Атеистка

. Неожиданно раздались внезапные звуки колокола. По воздуху разнеслись три громогласных удара. Я почувствовал головокружение и рябь в глазах. Оглядевшись по сторонам, заметил, что невесты беспорядочно повалились на землю, продолжая при этом вытягивать руки вперёд, к небесам. Толпа жителей деревни тоже не смогла устоять на ногах, словно оглушающий звон колокола погрузил их в состояние между сном и явью. Я не был исключением: ощутив сильное головокружение, приложил руку ко лбу и не без труда попытался устоять, да только ноги вдруг подкосились, и я упал на одно колено. Я увидел, что ко мне подошёл Нань Фэн и уже хотел спросить его об этом звоне, но увидел тело Хуа Ян которое он держит на руках. — Что с ней …? — Не беспокойся, она всего лишь спит. Непривычно видеть такое проявление заботы со стороны Фэн Синя к Хуа Ян, ведь восемьсот лет назад у них были весьма натянутые отношения. Перед храмом Мингуана показалась шеренга солдат. Перед шеренгой стоял бравый молодой генерал, судя по всему, далеко не простой смертный. Он подошёл ко мне с руками, сложенными за спиной, слегка поклонился и поприветствовал: — Ваше Высочество наследный принц. Как позже мне объяснил Нань Фэн, на Небесах существовало два генерала Пэя. Генерал Пэй, так горячо любимый демоницей Сюань Цзи, являлся главным божеством храма Мингуана, а тот, кто стоял сейчас перед мной, был божеством второстепенным, точнее, потомком Генерала Пэя. Чтобы разделять генералов при обращении, этого назвали «Младший Генерал Пэй». По правилам в храмах Мингуана поклонялись им обоим, вот только статуя Генерала Пэя, как главного божества, устанавливалась лицом к вратам храма, а статуя младшего генерала стояла позади главной статуи, спиной к входу. Поскольку их связывало кровное родство, на вид генералов воспринимали как родных братьев. «Два вознёсшихся в одном храме» — этот случай, если можно так сказать, считался одной из общеизвестных легенд. Услышав имя своего любимого, Сюань Цзи взволнованно закричала, но увидев другого человека, начала проклинать всех, включая и своего генерала Пея: — Я проклинаю тебя, и лучше бы тебе больше никогда и никого не любить, ведь если это случится, тебя сожжёт огонь страсти, так же как он сжёг меня! Каждую секунду, непрерывно и вечно, он будет жечь тебя, пока не сожжёт всего без остатка! — Увести. Двое солдат схватили обезумевшую Сюань Цзи, не оставляющую попыток вырваться, и потащили её вниз с горы. — Младший Генерал Пэй, позвольте узнать, что станет теперь с Генералом Сюань Цзи? Младший Генерал Пэй ответил: — Её ждёт заточение под горой. Младший генерал Пэй и я откланялись друг другу в знак прощания. Нань Фэн бросил комментарий вслед Младшему Генералу Пэю: — Вот чудак. Я же подумал, что и сам являлся объектом для насмешек во всех трёх мирах — ещё более знаменитым чудаком, поэтому не пристало мне говорить подобное о других. Так и в истории Генерала Пэя и Сюань Цзи, постороннему человеку не стоило судить, кто из них был прав, а кто совершил ошибку. Жаль лишь семнадцать невинно пострадавших невест, да ещё сопровождающих паланкины солдат и носильщиков — их гибель была лишь печальным стечением обстоятельств. Вспомнив о невестах, я немедленно развернулся и увидел на земле семнадцать трупов, с которыми случились некоторые изменения, различные по своей природе. Одни превратились в груду белых костей, другие начали разлагаться, распространяя вокруг гнилостный запах. Мы зашли в храм. Нань Фэн усадил Хуа Ян на деревянный пол к стенке, присел на корточки и похлопол её по щекам. Он всё же задал тот вопрос, который интересовал его последние несколько дней: — Она, будто бы, простая смертная. — Так и есть… — Что…? Не удивительно, что он на столько удивлён. Встретить свою старую знакомую, при этом она ведёт себя одновременно и так же как прежде и слишком по-юношески. Толпа снаружи проснулась и тут же протрезвела из-за гнилостного запаха мёртвых невест. В храм Мингуана этот запах не пробрался, поэтому Хуа Ян неспешно пыталась разлепить глаза, что получалось у неё с большим трудом. Хуа Ян кое-как помотала головой, после приложила ладонь ко лбу, словно голова всё ещё невыносимо болела. — Что…это было…? Нань Фэн хотел объяснить, но не сказал он и слова, как я произнёс: — Ничего, уже всё закончилось. Нань Фэн непонимающе посмотрел на меня, но дополнять мою фразу не стал. Хуа Ян, шатаясь, пыталась подняться, опираясь рукой о плечо Нань Фэна. — Закончилось значит… Мы неспеша вышли из храма. Хуа Ян по прежнему немного шаталась, поддерживаемая Нань Фэном и держала себя за голову. Когда мы оказались на улице, Хуа Ян резко протрезвела, как и остальные смертные из-за гнилостного запаха и вида разлагающихся невест. Она резко переместила руку со лба и закрыла нос и рот рукавом. — Отвратительно. Что нынешняя Хуа Ян, что Хуа Ян восемьсот лет назад — она всегда была прямолинейной. Подойдя к ошарашенной толпе, я начал заговаривать им зубы, распространяя идеи учения о добре, зле и воздаянии за грехи. Наказал, чтобы люди, спустившись с горы, хорошенько помолились за погибших невест и нашли способ сообщить их родным о найденных девушках, чтобы те пришли забрать тела. Но ни в коем случае не занимались продажей трупов или другими непотребствами. Как и все эти пятнадцать лет, Хуа Ян сложила руки на груди и губы покатой крышей дома. Юношеское непринятие всего и вся? Я действительно не могу понять от чего у неё взялась такая неприязнь к Небесам. Это может быть как-то связано с её прошлой жизнью? Толпа, пережившая за одну ночь столько событий, от которых сердце уходило в пятки, да ещё потерявшая предводителя, так и норовившего повести их по кривой дорожке, не осмелилась возражать моим увещеваниям — все робко пообещали поступить именно так, как я наказал им. Ещё не рассвело и где-то вокруг жуткой горы бродила стая волков, так что Нань Фэну, только что обежавшему всю гору, снова пришлось спускаться вниз, чтобы проводить толпу напуганных жителей деревни. Но жаловаться он не стал, лишь договорился позже обсудить со мной и Хуа Ян лес подвешенных трупов и все связанные с ним события. Юноша в бинтах, очнувшись, вновь сел у изголовья тела Сяоин и молча обнял девушку. Я устроился рядом, долго размышлял над нужными словами утешения, и вот уже собирался их произнести, как вдруг заметил, что голова юноши кровоточит. Я попросил юношу развязать бинты. Он медленно кивнул, но всё же с сомнением посмотрел полными кровавых прожилок глазами на меня, словно до сих пор боялся. Я улыбнулся юноше. — Не нужно бояться. Если ты поранился, рану нужно перевязать. Я обещаю, что не испугаюсь твоего вида. Поколебавшись ещё секунду, юноша отвернулся и круг за кругом начал медленно разматывать бинты. Его движения были очень неторопливыми, но я терпеливо ждал и про себя размышлял над вопросами. Пока я размышлял, юноша размотал все бинты и через миг повернулся ко мне лицом. Лицо юноши, как ранее и предположил, покрывали серьёзные шрамы от ожогов. Вот только даже под этими кроваво-красными шрамами, напоминающими сетку, можно было смутно разглядеть три-четыре маленьких человеческих лица. Лица, размером не больше кулачка младенца, искривлёнными гримасами располагались у юноши на щеках и на лбу. Обожжённые пламенем, черты маленьких лиц были сильно сморщены, словно застыли в беззвучном крике от жуткой боли. И то, что эти кричащие маленькие уродцы росли прямо на обыкновенном человеческом лице, являло собой куда более жуткую картину, чем какой бы то ни было демон! Хуа Ян насторожилась, а когда увидела как я отшатнулся в ужасе, насторожилась ещё больше. — Ты знаешь, что это такое…? Я пришёл в себя только когда юноша резким движением закрыл лицо руками, с громким криком подскочил с земли и умчался вглубь леса. — Подожди!!! — я бросился за юношей, повторяя: — Подожди! Вернись! Но я отреагировал слишком поздно, а юноша, прекрасно ориентирующийся в здешних лесных тропах и привыкший прятаться от опасности в полной темноте, в считанные секунды скрылся. Как бы я не звал его, появлятся на глаза он больше не собирался. Хуа Ян согласилась помочь, но торопливый забег по лесу и часовые поиски так и не увенчались результатом. Тогда мы решили вернутся к храму Мингуана, а оказавшись там, застыли как вкопанные. Нашему взгляду предстала картина, как множество людей в чёрных одеждах бродят по лесу позади храма и с совершенно серьезными лицами осторожно снимают с деревьев подвешенные вверх ногами трупы более сорока воинов. А перед лесом мы увидел высокий силуэт со скрещенными на груди руками, наблюдающий за процессом. Когда он повернулся, Се Лянь разглядел изящное бесстрастное лицо — это был Фу Яо. По всей видимости, он вернулся на Небеса и привёл с собой в качестве помощников служащих из дворца Сюаньчжэня. За моей спиной раздался звук шагов: Нань Фэн проводил жителей деревни и вернулся на гору. Оценив обстановку, он бросил косой взгляд на Фу Яо и пробормотал: — Ты же, вроде как, сбежал? Фраза прозвучала довольно обидно и Фу Яо недовольно поднял брови. Я не желал, чтобы в такой важный момент они снова начали переругиваться, потому поспешил оправдать Фу Яо: — Я приказал ему привести подмогу. Но Нань Фэн продолжал зубоскалить: — И где же, в таком случае, подмога? Я то думал, как минимум следует просить вашего генерала лично спуститься с Небес. Фу Яо спокойным тоном ответил: — По пути на Небеса я услышал, что Младший Генерал Пэй уже направился сюда, потому не стал беспокоить нашего генерала. К тому же, даже если я и пошёл бы за ним, он так занят, что вряд ли нашел бы время спуститься. Му Цин весьма искусно пытался изображать другого человека, но, как в случае с Фэн Синем, их обман слишком быстро раскрывался. — Перестаньте ругаться хотя бы сейчас, лучше помогите мне отыскать юношу в бинтах. Я пересказал им ситуацию которая только что произошла и о том, что находилось у юноши под бинтами — поветрие ликов. Когда Нань Фэн и Фу Яо услышали об этом, они будто бы окоченели. Хуа Ян же явно не понимала о чём идёт речь, но её лицо выражало беспокойство. И всё-таки мы не могли позволить себе неосмотрительность. Фу Яо приказал младшим служащим ещё раз прочесать гору Юйцзюнь вдоль и поперек. Однако им так и не удалось обнаружить даже следов юноши. Вероятнее всего, он сбежал с горы и затерялся где-то среди окрестных деревень. На данный момент нам оставалось лишь вернуться в Небесные чертоги и умолять Линвэнь помочь найти паренька, а затем ожидать вестей. Не следовало больше задерживаться на горе Юйцзюнь. Подняв тело Сяоин и спустившись вниз с горы, я похоронил её. Наконец-таки удалось покончить с этим делом, и всё же мне казалось, что за несколько дней после вознесения я утомился куда больше, чем за год собирания мусора в мире людей. После всего случившегося я просто валюсь с ног от усталости. Мне сейчас захотелось повесить на себя табличку с надписью «Лучше собирать мусор, чем вознестись на Небеса» и отправиться по миру проповедовать эту идею. Остальные трое, приподняв полы одежд, так же уставшие, сели рядом со мной. Хуа Ян, так как сейчас смертная, вымоталась больше нас троих, несмотря на свою нечеловеческую выносливость. У Фу Яо вновя покраснели уши когда он обратился к Хуа Ян: — Ты так и будешь ходить в этом наряде…? Казалось, только сейчас Хуа Ян вспомнила, что до сих пор находится в свадебном платье и к тому же сидела сейчас по привычке «по мужски» — с широко раздвинутыми ногами, от чего её разрез вновь открывал правую ногу. Осознав это, Хуа Ян соеденила колени, усевшись как приличная девушка, скрепила разрез рукой. — Пожалуй, я вас покину ненадолго… Хуа Ян поднялась и ушла. Её не было где-то в течении получаса. Через чур долго для неё, но если учесть, что помимо снимания платья и надевания привычной одежды, ей требовалось смыть макияж, расправится с причёской и перевязать грудь, то время выходит как раз приемлемое. Настало время вновь подниматься в Небесные чертоги. Нань Фэн, откланявшись, ушёл. Фу Яо, в последний раз скользнув взглядом по уже вновь отсутствующей груди Хуа Ян, махнул рукавом и поспешил удалиться. Поднять Хуа Ян на Небеса в таком виде не выйдет, ведь сейчас она являлась простой смертной. К тому же, навряд ли она бы сама захотела туда подняться. Я сказал ей, что отправляюсь на Небеса и Хуа Ян не стала возражать: — Ладно Но спустя пару секунд, в своей привычной манере, добавила: — Только подумай от меня сбежать! Весьма иронично говорить подобную фразу, ведь именно ты первой ушла от меня восемьсот лет назад. Первым делом я направился во дворец Линвэнь, чтобы объяснить ситуацию с юношей в бинтах и доверить ей дальнейшие поиски в мире людей. Она выслушала с мрачным и серьезным выражением лица, выразила согласие, а в конце добавила: — Дворец Линвэнь непременно бросит все силы на поиски. Однако я, признаться, не ожидала, что ваш поход на Север потянет за собой столь много проблем. В этот раз я и впрямь обязана поблагодарить Ваше Высочество. Выйдя из дворца Линвэнь, после недолгих поисков я обнаружил поблизости небольшой каменный мост, под которым журчал струящийся поток, настолько чистый и прозрачный, что можно было увидеть под ним движение облаков, и даже, если посмотреть сквозь облачный туман, вздымающиеся горные хребты и раскинувшиеся в мире под небесами обширные города. Как раз подходящее место. Я уселся у подножия моста, мысленно назвал пароль и вошёл в духовную сеть. — Проклятье! Вы ещё не выбрали, под какой горой следует её запереть?! Эта генеральша — сумасшедшая! Что бы у нее ни спросили, она, всё одно, требует встречи с Генералом Пэем, ни в какую не соглашаясь выдавать местоположение Лазурного Демона Ци Жуна! — Генерал Сюань Цзи всегда отличалась яростным и упрямым характером. Фэн Синь был в ярости, так вышло, что именно в его дворце оставили генерала Сюань Цзи. Прозвучал ещё один голос: — Снова подвешенные вниз головой трупы… пристрастия Ци Жуна в самом деле отличаются низменностью, весьма прискорбно. — Даже в мире демонов к подобным пристрастиям относятся с презрением, сразу видно — вкусы у него и впрямь… дальше падать некуда. Все присутствующие небожители общались друг с другом без единого намёка на неловкость. Очевидно, они были хорошо знакомы, потому, будучи новеньким в их кругу, вознёсшимся восемьсот лет назад, я вначале молчал, чтобы моё присутствие осталось незамеченным. Однако я всё же решил вмешаться в разговор, спросив про Лазурного демона Ци Жуна. Поскольку я был нечастым посетителем сети духовного общения, немногим был знаком мой голос, и небожители помедлили, прежде чем отвечать. Лазурный Демон Ци Жун обитает не на горе Юйцзюнь. Но лес подвешенных трупов — дело рук Сюань Цзи. Она сотворила подобное в качестве подношения, согласно его требованиям. Генерал Сюань Цзи умерла несколько сотен лет назад, однако, несмотря на свою злобную сущность, ей всё время не доставало сил, чтобы учинять беспорядки, до тех пор, пока чуть более ста лет назад Лазурный Демон Ци Жун не избрал её в качестве своей подданной. Она стала его любимицей, и потому её магическая сила возросла. Раз уж мы уже заговорили об этом, мне хотелось поднять ещё одну тему. — На горе Юйцзюнь моя подопечная повстречалась с серебристыми бабочками. Может ли кто-нибудь из вас сообщить мне, что он за человек? Судя по выражению лица Хуа Ян тогда, бабочки не сделали ей ничего плохого, а даже наоборот — помогли добраться до вершины горы. Но если тот человек с ней только игрался, а на самом деле очень опасен, как и говорил Фу Яо, нужно проследить чтобы Хуа Ян не сталкивалась с ним вновь. Стоило вопросу прозвучать, в сети вдруг повисла мёртвая тишина. Я ожидал подобной реакции, поэтому терпеливо ждал. Спустя какое-то время лишь Линвэнь решилась переспросить: — Ваше Высочество, что вы только что сказали…? Му Цин прохладно ответил: — Он только что сказал, что «его подопечная» встретила Хуа Чэна. Спустя пару мгновений Линвэнь, кашлянув, произнесла: — Ваше Высочество, вы разве никогда не слышали о так называемых «Четырёх величайших бедствиях»? К своему стыду, я знаю лишь о «Трёх прекраснейших картинах»… «Три прекраснейшими картинами» назывались три общеизвестных истории, предшествующие вознесению трёх небожителей: «Молодой господин проливает вино», «Генерал ломает меч» и «Самоубийство Принцессы». Те, кто смог попасть в этот список, не обязательно являлись сильнейшими небожителями, зато легенды о них распространялись по всей стране, заставляя людей захлёбываться от восторга. Му Цин прохладно произнёс: — Ваше Высочество провели в мире людей несколько сотен лет в самосовершенствовании и настолько плохо осведомлены? Вот уж действительно любопытно, чем же вы, в конце концов, занимались всё это время там, внизу. Спустя ещё пару фраз, я всё же получил информацию о том кто такой Хуа Чен. Хуа Чен — один из четвёрки «четырёх величайших бедствий» и самый опасный из них. Что же касается его истинной сущности, лишь по нескольким чертам можно узнать наверняка, что перед вами Хуа Чэн: красные одежды, растекающийся по воздуху запах крови и серебристые бабочки, что прячутся в рукавах и полах его одежд. Сами же небожители по-особенному страшились Хуа Чэна, и тому существовало множество причин. К примеру, его настрой было сложно предугадать: вот он кровожаден и бесчеловечен, а вот снова необыкновенно благороден и добр. Также причиной могло являться могущество и влияние Хуа Чэна в мире людей, ведь он имел великое множество последователей. Едва явив себя миру, Хуа Чэн прославился, совершив следующий поступок. Он публично бросил вызов тридцать четырём небожителям Верхних Небес. Вызов заключался в следующем: с Богами Войны он пожелал состязаться в военном искусстве, с Богами Литературы — в искусстве ведения спора. Вначале состязаться с ним стали Боги Войны. Но всех, кто согласился на его вызов, ждал сокрушительный разгром! После того, как Боги Войны были разбиты в пух и прах, настал черёд Богов Литературы. Небожители не смогли сравниться с ним в искусстве войны, но решили, что в искусстве споров наверняка смогут превзойти нахала. Вышло как раз наоборот: победить не удалось. Блистая коварными речами и засыпая оппонентов богатыми цитатами, он с лёгкостью вводил слушателей в заблуждение. Хуа Чэн обрёл славу одной битвой. Тридцать три небожителя посчитали, что спустя каких-то десяток лет смертные забудут об этом, и по этому предпочли забыть об этом инциденте. Вот только Хуа Чена провести не удалось. Он сжёг все храмы тридцати трёх небожителей дотла. При этом не трогая людей. Потеря столь мощного источника магических сил не могла пройти бесследно. Люди, которые раньше поклонялись Небесам, стали поклонятся Хуа Чену. Сами же тридцать три небожителя со временем впали в забвение. По этим причинам среди Небесных чертогов его и ненавидели, и боялись, и уважали одновременно. А тем единственным небожителем, не принявшим вызов Хуа Чена, оказался генерал Наньянь - Фэн Синь. Тогда он не принял вызов вовсе не потому, что испугался, а всего лишь по той причине, что совершенно не признавал его своим противником. Ему показалось бессмысленным принимать подобный вызов, потому он отказался, не представляя, что всё обернётся большой удачей. Теперь перемена в лице Нань Фэна и Фу Яо стала очевидна. Сидя у журчащего потока, я вспомнил об одном важном деле и вышел из сети духовного общения. Рассматривая мир людей, я заметил Хуа Ян, которая что-то спрашивала у прохожего. — Не подскажете, далеко ли до деревни водных каштанов? Деревня водных каштанов? Должно быть это неплохое место. Я спустился в мир смертных в близи от этой деревни. Деревня располагалась на простом зелёном холме. Зелёные горы и изумрудные воды, непрерывно тянущиеся вдаль заливные рисовые поля и радующие глаз пейзажи. Осмотревшись получше, я заметил на склоне холма покосившийся ветхий домишко. Поинтересовавшись у местных, получил ответ: — Это жилище заброшено, у него нет хозяина, лишь иногда забредают на ночлег бездомные скитальцы, живи — не хочу. Оказавшись рядом с домиком, я заметил, что маленький деревянный домик лишь издали кажется очень ветхим, вблизи же выглядит ещё более ветхим. Из четырёх опорных столбов по углам домика два, похоже, прогнили до основания, одно дуновение ветра — и весь домишко наполнялся таким громким скрипом, что казалось, вот-вот развалится. И всё же домик не выходил за рамки приемлемого для меня. Осмотревшись, я начал прибираться внутри. По моим подсчётам, Хуа Ян дойдёт до сюда примерно на утро следующего дня, поэтому с уборкой можно было не спешить. Жители деревни, заглянув внутрь и убедившись, что кто-то действительно вознамерился здесь жить, шумной толпой собрались поглазеть. Местные оказались весьма гостеприимными: они не только подарили метлу, но и, увидев, что я утомился уборкой, принесли целую корзину только что собранных водяных каштанов, уже очищенных, беленьких, нежных, сладких и сочных. Усевшись на пороге домика, я съел все каштаны до единого, совершенно счастливый хлопнул в ладоши и твёрдо решил назвать это место «монастырём Водных каштанов». На скорую руку закончив с уборкой, сообразил, что не хватает ещё палочек благовоний, бамбукового стаканчика для предсказания судьбы и множества других мелочей. Закинув на голову шляпу, я вышел за дверь. Кстати говоря, двери тоже не хватало. Поразмыслив, я решил, что домик явно нуждается в реставрации, поэтому оставил у входа табличку с надписью: «Монастырь находится в обветшалом состоянии, люди добрые, посильные пожертвования и помощь в реставрации пойдёт в копилку ваших добродетелей». К вечеру или ночи я должен был вернуться, а к завтрашнему утру как раз подоспела бы Хуа Ян. Вот только всё оказалось немного не таким как я планировал. Хуа Ян уже была здесь! Мы прошли мимо друг друга и я обернулся, Хуа Ян же продолжала идти как ни в чём не бывало. И это не удивительно, ведь она привыкла смотреть строго вперёд, а не заглядывать под шляпы прохожим. Я решил ненадолго отпустить идею сбора рухляди и незамеченным проследовать за Хуа Ян. Она шла ровным и уверенным шагом, словно всегда знала нужное место. Дойдя до домика, Хуа Ян остановилась, и прочитала сделанную мной надпись с улыбкой. — «Монастырь находится в обветшалом состоянии, люди добрые, посильные пожертвования и помощь в реставрации пойдёт в копилку ваших добродетелей» — значит он уже здесь. Больше не было нужды играть в подобные «прятки», поэтому я подошёл к ней, похлопав по плечу. — Не ожидал увидеть Ян-Ди столь скоро. Хуа Ян задрала нос, гордясь своим успехом в скорости. Я рассказал Хуа Ян о том, куда собирался направится сейчас и поэтому предложил ей сначала отдохнуть. Но она возразила, сказав, что в этом нет нужды и можно отправляться прямо сейчас. Хуа Ян как всегда была бодра, не с первого, ни со второго взгляда невозможно угадать, что она буквально только что шла целый день без передышки. Покинув монастырь, мы пришли чуть меньше десятка ли и оказались в небольшом посёлке. Незаурядные манеры и облик молодых и способных юношей являлись преимуществом во время собирания всяческой рухляди по домам простых людей, поэтому очень скоро нам удалось набрать целых два мешка, по одному в каждые руки. — Се-Гэгэ, почему я такая слабая? — наигранно вздохнула Хуа Ян. Вопрос звучал весьма странно, учитывая что мешок, который она несла за спиной, был не многим меньше моего. Хуа Ян весьма сильная для простого человека, не говоря уже о том, что она на самом деле девушка. — Неправда, Ян-Ди просто на себя наговаривает. Услышав похвалу, Хуа Ян ухмыльнулась. Длинные волосы Хуа Ян, забранные в быстрый высокий хвост для удобства, покачивались в такт её энергичных шагов и развивались при небольшом ветре. Если не находилось срочных дел или Хуа Ян не валилась с ног от усталости, что случается крайне редко, она могла часами перебрать свои волосы, заплетая их. Несколько раз она подходила ко мне, с намерением заплести и мои волосы, но сказать это в слух так разу и не смогла, всегда немного смущённо уходя обратно. В этой жизни Хуа Ян ещё не разу не стригла волосы и я за ней не замечал подобных порывов. В прошлом Хуа Ян имела короткие, небрежно обрубленные волосы. На все мои обеспокоенные вопросы Хуа Ян отвечала, что обрезала их сама в далёкой юности. На вопросы о родителях Хуа Ян никогда не хотела отвечать и всегда отмалчивалась. Но как-то обмолвилась, что у неё их нет. Даже если так: насколько нужно ненавидеть своих родителей, чтобы отрезать свои волосы? — думал я тогда. Также у неё виднелась незажившая линия пореза на левой щеке. Все мои попытки узнать её слабое место или хотя бы имя противника, с которым она сражалась и который смог нанести ей повреждение так же не увенчались успехом. Она всегда заявляла, что это произошло в бытовых условиях и что она всего лишь порезалась кухонным ножом. На обратном пути мы проходили через кленовый лес. В земной юности я занимался самосовершенствованием в монастыре Хуанцзи, построенном в горах, покрытых диким кленовым лесом, сверкающим — словно золото, горящим — словно пламя. И в таком месте, как это, трудно было удержаться от воспоминаний. Кто бы мог предположить, что спустя восемьсот лет именно Хуа Ян будет прогуливаться по такому же лесу со мной. Погрузившись в созерцание, я лишь спустя некоторое время заметил, что Хуа Ян снова от меня отстала. Оглянувшись, я увидел как она рассматривает ярко красный кленовый лист, подняв его к солнцу. — Такой красивый… Я уже хотел улыбнуться, но тут услышал продолжение фразы: — Цвета крови. Восемьсот лет назад, когда я ещё был Наследным Принцем Сяньлэ, я поднял Хуа Ян на Небеса, будучи одной из моих приближенных слуг. На Небесах она подвергалась притеснениям из-за того, что являлась женщиной. Многие из младших служащих различных дворцов пытались ради шутки пригласить её на сражение, на что Хуа Ян всегда раздражённым тоном отказывала. Но в один момент её терпения лопнуло. Какой-то очередной младший служащей подошёл к ней прямо на середине улицы. С надменной ухмылкой и явными намёками, он сказал каким, по его мнению способом, она получила своё место. Хуа Ян согласилась на бой. Её противник не успел даже положить руку на рукоять меча. Хуа Ян восприняла это действие как начало боя, со всей силы задала несчастному по голове ногой, от чего тот пролетел поперёк улицы и проломил стену дворца по пути. Неизвестно, что стало с тем младшим служащим, но, после этого случая, к Хуа Ян начали относиться иначе. Многие даже пророчили ей статус первой богини войны. Если спросить моё мнение: мне кажется, она бы стала богиней смерти. Уж слишком, что тогда, что сейчас, её привлекает загробная тематика. Я приметил телегу, запряжённую рыжей коровой и нагруженную доверху снопами рисовой соломы, которую уже видел раньше в деревушке. Я решил, что нам, должно быть, по пути, поэтому спросил хозяина телеги, не подбросит ли тот нас мимоходом в деревню. Старик приподнял подбородок, показывая, что мы может залезать. Усевшись по-удобнее, мы читали свитки, которые перешли в наши руки во время сбора рухляди. Так как я держал свиток, Хуа Ян прижималась ко мне, водя пальцем по строкам и задовая все интересующее её вопросы. — Се-Гэгэ, почему ты не когда не говорил, что тебе больше восьмиста лет? — Если бы сказал, разве Ян-Ди бы поверила? Се-Гэгэ… А ведь когда-то и я так тебя называл… Хуа Ян была весьма неординарной личностью. Спустя всего неделю, когда она привыкла к должности приближённого слуги Наследного Принца, она с улыбкой начала называть меня Се-Диди на неофициальных приёмах. По-началу я немало удивлялся, но позже привык. Затем и вовсе начал играть по её правилам: стал называть её Ян-Гэгэ. Фэн Синь часто на нас ругался по этому поводу. Тогда ещё не было известно, что Хуа Ян на самом деле является девушкой. Это открылось немного позже и с громким скандалом. Хуа Ян никогда не говорила своего истинного возраста, но по виду, можно сказать, что она была старше меня примерно на четыре-пять лет. Я всегда восхищался её искусству владения мечом. Многие мои наставники не могли похвастаться столь отточенными и изящными движениями. Хуа Ян научила меня многим приёмам, но явно далеко не всем. Когда я вознёсся, мы периодически устраивали спарринги, если в тренировочном зале никого не было. Как и всегда, Хуа Ян выходила победителем. Её преимущество заключалось не в силе, а в проворности, технике и знании абсолютно всех слабых сторон противника. Даже тогда Хуа Ян продолжала наставлять меня. Наши отношения испортились резко и внезапно, для меня. Оглядываясь назад сейчас, я бы мог заметить звоночки и гораздо раньше. Когда я заявил о том, что собираюсь спуститься с Небес, Хуа Ян не поддержала эту идею. После долгих споров она, раздажённая, всё же согласилась пойти за мной. Помогая мне с делами в мире людей, она всем своим видом показывала неприязнь ко всей этой затее. Когда Сянлэ находилось уже на грани распада, а моё скорое низвержение являлось лишь вопросом времени, Хуа Ян исчезла, не сказав ни слова. Возможно, тогда, семь лет назад, во мне всё ещё жила ненависть. Чем старше девочка становилась, тем больше она походила на Хуа Ян. Абсолютно всё: внешность, повадки, привычки, предпочтения, стиль речи, и даже имя! Имя… Фамилия? Я сам себе зачем-то взял эту фамилию! Имя? Я сам зачем-то подарил ей это имя! Я думал покинуть её без лишних забот — оставить где-нибудь в лесу во время одного из привалов. Но всё же совесть взяла верх. Я не мог остаться с девочкой, но и оставить её одну, без малейших намёков на нормальное существование — тоже не мог. Восемьсот лет назад Хуа Ян будто бы растворилась в воздухе, словно её никогда и не существовало. Хуа Ян являлась всего лишь одним из назначенных генералов, управляющих младшими служащими моего дворца, кем были тогда ещё Му Цин и Фэн Синь. Поэтому, память о ней начала стираться. Может кто смутно и вспомнит дерзкую и сильную девушку, но уже не сможет припомнить её имя. В Небесных чертогах о ней до сих пор помнят только Му Цин и Фэн Синь, в чём я уже убедился, и, возможно, Владыка. Трудно сказать, что произошло с Хуа Ян восемьсот лет назад. Нынешняя Хуа Ян, судя по всему, является её «реинкарнацией». Я слышал о подобных случаях , но сам с этим сталкиваюсь впервые. «Реинкарнация» — весьма редкое явление. Невозможно сказать, будет ли у человека «следующая жизнь» или же нет. Всё происходит исключительно по велению судьбы. Чаще реинкарнации подвергается несколько человек, основной зафиксированный критерий — прочные узы в «первой жизни». После реинкарнации люди вновь находят друг друга и становятся близкими родственниками, лучшими друзьями, возлюбленными или же безнадёжными врагами. Зависит от того, какие у них были отношения в прошлой жизни и как они сложились в нынешней. Я — бессмертный, реинкарнация для меня невозможна или вероятность этого ничтожна мала, но не могу не отметить, что с Хуа Ян у меня были весьма прочные отношения, поэтому когда она реинкарнировала, она привязалась именно ко мне. Осмелюсь предположить, что в скором времени Хуа Ян может увязаться и за Фэн Синем с Му Цином. Со стороны высокой горы соломы послышался лёгкий смешок. Только сейчас я заметил, что мы здесь находимся не одни. Попутчик лежал за снопами, согнув левую ногу в колене, правую закинув сверху и, кажется, заложив руки за спину, словно на привале. Его довольная поза прямо-таки излучала беззаботное наслаждение. Должно быть, молодой господин какого-то благородного рода сбежал из дома на прогулку. Хуа Ян перебралась на другую сторону телеги, чтобы по лучшей рассмотреть юношу и спросила: — Молодой господин, от чего же вы не показались нам на глаза раньше? Юноша, увидев, что ради него пересели с насиженного места, удобно пристроился рядом. — Ни к чему называть меня «молодой господин», можно просто Сань Лан. На вид мальчишке было не больше семнадцати лет. Его красные одежды могли соперничать в яркости даже с листьями клена, а кожа была белой, словно снег. Хуа Ян пару раз моргнула, словно что-то вспомнив, а после сказала: — Ясно, в таком случае, ты тоже можешь называть меня просто Хуа Ян. Сань Лан рассмеялся, оперевшись локтями о стенки телеги сказал: — Я бы предпочёл называть вас ЦзеЦзе. Хуа Ян, что до этого была задорна и весела, округлила глаза, словно в ужасе. Ещё никогда прежде никто из простых людей не узнавал её тайны. Если же в прошлый раз это можно было списать на «из ниоткуда свалившихся чудаков с Небес», то кем являлся этот юноша, оставалось загадкой. — Х…хорошо…я не против… Сань Лан понял, что произнёс нечто неосмотрительное. Он опустил взгляд, а его поза больше не выражала беззаботности. Настроение заигрывающих друг с другом подростков в один миг испарилось, вместо этого появилась давящая атмосфера тишины. Хуа Ян ещё некоторые время круглыми глазами потупилась на свои колени. После, собравшись с силами, решила вновь попробовать завязать разговор: — Молодой господин…то-есть, Сань Лан! Мне кажется ты о многом осведомлён. Не ответишь мне на пару-тройку вопросов? Услышав по тону голоса, что его простили, Сань Лан вновь воодушевился. Повернувшись к Хуа Ян, он с улыбкой произнёс: — Что ты хочешь узнать? Спрашивай, не стесняйся. В шутливом взгляде юноши сквозило абсолютное спокойствие всезнающего мудреца. Да и голос, несмотря на юношеский тон, звучал немного ниже, чем у сверстников, чем весьма привлекал внимание собеседницы. — Ты знаешь кто такой Его Высочество наследный принц Сяньлэ? Не ожидал услышать от Хуа Ян именно такой вопрос. Особенно учитывая, что она уже знает кто я на самом деле такой. Сань Лан продолжил улыбаться, но его взгляд постепенно становился холодным. — Знаю — Как ты к нему относишься? — Хуа Ян продолжала с улыбкой засыпать собеседника вопросами. Леденящий душу взгляд юноши в красном задержался на мне несколько секунд, после Сань Лан вновь повернулся к Хуа Ян, смягчившись. — Ты действительно хочешь знать ответ? Хуа Ян нервно просмеялась, следующие несколько секунд тупо улыбаясь и обнимая колени. — В таком случае… Знаешь ли ты что-нибудь о мире демонов? Сань Лан ухмыльнулся, его лицо так и выражало самодовольство. Словно хитрый лис он посмотрел на Хуа Ян и проговорил: — Конечно, кто тебя интересует? Скорее всего, Хуа Ян хотела по-больше узнать о хозяине серебряных бабочек, с которым она встретилась. Но, как оказалось, её интересовал другой. — Белое Бедствие — Безликий бай, я слышала, что он уничтожил некое Сяньлэ восемьсот лет назад. Он правда настолько силён? Услышав это имя, я внезапно ощутил распространяющуюся от сердца к каждой конечности, проникающую в каждую косточку, тянущую боль. Мои ладони начали едва заметно дрожать, машинально сжимаясь в кулаки. Былой юношеский задор испарился из глаз Сань Лана. Юноша выдохнул, закинув ногу на ногу и начал нехотя отвечать на вопрос, будто читая вырезку из свитка: — Белое Бедствие, так же известное как Безликий Бай — самый старший среди четырёх бедствий. Доподлинная причина появления — неизвестна. Обычно облачён в белые траурные одежды с широкими рукавами и с белой маской «скорби и радости» на лице. Был повержен Цзюнь У сколько-то столетий назад. Продолжая обнимать колени, Хуа Ян пробормотала: — Расскажешь о Цзюнь У? А когда я тебе рассказывал — ты всегда засыпала… Юноша закатил глаза, но всё же ответил, всё ещё с ленивой интонацией: — Цзюнь У — старейший из нынешнего поколения небожителей. Наиболее почитаем среди людей из богов. Его описывают как молодого мужчину с надменным лицом, облачённым в белый доспех. К последним словам, Хуа Ян успела несколько раз слепить глаза. Что ж, мне остаётся только радоваться, что она засыпает от темы, а не от того насколько я плохой рассказчик. По мимо того, солнце уже успело смениться луной и смертным людям приходилось засыпать, в силу своих природных особенностей. Телега внезапно подскочила и трое пассажиров подскочили вместе с ней. Хуа Ян, так как она не за что не держалась, находилась в полудрёме и сидела у края, чуть не свалилась с телеги. Я резким движением протянул руку, что бы схватить её, но Сань Лан, так как находился ближе, успел первым. Хуа Ян ошарашенно проснулась, видя, как мир перевернулся вверх ногами, а её взгляд практически сравнялся с землёй. Уже через секунду Сань Лан поднял ничего не понимающую девушку и усадил обратно в телегу. — Всё хорошо? Нигде не ударилась? Можешь говорить? — юноша в красном продолжал безостановочно засыпал Хуа Ян вопросами, касаемо её состояния, продолжая нежно держать её за руку. Я поднялся и крикнул хозяину телеги: — Что случилось? Старик, погоняющий корову, ответил: — Я и сам не понял, в чём дело! Рыжая старушка, что же ты остановилась? Ну, пошла! Телега ехала через горный лесок, вокруг не осталось ни единого источника света. Старая рыжая корова встала как вкопанная, изо всех сил упираясь и не желая идти дальше, как бы ни подгонял её старик. Животное то и дело мычало, глядя себе под ноги, и мотало хвостом, словно плёткой. Мне происходящее показалось странным. Я как раз собирался спрыгнуть с телеги, как вдруг старик, указывая пальцем вперёд, громко завопил: — ААААА Впереди на горной тропе показался целый рой зелёных огней, они тускло моргали, качаясь, то в одну сторону, то в другую. К путникам медленно приближалась толпа людей в белых одеждах, которые держали в руках свои головы. При виде незваных гостей, я вскрикнул: — Щит! Жое слетела с запястья, закружилась вокруг телеги и повисла в воздухе белым кольцом, защищая четырех людей и животное. Хуа Ян пришла в себя и не заметила, как сама начала сжимать руки Сань Лана в своих ладонях. Увидев, что я снова использовал Жое, она повернулась в сторону, откуда кричал старик. Когда она заметила приближающихся ходячих мертвецов, держащих в руках собственные головы, Хуа Ян невольно широко улыбнулась. — Вас интересует нечисть? — бархатным голосом спросил Сань Лан в близи лица Хуа Ян. — Да! Немного… — первое слово сказав воодушевилённо, а второе уже смущаясь с немного покрасневшими ушами, пробормотала Хуа Ян. Что ж, от этой влюблённой парочки в дальнейшем мне точно дождаться помощи не удастся. Поэтому я попытался узнать ответ на свой вопрос от перепуганного старика: — Какой сегодня день? Но вопреки моим ожиданиям, на вопрос ответила Хуа Ян. С неё будто бы спала пелена, она обернулась ко мне и ровным тоном сказала: — Пятнадцатый день, седьмого месяца. Седьмая полная луна открывает врата мира демонов. Как я мог не взглянуть на календарь, выходя за порог! Мы попали как раз на Праздник призраков! Я серьёзным тоном заявил: — Никому не разбегаться. Сегодня день встречи с нечистью. Если собьёмся с пути, назад уже не воротимся. Тихо добавив, я наказал троим своим спутникам: — Когда они подойдут ближе, ни в коем случае не кричите. Старый погонщик телеги, увидев белую шёлковую ленту, которая сама повисла в воздухе, вытаращил глаза от испуга, а безголовые узники напугали его до такой степени, что он едва не грохнулся в обморок, поэтому бедняга замотал головой и в ужасе затараторил: — Нет-нет! Боюсь, я не смогу молчать! Даочжан, что же нам тогда делать?! — Ну… Вообще-то есть один способ… Прошу меня извинить. Я быстрым движением нажал точку на спине старика и тот немедленно погрузился в забытье, навалившись на телегу. Аккуратно уложив старика на дно телеги, сам сел на место погонщика, как вдруг ощутил позади странное движение. Обернувшись, я увидел Хуа Ян, которая пристроилась рядом у правого плеча. — Мне казалось, Ян-Ди Сань Лан больше по душе. — с улыбкой вздохнул я. — Ты за кого меня принимаешь! — сложив губы покатой крышей дома, возразила Хуа Ян. Призраки узников приблизились к телеге, собираясь пройти мимо, но всё же ощутили, что посреди дороги что-то загораживает дальнейший путь. От них послышались громкие грубые возмущения: — Это что за шутки?! Почему нельзя пройти! — В самом деле! Никак не пройти! Это козни нечисти! — Чёрт побери, да ведь мы и сами — нечисть, кто может строить нам козни? Мне с трудом удалось уговорить корову сдвинуться с места, чтобы пройти мимо безголовых узников. Представшая перед мной картина мертвецов, держащих в руках свои переругивающиеся головы, показалась мне невероятно смешной. Некоторые призраки недовольно жаловались: — Эй, ты, случаем, ничего не напутал? Кажись, то тело, которое держит твою голову, — моё! — Да это твое тело перепутало головы! — Меняйтесь уже скорее, вы двое… — Почему у тебя голова так неровно отрублена? — Ой, не спрашивай. Палач попался новичок, отрубил мне голову лишь на шестой раз, я чуть было не решил, что он делает это нарочно. — Просто твоя родня ему не приплатила. В следующий раз не забудь немного дать на лапу, тогда первый же удар прервёт страдания. — Да какой ещё следующий раз! Хуа Ян искренне рассмеялась, но, вспомнив о моём наказе, запнулась на полу слове, и продолжила смеяться уже в кулак, из-за всех сил стараясь скрыть льющийся из рта смех. Меня действительно поражает, как Хуа Ян так искренне смеётся именно над узниками, казнёнными обезглавливанием… Прошло некоторые время. Узники уже находились далеко позади. Сань Лан, как и прежде, скучал, из-за того, что девушка, с которой он только что встретился впервые, покинула его. Он холодным взглядом смотрел на звёзды, согнув левую ногу в колене, а правую закинув сверху. У Хуа Ян снова начали слипаться глаза, она стала шататься в разные стороны. В одно из таких шатаний, она облокотилась на моё плечо, но сразу после, резко отшатнулась. Сквозь дремоту Хуа Ян пробормотала: — Не буду тебя беспокоить… Она перебралась в телегу. Сев на место у стенки со стороны Сань Лана, обнимая колени и пытаясь уснуть. Юноша в красном немало удивился такому поступку, удивлённо приподняв бровь. Хуа Ян сидела отдельным комочком, покачиваясь в такт телеги. Юноша протянул одну руку к девушке, но дотронутся так и не решился, продолжая смотреть на неё с печалью. До этого, мужчины Хуа Ян не интересовали от слова совсем. До двенадцати лет, кто-нибудь раз в месяц да норовил завести её в переулок. Она умная девочка, быстро отказывала и подбегала ко мне. Но это её не спасло от того, что несколько раз её пытались обесчестить. Однажды, я слишком долго простоял за прилавком, выторговывая еду, а когда обернулся, увидел, что Хуа Ян уже нет. Я насторожился, ведь Хуа Ян никогда не отходила от меня. Напрягая слух, сильнее чем у простых смертных, я расслышал крики о помощи. Девочка нашлась в нескольких кварталах от изначально места, в давно заброшенном районе, отчаянно сопротивляющуюся трём рослым мужчинам. Ей тогда было всего десять… После двенадцати, когда она приняла на себя «мужское обличие» открытые нападки прекратились, но её всё ещё могли потрогать в неприличных местах и скрыться в толпе, где виновника невозможно найти. Зато теперь к Хуа Ян начали приставать девушки. Но с мужскими приставаниями это, разумеется, и близко не стояло, детские игры, да и только. Поэтому я был очень сильно удивлен, когда Хуа Ян начала проявлять влечение к кому-то. Ещё и без лишней неприязни его касаться. Этот юноша может оказаться кем-то важным для неё в прошлой жизни? Хуа Ян практически никогда ничего не рассказывала ни о своём прошлом, ни о своём настоящем. Юноша вёл себя достойно, продолжая только смотреть, но не в коем случае не трогать. В его взгляде не чувствовалось и намёка на возжелание, как обычно на неё смотрели бы мужчины, узнав, что Хуа Ян девушка. Только искренняя забота. Телега напоролась на небольшой камень, лежащий на дороге. Телега вновь подскочила и Хуа Ян снова свалилась, но на этот раз на плечо Сань Лана. Теперь красными были не только его одежды, но и щёки. Долгое время юноша боялся даже пошевелится, стараясь сидеть как можно ровнее и не двигатся, пока Хуа Ян мирно посапывала, выпуская горячий воздух ему в шею. Голова Хуа Ян свалилась с его плеча, и юноша быстрым, но всё ещё нежным движением, аккуратно положил её на место. Сань Лан приобнимал девушку за голову, что бы та снова не упала, но, похоже, он подумал, что девушке не удобно в таком положении. Он выпрямил ноги и пересадил Хуа Ян на свои колени, уложил голову на грудь и обнял её тело, словно она единственная, кто у него осталась. Хуа Ян, почувствовав окружающее её со всех сторон тепло, начала широко улыбаться. Осмелюсь предположить, что сейчас ей сниться что-то вкусное. Если Хуа Ян улыбается во сне, то это значит только одно — слюни. Много слюней. Тонкой струйкой, густая жидкость, залила верхние одежды юноши. Тёмно-бордовый цвет занимал всё новые территории на ярко-красных одеждах. Сань Лан удивлённо вскинул бровь. Казалось, он не ожидал подобного поворота событий. — Ты её извини, она не может контролировать себя во сне… — Ничего, меня это ничуть не беспокоит. До этого вечно холодный ко мне юноша, произнёс эти слова с явной заботой и любовью. Но, разумеется, эти слова были направлены не в мою сторону, а в сторону спящей Хуа Ян. Юноша без излишней неприязни, лишь с искренней заботой, обтёр губы Хуа Ян и нижнюю часть лица от жидкости своим рукавом. Однако, эта попытка ни к чему не привела. Из приоткрытого рта Хуа Ян вновь полилась струйка слюней. Сань Лан немало удивился, что его идея оказалась провальной. Юноша решил реализовать другой план: прикрыл рот девушки сухим рукавом. План удался — слюна перестала течь, вот только рукав юноши с каждой секундой становился всё более и более сырым. Но юношу это ничуть не беспокоило. Он снова улыбался, по-лисьи смотря на Хуа Ян и уже полностью сырой рукав. Звёзды яркими, белыми фонариками, рассыпались по всему широкому небу. Редкое завывание ветра нарушало покой листьев, заставляя их шелестеть. Кленовый лес, что днём на солнце горел яркий пламени, сейчас погрузился во тьму, лишь изредка являя тёмные оттенки красного. Неспешная телега приближалась к деревне, под звуки сопения юной девушки. Наконец добравшись до домика, я дёрнул поводья и корова тут же остановилась. Телега встала вслед за ней. Я слез с места погонщика, обошёл телегу и увидел как Сань Лан поглаживая Хуа Ян по волосам, а второй рукой нежно сжимая её ладонь, многозначительно смотрел куда-то вдаль. Хуа Ян всё ещё сидела на коленях юноши и спала, но струйки слюней уже не было, даже засохшей. Должно быть Сань Лан снова вытер её лицо, когда Хуа Ян перестали сниться вкусности. Меня юноша совсем не замечал. Создавалось ощущение, что даже не хотел замечать. Я забрал у него Хуа Ян, подняв её на свои руки, одной приобнимая под плечи, а второй взяв под колени. Юноша, с полным льда взглядом посмотрел на меня. Его руки машинально сжались в кулак. Проигнорировав такие явные намёки неприязни, я с улыбкой спросил: — Поможешь отнести мешки? Сань Лан ещё немного холодно посмотрел на меня, затем опустил взгляд на Хуа Ян, смягчившись. Громко цыкнув, он произнёс: — Хорошо. Мы вошли в домик. Я уложил Хуа Ян на циновку, укрыв её своими верхними одеяниями, как одеялом. Хуа Ян снова начала широко улыбаться во сне. Что ж, мне остаётся только надеется, что к утру мои одежды останутся сухими. Сань Лан не переставал пристально наблюдать за абсолютно любым моим движением, небрежно бросая мешки рядом со входом, пока я расправлял вторую циновку рядом с первой. Закончив, я поднялся и попытался дружелюбным тоном спросить: — Куда направишься теперь? — Останусь здесь. — пристально смотря в глаза, сказал юноша. Мда… Похоже с ним будет много мороки… Я попытался объясниться, а за одно, наконец-таки отвести его от Хуа Ян. — У нас только две циновки, так что боюсь… — Не проблема, потеснишься. Эти слова явно относилось только ко мне, без включения Хуа Ян. Его одержимая ревность к девушке, которую он встретил меньше дня назад, меня настораживает. Надо будет не забыть поговорить об этом с Хуа Ян, когда она проснётся. Пока что я согласился с юношей и разрешил ему остаться, но моё «разрешение», судя по всему, он воспринял как должное. Если этот юноша и вправду являлся сбежавшим из дому молодым господином, нельзя допустить, чтобы он вот так скитался где попало. Завтра прослежу за его поведением, когда Хуа Ян будет общаться с кем-то помимо меня. Возможно у него просто ко мне, из ниоткуда возникла личная неприязнь. Разве могу я его за это винить? Надо будет так же не забыть спросить и у Сань Лана: чем же я ему так противен… Мы улеглись на циновку. Я посередине, Хуа Ян и Сань Лан по бокам. Юноша предложил поменяться, но на это я уже не смог закрыть глаза, строго отказав. Ещё раз посмотрев на довольное лицо Хуа Ян, укутанную в мои верхние одежды, он подошёл и действительно улёгся с краю, заложив руки под голову и согнув ногу в одном колене, многозначительно смотря куда-то в обветшалый потолок. .