Аттентат

      Прополисный мед - это целебное сочетание продуктов пчеловодства, где вытяжка из прополиса усиливает лечебные свойства меда, в комбинации они дают удивительную смесь, которая поможет улучшить самочувствие. Прополисный мед употребляется для укрепления иммунитета               - Ты спишь со Скорпионом? – Вопрос – резкий – до холода между лопаток – застал Гермиону за готовкой завтрака. Она как раз переворачивала омлет лопаткой, мечтательно улыбаясь, потому что воспоминания о минувшем вечере всё ещё владели ею. Где-то в мыслях она по-прежнему ощущала фантомные поцелуи Драко в шею и советовалась с ним насчет добавок к завтраку. Больше всего ей хотелось обмотаться проводом от телефона и жужжать в трубку «а теперь давай добавим немного томатов. Только желтый, Глазастик, красные с утра слишком пошло», но она сдерживалась и удовлетворялась диалогом в голове. В который бесцеремонно вмешался Северус.        - А? – Она выглядела искренне удивленной. Развернулась.        Жених потряхивал рубашкой, держа ту за вышитого белого скорпиона. Сам он по цвету был, как дорогая ткань. Женщина, которая было открыла рот возразить на «клевету» с самым возмущенным видом, неожиданно рассмеялась.        - Каков плут, проклятие, - но ни капли злости в ее голосе не было. Только искренний смех. Она разбудила дьявола, сказав Драко, что ей не нужен хороший мальчик, вот он и сыграл грязно. Стоило разозлиться, но жить во лжи Гермионе так осточертело, что паршивую выходку Скорпиона она восприняла с благодарностью. И неким возмущением за дерзость. Он всё рассчитал, этот хитрый адвокат. Помнил, что у неё аллергия почти на все виды порошка с юности, потому даже в их скромном быту стирка всегда ложилась на Глазастика. Памятуя об этом, мужчина хитро спрятал рубашку в корзину, понимая, что после командировки Северус будет загружать стиральную машину. Это было так рассчитано на всё, что он о ней знал, потому женщина и смеялась. От удовольствия, что в этом мире был человек, который настолько хорошо её знал. Хоть и поступал подло. Отчего-то метод вызвал только улыбку.        - Прости, что? Тебе весело? Ты, блядь, совсем охренела? – Северус швырнул ей рубашку. Гермиона поймала ту на лету. Выключила огонь. Отодвинула сковородку. Развернулась и уперлась поясницей в столешницу. Вчера Драко пользовался моментом, чтобы целовать её. Жених кричал. Правда, осудить за это его было бы странно.        Гермиона не спешила отвечать. Она комкала рубашку и хладнокровно думала: извиняться или сжечь мосты? Нервно перебирала пальцами пуговицы.        - Как ты могла, а? И…твою мать, с кем? Ты совсем крышей поехала? Ты в моем доме дала себя трахать этому ублюдку?        - То есть, если бы я выбрала кого-то другого – это вызвало бы меньше возмущения? Не пойму что тебя задевает – факт измены или что меня… как ты это назвал…трахнул Скорпион? – Очень ровно, в контраст тону Северуса, спросила Гермиона.        Отрицать не было смысла. Улика на лицо. Она могла выкрутиться. Рассказать об очистителе. О ремонте. Показать пятна на рубашке. Но ей было легко от того, что больше не нужно было лгать. Давило лишь то, что женщина пока не знала чего хочет больше – сбежать или остаться навсегда? Ведь это «либо», бледное от боли, ярости и разочарования, было родным для неё. Она считала за счастье целовать его по утрам. Когда была возможность. Лицо, ставшее родным. Впервые после Драко она кого-то полюбила.        И уйти было всё равно что разодрать сердце пополам.        Потому она комкала рубашку и защищалась своим прокурорским тоном.        - Гермиона, блядь! Ты… ты… боже, что ты несешь? Ты же ненавидишь Скорпиона, как ты могла? Как ты могла предать меня? Я доверял тебе.        - М. Я тоже. Тоже доверяла. – Она странно улыбнулась.        - Какая же ты сука.        - Я всегда такой была. – Оскорбление было логичным. Даже не обидным. Но в эту минуту, пока Северус закипал от злости, Гермиона вспоминала, как вчера Драко целовал её в сгиб локтя. В коленную чашечку. Во вторую раскету. В созвездие родинок под лопаткой. В фейерверк веснушек. Целовал и шептал «он знает? Знает, где ты любишь, чтобы тебя целовали? Знает, Пчёлка? Он всё о тебе знает?» и это контрастировало, что спустя тринадцать лет Глазастик помнил всё, вплоть до аллергии на порошок, а Северус говорил слово «сука» с удивлением. Будто не понимая с кем связался. – Скажи, куда я люблю поцелуи?        - Блядь, что?        - Спрашиваю, куда я люблю поцелуи? В зависимости от времени суток.        - Это не имеет сейчас значения.        - Знаешь, возможно, только это сейчас и имеет значение, милый. Только это. Женщины любят мелочи.        - Так ты поэтому ебалась с ним? Потому что он весь такой мелочный? – Он играл словами. Ударил кулаком по столу. Жалобно звякнула сахарница. Гермиона подумала: вот они. Его эмоции. Да только секса сейчас не хотелось. Ни капли. – Я знал, что ты сука и, возможно, мне это нравилось. Но понятия не имел, что ты шлюха. Так хочется дело выиграть, что дала адвокату? Вот как ты строишь свою карьеру.       Это оскорбление попало в цель. Гермиона вздрогнула. И в секунду решение пришлось в голову само. Её глаза вдруг расширились. Внутри взорвалась болью целая вселенная. Она столько раз об этом слышала в своей жизни. Почти после каждого выигранного дела. Адвокаты злословили, ведь ей не повезло родиться красивой. Никто не хотел признавать, что проиграл умной женщине, а суке, которая ебалась с кем надо ради нужного приговора – сколько угодно. Потому Пчёлку задело. Другие могли трепать, что угодно, но не Северус. И никакая злость не была оправданием для того, кто видел, как она днями и ночами готовилась к делам. Может на счет шлюхи он был и прав. Но шлюхой за пределами должности.        И отчего мужчины сразу смешивали личное и деловое? Списывали собственные поражения на чужую постель?        - Забавно, знаешь? – Гермиона закинула рубашку себе на плечо на манер полотенца. Та сладковато пахла воспоминаниями. И ненавязчиво – дорогими духами с нотками жасмина. Она и не знала, что этот цветок так здорово раскрывается между замшей, кардамоном и кожей. Нежный и деликатный, он пронизывал брутальные слои, смягчая те как крем в мильфее.       Покачала головой в ответ на поджатые губы Северуса, которые хотел сказать, что ничего забавного не видит. Запрыгнула на столешницу, пододвинула к себе сковородку и деревянной ложечкой стала есть оттуда омлет. Раз ссора застала утром – это не значило, что она должна остаться без завтрака. Ругаться – тратить тысячу калорий, а Гермиона держала тело в балансе. Хоть и ела как дикарка. Возможно, потому что понимала – жениху не понравится такая брутальность. И с удовольствием понимая – был и тот, кто пришел бы в восторг.        - Когда ты спал со своей ассистенткой, я думала, что со мной что-то не так. Не с тобой, нет, милый. Со мной. Думала настолько, что когда ты, порвав с ней, сделал мне предложение – я и согласилась. Возможно, чтобы доказать себе, что нормальная, ведь ты выбрал меня, а не юную, двадцати четырёхлетнюю блондинку с ногами от ушей. Но при этом, когда я переспала с другим – то и тут, cazzo, проблема во мне. Почему так, дорогой? Почему мужчины и изменяя, и будучи обманутыми винят не себя? А где наступает грань вашей вины? Почему у вас есть презумпция, а женщина грешна со временем Евы? Хоть мы оба знаем, что змей её изнасиловал, если по-хорошему. Что ты так странно смотришь? Думаешь, я не знала? Нет, Северус, я знала. Весь год знала, что ты спишь с другой. Знала и ненавидела себя. А почему ты не виновен в том, что я дала себя трахнуть другому? В конце концов, Скорпион хотя бы рядом бывает, в отличие от тебя. Или ты считаешь, что я обязана быть понимающей и раз так – то мне не нужно тепло, ужины и помощь, если ломается дурацкий измельчитель?        - Гермиона… - кажется, у адвоката закончились аргументы. И поубавилось уверенности. Ну что за блестящий прокурор? Вечно у защитников не оставалось шансов. Лишь молчание. И её горькая, как лимонные корки без меда, улыбка.        Сколько месяцев слез в подушку. Сколько гордости по ветру.        И ради чего?        - Я не смогу, Северус. Смогла простить твою измену, а свою, пожалуй, нет. Не смогу, потому…давай сделаем паузу? Нам обоим нужно разобраться. Тебе – сможешь ли ты жить со шлюхой, и как извинишься за слова о моей работе, а мне… мне нужно понять настолько ли сильно я люблю тебя, что позволила себе забыть о гордости.        - Нет, а наша свадьба и…        - Это не предложение. Это решение в первой инстанции. Без права на обжалование. Но срок условный. Давай просто дадим друг другу время? Да? – Она спрыгнула со стола. Оставила после себя осколки двух сердец и половинку омлета. Покачала своей растрепанной от беспокойного сна головой. – Знаешь, что меня в тебе бесит? У такого идеального – единственный недостаток. Ты всегда слишком адвокат. Даже сейчас ты не дал полную волю эмоциям, потому что понимал – выяснить отношения хочется, но расходиться нет, ведь что скажут другие накануне выборов? Всё же быть помолвленным с окружным прокурором не так и плохо. Добавляет надежности. Но иногда не нужно быть адвокатом, Северус. Не хотел ставить на паузу – стоило промолчать. Как молчала я. А если орать – то до конца. По полной. А ты вечно посередине. Я же хочу…хочу быть женщиной. Хотя бы на выходных. Потому… потому да, нам нужна пауза. Как воздух. Иначе оба задохнемся. Прости меня.        Поскольку Гермиона не уходила – возможно – навсегда, то свои вещи собирать не стала. Как и не попросила Северуса забрать свои из её квартиры. Просто встала и вышла. На время. Необсужденное время. Вышла, села за руль и рассмеялась, ощущая слезы на щеках. Такие горькие. Но очищающие. Очищающие слезы на грязной от вранья душе. Ей было тяжело и легко одновременно. Она ехала и не знала куда. Понимала – пора в Нью-Йорк, домой, но просто ехала. Не понимая – ей больно или колет под ребрами лишь страх. А, может, вообще это почки болели от нервов.        Она сказала. Наконец-то, сказала Северусу, что всё знала об изменах, которые почти стерла из памяти. Сказала. И стало как-то неприятнее, будто только сейчас это всё стало реальным. Но всё уже прозвучало. И приговор вынесен, хоть Гермиона вроде взяла отсрочку. И потому бездумно куда-то ехала, пока в голове звучало «приходи ко мне…ты придешь… обещай мне…ты должна прийти». Возможно, потому машина доехала до дома Драко и остановилась.        Женщина вышла. Закурила. Рубашка всё ещё висела на плече. Гермиона погладила ту и подумала – возможно, она хотела быть пойманным с поличным, ведь не спросила у Драко куда он дел свою рубашку. Могла задать вопрос, но знала ответ. Не могла не знать. Арифметика была слишком проста, когда один мужчина вошел в одной рубашке, а вышел без неё. Но её не волновало. Потому что плевать было на последствия и вот теперь она была у дома Драко и думала о его «приходи». Думала, но не спешила.        Просто курила. А потом увидела его. Точнее их.        Мужчину, мальчика и собаку. Те играли во фрисби вдалеке. Ветер доносил ей обрывки смеха и лая. Она щурила глаза и смотрела на Скорпиона в привычном темном кимоно, который обнимал ребенка. Улыбнулась и поняла – в чем-то он по-своему счастлив и ей нельзя нарушить это, когда она сама не понимала, что делать. Неправильным было уйти от одного, чтобы тут же прыгнуть в жизнь к другому. Цена была высока – Драко столько лет ждал, и если окажется, что она не готова, то разбить снова ему сердце будет подлостью. Потому женщина уехала, оставив ничего не подозревающего Драко со своим ребенком-грезой. Его счастье было совсем близко.        Гермиона же вернулась домой под вечер. Она купила данго в центральном парке и принесла пиццу четыре сыра. Сходила в душ. Переоделась в велосипедки, топ и накинула рубашку Драко. Пятна не имели значения. Ей просто нравилось ощущения, что тот её обнимает. Взяв еду в постель, женщина прихватила холодную жестянку с вишневой газировкой и включила первый попавшийся канал. Рассмеялась. Ей бы ощущать себя опустошенной. Потерянной. Несчастной. Но внезапно впервые за многие годы было хорошо.        Сделать паузу было правильным решением. Как и не пойти к Драко.        Ей нужно было прожить время для себя. И разобраться.        Потому она потянулась к детективу Агаты Кристи, что лежал на прикроватном столике. Давно хотела прочесть «Смерть в небесах», ведь её привлекла гигантская пчела на обложке. Ела пиццу и читала. Не отдавала себе отчет в том, что спорит мысленно со Скорпионом в голове, предполагая кто же убийца. В конце концов она потянулась к телефону и услышала тут же:        - Что слу….        - Убийство, Драко. Случилось убийство. Точнее, смерть. В небесах. Давай сыграем в игру? Итак, круг подозреваемых следующий: Арман Дюпон, археолог; Роджер Джеймс Брайанд, врач с Харли-стрит… - она улыбалась. Скорпион на другом конце провода хмурился.В первую секунду ему показалось, что Пчелка обкурилась. Потом начало доходить. Вздохну:        - Черт побери. Ни одного дворецкого. Это все портит. Нужно уравнять условия. Погоди.        Женщина слышала, как он встал с постели и куда-то шел. Видимо, в библиотеку. Долго искал книгу. Затем сел в кресло. Закурил. И вместе до утра они распутывали дело, честно не глядя в конец книги. Драко думал, что вот оно - его счастье. Как в юности. В книгах. Которые он читал ребенку-грезе. А теперь читали ему, пока он обнимал трубку, закрыв уставшие глаза, еще надеющиеся увидеть и собственный счастливый конец.       ***        Четвертое судебное заседание. Октябрь 1994 года. Три недели спустя.              Они не виделись три недели. Дважды болтали по телефону почти до утра, но в остальные дни каждый был посвящен себе. Драко был занят кампанией Северуса, который согласился на его предложение. Гермиона – подготовкой к перекрестному допросу Асоки Тано. Потому оба выглядели достаточно собрано на судебном заседании. Драко был привычно отталкивающе-равнодушен, Пчёлка – высокомерна. Хоть она задумчиво косилась на зеленые шнурки его мантии, он же на уровне рефлекса отметил – в ней что-то незримо изменилось. Но разбираться что именно было не время и не место. Потому адвокат и прокурор едва обменялись сухими приветствиями. Как бы мило они не болтали по телефону, наматывая телефонные шнуры на пальцы и нервы, сегодня, здесь и сейчас у них было противостояние. Потому они не разговаривали уже десять дней. Будто волновались, что чрезмерная близость будет иметь последствия.        Гермиона немного нервничала. Не потому что боялась допроса. Нет. Знала, что утопит Скорпиона. И это не вызывало в ней удовлетворение, скорее даже сожаление. Но работа была работой. Потому ей придется довести дело до конца. Пока Драко короткими вопросами допрашивал Асоку и та давала правильные, заученные ответы, которые Гермиона знала, поскольку тысячу раз читала все протоколы, Пчёлка почти не слушала. И не смотрела на присяжных. Теперь, когда она знала, что там всё куплено, играть на них не имело никакого смысла. Нужно было просто убрать этого свидетеля. Доказать ненадежность Асоки. Заставить суд не засчитать её показания.        В этом была вся соль. Потому к перекрестному допросу Гермиона Грейнджер была не готова. У неё была иная тактика. По этой причине, когда Скорпион закончил задавать свои вылизанные вопросы, женщина неопределенно хмыкнула на вопрос судьи Амбридж:        - Желает ли сторона обвинения провести перекрестный допрос?        - Ваша Честь, могу ли я задать вопрос мистеру Малфою для начала? - Она усмехнулась. Прошлому. Вспомнила, как Глазастик говорил ей, что полицейские или агенты ФБР - опасные люди, потому лучше их не трогать по возможности. Ведь они, по сути, профессиональные свидетели. Профессиональные по преимуществу, какими другие свидетели быть не могут. Они давали показания много раз и им крайне сложно подставить под ножкой на пробитой дороге, по которой они ходят годами. Потому Гермиона спустя много лет решила воспользоваться советом юного Драко. И не тронуть Асоку, зная, что не обыграет ее.        - Да, госпожа прокурор, задавайте.        Гермиона поднялась. Драко, ещё находящийся на середине зала, остановился и сложил руки в карманах. Встретился с ней взглядом и едва заметно усмехнулся. Он бы тоже ей хотел задать вопрос. Очень важный. Который мучил его всё заседание. Где, черт побери, её помолвочное кольцо? Но мужчина не позволял этим мыслям завладеть им, ведь вряд ли Гермиона взяла слово, чтобы драматично поинтересоваться не хочет ли он быть с ней, как в одной из романтических историй, которую Драко от скуки наклацал по телевизору вчера вечером.        - Я бы хотела воспользоваться делом Джилье-Генторна. – Твердо сказала она, и увидела как земля качнулась у Драко под ногами. Мужчина побледнел и странно прищурился. Будто хотел сказать: и ты Брут? Потому что это он познакомил её с этим прецедентным случаем, которым редко пользовались адвокаты из-за невежества. Но юный Глазастик знал всё. А значит и Гермиона. Знала, что есть такой случай, названный Верховным Судом «США против Генторна», в котором речь шла о том, что все агенты ФБР, если выступали свидетелями в суде, обязаны были сначала рассказать присяжным всё о себе, если были замешаны в противозаконной деятельности, вплоть до кражи ручки. Ведь к представителям закона уровень доверия был выше, потому никто не сомневался в словах тех же агентов и если те отступали, значит обязаны были рассказать. Чтобы суд был объективней. – И спросить, почему мистер Малфой, который, наверное, что-то да слышал о такой норме, не задал миссис Тано вопросы совершала ли она противозаконную деятельность. Что ж, могу я. Миссис Тано, расскажите с момента, как Вы – под присягой ФБР – совершали ли Вы что-то, что выходит за рамки Кодекса?        Повисла пауза. Асока Тано подняла свои синие-синие глаза на Гермиону. Все её близкие говорили, что у неё теплый, васильковый взгляд, но госпожа прокурор увидела лишь две ледышки, которые пронзили душу насквозь. Скорпион едва заметно качнул головой. Как бы осуждая. Или не веря своим ушам. Вот его любовь по нему же и отрикошетила. Так…так жестко.        Но он стоял. Как маяк в собственной тьме. Светящий без надежды.        - Да. Первые полгода официальной стажировки в ФБР, я употребляла наркотики и проходила лечение в наркологической клинике. Три месяца. – Четко сказала Асока. О других своих делишках на Рен она промолчала. Скорпион увидел, что это будет следующий вопрос и вдруг тихо, но очень внятно атаковал Пчёлку:        - Госпожа прокурор, не одна же миссис Тано нарушила закон. Хотите сказать, что не балуетесь косячком время от времени? – Драко знал, что это конец. Конец всему. Всем телефонным разговорам, надеждам и пицце по воскресеньям. Конец. Он только что подорвал блестящую репутацию госпожи прокурор прямым обвинением. Зная, что его обвинить в подобном глупо, ведь адвокаты работали под присягой только в суде, а вот и Асока, и Гермиона находились под той практически всё время, потому это было идеальное преступление.        Он поднял ветер. Хаос. Вспорол землю под ногами у Пчёлки, которая поджала губы. Это был ещё не повод для отвода, ведь женщина могла всё отрицать, но присяжные зашептались, Амбридж многозначительно хмыкнула, а значит все забыли, что Асока, собственно, свидетель не очень надежный.        - Все мы не без грехов. Но наркотики не мешают же выполнять Вам Ваши обязанности, - надавил Драко.        - Мистер Малфой, хотите иск за клевету? – Ей удалось восстановить самообладание, но семена сомнения уже были посеяны. В зале поднялся шум, среди которого спокойная и холодная, как айсберг, сияла спокойной улыбкой Рей, будто всё вокруг её не волновало. Она качала свое дитя на руках и думала – грехи всегда возвращаются и бьют по затылку фрисби. Судьба была меткой сукой. И жестокой. Потому… потому госпоже прокурор стоило хорошо подумать, прежде чем злить Скорпиона, ведь у него было ядовитое жало. Имея нечистую совесть, глупо было пытаться выстоять против advocatus diaboli, который любил вкус победы больше, чем юношеские воспоминания.        - В виду…кхм…кхм…новых обстоятельств, суд вынужден объявить перерыв на неопределенный срок. Будет проведено внутреннее расследование. Мистер Малфой, если это была клевета, Вам грозит серьезный штраф.        - Буду рад ошибиться, Ваша Честь, - тут же оскалился Драко, уже думающий, как спасти хоть что-то. Он, в принципе, уже не первый раз подменял такие тесты, потому что-то можно да сделать. И цена там была выше, чем штраф, но кого волновали деньги?        - О продолжении заседания будет сообщено дополнительно. Хорошего дня.        Драко переглянулся с Асокой. Та пожала плечами и стала неспешно собираться. Знала, если уйти торопливо, то это будет признаком стыда, поэтому она гордо и, главное, очень неспешно собиралась. Держа нос по ветру. Её не волновало, что пришлось признаться в своей зависимости.        Всё это было проблемой Скорпиона.        Она свою роль сыграла. Солгала. Вот где было преступление хуже пары месяцев баловства легкими наркотиками, но разве в этом мире хоть кого-то ебала справедливость? Даже она, увы, переросла, пока состояла на службе зла.        - Хорошего дня, Драко, - кивнула женщина и подошла к Синьоре. Скорпион же привычно неспешно складывал свои бумаги и блокнот в портфель. Снова и снова. Никто не заметил, но он сделал это уже раз пять. Потому что ждал Гермиону, но та не задержалась. Рассерженно фыркая, Пчёлка покинула зал уже минут через пять после присяжных. Не бросив на Драко и взгляда. Скорпион, на которого капо впервые посмотрел с уважением и пожал тому руку, подумал, что раз Гермиона на него не смотрела, не удостоила его и всё кончено, то, пожалуй, он готов был к полной тьме. Ведь оказывается, это страшно – видеть как она снова игнорирует его.       ***        После обеда ад пустовал, ведь все демоны собрались в грушевом саду, который пылал всеми цветами октября. Скрытые от надежных глаз высоким забором и причудливыми тенями, Семья Рен прибывала в своем особом умиротворении. Капо занимался барбекю, перебрасываясь с Кардо какими-то шутками. Энакин возился с напитками, жонглируя бутылками. Синьора увлеклась тартаром, и лишь голубоволосая Асока была задумчива и загадочна.        - Ты расстроена тем, что эта сука сказала? – Поинтересовалась, наконец, Рей. После заседания прошло уже три часа и было можно задавать неудобные вопросы. Асока моргнула и улыбнулась.        - Нет, ни капли. В ФБР знают о моем прошлом, а парочка купленных присяжных не имеет никакого значения. К тому же, да, таков федеральный закон, почему бы и нет. Скорее думаю – я оказалась права насчет Скорпиона, он, действительно, играет за вас. Но при этом между ними что-то есть, знаешь? А ещё я всё время рассуждаю – зачем ей это дело? Насколько помню, мисс Главная Выскочка Прокуратуры никогда не разделяла мафиозные идеалы и вдруг такая жажда мести, что ли?        - Думаю, это совпадение, - Рей вскинула голову. Слизнула тунец с лезвия ножа и посмотрела на мужа. Впервые с начала лета, её капо, кажется, хоть немного улыбался. Это не могло не радовать, ведь последние месяцы он был хмурым. Ей приходилось делать это за двоих. Кривить губы, когда в душе было очень тускло. Невзирая на браваду, Синьора понимала, что дело серьезное. – Наша девочка грешна амбициозностью. Вечно ощущает себя очень недооцененной в мире властных мужчин, вот и приходится быть принципиальной и браться за рисковые дела. Чтобы был шанс стать вторым Руди Джулиани, только в узкой юбке. А тут так уж совпало, что Рены, как ей кажется, убили кого-то и эти кто-то вдруг оказались имперцами. Словом, не думаю, что она играет в месть, лишь хочет больше власти.        Асока отпила свою Голубую Лагуну и подумала, что Рей – истинная Синьора, ведь даже при ней не говорила «мы убили» или «Кайло убил». Нет. Она пользовалась осторожными формулировками, вроде «ей кажется». И вопрос был не в недоверии, никак нет, ведь обе знали правду. Скорее в привычке осторожно изъясняться. За это Асока безумно уважала свою лучшую подругу, а капо, наверное, носил ту на руках.        - Мне кажется или в твоих словах есть немного эмпатии?        - Мне кажется или ты сейчас профайлер? – Вопросом на вопрос ответила Рей.        - Нет, я твоя подруга, а она – твоя кузина, которая проходит нелегкий путь, потому и задаю вопрос.        - Это сложно, - нехотя призналась Синьора, ненавидящая, когда её загоняли в угол. Сбрызнула лимоном тунец и оставила миску. Вспомнила, что научил её готовить, а главное, любить это блюдо Скорпион. Странно, но из всех властных мужчин до капо, он – единственный, кто относился к ней с долей уважения. Наверное, потому что любил Гермиону. Любопытно, возможно ли это – любить всю жизнь одного человека?        Ведь даже её капо влюблялся дважды.        Ответ был не очень важен, главное, что Рей знала – возможно полюбить навсегда. Это было куда более весомо. Она посмотрела на Кайло. У неё привычно замерло сердце. Он на секунду отвлекся от барбекю, потому что подошел к коляске с Кьярой. Эта бытовая зарисовка всегда вызывала у женщины мурашки чистого восторга.        - Я думала, что она – молодец, бросает вызов системе. Ведь Гермиона – красивая и умная, она могла выйти замуж за очень богатого человека и быть счастливой, но ей нужна истина и, признаться, этим от неё была польза, ведь дражайшая кузина посадила парочку надоедливых нам идиотов. Но всё это исправилось, когда она посягнула на мою семью. Сразу забылось всё, потому логику её я поняла, но это не значит, что кузина прощена. Когда плохо моему капо, когда он сомневается – я никому это не могу простить. Мы – Рены, а не ступенька в чей-то карьере. Не мишень. Мы не ради того выиграли войну, чтобы любая прокурорша могла нарушить наш статус-кво, вот что я думаю, Асока.        - А чувствуешь ты себя как?        - Уязвимо. Но он не должен знать, - Рей качнула головой в сторону капо. Встретившись с ним взглядом, женщина расцвела улыбкой и послала ему воздушный поцелуй, легкий, как порхание бабочки. – Не все Семьи выживали под RICO. Понимаю, что кроме мастерства Скорпиона у нас полно козырей и процентов девяносто, что мы выиграем, но те десять не дают мне покоя. Я не могу потерять капо и Кьяру. Не могу. Не представляю без них своей жизни.        Асока наклонилась и положила ладонь подруге на руку:        - Ты не потеряешь. Мы все тебя защитим. Самой высокой ценой.        - Знаю. Но если со мной и капо что-то случится – ты должна позаботиться о нашей дочери. Я… я обязана знать, что с ней все будет хорошо, - голос Синьоры был прохладным, как всегда, когда она начинала говорить о важных вещах. Будто отстраняясь от эмоций.        - Обещаю. Но, признаюсь, я Девиду другую сестричку планировала. Нет, я не беременна. Просто к слову пришлось, - она посмотрела туда, где её приемные сын и дочь играли с Дэвидом. Только Кьяра была еще слишком мала, чтобы присоединиться к веселым играм, но со временем они будут расти одной семьей.        - Просто меры предосторожности, не более.        Асока же подумала, что Гермиона Грейнджер достигла своей цели. Они все могли презирать её, но женщина сделала так, что её боялась даже Синьора. Им в ФБР всегда внушали, что система правосудия должна заставлять людей бояться лгать или совершать преступление, иначе ничто не будет работать. Когда-то люди боялись ада, если клялись именем Господа, теперь же – попасть в тюрьму. Или прочесть о себе в газетах. Но мысли свои Асока не стала озвучивать, поскольку не была в восторге.        - Однако, мне бы не хотелось, чтобы капо провел её через то, через что прошла я сама. Одно дело – убить и уничтожить, другое… нет, она моя кузина. Надеюсь, этот её Скорпион придумает, как вывести её из-под огня. Мне на руку, что он так бездумно её любит, хоть, наверное, понимает – долго и счастливо здесь не будет. – Эта тирада была такой неожиданностью, что Асока растерялась, ведь думала, что Рей хочет убедиться в чувствах своего адвоката с целью шантажа. Она хотела задать вопрос, но Рей отвлек высокий, бледный мальчик лет четырнадцати, который застенчиво балансировал на грани света и тени.        - Синьора желает меня видеть?        - Северус, милый, негоже прятаться, когда у нас гости. Скоро будет обед. Ты уже знаком с близнецами? – Спросила она и когда мальчик покачал головой, крикнула. - Лея, Люк, это Северус. Вот видишь, теперь знаком. Поиграй с ними…        - Я бы хотел позаниматься.        - Тебе нужно бывать на свежем воздухе. Иди.        - Господи, у вас же уже есть Кьяра. Неужели капо нашел себе еще одного приемного сына? – Пошутила Асока, когда мальчик, волнуясь, пошел к её детям. Подумала, что их слишком долго не было в Нью-Йорке.        Рей молча смотрела вслед Северусу. Улыбнулась.        - Мой маленький принц-полукровка. Ребенок под моей защитой. Помнишь, Хакса? Того парня, которому меня подарили на день рождения? Их Семья не выдержала испытание RICO и почти всех посадили. Северус остался без защиты. Его легко могли убить или сделать то же самое со мной. Я забрала его под своё крыло и дам образование, если не смогу вытащить Армитажа из тюрьмы, над чем Скорпион работает днями и ночами последние недели. Снова я их сталкиваю с Гермионой, ведь она его посадила. Но на это могут уйти годы, а ребенка нужно защитить. Его отец, не зная кто я, спас мне жизнь. Я отдаю долг.        Асока ничего не ответила. Слова были лишними. Просто смотрела на паренька.        - Думаю, у него большое будущее.        - Как знать? – Пожала плечами Рей, поднимаясь. – Но пару безоблачных лет я ему гарантирую, хоть боюсь травма от ареста отца не пройдет быстро.        С этими словами она подошла к своему капо и обняла его сзади. Прижавшись щекой к его могучей спине, которую на самом деле, прикрывала от всего на свете. Её холодное сердце тут же наполнилось любовью. И сожалением. Больше всего на свете, Рей мечтала о мире для своего капо, а его голова снова была тяжела от мыслей…       ***        Впервые за месяцы ожидания Гермионы, Драко заказал себе ужин. День был так себе, шансы с Пчёлкой он убил на ближайшую вечность, потому решил утешить себя тунцом. Привычно зажег свечку своей барахлящей зажигалкой и нежно погладил уже давно стершиеся надписи. Стершиеся от времени и убитых чувств. Грустно улыбнулся, когда безделушка в очередной раз не сработала.        Ну вот и всё.        Конец его зажигалке. И их истории. До судебного заседания шансы были. Да даже в случае его победы шансы были, но теперь… теперь не осталось ничего. Абсолютно ничего. Гермиона, которая тряслась над своей репутацией, не простит ему такого, точно не простит, никогда не простит. Никогда. Это слово винтом вкручивалось в душу Драко. Медленно, болезненно. Чтобы дошло до трепещущегося сознания – никогда – это никогда. Ни в этой жизни, ни в следующей. А он только-только начал питать надежды, что договорится с Ренами, сейчас же всё обесцветилось, и тьма накрыла ещё не ослепшего глупца, который имел смелость любить. И любил до сих пор. Потому перебирал скудные, но нежные воспоминания последних недель с бережностью священника, крутящего нити розария между пальцами. Он думал о том, как они с Гермионой шутили друг над другом. Как наперегонки читали Агату Кристи. Как раньше неё понял, кто убийца, но оставил победу за Пчёлкой, чтобы насладиться её удовлетворенным смехом без капли высокомерия – только она могла искренне радоваться, как дитя. Забавно это было – она заливисто смеялась, он захлебывался от счастья. Молча. Сжимая трубку мокрыми, как у подростка, ладонями – вот таким было его волнение.        Он, по сути, снова сделал это. Привык. Позволил себе привыкнуть. Подсел на общение и теперь игла была выдернута из вены и ему оставалось умирать от потери крови. Но Драко всё ещё был живым. Ел тунец, не ощущая вкуса. И больше не мечтал. В крови и так был перебор с надеждами. Интересно, люди умирали от этого? Не от разбитого сердца, а от того, что так и не сбылось? Просто переставали дышать и всё.        Он был настолько погружен в мысли, что его уставшие, почти ослепшие глаза не заметили как к его столику подошли, очнулся от своих тяжелых мыслей Скорпион лишь, когда услышал:        - Мне пасту алла норма, пожалуйста и бокал вина. Какого? Думаю, под цвет платья, а сорт – на ваш вкус. Привет, милый, прости, я опоздала. Месяца на два, верно?        Драко вскинул голову. Напротив, ярким пятном, миражом или галлюцинацией сидела Гермиона Грейнджер в шелковом, скандально-открытом платье, ярко-розового цвета, которое держалось лишь на тоненьких бретельках. Её волосы цвета гречишного меда красиво переливались. Кажется, освещение ресторана играло с каждым локоном. Темные глаза женщины смеялись, а нетронутые помадой губы улыбались. Она зачерпнула серебряной ложкой фисташки в меду, которые Драко всегда заказывал ей в качестве аперитива и довольно захрустела.        - Божественно. Они их тут вручную чистят, что ли?        - Да. Ведь для тебя же. – Просто ответил Драко. Он не спешил отвечать на улыбку. Был напряжен. На протяжении всего дела они не раз пересекались с Гермионой и ни одна встреча не сулила ему ничего приятного. Ни в притоне, ни в ресторане, ни в лесу. Потому Скорпион был уверен – Пчёлка пришла мстить.        Женщина хмыкнула и зарылась носом в шикарный букет белой сирени, которая лишь по прихоти Драко цвела в октябре. Рассмеялась.        - Ты просто псих, да?        - Возможно. – Сделал паузу. Помолчал. Подумал. – Гермиона, я не понимаю. Точнее, в какую игру ты играешь?        Она не ответила. Покрутила бокал. И попросила долить ей еще. Когда официант отошел, наклонилась и сжала пальцами запястье Драко.        - Я уже сдала все нарко и алко тесты, потому могу немного и расслабиться, не волнуйся. – Отпила. Прищурилась довольной кошкой. – Отличное вино. И кухня отличная. А компания… Драко, не смотри на меня так, ты приглашал меня на ужин – я пришла. Мне уйти? Ты не выглядишь довольным. Ты умеешь быть счастливым?        - Гермиона, я должен купиться на это? Что ты пришла поужинать со мной после того, что было в суде?        - А что в суде было не так? – Гермиона вдруг искренне удивилась. Затеребила свой пчелиный кулон. На ней вообще было много пчелиных аксессуаров сегодня: от сережек в виде сот и такого же браслета, до кольца на мизинце. Которое лишь подчеркивало ту волнующую пустоту на безымянном пальце. Потом рассмеялась. Снова. Покачала головой. – Глупый-глупый мальчик. Думаешь, я обиделась за твой маленький перформанс? Проклятие, Драко, я бы тебя не уважала, если бы ты не воспользовался шансом отбить удар. Посчитала бы слабаком. Ты довел то, что соперник не имеет значение. В плане, что ты ощущаешь за пределами суда. Эта позиция восхищает меня. Ведь я же тоже сыграла твоими картами и не ощущаю вины, ни капли. Потому что так было нужно. Мы же взрослые люди. Профессионалы.        - То есть, ты простишь меня?        - Нет, потому что я ничем не обижена. – Пожала плечами Гермиона. – Теперь я могу поесть? Хотя бы фисташки, пока жду пасту.        Драко кивнул. И продолжал молчать. И молчал долго. Наблюдая за Пчёлкой, которая осматривала всё вокруг со сдержанным любопытством. Она была прекрасна. В своей дерзкой смелости. Ни одна женщина не решилась бы прийти в столь открытом наряде, и Скорпион гордился ею. Однако и слегка беспокоился, ведь это мало было похоже на привычно-осторожную Гермиону, которая очень следила за своей репутацией. Эта женщина даже волосы себе разглаживала, чтобы выглядеть собраннее и строже и раз – эти тоненькие бретельки, шелк, струящийся по фигуре и голые лодыжки. Потому-то Драко и не сводил с неё взгляд, хоть обычно подглядывал за другими.        - Очаровательный ресторан, - похвалила Гермиона.        - Спасибо.        - И паста потрясающая. Обычно самое простое легче всего испортить, но здесь всё просто в том самом идеальном балансе, - продолжала нахваливать место Пчёлка, которая уже наслаждалась своей алла нормой. Драко вернулся к тунцу и вдруг, как бы между обсуждением салфеток и винной карты, прозвучало. – Я взяла паузу с Северусом. Передай, пожалуйста, гриссини.        - Что? – Опешил Скорпион, в секунду решив, что со зрением уходил и слух, хотя врач обещал, что как раз тот обострится.        - Гриссини передай, пожалуйста, - терпеливо попросила женщина, поскольку бокал с хлебными палочками, посыпанными любимым Гермионой черным кунжутом, были далековато от неё. Драко автоматически пододвинул гриссини, и Пчёлка радостно захрустела, пока он наблюдал за ней. Всё-то она поняла, что нужно повторить, ведь потому так и сказала. А теперь хитро улыбалась, как лиса. Будто шалость удалась. – Что?        - Ты разошлась с Северусом?        - Взяла паузу, - небрежно поправила Гермиона. Её тон подтверждал догадку Скорпиона, но словами она держалась в рамках договоренностей с женихом. – Потому я здесь. Ты сказал, что я могу прийти, когда будет невыносимо и я пришла, Драко. Я пришла к тебе. И за тобой тоже. Иначе пожалею об этом на всю оставшуюся жизнь. И потому мне плевать на то, что ты сказал в суде, ведь ты – это ты. Немного Глазастик и немного Скорпион. Вот такое удивительное создание. Ни один миф бы не поверил.        - Гермиона, но ты никогда не принимала этого во мне.        - Ошибаешься, - она задумчиво постучала гриссини по краю тарелки. Вздохнула. Подобрала кончиками пальцами кунжут, осыпавшийся на фарфор и отправила тот в рот. Пожевала свою нерешительность. – Я не принимала этого в себе. Слишком долго. Свою темную сторону, знаешь. Мне она казалась постыдной, неправильной и когда ты появился в моей жизни и заставил меня играть против тебя твоими же правилами…я вспомнила, что мне нравилась моя свобода. Потому нравишься и ты, Скорпион, как её неотъемлемая часть. Темная, мрачная и порочная. Хоть сейчас, признаюсь, ты просто пай-мальчик.       В душе Драко бушевал пожар. Натуральный. Горели частоколы его одиночества под этими словами. А он просто смотрел на Гермиону и наслаждался. Она же достала портсигар, потом спохватилась:        - Здесь можно курить? – Всё же, Пчёлка нервничала. Её кончики пальцев дрожали, если присмотреться, а сейчас Драко уже начал замечать разные детали. Вроде того, что её улыбка маскировала страх.        - Хоть сожги всё к хренам, мне плевать. Тебе можно всё. Не только здесь, Гермиона. Ты такая женщина, которой можно всё. Всегда. Если хочешь, я выставлю всех этих людей из ресторана, чтобы они не мешали тебе покурить.        - О, зачем же? – Удивилась Пчёлка, закурив свою сигарету. Выпустила дымок, откинулась на стуле. Официант забрал недоеденную пасту. Было вкусно, но женщина хотела ещё лимонное тирамису, потому пришлось пожертвовать половиной порции. За весом она следила тщательно. – Если мы останемся одни, какое удовольствие будет делать так?        Драко ощутил, как её голая лодыжка прикоснулась к его ноге. Потерлась. И в секунду он покраснел от удовольствия ощущать эту подростковую шалость. Понял Гермиону. Заигрывать с ним на публике, сохраняя приличия, ей очень нравилось. Его алые глаза сверкнули грехом. Он отодвинулся и поднялся. Не желал играть по правилам. Подошел к женщине, наклонился, обхватил её лицо руками и поцеловал. Потому что она была свободна, и он имел право. Потому что она пришла к нему. Потому что не было в мире силы, которая бы запретила ему это делать. Целовать её. Упиваться ею. Любить её.        - Я не размениваюсь, Пчёлка. Я не буду прятаться под столом. Я – виновен в этом чувстве и не буду скрывать. Только наслаждаться.        - Ммм, так вот зачем ты хочешь всех выгнать? Чтобы трахнуть меня на этом столе?        - Успеется, - ухмыльнулся Драко и сел рядом. Уже почти привычно упираясь коленом в колено. Она чуть задрала платье. Оба довольно рассмеялись, ощущая, как мир подсматривает за ними, а они были поглощены лишь друг другом. – Всё же доешь пасту. Я столько ждал этот ужин.        - Я догадываюсь. И я рада, что пришла. Хоть это было…сложно, - призналась Гермиона, стряхивая пепел в пустой бокал. Она минут пятнадцать не отпускала такси. Просто сидела и смотрела. Думала правильно ли поступает. Три недели думала и едва не струсила, а сейчас понимала: только здесь ей сейчас и место. Здесь и нигде более. Рядом с Драко, который позабыл о своем тунце и поглаживал её по запястью. – Почему тебе не нравится мое платье?        - Мне нравится, - он не удивился, что Гермиона прочла его мысли, - и ты, и наряд, хотя лучше без. Просто с этим делом Ренов у меня уже аллергия на розовое. Вижу его и в голове, знаешь, «кхм-кхм».        - Ах вот какие у тебя эротические фантазии, - поперхнулась смехом Пчёлка, а потом отпила ещё вина, - милый, ну ты сам её нанял, так наслаждайся.        - Я? Разве не ты? Никогда бы не связался с такой мегерой, меня трясет от её манеры вести заседания и кошачьей шерсти на мантии. Вечно тянет подарить ей липкий валик для одежды.        - Я не имею на неё никакого влияния, - подняла руки вверх Гермиона, а потом погрузила ложку в принесенный тирамису. Зажмурилась. Но вопрос остался. – Тогда кто? Чокнутые Рены? Думаешь, она им принадлежит? Тогда зачем весь этот суд?        - Это было бы в стиле твоей кузины. Без смысла. Она любит раздражать людей.        - И тебя раздражает?        - Это имеет значение? – Удивился Драко. Погладил две родинки выше локтя Пчёлки и покачал головой. – Она – клиентка. Не могу её обсуждать. Но… - Скорпион едва заметно качнул головой. Гермиона громко расхохоталась. А затем они, позабыв о десерте, снова целовались. И с каждым разом отклеиться друг от друга было всё тяжелее.        - Давай уедем. Я – плохая девочка, ты правду сказал суду. Мне нужно спустить пар. Две мили к востоку на запредельной скорости. Там отличный притон.        - У меня есть идея получше, - сверкнул глазами Драко, понимая, куда её может отвезти. – Я могу дать тебе место поинтересней. Если рискнешь. Но как же твои пробы на наркотики, я должен исправить вред?        - Ночью. Ты всё исправишь ночью, а в остальном я всё порешала. Я тоже взрослая и умная девочка. - Гермиона оставалась собой. Гордой, гордой женщиной, которая щурила свои красивые глаза. - Ещё к тому же очень самостоятельная. Там всё будет чисто, и ты заплатишь огромный штраф за неуважение к служителям закона.        - Огромный?        - Ужасно огромный.        - Сколько угодно. Так что скажешь, Гермиона Грейнджер? Падешь в мой Рай и я покажу тебе какие яркие оттуда звезды? В место, где тебе не нужно прятаться в тени. Туда, где ты можешь быть собой. Свободной. И любимой в этой свободе.        - Уже пала….       ***        Павший Рай, в отличие от потерянного, описанного Мильтоном и нарисованного Доре, был прекрасен. В нем пахло мёдом и жасмином, тихо шуршали клены на опушке, а край неба, кажется, накренился, иначе почему звезды были настолько низко? Гермиона, раскинувшаяся в деревянном шезлонге, всё пыталась их поймать ладонями. Укутанная в теплый плед, согретая огнем уличного обогревателя, она курила косячок и молча улыбалась. Давно, очень давно ей не было настолько хорошо. Ей казалось, будто сезоны резко изменились, и здесь, на опушке позолоченного октябрем леса, наступила весна, иначе почему мерещилось пением птиц, а душа была полна сил.        Возможно всё дело было в букете сирени, который женщина забрала из ресторана, и тот лежал у неё на коленях. Драко полулежал в таком же лежаке на небольшом расстоянии от Гермионы. Он снял только пиджак, потому вид у него был более суровым, нежели, когда он здесь по выходным курил и читал племяннику.       Положив голову под поглаживания, рядом дремал Сириус. Драко курил, мир терял очертания, а он был бессовестно счастлив, просто бессовестно, хоть будущее было так же туманно, как сама осень. Гермиона ведь ничего конкретного не сказала, но она дала ему шанс и Скорпион своё упускать не собирался. В данную секунду времени мужчина просто отдыхал. Сбрасывал усталость и позволял себе отдохнуть.        - Любопытно, - показывая на Сириус в небе, лениво протянула Гермиона, - что это за звезда? Такая яркая, она словно освещает небо, - её голос звучал медленнее обычного. Она выкурила больше привычного, и Драко это льстило. Он и сам не сдерживал себя. В какой-то мере эта обоюдная расслабленность была кое-каким взаимным доверием. Они не держали себя в руках. Снимали броню.        - Эарендиль, - невозмутимо ответил Скорпион.        - Что за чушь? – Фыркнула Гермиона, - я всё ещё соображаю.        - Звезда Надежды, созданная из сильмариля Эарендиля в войне против Моргота, - они с племянником уже добрались до Сильмариллиона, и Драко рассуждал, не зная, что звучит как сумасшедший, потерявший нить между реальным и придуманным кем-то миром. Его это не смущало. - Прощай, Фродо Бэггинс. Я дарю тебе Свет Эарендиля, нашей любимой звезды… Пусть он светит тебе во мраке, когда весь прочий свет угаснет… Так сказала Галадриэль, прощаясь с Хранителем Кольца, вручая ему фиал со светом этой звезды. Знаешь, я хорошо запомнил этот момент, потому что ты – мой фиал. Хрустальный сосуд, в котором всегда отражалась надежда. И если бы я сейчас посмотрел в зеркало Галадриэль, я бы увидел себя сейчас. В этом самом моменте. Когда я абсолютно умиротворен. Рядом с тобой. Я не сумасшедший. Просто читаю с племянником Толкина и нахожу в нем отражение нас. Там много о вечной любви, знаешь ли. Почти безнадежной.        - И как она заканчивалась?        - Даже когда всё было плохо, любовь всегда побеждала все на свете. Даже смерть, Пчёлка. Представляешь? Из-за любви там даже отказывались от бессмертия.        - Вот как. Что ж, расскажи мне самую красивую историю из этого мира, Драко, - попросила Гермиона. Скорпион подумал. Он молча гладил пса так долго, что женщина решила, будто трава победила его, и мужчина не расслышал, но вдруг Малфой словно очнулся и тихо начал напевать, как делал сотню раз, укладывая спать племянника:        - Был зелен плющ, и вился хмель, лилась листвы полночной тень, кружила звездная метель в тиши полян, в плетенье трав. Там танцевала Лутиэн… - Драко напевал, не сбиваясь. Он выучил за это время дюжину анн-теннат (1), как на эльфийском, так и всеобщем, как принято было говорить в Средиземье, языках. Гермиона завороженно слушала, и внутри у неё всё дрожало. От чистоты любви, в которую она больше не верила, а Драко той светился, как фиал или чем он её назвал. Был в своих чувствах эльфом и земным человеком, зрелым мужчиной и одновременно мальчишкой, влюбившимся с открытым сердцем и распахнутыми глазами. Его голос то поднимался, то падал, а он всё рассказывал историю о том, как один мужчина не потерял веру, хоть онемел от любви. Пел так, будто рассказывал и о себе тоже. А у Пчёлки не хватало дыхания. Ей оставалось лишь слушать и выпускать дым в небо, где ей подмигивала Эарендиль. - Но миг свиданья вновь настал, как рок сулил; и с этих пор на том пути, что их призвал, они не разнимали…        - Как же долго ты меня ждал, если искал веру в сказках, - тихо прошептала Гермиона. Драко закрыл глаза.        - Мы того стоили, - ответил человек, как никогда далекий от образа адвоката дьявола. Может он и презрел совесть, но любви остался верен, потому улыбался. – Каждая минута ожидания была не зря. Видишь, кто-то ждет столетиями. И я бы ждал. Всё время Земли бы ждал. Честное слово.        Женщина поднялась. Её чуть качнуло, но она не упала. Подошла и забралась на Драко сверху. Он стал неспешно задирать её платье, но заниматься любовью они не спешили. Сначала докуривали один косяк на двоих и лишь потом, окутанные дымом и ночью, они предались своим чувствах. Не теми, которые помнили из прошлого. А новыми, которые только-только начали их накрывать.        В эту ночь, когда за ними подсматривали звезды, неожиданно зазвенели рождественские колокольчики Щедрика, вплевшиеся в эльфийскую анн-теннат. В эту ночь они были счастливы, потому что свободны. Любовь помогла им сбросить оковы одиночества и весь мир упростился до поцелуя. Время адвента Драко Малфоя, длящееся бесконечные годы одиночества, заканчивалось. Наступал момент мира. Глубокий, как дыхание земли…и ни один камень, который кто-то мог бы бросить в счастливую пару, не шевельнулся. Но цикличность мира в трактовке Экклезиаста была власна и над ними. Время разбрасывать камни всегда наступало. Всегда.              1 – баллада на эльфийском *** Вот кем был тот человек, который поведал маленькому Драко сказание о Берене и Лютиэн. Любопытно, глядя на их любовь, мальчик так сильно поверил в то, что такие чувства возможны?)