Беда на черных крыльях

      То, что Не-сюн к долгим походам безо всяких удобств непривычен, было видно сразу. Но ничего, сцепив зубы, терпел и невозможность по несколько дней вымыться и сменить одежду, и то, что в палатке пришлось потесниться.        Хотя сначала ему пришлось тесниться не особо: глава Не поселил брата с собой, и они были вдвоём в таком шатре, в который обычных воинов влезало по шестеро.       Но такими привилегиями  Не-сюн пользовался недолго: в один из вечеров, злобно ворча себе под нос, что брат с ним возится, как с маленьким, будто у него других дел нет, вошел в общую палатку со своим тюком — да так в ней и остался.       Палатку Не-сюн, естественно, выбрал ту, в которой жили и Вэй Ин с У Жэньсе. Вэй Ин приятелю одобрительно подмигнул: из общей палатки, если что, незаметно выскользнуть гораздо легче, чем из-под надзора любящего братика. Се-гэгэ ворчал: он хотя и признал, что всё вышло наилучшим образом, всё ещё был сердит на Вэй Ина за риск. И считал, что они и сейчас зря привлекают к себе внимание таким соседством. Но к лисенку понемногу присматривался и вроде находил в нём что-то хорошее.       Цзян Чэн ревновал страшно, но, пока двигались в общем войске вместе с генералом Не, при том, что от Цзян была хорошо если всего десятая часть людей, не смел кричать на Вэй Ина, как привык. Да и присутствие Цзян Яньли его сдерживало, так что он всего лишь ходил мимо и ворчал, взрыкивая, как лютый мертвец, прожигал Вэй Ина и тех, кто крутился вокруг него, злыми взглядами. А крутилось много кого, кроме старшего братца У и Не Хуайсана. Яо или не яо, а Вэй Ин как и прежде привлекал к себе — пусть смех у него стал не столь жизнерадостным, а шутки теперь больше напоминали сарказм и злую иронию, но он все еще оставался ярким и общительным. Помогал поправить стойку во время тренировок, показывал кое-какие ухватки и движения, учил некоторым хитростям и уловкам, которые в бою могли спасти жизнь, а его этому учил сам Се-гэгэ. И в этом круговороте дел как-то не находилось времени для Цзян Чэна и шицзе, он-то знал, что они благополучны, так что даже не думал волноваться, покуда они просто шли к Цзянлину, куда так же стягивались и другие силы кампании Низвержения Солнца.              О том, что между Цзян Чэном и Цзинь Цзысюанем случилась ссора, Вэй Ин узнал, когда уже все закончилось: новости, конечно, принес Хуайсан, бывший свидетелем происшествия. Павлин (до чего же гадкая тварь, а?) щеголял медленно сходящим синяком на полморды, Цзян Чэн — расшибленными костяшками. Цзян Яньли прятала опухшие от слез глаза. Вэй Ин, как любой ворон, затаил злобу: пусть ему уже по сути не было дела до этих людей, они когда-то были его семьей. Единственной, которую он тогда знал.        Впервые за много дней он первый подошёл к Цзян Ваньиню, выспросил подробности. Озлился ещё сильнее: неблагодарного дурака хотелось проучить лично!        Сам Вэй Ин от попыток себя покормить ускользал под разными предлогами, но причина была одна: хотя яо и могли есть человеческую пищу, и кое-как она всё-таки насыщала… Вкус был иным. Вэй Ин пробовал: и сам себе готовил, и заходил в лавки — всё было не то, пускай память и твердила иное — сейчас сырое мясо казалось во сто крат вкуснее самых изысканных деликатесов. И Вэй Ин не хотел марать ещё и эти воспоминания. А этот Павлин, тот, кто мог наслаждаться этими дивными вкусом и ароматом — не ценил! А значит, такой чести явно был недостоин.        Се-гэгэ заметил его злость и снова напомнил: старые привязанности, как и обиды за них, теперь остались позади, Вэй Ин и так слишком цеплялся за прошлое, ввязавшись в эту войну. На время это остудило пыл, сам себе Вэй Ин пообещал: специально что-то подстраивать не будет… Но если шанс выпадет сам — упускать его не собирался.              От мыслей о мести Вэй Ина отвлекло другое неожиданное происшествие. Точнее, вполне ожидаемое — если бы Вэй Ин не выбросил этого человека из головы, занятый другими заботами.       А вот его из головы, как ни странно, никто не выкидывал: вскоре по прибытии в лагерь в Цзянлине и запланированного там объединения с отрядами Лань, его догнало в спину пораженное:       — Вэй Ин?!       Яо — большинство из них — всё же не могли читать мысли, иначе жизнь их была бы гораздо проще и безопаснее. Но те, кто обладали хорошим нюхом, вполне могли различать самые яркие из чувств, что обуревали людей. Так Вэй Ин теперь знал, когда Цзян Ваньинь на него действительно гневается, а когда ворчит для вида (хотя это Вэй Ин и без нюха знал), когда безопасно попадаться на глаза главе Не, а когда лучше обходить его широким кругом, и с кем в дальних кустах уединялись соседи по палатке, если удавалось улучить время. Вэй Ин уже привык, что за спокойным лицом может прятаться невесть какая буря. Но того, что именно за этой ледяной маской — хоть целый сяоши всматривайся, ничего большего, чем легкое изумление, не найдешь! — будет бушевать не менее чем ураган, он всё же не ожидал. А потому отозвался с искренней растерянностью:       — Лань Ванцзи? — и поймал ощущение, будто не по имени назвал, а под дых ударил.        Понадобилось несколько долгих фэнь, чтобы он вспомнил, что прежде не называл второго молодого господина Лань именем вежливости, нагло присвоив себе право выкрикивать его мин, где бы они ни находились. М-да, собственная бесцеремонность теперь казалась глупой и некрасивой. Но это что же получается, человек так привык к ней, что теперь обычная вежливость его покоробила? Хах, да этих людей не поймешь!       — Вэй Ин!        — Да я, я, вы не обознались, второй молодой господин Лань, — несмотря на тон, поклонился он вполне пристойно, перехватив меч, с которым как раз оттренировался перед этой встречей.        — Твой меч… Разве Цзян Ваньинь не вернул тебе?        Это было явно не то, что Лань Ванцзи хотел ему сказать. И не тот вопрос, на который Вэй Ин хотел снова давать ответ. А потому ответил более грубо, нежели должен был:       — Этот человек не обязан давать Лань-эр-гунцзы ответа на его любопытство — и не станет. Если чего-то не произошло, значит, это не могло произойти. Лань-эр-гунцзы еще что-то желает услышать от этого Вэй?       Лань Ванцзи не ответил сразу — и Вэй Ин решил не дожидаться, пока он соберётся с мыслями. В спину ему снова прилетело отчаянное:       — Вэй Усянь! — но на этот раз Вэй Ин оборачиваться не стал.        Старое имя прошлось наждаком по ушам. Сил терпеть это больше не было, и он твердо решил: плевать на вежливость и маскировку, но отзываться на это имя больше не будет!              После Цзянлина однообразие пешего хода, изредка разбавляемое стычками передовых отрядов с вэньскими разведчиками, наконец кончилось, и начались бои. Прежде Вэй Ин обязательно полез бы на передовую, в самую сечу, не хуже Не Минцзюэ, но теперь они втроем держались где-то в стороне, Се-гэгэ и Не-сюн — с мечами, а Вэй Ин — с флейтой, и лезть вперёд  была не их задача.        Какая задача была у Вэй Ина? Целых две: учиться самому и учить взятого на поруки лисенка. Задачей У Жэньсе было давать наставления и следить, чтобы двоих неумех на его попечении не убили. Задачей Не Хуайсана — постараться найти наконец общий язык с саблей и, если сможет, следить, что делает Вэй Ин.       А Вэй Ин вовсю использовал ту сторону пути яо, что была доступна воронам: неупокоенные души охотно отзывались на его зов, темная энергия сгущалась плотнее даже, чем обычно на полях битв, а мороки туманили разум противника. Один раз удалось затуманить два разделенных чахлой бамбуковой рощей отряда Вэнь так, что они сами друг друга перебили, приняв за противника, но настолько сокрушительными чары бывали нечасто. Не Хуайсан после того успеха смотрел на Вэй Ина столь сияющими глазами, что тому невольно вспомнились деньки юности: молодой Вэй Усянь любил, когда им восхищались, о нем говорили, и привлекал к себе внимание как только мог.        Нынешний Вэй Ин тщеславия тоже лишён не был и регулярно получал за это выговоры от Жэньсе-гэгэ, который не уставал повторять, что безвестность для яо — залог долгой жизни.       Хуайсан же и это, и многие другие правила жизни яо перенимал на диво легко, словно человеческое обличье облетало с него, как шелуха с луковицы. Хотя иногда — цеплялось, норовило выдраться с кровью.        Когда они впервые вышли на поле боя, Не Хуайсан был совершенно бесполезен, саблю едва держал откровенно дрожащей рукой, и в конце концов оставил под ближайшим кустом свой завтрак. Они с Жэньсе-гэгэ тогда решили, что на сегодня хватит, и отправили Не-сюна в палатку, отлеживаться… А сами затерялись в тени деревьев — и вернулись на поле боя уже воронами. Они, в отличие от маленького лиса, человеческой пищей насытиться не могли.       Дальше Не Хуайсан после боя уже оставался с ними. Бледнел, зеленел и покрывался испариной — но не уходил. Упорно смотрел, как они двое одевались перьями, как клевали трупы; иногда им удавалось и в человечьем обличье аккуратно вырезать кусочки про запас, чтобы на завтра было что обсмалить на огне. Но Хуайсан пока обходился человеческими трапезами.              Хотя чем дальше, тем реже удавалось ухватить глоток свободы: Вэй Ин сначала сам себе не поверил, но у него, кажется, появилась вторая тень. Тень носила вечный траур, смотрела укоризненным взглядом и молчаливо кричала такое, что Вэй Ин ни с первого, ни даже с пятого раза разобрать так толком и не смог.       Тревог добавляло ещё и то, что увязавшаяся ещё с той почтовой станции за Лань Ванцзи У Жоусы вместе с ним не вернулась, и при виде бывшего соученика Вэй Ину нужно было заодно каждый раз напоминать себе, что сестрица Сы — не беспомощный птенец, а здесь к тому же — её брат, который точно почуял бы, случись неладное.       Вэй Ин пытался отвадить надоеду вежливо — не вышло, впрочем, он и не надеялся, что выйдет — что он, Лань Ванцзи не знал, что ли? Еще в Гусу успел всего за три месяца выучить степень его упрямства. Тогда он решил все-таки использовать грубость, раз уж молодым господином он теперь не был — да его так больше никто и не звал.        После очередного боя, где ему пришлось изрядно выложиться, сил на оборот не было, Се-гэгэ же буркнул, что он сам виноват, раз не уследил за собой, обернулся и улетел. Настрой был самый тот, чтобы безобразно разругаться с кем угодно, но Вэй Ин рассчитывал сперва урвать себе хоть кусочек печени или сердца, не говоря уж о глазах — любимом лакомстве молодых и старых воронов-яо. О мозге же и вовсе приходилось только мечтать, но тут ему несказанно повезло: чья-то сабля — а ее удар не спутаешь ни с чем, — развалила голову очередного трупа наискось, разрубив лицо и только немного зацепив черепную коробку.        Воровато оглядевшись, Вэй Ин наклонился и принялся жадно запихивать куски мозга в рот прямо пальцами, глотать не жуя, просто таки каждым меридианом и каждой жилкой чувствуя, как проходит, отступает донимающий голод, тело наполняет тепло и сила, а темная ци, исходящая от трупа, который он так безжалостно осквернял, вливается в его духовные вены, чтобы пройти через его темное ядро, колючим каштаном бьющееся под шрамом от операции.       Он увлекся и потому человека учуял довольно-таки поздно. Попытался вытереть рот рукой, но только размазал кровь по подбородку… Впрочем, Лань Ванцзи принял ее за его собственную.       Вот теперь в его эмоциях Вэй Ин отчетливо различил испуг. А дальше… Чего от него хотели дальше — Вэй Ин так и не понял. Вроде, за него волновались, что было, конечно, лестно — значит, юное упрямство Вэй Усяня всё-таки дало плоды, — но как же не вовремя! Да и форму, в которой стоит проявлять беспокойство, Лань Ванцзи выбрал на редкость корявую — хуже Цзян Ваньиня, а Вэй Ин думал, что это невозможно!       Бесконечные нотации на тему вреда темной энергии, просьбы остановиться и подумать о себе и обвинения в отступлении от светлого пути — ха, да при чём тут вообще светлый путь, каждая собака нынче знала, что Вэй Ин больше не заклинатель, и только этот уперся! — быстро довели Вэй Ина до бешенства, а непонятно откуда взявшаяся и что означающая просьба пойти с ним в Гусу — поставила точку. Вэй Ин в ответ высказал всё, что думал, уже невзирая на сословия и вежливость.       Случись рядом кто-то из командиров — Вэй Ина бы наказали без малейшей жалости за оскорбление высшего по положению и вообще за то, что безродный посмел открыть рот на заклинателя, потому что Лань Ванцзи после его отповеди выглядел действительно оскорбленным… Или обиженным? У него дрожала нижняя губа, а на скулах цвели пятна, словно Вэй Ин его по щекам еще и отхлестал.       — Какое вам, постороннему человеку, дело до моей души?! — закончил свою отповедь увесистым камнем Вэй Ин и даже не стал смотреть, как на это отреагировал ланьский зануда, ушел, надеясь, что больше его не побеспокоят и на одну тень у него станет меньше.              Помогла отповедь не сильно: несмотря на то, что к самому Вэй Ину Лань Ванцзи больше не подходил, он — насколько это позволяли его собственные обязанности и обстоятельства боя — всё равно старался держаться поближе, словно присматривал. Вэй Ин ходил голодный и оттого злой: один раз его уже почти застали врасплох, во второй может так и не повезти! Так что приходилось стеречься.       А по лагерю тем временем начали ползти слухи; соседи по палатке косились с опаской и больше не приглашали вечерами в общий круг. У Жэньсе нашёл время и растолковал: люди не слепцы, кто-то видел Вэй Ина с флейтой, а после, привлеченный руганью, слышал их с Лань Ванцзи ссору.        Вэй Ина начали славить как тёмного заклинателя.               Это не могло пройти бесследно. Так как он формально считался человеком из ордена Юньмэн Цзян, молодого главу Цзян вынудили призвать Вэй Ина к ответу. На спешно собранный малый совет: главы Не, Лань и Цзян и Цзинь Цзысюань, как представитель от Ланьлин Цзинь, — Вэй Ина только что под конвоем не приволокли. Впрочем, Лань Ванцзи можно было считать именно что конвоем — он шел так близко, что почти касался Вэй Ина рукавом, и если бы Вэй Ин не был уверен в том, что этот заклинатель — чистокровнейший человек, он счел бы, что тот принюхивается. Хотя, возможно, это и было почти правдой, только вынюхивал Лань Ванцзи темную энергию, и Вэй Ину пришлось держать самую высокую степень концентрации, на которую он только был способен, чтобы не позволить своей сути, своему темному ядру выпустить ни капельки ци вовне. Он за это после должен был поплатиться, но пока надо было сдерживаться.        Цзян Ваньинь смотрел с сердитой обидой. Остальные… До остальных Вэй Ину особого дела не было, но Жэньсе-гэгэ ему чуть глаза не выклевал, требуя обещать, что Вэй Ин не станет больше мести языком, что в голову взбредёт, и хорохориться, не думая о последствиях, а всё же вспомнит, что ныне отвечает не только за себя. И что если Вэй Ин накличет беду на свою голову — туго придётся и самому У Жэньсе, и Не Хуайсану — за которым Жэньсе присматривать не станет! — и всем воронам, покинувшим Луаньцзан по зову Вэй Ина. Так что пришлось терпеть и отвечать на вопросы.        Допрашивали его долго. Вэй Ин, как мог, огрызался и плел если и не совсем околесицу, то что-то близкое. Помогли, как ни странно, его юношеские громкие выходки: все присутствующие, кроме Не Минцзюэ, помнили его споры с Лань Цижэнем о природе и допустимости использования тёмной энергии — и охотно поверили, что он после потери ядра всего лишь углубился в её изучение, и толком ничего ещё и не может. То же оправдание — что пока рано на что-то рассчитывать и говорить толком не о чем — сошло и для прицепившегося чуть не при всех Цзян Ваньиня, желавшего знать, а почему хотя бы ему, главе ордена и другу, ничего сказано не было?!       — Да хватит уже! Все, что у меня выходит — головы заморочить не слишком большому отряду, ну, может, еще пару духов наслать! Когда б я учился, ты подумал, глава Цзян? — вопреки привычному, Вэй Ин на Цзян Ваньиня почти нашипел. — Ну, и скажи спасибо ланьскому святоше — от меня теперь все шарахаются! Удружил, присмотрщик гуев! Если хочешь мне помочь — донеси как-то до главы Лань, чтоб унял своего братца, потому что благодаря ему я даже в бою применять те крохи, что умею, не смогу: его белоснежное ханьфу для врагов как маяк, а он за мной таскается и демаскирует, сволочь!       Вэй Ин вполне отдавал себе отчет в том, что у заклинателей прекрасный слух, и его свистящее шипение в штабной палатке прекрасно слышали. Надеялся только, что не только слышали, но и услышали.        Надеялся, как оказалось, не зря. Лань Ванцзи за ним больше не таскался и, казалось, теперь задался целью, строго противоположной предыдущей — старался поменьше попадаться на глаза. Вэй Ин вздохнул свободнее и перестал худеть на глазах — всё же человеческая пища, которой приходилось довольствоваться почти всё это время, яо не очень подходила.               Кстати, о птичках: вместе с главой Лань в лагерь на границе с Юньмэном явилась и У Жоусы. Оказывается, проследив за младшим из Нефритов, она довольно скоро поняла, что Вэй Ин был прав, и этот «статуй» в самом деле нефритовый: можно об него биться и разбить лоб (или клюв), а толку от того не будет и на полкусочка печенки. Просто так отступать было не в ее принципах и Сы-цзе добралась вместе с ним до самых Облачных Глубин, после чего расплевалась, обгадила Стену Правил (попыталась! Но на скалу оказалось наложено какое-то невообразимое количество заклятий, и против птичьих «подарков» среди них было в том числе!) и полетела обратно. По пути сделав крюк через родные для младшенького названного братца края. И практически случайно наткнулась на старшего Нефрита. Ну, как — случайно… Чутье яо на ци было посильнее заклинательского, так что сперва сестрица Жоусы учуяла ци, которой тут быть не могло, потом увидела заклинателя в белом, и только в третью очередь поняла, что два Нефрита Гусу Лань в самом деле весьма похожи.        Правда, на внешности их сходство и сводилось: старший оказался улыбчив, общителен и внимателен. И «случайно» встретившуюся на пути дочь охотника вполне согласился взять с собой, хотя и только после того, как она заверила, что с его помощью или без — а до передовой, где сейчас сражается её брат, и сама доберётся.       Ей за такое сумасбродство, как без защиты соваться прямо в руки заклинателю, от этого самого брата и досталось: в лагере многие видели, как одна ворона другую гоняет, хорошо хоть не поняли, откуда они взялись. Но деваться было некуда — и «дочь охотника» поселилась в женской палатке, с немногочисленной обслугой и девами-заклинательницами, которых родня не смогла удержать дома. И каждую свободную минуту крутилась теперь рядом с Лань Сичэнем, ревниво шипя на какого-то иногда появляющегося то рядом с ним, то рядом с главой Не юношу.               О юноше Вэй Ину рассказал Не Хуайсан. Хотя мог бы и не утруждаться — сплетни расползлись стремительно, и Вэй Ин иногда с удовольствием посматривал на лицо Павлина, кривящееся при одном упоминании сводного брата.        Из них четверых только Се-гэ оставался мыслящим холодно и здраво, и ему Мэн Яо не понравился сразу.       — Слишком пронырливый. — Се-гэ морщился и оглядывался через плечо. — И скрытный при том. И говорит… Я через слово ложь чую.       Не Хуайсан, которому новый помощник брата как раз таки пришелся по нраву, яро возражал, но на всё получал ответ:       — Хороший помощник, конечно, хороший! И новости узнаёт раньше, чем о них главе официально доложат, и даже когда и докладывать не собираются — всё равно всё знает! А ты о нём, о нём самом, а не его происхождении, что знаешь? Ну хоть какой у него любимый чай?       Ответы на вопросы Жэньсе-гэгэ Не-сюн находил не всегда, и оттого новым приятелем интересовался все сильнее. Сы-цзе этот интерес одобряла, из своих целей:       — Чем больше этот лис недоделанный крутится рядом с тобой, Лисёнок — тем меньше он крутится рядом с моим Юэбином! Ух, как ресницами машет, улыбочкой сверкает, вот кому хули-цзин стоило родиться!       Вэй Ин хихикал каждый раз, как слышал прозвище, придуманное У Жоусы уважаемому Цзэу-цзюню, молодому главе и Нефриту ордена Лань, но отрицать не мог — в глазах яо Лань Сичэнь был и вправду словно лунный пряник на витрине в глазах ребенка: вот он, лежит совсем рядом, можно даже почувствовать аромат, протяни руку и возьми!.. Но бдительный торговец зорко следит за своим добром, не упуская и крошки.       Хотя сейчас «торговец» был далековато — многоуважаемый Учитель Лань остался присматривать за восстановлением Облачных Глубин. Но Сы-цзе он успел очень впечатлить за те дни, что она наблюдала за Лань Ванцзи в этих самых Глубинах.               Между тем объединенное войско коалиции Низвержения Солнца продвигалось к Юньмэну вполне успешно благодаря партизанским отрядам из остатков ордена Юньмэн Цзян и поддержке местных рыбаков и контрабандистов. Уже скоро Пристань Лотоса была взята, а округ Юньмэн — зачищен от основных сил Вэнь. Пришло время разделиться, чтобы взять три направления одновременно и наступать со всех сторон, продвигаясь к Цишани. Но пока объединенное войско квартировало в Юньмэне, пополняя припасы и собирая новобранцев и обучая их, и Вэй Ин решил, что самое время навестить Илин. В конце концов, он ведь обещал Хуайсану.