genshin impact | hard kink

Что касается бардов в Мондштадте, то он, несомненно, был твоим любимым. Ты не могла бы точно сказать, что именно было в этом молодом человеке, что делало его таким непохожим на всех остальных, но не было бы большой натяжкой сказать, что его лира была благословлена самим Барбатосом. Ноты, которые он брал на городской площади или в тавернах по всему городу, казалось, никогда не теряли своего великолепного блеска, независимо от того, насколько он был поглощен сладким вином, и даже когда он невнятно напевал непристойную мелодию по просьбе похабных моряков из далеких стран, аккорды всегда оставались уверенными и правдивыми. Он не был любителем, это было очевидно. То, что у него не было ни преданного покровителя, ни даже постоянной сцены в одной из гостиниц, которая всегда приносила значительную прибыль, когда бы он ни выступал, было действительно довольно любопытно. Конечно, ты была не единственной, кто видел волшебство, исходившее от его тонких пальцев. Итак, ты спрашиваешь его однажды, когда на площади не так многолюдно и ошеломленная публика начала расходиться после его заключительной песни. Бард сначала смотрит на тебя немного странно, но затем одаривает тебя улыбкой, которая почти разрушительна в своем очаровании. Большая, мальчишеская и совершенно не отягощенная никакими мирскими заботами, кроме этого единственного момента. Он говорит тебе, что ему не нужны покровители или постоянные встречи в барах, когда он может позволить ветру задавать ему новый курс каждый день. Он говорит о свободе, и ты как никогда уверена, что Барбатос, должно быть, прикоснулся к нему ласковой рукой. Он говорит тебе, что его зовут Венти. Ты в ответ называешь ему свое имя и приглашаешь его к себе. Это удивляет тебя больше, чем его, твое лицо краснеет от смущения, но он лишь улыбается тебе. Говорит, что с удовольствием, даже когда ты удивляешься, зачем ты это сказала. Обычно ты не была столь импульсивна и опрометчива, и все же это не имеет особого значения, когда мягкий ветерок ласкает твою щеку, словно призрачная ласка любовника. Должно быть, это свобода, на которую по-настоящему могут претендовать только те, кто живет в Мондштадте, думаешь ты про себя, идя по улице рядом с Венти. Он дружелюбен и кокетлив, но в то же время настолько непритязателен, что ты даже не останавливаешься, чтобы хотя бы задуматься об этом. Особенно когда он хвалит твои глаза, волосы, прекрасный цвет вашей кожи и говорит, что хотел бы позже написать для тебя песню, если ты согласишься стать его музой. И ты, конечно, была ею. Не из-за какого-то раздутого чувства собственной важности или даже простого тщеславия, а потому, что среди бардов Мондштадта он был твоим любимцем. Для него было бы честью сочинить что-то специально для тебя, разве нет? Ты, несомненно, польщена, очарована и несвойственно для себя, хихикаешь, как школьница, разговаривающая со своим первым возлюбленным, а он потакает всему этому с дерзкими ухмылками и игривыми комментариями. Возможно, тебе это показалось бы немного странным, немного неуместным в твоей обычной повседневной жизни, но непринужденное озорство Венти вызывает восторг. Он был красив и молод, сверкая своими зелеными глазами. Таких ты еще не встречала. У себя дома ты останавливаешься ненадолго, чтобы взять с кухни корзинку с фруктами, и бутылку вина, прежде чем вместе удалиться в спальню. У тебя нет ложных представлений о том, что между вами будет. На самом деле ты с нетерпением ждешь этого. Любопытно узнать, сохранится ли его очарование или оно исчезнет перед лицом низменных побуждений и сделает его немного более человечным. В уединении, вдали от посторонних глаз, в нем будет меньше божественного. Ты с удивлением обнаруживаешь, что это не так. Даже когда он откладывает свою лиру в сторону, сбрасывает короткую накидку, а затем сбрасывает ботинки, чтобы заползти на кровать и присоединиться к тебе, в нем все равно есть что-то, что поражает тебя своей магической проникновенностью. Как будто он не мог полностью выключить это, несмотря на то, что делает большой глоток вина прямо из бутылки. Ты принимаешь алкоголь из его рук, когда он передает его тебе, и делаешь то же самое. Вкус задерживается на твоем языке с приторной сладостью. Это почти как сон - сидеть вот так рядом с ним, но это было определенно хорошо, и ты была счастлива делить с ним пространство так долго, как тебе было позволено. Венти явно доволен и чувствует себя комфортно, развалившись с тобой на кровати, пока вы обмениваетесь обрывками разговоров о том или ином. Его талант к песням и поэзии, его любимые места для выступлений в городе. Он даже говорит тебе, тихо и скрытно, что раньше замечал, как ты наблюдаешь за его игрой. Ты слегка смущена, услышав это, но он просто смеется над волнением, которое появляется на твоем лице. “Не волнуйся, прекрасная дева из Мондштадта”, - напевает он тебе с наигранной мелодичностью. “Этому барду не в чем упрекнуть тебя, ибо это всего лишь благодарность, с которой ты находишь меня в своей постели”. Ты смеешься, даже когда очень стараешься этого не делать. Похоже, что сегодня тебе было нелегко с этим справиться, но ты с готовностью объясняешь это виной вина. Погрузиться в это теплое, приглушенное затишье было легко, когда присутствие Венти было таким ненавязчивым и простым, и он поощряет это, честно делясь бутылкой, а не забирая все себе. Ты и раньше видела, как он пьет, в той или иной таверне, так что в какой-то степени ожидала, что получишь всего один-два глотка. И хотя тебя бы это вполне устроило, поскольку обычно у тебя не было привычки выпивать в такой день, это все равно стало приятным сюрпризом. Венти был странным и интересным, талантливым сверх всякой меры и красивым в придачу, так что ради него, на сегодняшний день, ты была готова немного расслабиться. Это то, что ты говоришь себе, когда он протягивает руку, чтобы поднести к твоему рту виноградинку с мягкой кожурой. Его необычные глаза смотрят на тебя, и твои щеки становятся теплыми, когда ты принимаешь подношение на язык. Легко представить, как другие предметы прикасаются к твоим губам подобным образом, как твой взгляд задерживается на его губах, в то время, как он отстраняется, чтобы выбрать свое следующее лакомство из корзины, расположенной между вами двумя. Его изящная на вид рука задерживается на хрустящем яблоке, прежде чем сорвать еще одну виноградину, которую он снова протягивает тебе. На этот раз колебаний нет, и ты намеренно проводишь языком по его пальцам, когда берешь её у него. Он выглядит довольным, когда снова отстраняется, и ты начинаешь чувствовать себя в десять раз горячее, чем раньше. Трудно избавиться от ощущения, что ты всего лишь еще одна его добыча, такая же, как фрукты и вино, но ты думаешь, что тебя это устраивает. Даже если отбросить в сторону его музыкальные таланты, в грациозном парне все равно было что-то притягательное, причину чего ты не могла точно определить, но и не очень старалась ее обнаружить. Все, что ты знала или о чем заботилась в тот момент, - это гудящее присутствие рядом с тобой, мелодичный смех, с которым он берет еще одну виноградину большим и указательным пальцами, прежде чем наклониться, чтобы быть ближе к тебе. Твой рот послушно приоткрывается, как будто он приказал. Венти издает тихий одобрительный звук, прижимаясь восковой кожей к твоей нижней губе и медленно проводя по ней. Взад и вперед, чтобы подразнить мягкий плюш, затем вверх, чтобы также слегка коснуться верхней губы. Это ощущение заставляет тебя думать о другом, что может касаться твоего рта, и ты очень тихо вздыхаешь, когда Венти, наконец, наклоняется вперед, чтобы коснуться твоего языка. “Ты такая прелесть, и ты вся моя, по крайней мере, так мне так кажется”. Посмеиваясь, он снова отстраняется, чтобы дать тебе возможность прожевать и проглотить подношение, хотя от твоего внимания не ускользает, что он не уходит на свою сторону кровати полностью. Он держится так близко, что ты можешь различить исходящий от него отчетливый аромат сладких яблок и одуванчиков, и кажется, что он смешивается со вкусом вина, создавая по-настоящему пьянящий коктейль. “Ты будешь прекрасной музой, идеальной мечтой любого барда. Позволишь ли ты этому смиренному просителю попробовать тебя на вкус, дорогая дева Серафима? О, но я боюсь того, что я сделаю, если ты откажешь мне в таком простом и истинном удовольствии...” Ты колеблешься ровно столько, чтобы понять, что он говорит, и твои щеки тут же вспыхивают от этого предложения. В ответ на твой неестественный кивок он нетерпеливо наклоняется, чтобы запечатлеть мягкий, совершенно целомудренный поцелуй на твоих губах. Стойкий аромат вина и винограда, а также его неповторимый вкус ошеломляют твои чувства, когда ты отвечаешь на его поцелуй. Его рука находит твою щеку, нежно обхватывает ее на короткое мгновение, прежде чем он слегка проводит ею вниз по твоей шее, чтобы погладить пульсирующую точку там. Ты остро ощущаешь, как твое собственное возбуждение усиливается от нежного прикосновения, а бедра сжимаются в нетерпеливом, расплавленном возбуждении, но это длится не так долго, как тебе хотелось бы. Удовлетворенно вздохнув, Венти отстраняется, чтобы снова обратить свое внимание на корзину. Казалось, ему очень нравилась эта игра, и тебе тоже. Это было мягко и игриво, и неожиданно интимно, учитывая обстоятельства, и все же... “Я тоже хотела бы отплатить тебе тем же”. Мягко говоришь ты ему, заслужив еще один тихий смешок от красивого барда. “И я благодарю тебя за это, мой прекраснейший из цветов, моя страстная последовательница, но позволь мне сначала побаловать тебя. Не каждый день выпадает такая возможность, так не лучше ли насладиться ею?” С этим точно не поспоришь, особенно когда он зажимает следующую виноградину между нежными розовыми губами и откидывается назад. Зелень в его глазах почти светится, когда ты открываешь рот, чтобы накрыть его, целуя между передачей фрукта. Наконец, Венти использует свой язык, чтобы протолкнуть его полностью тебе в рот, и ты стонешь от горячего прикосновения. Он повторяет звук секундой позже, когда ты осторожно раскусываешь виноградину, и сладкий сок наполняет оба ваших рта. Затем он целует тебя чуть глубже, на мгновение отказываясь от фрукта, пока жадно пробует тебя на вкус с напускным голодом, от которого у тебя кружится голова. Ты как будто тонешь в этом, в этом надменном удовлетворении, которое, кажется, только еще больше подчеркивает, какой он нахальный. Ты видела проблески этого раньше, в барах и тавернах, а также на городской площади, так что это не совсем неожиданность, этот поиск простых удовольствий. Но тебя все равно застает врасплох то, с какой готовностью твое тело уступает ему, твоя грудь уже болит, когда он в конце концов нацеливается раздеть тебя. Эти длинные, элегантные пальцы быстро справляются с пуговицами на твоей рубашке, и, когда она вскоре снимается и отбрасывается в сторону, он протягивает руку, чтобы расстегнуть застежки твоего лифчика. Тебя немного удивляет, как легко он снимает с тебя одежду, но ты чрезвычайно рада этому, когда он стягивает ее с твоих плеч, чтобы она упала на пол, когда он отбрасывает ее в сторону. Венти не торопится, ощупывая твою грудь горячими руками, в то время как он прокладывает дорожку поцелуев вниз по твоей шее. Первое прикосновение его ладоней к напряженным соскам заставляет тебя вздрогнуть, но он не сразу сосредотачивает на них все свое внимание, как ты могла бы ожидать от другого мужчины. Скорее, он намерен насладиться моментом — каждым кусочком кожи, твоим теплом, даже твоим запахом, о чем свидетельствует то, как он глубоко вдыхает, прижимаясь к твоему плечу, словно желая запечатлеть твой вкус в памяти. Это было похоже на то, что он в некотором смысле боготворил тебя. Из всех возможных исходов этой импульсивной встречи это, пожалуй, был тот, которого ты меньше всего ожидала, даже от благородного барда с его такой благословенной музыкой и таким прекрасным голосом. Ты наполовину ожидала, что в какой-то момент он откажется от этих игр. Станет не более вежливым, чем кто-либо другой со стоящим членом, когда ему представят желающую потрогать его партнершу, или, по крайней мере, начнет с нетерпением ждать, когда он погрузится в тебя. Но он остается таким же неторопливым, как всегда, откидываясь назад ровно настолько, чтобы снова заглянуть в корзину. Ты почти протестуешь, когда он достает еще одну виноградину, их количество начинает уменьшаться, но теперь тебе гораздо больше хочется чего-то другого. Но вместо того, чтобы поднести её ко рту, Венти подносит её к твоей груди, и ты тихо втягиваешь воздух, когда он проводит восковой кожей по дерзкому соску. Ощущения вызывают дрожь, пробегающую по позвоночнику: прохладные на ощупь и мягкие, не похожие на те, что испытывает язык, проводящий по соску, но без теплой слюны, оставляющей кожу скользкой. Медленно, прерывисто выдыхая, ты выгибаешь спину, чтобы лучше показать ему свои сиськи. “Оооо, тебе приятно, прекрасная дева?” Он смеется, обводя изящным фруктом твой плотно сжатый сосок по степенному кругу. “И какое захватывающее зрелище ты являешь собой. Я уже слышу сонет, который сочиню об этом самом неожиданном благословении, которым ты меня одарила”. Ты издаешь тихий вопросительный звук, опуская подбородок, наблюдая, как он тянется к другой груди и повторяет этот процесс до тех пор, пока оба соска сильно не напрягутся. Удовлетворенно хмыкнув, Венти отправляет виноградину в рот и опускается вниз, чтобы прижаться к твоей груди, заставляя тебя вздрогнуть от внезапного ощущения горячего, влажного тепла, смыкающегося вокруг чувствительного бутона. Прежде чем ты успеваешь полностью осознать это, его язык скользит в сторону, а зубы осторожно прикусывают виноградину. Прохладная жидкость внезапно обтекает твой сосок, и ты ахаешь от резкой смены температуры. У тебя кружится голова от этого, ты слегка покачиваешься на кровати, пока он посасывает кончик, а затем, наконец, сглатывает и отстраняется. Озорно облизнув губы, Венти откидывается назад, чтобы потянуть за застежку на твоей юбке и стянуть ее вниз с бедер. Ты остро осознаешь, насколько у тебя мокро между ног, когда помогаешь ему снять с тебя остальную одежду, твои трусики и чулки вскоре присоединяются ко всему остальному на полу. Оказаться совершенно голой, пока он остается одетым, немного неловко, но у тебя не хватает ума сделать что-нибудь, кроме как лечь на спину, когда он подползает к тебе и направляет тебя на матрас. Остановившись, он протягивает руку к прикроватному столику, чтобы взять бутылку вина за узкое горлышко и сделать еще один глоток. Из тебя вырывается удивленный стон, когда он наклоняется, чтобы прижаться своим ртом к твоему, и вы двое проводите мгновение, просто небрежно обмениваясь сладким вкусом на своих языках. Твоя рука, наконец, поднимается, чтобы провести по его шелковистым волосам, пока вы целуетесь, в процессе снимая с него берет. Это заставляет Венти улыбнуться тебе в губы, и вскоре он снова отстраняется. С довольным вздохом он садится и осторожно опрокидывает бутылку тебе на грудь. От первого прохладного прикосновения к твоей коже у тебя перехватывает дыхание, ресницы трепещут, когда он наклоняется, чтобы слизнуть вино. Ты не беспокоишься о том, что испачкаешь простыни, наблюдая, как он слизывает бордовые ручейки, которые вскоре разливаются прямо по твоей груди, покрывая соски. Он высасывает все дочиста, к томящемуся удовольствию между твоих твоих ног, ты чувствуешь себя на грани помешательства, когда он, наконец, опускается немного ниже, чтобы вылить вино тебе на живот. Оно холодное и липкое, и твой животик трепещет под его ртом, когда он проводит по его следу прямо к твоему пупку, где немного жидкости. Его язык погружается в мягкое отверстие, заставляя тебя сделать еще один резкий вдох, а затем он прижимается к нему ртом, чтобы высосать вино. Ты никогда раньше не чувствовала ничего подобного, и ты сжимаешь простыни в судорожном оцепенении. Если бы он продолжал в том же духе… Кружево на его рукавах щекочет твою кожу, когда он нежно проводит по внутренней стороне твоего бедра, побуждая тебя раздвинуть ноги для него. С тихим стоном признательности Венти улыбается при виде твоей киски, раскрытой для него, прежде чем снова обратить свое внимание на твое лицо. "Действительно, прелестнейший цветок. Видел ли я когда-нибудь кого-нибудь настолько нежного и манящего между бедер, или я просто нахожусь в фантастическом сне? Если это последнее, я бы никогда не хотел просыпаться ... Но скажи мне, прекраснейшая роза, сладчайшая из всех роз Сесилии, ты действительно моя?" "Да". Ты шепчешь это, как молитву, торжественную клятву, и его узкие плечи едва заметно поднимаются и опускаются в такт ровному дыханию, которое он втягивает. Кровать очень тихо скрипит, когда Венти сдвигается еще ниже, все еще сжимая бутылку с вином в одной руке, так что он может устроиться у тебя между ног. Твое тело гудит от возбуждения, когда ты наблюдаешь, как он приближает свое лицо к твоему влагалищу, так близко, что ты можешь почувствовать его тепло, дразнящее скользкие складочки. Однако он не сразу погружается внутрь, а подносит бутылку к твоему пухлому бугорку, чтобы осторожно опрокинуть ее на тебя. Прохладные брызги жидкости, стекающие по твоей киске, заставляют тебя вздрогнуть, но его рот быстро следует за ним, слизывая липкие капельки, которые прилипают к лепесткам мягких губ. Вскоре он делает это снова, на этот раз прижимаясь к тебе языком, так что вино льется почти прямо в его глотку, но при этом смешивается с твоим вкусом. Ты слегка прижимаешься к нему бедрами, умоляя о большем, и он удовлетворяет тебя целенаправленным движением по твоему клитору. Бедра дрожат вокруг его головы, ты нетерпеливо раздвигаешь ноги еще шире и стонешь в тишине комнаты. Статический белый шум наполняет твою голову, либо из-за вина, либо из-за его опьяняющего присутствия, или, может быть, из-за напряжения мышц, которое следует за его облизыванием, но тебе не хватает присутствия духа, чтобы разбираться в этом. Губы Венти ощущаются на тебе божественно, твой любимый бард так же искусен в этом, как в музыке и поэзии, и даже в непристойных песнях, которые он иногда исполнял для моряков издалека. Это было так хорошо, что ты даже не задумываешься о легком ветерке, который играет с твоими волосами, как тонкое внушение, когда ты поворачиваешь шею на подушке, хотя окно на соседней стене было закрыто. Заперто и закрыто, чтобы отгородить твои тихие стоны нарастающего экстаза от остального мира, и все же ветер свободы мог долететь до тебя - даже здесь и сейчас. Барбатос благословил всех детей Мондштадта, и, очевидно, в том числе и тебя, как его любимицу.