая мужчину вскрикнуть и откинуться на спинку кресла. Рыжая, словно кошка отскочила подальше от Лавгуда и вытащила из рукава водолазки палочку, нацеливая ее на темную фигуру, которая испускала зловещий гортанный смех, стоя позади пленника. — Эверте Статум! — древко Джинни нарисовало руну в воздухе, и белая вспышка устремилась за спину Лавгуду, намереваясь поразить цель. — Протего! Экспеллиармус! — неизвестная отбила заклинание щитом и тут же выслала ответное, перебегая из угла зп книжный шкаф. Замкнутое пространство комнаты наполнилось клубами пыли и штукатурки, сыплющейся всем на головы и одежду крупными кусками. Запах пороха удушливо бил в нос, пропитывая легкие привкусом борьбы. — Протего! Импедимента! — Гермиона переместилась за журнальный столик, вытянувшись на полу, и поставила щит между Джинни и летящим заклятьем, попутно рисуя новое, чтобы не дать передышку нападавшей. Кажется, это совершенно точно женщина… надрывные выкрики с нотами сопрано были тому ярким свидетельством. Примерно десяток острых лезвий прошлись вдоль шеи и предплечий, вызывая жгучую боль, когда окно с треском разлетелось на осколки, выбитое снаружи ботинком другого пожирателя. Джинни мельком взглянула на окровавленные руки и вскинула голову, с вызовом сверля глазами Монтегю. Он возвышался над ней, наблюдая, как девушка сидит на коленях и отчаянно старается показать, что ранения незначительны. Она чувствовала, как липкая влага сочится где-то в области шеи, подобно струйке ручья, и физически ощущала потерю крови, которая покидала ее тело, напоследок награждая ноющей болью. Рыжей казалось, что кто-то опрокинул ей на порез целую солонку, вдобавок затолкав под кожу частицы стекла. Джинни слышала голос Гермионы, продолжающей вести борьбу с пожирательницей, и не имела права спасовать только из-за каких-то чертовых осколков. Монтегю уже занес руку, чтобы обездвижить ее, но рыжая оттолкнула его баубиллиусом, воспользовавшись моментом. Оправившись, Грэхэм метнул в девушку инкарцеро, от которого она увернулась, спрятавшись за кроватью. — Петрификус Тоталус! — краем глаза Джинни увидела, как тело в черной мантии с грохотом повалилось на пол, бессильно распластавшись на пыльных досках. Гермиона обездвижила нападавшую, и теперь принялась за Монтегю, насылая на него череду заклятий, которые тот без труда отбивал, атакуя в ответ. Уизли на четвереньках подползла к телу пожирательницы и сорвала с нее капюшон. Она скривилась, узнавая Пэнси, зрачки которой бегали из стороны в сторону, как птицы в клетках. В разбитое окно влетел еще один пожиратель, ударивший Гермиону жалящим, от чего девушка вскрикнула и прижала к груди руку с палочкой, уворачиваясь от порции других заклятий. Джинни сидела прямо у него за спиной, она применила эффект неожиданности, выпустив ему в лопатки уверенное «остолбеней». Крэбб повалился на журнальный столик, проломив его своим весом. Он утонул под его обломками, простонав протяжное «ах», и закашлялся от столба пыли. Грэхэм все еще сражался с Гермионой, не уступая ей в боевых способностях. Война сделала свое грязное дело, взрастив навык ведения боя, и теперь два врага сошлись в ожесточенной битве, разбрасывая вспышки заклинаний по комнате, которая по виду больше напоминала руины. Уизли сделала попытку атаковать, надеясь, что тот же трюк сработает и с Монтегю, но он явно превосходил Винсента в дуэли, отражая нападение двоих противников сразу. Все прекратилось в тот самый момент, когда дверь с шумом распахнулась, впуская нового гостя. Трое так и застыли с боевыми на языках, которые не успели сорваться из-за удара двери о стену. Головы всех троих обратились к вошедшему, и Гермиона отмерла первой, округляя глаза и роняя челюсть. — Годрик… Луна! Гриффиндорки затаили дыхание, пригвоздив ошарашенные взгляды к блондинке, шею которой властно обхватывала рука в замшевой перчатке. Затылком она была прижата к плечу пожирателя, ее волосы разметались по золотому эполету, наполовину закрывая его собой. Сквозь облако пыли они видели, что палочка упирается ей точно в артерию, продавливая кожу под кончиком. Пожиратель чинно переступил порог комнаты, грубо толкая когтевранку вперед. Ее ноги путались от резких движений, и Луна точно упала бы, если бы не мертвая хватка, тянущая ее вверх. Когда пыльная пелена немного осела, девушки отшатнулись, увидев жестокое, ястребиное лицо Нотта. Он взирал на них исподлобья, продолжая удерживать Луну, и самодовольно усмехнулся, видя, как дрожат их палочки от переполняющего девушек гнева. — Нет! Моя девочка! Прошу Вас, не причиняйте боль моей малышке! — Лавгуд стукнулся коленями об пол, подползая к сапогам Нотта, и умоляюще потянул его за подклад мантии, устремляя просящий взгляд в непреклонное лицо. В следующую секунду Нотт одним выверенным ударом зарядил мужчине сапогом между глаз, и мистера Лавгуда отбросило в сторону под мерзкий хрустнувший звук. — Папа! — Луна заплакала, глядя на разбитый нос отца. Он зажимал его руками, но кровь безостановочно лилась из поврежденных тканей, вытекая сквозь пальцы. — Заткнись, сука, иначе я его к праотцам отправлю, — Нотт сдавил ее шею сильнее, рыча на ухо через сомкнутые зубы. Луна прикрыла глаза, глотая всхлипы, и вымученно поджала губы. — Отпусти ее, Нотт! — Гермиона сама удивилась, насколько твердо звучал ее голос, но не выдала эмоций. — что тебе нужно? — Для начала, чтобы ты закрыла свою пасть, грязнокровка, — зло выплюнул он, сверкая свирепыми ониксами в полутьме комнаты. — отдавать указания будешь вшивому Потному и нищеброду, или кто там из них совокупляется с тобой вечерами? Монтегю хохотнул, забавляясь и поддерживая главаря, на что получил пронзительный взгляд от Джинни. — Не смей трогать ее, ублюдок… — Джинни покачала головой, направляя палочку на пожирателя. Теодор прыснул со смеху. Его мальчишеская улыбка выглядела особенно жутко вкупе с кровожадным отблеском карих радужек. — Боюсь, это невозможно, — он деланно невинно захлопал ресницами, вытягивая губы бантиком. — я уже ее потрогал! — Уизли захлестнула волна противных мурашек, когда выражение лица Нотта резко сменилось на безумно-озорное, почти одержимое, но при этом проникнутое злобой. — Просто скажи, чего ты хочешь?! — снова подала голос Гермиона, привлекая его внимание. — Если вы будете послушными девочками и отдадите палочки, я отпущу вашу подружку к папочке, — он бросил короткий взгляд на мистера Лавгуда, свернувшегося калачиком у собственной кровати. — но, если вздумаете шалить… — Нотт протянул последний слог и прочертил палочкой Луне дорожку от ключицы к подбородку, завороженно наблюдая за скольжением кончика. — я ее прикончу! — радостно воскликнул он, вскидывая брови, как если бы рассказывал им какую-нибудь забавную шутку. Гермиона посмотрела в лицо Джинни, ища поддержки. Обе девушки тяжело дышали, изнуренные битвой, и обе искали в недрах разума хоть какой-нибудь подходящий выход. Отдать палочки означало только одно — абсолютную уязвимость. Сознание подбрасывало им чудовищные картины того, что пожиратели сотворят с ними, как только палочки лягут в ладонь Нотту. Они ведь даже не смогут обороняться в том случае, если смерть начнет дышать им в шею, прямо, как сейчас это делал Нотт, шумно выпуская воздух из ноздрей на бледную кожу Луны. — Что ж… — цокнул языком полковник, фальшиво огорченно кивая. — похоже, твои подружки не особо дорожат тобой, мышка! — он повернул лицо Луны к себе, выпячивая нижнюю губу, как маленький расстроенный ребенок. — помаши им ручкой на прощание, вот так… — Нотт обхватил ее локоть и затряс им влево-вправо, заставляя приподнятую руку девушки безвольно болтаться. — Хорошо! — выпалила Джинни, когда Нотт бросил руку Луны и занес над ней палочку. — хорошо, я… я отдам палочку, только оставь ее! — Грязнокровка тоже, — фыркнул Монтегю и тут же сник под острым, как лезвие взглядом полковника. — Гермиона… — Джинни всхлипнула, глядя на подругу. Шатенка упрямо продолжала тянуть время, сохраняя молчание. Не может все закончиться вот так, мальчики не бросят их в беде, наверняка они уже на полпути сюда, вернулись, увидели записку и очень скоро спасут их. Надо только дождаться… Рыжая горько зажмурила глаза, немного пошатнувшись, когда поняла, что Грейнджер не отдаст ему палочку. Она тряхнула головой и решительно шагнула к пожирателю, протягивая древко основанием к Нотту. На секунду их взгляды встретились, сплетаясь в дуэте двух противоположных, но вместе с тем родственных эмоций. Всем видом он источал кичливое превосходство, что напрямую выражалось в лукавой ухмылке, не сходящей с беспощадного лица почти весь разговор. Нотт целиком и полностью был хозяином положения и не скрывал этого, упиваясь покорностью золотых девочек. Уизли же смотрела предостерегающе, будто давала молчаливое обещание однажды вернуть ему все сторицей, расквитавшись за принудительную капитуляцию. — Хорошая девочка! — промурлыкал он, выхватывая палочку Джинни, и перевел взгляд на Гермиону. — играешь в недотрогу, Грейнджер? — Катись к черту, Нотт! — крикнула она, удерживая на нем палочку. — Гарри и Рон скоро будут здесь, Орден уже идет за нами, и вы… Она не договорила, сбитая с ног голубоватой вспышкой. Пэнси, приведенная в чувства Грэхэмом, оборвала ее пламенную речь, обезвредив шатенку тем же заклятьем, которым Грейнджер попала в нее. Брюнетка наклонилась к телу Гермионы, поднимая выроненную палочку, и ухмыльнулась Джинни, бросая древко Теодору. Ужас, казалось, только теперь захлестнул рыжую, лишая дара речи. Любое движение стало скованным и неловким, а губы жили своей жизнью, сотрясаясь в бесконтрольных трепыханиях. Она снова посмотрела в поглощенные жестокостью и решимостью ониксы, чувствуя, как нечто неизбежное подкатывает к груди из желудка, нарастая, и сдавливая виски до ощутимой пульсации. — Авада Кедавра. Вот так легко. Играючи. Можно сказать, невесомо, как крошечное перышко на кончике пальца. Именно так слетело непростительное с бордовых четко очерченных губ Нотта, заливая комнату зеленым светом. Звук, схожий с потрескиванием оголенного провода хлестнул по перепонкам, заставляя вздрогнуть. Как только зеленый всполох пропал, Джинни сокрушенным взглядом проследила за телом Луны, безжизненно упавшим к сапогам Нотта. Груда камней словно бы навалилась на нее, причиняя нестерпимую боль во всех местах одновременно. Гриффиндорка согнулась пополам, заходясь в сдавливающих гортань рыданиях. Она не заметила, как опустилась на четвереньки, всматриваясь покрасневшими от слез глазами в потухшее лицо когтевранки. Рыжая чувствовала, как сильно напряжены связки, но не слышала собственного крика из-за голоса в голове, который звучал гораздо громче. Она была раздавлена, как жалкое насекомое. В паре метров лежала без сознания Гермиона, которая собиралась бороться до конца, не опускаясь до сделки с пожирателями, а между ней и Луной находилась сама Джинни, скулящая побитой собакой. Она встрепенулась, когда обзор на труп когтевранки ей перекрыл Нотт, который присел перед ней на корточки, бесстрастно глядя в потрясенное лицо девушки. — Я же предупреждал. Девчонка умрет, если вздумаете играть со мной, — нараспев проговорил он до безумия сдержанным голосом. Это было последнее, что запомнила Джинни, прежде чем оглушающее отправило ее в сон.