Аттентат

       Вишневый крем-мёд - имеет светлый пурпурово-розовый цвет, кисло-сладкий вкус, и легкий аромат эссенций горьких миндалей               Драко нервничал – Гермиона опаздывала вот уже на два часа, а это было ей несвойственно. Пчёлка никогда не пропускала свиданий, никогда. И всегда приходила, если обещала. Потому паренек взволнованно потирал ладони. Он терпеливо ждал её под общежитием, затем побывал в «Выручай-Комнате», но нигде не было её следа. Пришлось вернуться к спальне девушки, убедиться, что она не вернулась. Затем он пошел к себе. Там тоже её не было. Краска вечера становилась всё плотнее и плотнее. Сгущались тучи. Не над головой. Лишь в душе. Драко ощущал, как сквозь волнение пробивается незнакомое чувство обиды – они договаривались на этот вечер. Ему пришлось отменить работу. Почему Гермиона не пришла?       Он снова покинул кампус, абсолютно не зная, где искать свою Пчёлку и нужно ли это делать? Наверное, да, ведь без понимания, что с ней всё в порядке – ему не уснуть. Потому Драко бесцельно бродил по окраинам студенческого городка, пока не наткнулся на шумную компанию, состоящую из молодежи разных возрастов, которые, как птицы, облюбовали одну из скамей в парке, забравшись на неё с ногами.        Гермиону он узнал сначала по розовым кедам, которыми она отстукивала ритм, повторяя за парнем, что играл на гитаре. Веселая, яркая и молодая, девушка, явно, увы, была под кайфом, как понял Драко, который уже видел свою Пчёлку во всех оттенках и состояниях. Замер. Нервно одернул рукава рубашки, и снова его поглотила обида. Она серьезно забила на них просто ради того, чтобы обкуриться?        Парень, понимающий насколько ему повезло с Гермионой, никогда не устанавливал никаких правил и требований. Не мог себе позволить такого вопиющего неуважения к чужой свободе. Он никогда не обижался, если Пчёлка не могла с ним встретиться. Понимал природу её отношений – уже бывших, к счастью – с капо. Не требовал бросить курить траву, ведь понимал – ей невыносимо тяжело. Даже сам порой составлял ей компанию и понимал – она не прекратит, пока что-то не починит в себе или не примет радикальное решение уйти из семьи. Драко понимал и это – её страх разорвать отношения с отцом и дедом, ведь будь у него родитель, желающий хоть кое-как общаться с ним – тоже бы сомневался. Не имеющий родных, паренек знал, насколько важно их наличие и потому ни разу не надавил на Гермиону.        Но сейчас он её не понимал. От слова совсем. Почему она променяла вечер с ним на укуренную посиделку? Драко приходилось работать шесть вечеров из семи. Неужели нельзя было выбрать другое время? Он же никогда и слова не говорил, если Пчёлка упархивала на вечеринки или дискотеки. Доверял ей. И понимал, что ей хочется потанцевать, пообщаться, посмеяться. Но сегодня… сегодня он не понимал её. Совсем.        Потому не развернулся и ушел, как поступил бы в любой другой день. Нет. Приосанившись, Драко подошел поближе и Пчёлка увидела его. В прекрасных глазах не отразилось ни капли раскаяния или неудовольствия. Увидев своего Глазастика, девушка привычно просияла и помахала ему рукой. Многочисленные браслеты у неё на руках мелодично зазвенели.        -Драко! – Счастливо рассмеялась она. На публике пара никогда не обменивалась нежными прозвищами, они оставляли их для интимного шепотка под одеялом. Обычно, слыша своё имя с ярко-розовых губ, парень всегда улыбался от удовольствия, но сейчас он так и остался подавленным. – Знакомьтесь, ребята, это мой парень. Мне повезло, да?        Ему должно было бы это польстить. Её восторг. Трепет. Влюбленность. Рядом с ней сидели парни постарше, побогаче, попородистей, но Гермиона глядела лишь на него, а сегодня этого было мало, чтобы перекрыть разочарование, потому Глазастик только пожал руки всем присутствующим и обошел скамью так, чтобы обнять свою Пчёлку за талию.        - Пойдем домой? – Попросил он. У него было много резонов. Благодаря отношениям с яркой Пчёлкой, Драко научился контролировать свои панические атаки, но всё же ему было некомфортно в шумных, обкуренных компаниях, где на него откровенно пялились. А ещё… ещё Драко устал. Сильно. К тому же ему просто необходимо было провести с ней вечер именно сегодня. – Пойдем, Гермиона?        - Ммм, я хочу ещё развлечься, - она заупрямилась.        - Но мне нужно домой.        - Ты мне не муж, чтобы указывать, - почти с подростковым протестом, возмутилась девушка. Потом заискивающе улыбнулась. Видимо, даже под кайфом понимала, что выразилась слишком резко. Заглянула Драко в глаза. – Пожалуйста. Хотя бы полчасика, милый. Всего полчасика.        И парень сдался, потому что девушка не должна была ни о чем просить. Он тут же уступил. Отошел, сел на край скамейки и старательно заулыбался, хоть в душе поник ещё сильнее. От шума у него начало ломить в висках. Музыка, песни и беседы прошли мимо, но в реальной жизни Гермионы, той, что видел лишь он, было слишком мало радости. Её бил отец. Снова. А Драко был бессильный пока что-то изменить, потому Глазастик не отказал в маленькой просьбе. Мог смирить и приглушить свои желания уюта, лишь бы она повеселела хоть немного, ведь всю прошлую субботу он тщательно намазывал ей синяки. А Пчёлка тихо плакала.        Сейчас следы удара были хорошо спрятаны под слоем косметики. Но они всё равно оставались там. Не столько на коже, сколько в душе. Драко об этом знал. Видел отпечаток в виде этого разлома, ведь потому Гермиона курила и развлекалась. Пыталась забыться. И вот вместо разочарования и обиды, в душу Глазастика привычно забралось сожаления. Он просто сидел и любовался ею. Восхищался этой силой, спрятанной в, увы, слишком хрупкое тело. Как бы ему хотелось защитить её не только от капо. Но… А всё же Пчёлка всё ещё держалась. И на её шее снова гордо сиял кулончик. Она не сдавалась. Оставалась верна их любви.       Так прошло часа два. Драко замерз, но больше не отвлекал Гермиону. Наконец, компания начала расходиться. Парень поднялся. Ни слова критики. Только быстрый поцелуй и тихое, с надеждой, что всё ещё не потеряно: «домой?». Пчёлка тряхнула своими кудрями, соглашаясь, но на полпути вдруг жалобно мяукнула:        - Хочу есть.        И эти простые два слова вызвали почти ужас в душе у Драко. Но он кивнул и пара зашла в ближайший Бургер Кинг, где укуренная, а потому голодная девушка заказала себе воппер, большую картошку, колу и мороженное. Глазастик, который был на мели, стойко заплатил. Защитить может и не мог, на накормить был обязан. Хоть деньги пришлось взять из того самого неприкосновенного запаса на отпуск.        - А ты не будешь есть? – Удивилась Пчёлка. Она была такой хорошенькой. Перепачканной соусом и с огромным бургером в руках. Парень, который лишь завтракал, равнодушно пожал плечами:        - Я не голоден, милая, ужинал перед выходом.        В иное время Гермиона бы почуяла ложь, но трава позволяла ей обмануться, потому девушка сладко потянулась и продолжила есть. Драко сидел рядом. Обнимал её. Целовал в макушку. Надел свой свитер, увидев, что от кондиционера у неё тоненькая кожа покрылась мурашками. Каждая минута его жизни, даже сегодня, крутилась только вокруг неё. Как умел, парень заботился о своей любви. И был от того по-своему счастлив. Ему нравилось быть с ней.        Когда Гермиона доела, они вместе неспешно добрели до комнатушки Драко. Девушка радостно сверкнула глазами и стала снимать с себя одежду.        - А теперь самая лучшая часть ночи, правда? – Пропела она. Глазастик улыбнулся. Раздевалась она всё проще и соблазнительней. Без неловкости. Не без замирания сердца паренек думал: эта красивая девушка превратится в великолепную, соблазнительную женщину с годами. И его задача сделать всё, чтобы это видеть. В голове Драко засела та случайная фраза Пчёлки, что он ей не муж. Впервые задумался: а почему собственно нет? Ведь он любил её, она – его. Возможно, стоило продумать план…        Но пока Драко с удовольствием снял с себя рубашку и затянул сияющую Гермиону на себя. Она целовалась, как в последний раз, ероша пальцами его волосы. Урчала от удовольствия. Соблазняла и упивалась. Шептала на ухо слова любви, смешанные с пошлыми, грязными, вульгарными словами, которые заводили Глазастика. Забавно, когда он слышал все эти «ебаться», «потаскушка», «кончить» от сексуальных маньяков во время интервью, то ему каждое слово казалось отвратительным, но Гермиона сводила его с ума. Заставляла выходить на новый уровень. Ему ничего так не хотелось, как заниматься с ней любовью каждую минуту, потому очень скоро полумрак наполнился звуками юношеской близости: охами, вздохами, шлепками тел. А затем прозвучал тихий, полузадыхающийся стон и девичий смех. Абсолютно счастливый.        А ослепший от боли Драко только сильнее стиснул девушку, которая ритмично двигалась на нем. Он уже привычно спрятал искаженное лицо в её волосы, ища спасение поцелуями по теплой коже Пчёлки. Которая ранила его, всё так же думая, что причиняет ему небывалое наслаждение. Драко ненавидел эти моменты. Когда Гермиона была под кайфом, она хуже себя контролировала. У неё выходило больнее. У него аж в глазах всё заслезилось, когда канцелярский нож заскользил по локтям. Парень ощутил тепло собственной крови и отстраненно подумал, что снова придется сдавать постельное белье в химчистку. Это была его единственная эмоция. Других он себе не позволял. Просто держал её, мечтая, чтобы сладко начавшаяся близость побыстрее закончилась. Резче стал насаживать девушку на себя, приближая оргазм. Всё что угодно, лишь бы боль прекратилась. Он тратил драгоценное бездарно, потому что не имел выхода.        - Пчёлка, - выдохнул он в какой-то момент. Когда Гермиона оставляла порезы, то удовольствия не было. Как когда-то до знакомства с ней. Кончить было чисто механическим процессом. И каждый раз Драко было бесконечно жаль.        - Как же тебя все-таки это заводит, сразу такой плохой и рассерженный мальчик, - девушка провела ладошкой по его мокрым волосам, которые приклеились ко лбу. Драко слабо улыбнулся. Бережно пересадил её на постель. Поцеловал в нежную кожу. Накрыл одеялом. Обычно после травы и секса, Пчёлка быстро засыпала.        - Отдыхай, моя хорошая. Сладких снов.        Сам он поднялся, сдерживая стон. Вошел в ванну. Принял душ, смыл кровь. Прошли те времена, когда Глазастик плакал от боли. Сейчас как-то уже и пообвык, хоть рассматривая всё новые и новые порезы в зеркале - каждый раз становился всё грустнее. Почему любовь не бывала полностью чистой? Ответа у него не было. Наверное, потому что у всего в этой жизни была цена. Никак иначе. Кто-то должен был платить. Гермионе доставались побои отца, ему – порезы. Таков был баланс.        Драко достал медицинскую нитку и иголку. Сел на пол, прижавшись спиной к шкафчику и стиснув зубы, стал стягивать края одной из ран. Он уже ничего не ощущал по этому поводу. Всё его тело было уже усеяно шрамами за сладкие поцелуи. Но паренек не сожалел ни об одном. Его тревожили лишь синяки на скулах Пчёлки. Он ненавидел её отца. Люто ненавидел. От всей души.        В дверь тихо поскреблись, и заглянула Гермиона.        - Ты уже всё или… ой… - она впервые увидела его за таким занятием. Понимала, что Драко шьет себя сам, но как будто паззл до этой секунды не складывался у неё в голове. Не понимала, что пока засыпает, он не просто принимает душ.        - Да, милая, что такое? Ты в душ?        - Нет, просто хотела побыть с тобой, - она стояла, щурилась от слишком яркого света и поджала одну ногу. Драко улыбнулся:        - Я скоро закончу и вернусь в постель. Отдыхай. Здесь не на что смотреть. – Знал, что зрелище не из приятных. И привычно оберегал лишь её. Гермиона же не закрыла дверь. Переступила порог. Села. Волосы красивыми волнами падали ей на плечи. Драко смотрел лишь на синяк. Покачал головой: - Бедная моя девочка. Он так с тобой жесток.        - Я просто слишком дерзкая.        - В тебе нет ничего слишком, - возразил парень и тут же посуровел: - не смей перекладывать ответственность за его поведение на себя. Твой отец – жестокое чудовище. Ты не виновата, Пчёлка. Ни в чем не виновата.        Все жертвы домашнего насилия винили себя. Глазастика это злило. Его бесило, что она так говорила. В чем была вина этого прекрасного создания?        - Лучше бы ты меня бросила, чем терпела.        - Сам меня брось, раз такой умный, - огрызнулась Пчёлка. Она была упряма в этом вопросе. Не позволяла Драко решать за себя. Подобрав колени, осторожно спросила: - это больно?        - Нет. Совсем ерунда, - солгал Драко. Девушка странно хмыкнула и потянулась к рубашке Глазастика, ведь в одних трусиках было прохладно. Закуталась. Потом заметила: - у тебя здесь дырка, видел?        - Да, в тюрьме неудачно зацепился и порвал, - кивнул Драко, для которого потеря рубашки для бюджета была катастрофична, ведь вне графика. Но место было заметным, на локте. – Я уже купил новую, эту собирался выбросить. Но если тебе нравится носить её здесь – то закатай рукава. Или возьми другую. Как хочешь.        Девушка задумчиво посмотрела на нитку и иголку в руках парня:        - А почему ты просто не заштопал? – Аккуратно спросила она. Формулировать стоило с осторожностью. Чтобы Драко не понял посыл «зачем покупать новую, если у тебя не слишком много денег, когда всегда можно перемонтировать?». Обижать его не хотелось. Относилась к нему она с огромным уважением.        Особенно, сейчас. Когда потихоньку её начало отпускать от травы и Гермиона возвращалась в свое привычное состояние.        - Я не очень хорошо шью. Некрасиво выйдет.        - Но себя же ты шьешь, - удивленно возразила Гермиона. Драко, закончивший с последней раной, погрустнел:        - Так это другое. Неважно же заметно или нет, суть - кровь остановить и рану заделать. Рубашка – это более ювелирная работа, её все видят. Не хочу, чтобы обо мне шептались, - нехотя признался он. Драко ценил свою репутацию. Не хотел, чтобы люди понимали, что весь его внешний вид – обманка.        Гермиона помолчала, обдумывая каждое слово. Пожевала губу. Не до конца поняла:        - Но ты себя видишь. И я.        - Так мне как-то всё равно, если честно, а тебе…ну тебе же вроде так нравится. Да какая разница, Пчёлка? Это кожа. Заживет. И под рубашкой ничего же не видно. А одежда – она на виду и…        - Помолчи, - девушка вдруг нахмурилась и перебралась поближе. Застыла у него между коленей. Драко игриво зажал её ногами. Гермиона же смотрела на него во все глаза. Внимательно. Нежно провела пальцами по одной из рук. Та полностью была покрыта тонкими следами заживших ран. Её ударила фраза в самое солнечное сплетение.       Он ценил себя меньше рубашки.       И ещё эти слова… такие странные. Ей нравилось. Не ему.        Девушка похолодела внутри и едва не умерла от перепада температур. Сердце забилось слабее.        - Глазастик, так тебе это не в кайф? – Напрямую спросила она, уже полностью осознанно. И вдруг парень, который всегда ловил момент, чтобы посмотреть ей в глаза, разорвал зрительный контакт и опустил взгляд. Ответ был очевиден, и неожиданно Гермиона увидела всю картину со стороны.        Золотая мафиозная девчонка. Парень с настолько плохой родословной, что даже отец от него отказался, а значит без гроша. Её желания для него – приоритет, потому что тихий, закомплексованный Глазастик совершенно себя не ценил и старался угодить. Ему не нравились порезы так же, как ей не хотелось, чтобы он её бил. Как ей сразу не дошло? Почему она не поняла? Сколько ночей причиняла ему боль?        - Боже, Глазастик… Боже мой, - голос девушки задрожал. Она крепко обняла парня. – Боже мой, какой ты глупый.        - Но Гермиона…. Просто хотел тебя порадовать….        - Меня не радует твоя боль. Я искренне хотела доставить тебе побольше удовольствия. Драко. Боже. Драко-Драко. – У неё не хватило слов. Только воздуха на том, чтобы выдыхать его имя. И выдыхать его. И так – по кругу. Девушке было искренне жаль. – Ты же весь в шрамах.        - Я не сожалею, - повторил он девушке то, что уже было сказано в мыслях. Но как-то весь расслабился, когда снова решился посмотреть ей в глаза. Гермиона смотрела с сожалением. Сочувствием. Страхом. Осторожностью. И бесконечной любовью. Без разочарования, что он оказался не так уж и крут. – Пчёлка, всё в порядке. Давай закончим на этом. Я устал и хочу отдохнуть.        - Пообещай мне, что больше не сделаешь ничего во вред себе ради меня. Не солжешь. Дай мне слово, Глазастик. Если любишь меня, то не сделаешь с собой больше ничего. Ты будешь ценить себя, а не мои чувства или чертовы рубашки, ясно? Ты никому не позволишь обижать себя. Особенно, мне, иначе никакая любовь того не стоит!        - Ты же разрешаешь своему отцу….        - Это другое! Другое. Он, как ты сказал, чокнутый псих, а я, выходит, ничем не лучше? Я не хотела, Драко, - она покачала головой. Драко обнял её. Так, в тишине и взаимном обмене теплом, влюбленные дети просидели на полу минут пятнадцать. Каждый молчал о своем. Затем они одновременно поднялись.        Обоим было неловко. Они нервно переглянулись.        - Хочешь…хочешь чай? – Спросил Драко не своим тоном. Будто Гермиона впервые была у него в гостях, и он не знал, что же с ней делать. Ему было стыдно оказаться слабым. Девушка смущенно кивнула. Ей было сильно не по себе.        Клацнул чайник. Оба вздрогнули. Звук был как выстрел в темноте.        Они столкнулись, когда каждый рванул за чашками. Ойкнули одновременно. Гермиона отступила первая. Забралась на стул и следила своими огромными глазищами, как парень разливает кипяток по чашкам. Все его движения были свободными, но она видела лишь многочисленные шрамы, которые выделялись даже на его бледной коже. А Глазастик улыбнулся ей. Очень хитро.        - Хочешь сладкое? – Предложил он. Странно засуетился. Взволнованно. Гермиона нервно сжимала и разжимала ручку чашки, которую считала своей. Драко подарил. Ведь на ней были нарисованы беззаботные пчёлки. Стало стыдно. Слишком сильно жалила она своего мальчишку. Который достал из холодильника торт. Целый. – Шварцвальд. Не знаю любишь ли ты шоколад и вишню, просто… ну моя мама… она…она…она была родом из Бадена. Все называли её нацисткой, сколько помню нас, а она мне никогда не рассказывала о Гитлере. Лишь сказки братьев Гримм, собранные на опушке Черного Леса. Она была славной женщиной.        Он нервничал. Гермиона впервые слышала, чтобы Драко говорил о своей матери. У него слегка дрожал голос. И руки, когда он нарезал торт, украшенный коктейльными алыми вишнями. Их было ровно четырнадцать. Ровно как на болленхате. Гермиона знала об этом, потому что с детства дрожала от ужаса, когда ей читали сказки о колдунье с пряничного домика. Судя по тому, что сказал Драко, мама его не запугивала историями, а нежно баюкала перед сном. Ей стало приятно, что хоть у кого-то детство было не сплошным кошмаром. О своем она помнила только страх и боль. Её били, унижали, пугали. А потом кузен насиловал, чем доказал – жизнь-то ничем не лучше тех реальных сказок братьев Гримм, где добро совсем не побеждало, увы.        - Что с ней случилось?        - Умерла от бедности и чужого презрения, - честно ответил Драко, потому что солгать было бы не уважать память о матери. Сел рядом. Протянул Гермионе тарелку. – Но она не была нацисткой. Скорее, ей просто не повезло с семьей, к огромному сожалению.        - Мне это знакомо, поверь. Тебе не нужно её оправдывать. Плохая женщина не воспитала бы такого потрясающего мужчину, как ты, Глазастик. Уверен, она тобой гордится так же сильно, как я. – Гермиона оторвала вишенку и закинула в рот. Улыбнулась. – Никогда не ела Шварцвальд, как-то у нас больше клубничное или лимонное тирамису в почете. Но мне нравится.        Они ели торт, запивая его чаем и всё ещё неловкой болтовней. Однако их руки переплетались, находя путь друг к другу. Драко поглаживал Пчёлку по колену, девушка - его по запястью. А потом, к своему ужасу, Гермиона вернулась к своей постоянной привычке все анализировать. Посмотрела на Драко. Потом на целый торт, от которого они уже отрезали два кусочка. Отпила чай.        Задумалась.        Её парень был щедрым. Она редко, когда уходила от него без букета цветов. По мере своих возможностей, Глазастик водил её в кино и в кафе. Но с собой Драко был не настолько бережен. Девушка знала, что он тратится на достаточно дорогую одежду, которая бы соответствовала его профессии, но не на еду. К тому же, даже во время совместных ужинов он никогда не брал себе десерт. Экономил, хоть лгал, что не любит сладкое, а сегодня вдруг Драко настаивал, чтобы они пошли домой и здесь у него был целый торт.        Неожиданно ей стало дурно.        - Драко, а когда у тебя день рождения? – Ощущая себя последней дурой, спросила Пчёлка. И незаметно в темноте скрестила пальцы, чтобы он сказал «летом». Возможно, сегодня были именины его матери, раз о ней зашла речь.        Драко странно посмотрел на неё. Смутился. А потом отмахнулся:        - Уже прошел, милая.        Гермиона скосила глаза на часики. Те показывали час ночи. Ответ был очевидным. Он ждал её на день рождения, она же, в отчаянии из-за угроз и побоев, обкурилась и всё испортила. Драко же уже давно забыл обиду, хоть, действительно, уже вчера у него был день рождения, который он впервые хотел отпраздновать со дня смерти матери. Обычно эта дата не имела значения для него, парень просто вспоминал, что стал чуть старше, но в этом году у него была Гермиона, и ему захотелось хоть чего-то для себя. В детстве мама всегда забирала его на этот день из интерната, пекла ему Шварцвальд, и они гуляли целый день, вдали от презрительных взглядов. Лучшие деньки в его жизни. Которые Драко хотел подарить Гермионе. Разделить с ней.       Не сложилось. Но это неважно. Они вместе ели торт. Девушка его любила и понимала.        Остальное не имело ни силы над ними, ни значения.        - Я люблю тебя, Пчёлка. Так счастлив, что встретил тебя. Мне тебя не хватало всю жизнь, знаешь?        - Знаю. Мне тебя тоже, - честно ответила девушка, всегда ощущающая, что именно этот человек – её родственная душа, диада. Но последнее время, Гермиона понимала всё меньше - за что Драко так сильно любил ее? Его обожать было не сложно, но вот от неё были проблемы и боль.        Они уснули, обнимаясь. Трижды Драко будил Гермиону. Не как положенно молодому парню, полному страсти. Нет. Его накрывали панические атаки, потому девушка просыпалась и тихо напевала Драко. Напевала, а её открытые в темноте глаза были полны слез. Это она была во всем виновата, она. Она довела его до этого ужасного состояния. Из-за неё Глазастик не мог нормально спать.        - Спи, милый, спи. Ding…dong…. Я всё исправлю…       ***        Проснувшись, Драко не обнаружил свою Пчёлку рядом и это вызвало вздох разочарования. У него, в его скудной, полной лишений и ограничений жизни, было мало радости. Главным событием его серых, полных тяжелой работы будней, было просыпаться в одной постели со своей девушкой. Эти редкие моменты наполняли его особой силой. Он согревал свою душу о тепло её разнеженного сонного тела. Находил удовольствие в перебирании запутавшихся кудрей. Целовал в сгиб локтя. Осторожно дул на синяки, если те расцветали на лице. Кончиками пальцев перебирал ребра, если майка задиралась. Если нет – сам под футболку спящей девушки не лез. Уважал её границы. Слишком много знал о насилии и не хотел переступить даже маленькую грань. Словом, обнимая и любя, Драко был счастлив, потому ощутил неподдельную грусть одиночества от пустующего местечка, где обычно Пчёлка сворачивалась у него под локтем.        Парень медленно сел и посмотрел на свои свежие, грубые швы. Может, в этом причина? Она сбежала с утра пораньше от стыда? Такое порой бывало после загулов в притонах. Гермиона была строга к себе и ничего не прощала, когда Драко готов был извинить всё и без лишних слов. Не успел парень подняться, чтобы пойти в душ, а затем – в девичье общежитие, как в его комнатушку влетела Пчёлка. Одетая в привычные розовые велосипедки и его вчерашнюю рубашку, она сияла, держа в руках плетеную корзинку.        - Уже проснулся! – Радостно заворковала девушка, оставляя свою ношу и забираясь Драко на колени. Поцеловала его в нос. Затем щеки. Еще сонные глаза. И спрятала острый носик в ключицу, ещё пахнущую снами и Щедриком. – Чудесно, ведь я запланировала для нас отличную прогулку. Вставай, Глазастик. Нас ждет завтрак на открытом воздухе. Там за окном такая погода! Июнь в полном разгаре. Будем целоваться под яблонями.        Она довольно хихикнула. Пока Драко отправился в душ, девушка застелила кровать и навела небольшой уют в холостяцкой спаленке, как делала это всегда. Подумала – впервые за без трех месяцев год – их отношений, как бы было здорово жить вместе. Ей не хватало Глазастика, каждый день не хватало. Нужда отбирала его у неё, потому их счастье было словно украденным, редким. Если бы они жили за одной дверью, то хоть бы виделись каждый день. Мельком, но виделись. И пусть койка была на одного в этой комнатушке – им на двоих вполне хватало, возможно, потому что они были одним целым. И потому у них была настолько сильная потребность в постоянном взаимодействии. Пчёлка ощущала это не только в себе, но и в Драко. В каждом его жадном касании при встречах.        Наверное, поэтому её, на самом деле, так мало радовало начало лета. Экзамены скоро закончатся, и они расстанутся. Да, Драко выиграл грант и прилетит в Италию, да и он что-то говорил о небольшом приключении в конце августа, но эти планы скорее пугали. Как её жестокая семья воспримет его приезд? А, главное, как им прожить друг без друга недели? Без касания, взглядов и даже долгих разговоров, ведь Глазастик не так богат, чтобы часами висеть с ней на телефоне, оплачивая огромные счета за межатлантические переговоры. Она не представляла. Не представляла даже дня без него, ведь они виделись всегда, пусть и по пару минут, а впереди было целое лето.        Но сейчас Гермиона прогоняла эти неприятные мысли. Ей нужно было исправить ошибку, которую она допустила вчера с днем рождения Драко. Девушка до сих пор не могла понять, как раньше не додумалась узнать, когда у него праздник. Однажды Глазастик обмолвился, что лето и девушка, окутанная зимней стужей, решила, что не скоро, но в любви время пролетает быстро, и она опомниться не успела, как июнь уже защекотал нос ароматами клубники и алых от важности пионов. Вот значит в какое время родился её уязвимый Глазастик. В начале лета. Когда природа была наиболее щедра. Наверное, потому в нём было так много всего прекрасного.       Когда Драко вышел из душа, выглядел он значительно бодрее. Но дело было не в прохладной воде, а лишь в том, что Пчёлка была рядом.        - Прихвати одеяло, - попросила Гермиона. Парень согласился. Вложив её хрупкую ладошку в свою руку, Глазастик с удовольствием подчинился её ритму и направлению. Отдал инициативу на это утро, позволил себе быть ведомым. Просто рассеянно слушал чириканье, щурился от слишком яркого солнца и не думал ни о чем. Это было так приятно. Просто идти за кем-то. Куда угодно. Идти, ощущая тепло, что от пальцев распространялось по всему телу. Любовь. Любовь согревала его.       Для пикника Гермиона выбрала Хантсвилльский национальный парк, который больше напоминал лес. Они расстелили свое одеяло у реки, и Гермиона стала доставать из корзинки булочки с кунжутом, мармелад, мёд, молодую Гауду, картофельные оладьи и куриные колбаски. Драко вскинул бровь, девушка хитро улыбнулась:        - Настоящий Frühstück, - гордо заявила она, а потом достала целый традиционный немецкий штрейзельный пирог с вишней. С пяти утра Гермиона готовилась к этому пикнику, выскользнув из теплой койки. Она хотела компенсировать паршивый день рождения, потому приготовила всё, что Глазастик мог бы любить, если бы жил на родине или имел бы семью здесь, в Штатах. Парень опешил, пока девушка наливала апельсиновый сок в стеклянные стаканы, прихваченные из своей спальни. Сегодня всё было по вкусу Драко, потому даже вишневой газировки не было.        - Пчёлка, ну зачем ты… - растерялся парень. Искренне растерялся. Мгновенно побледнел сильнее обычного и стал крутить булочку с кунжутом. Меньше всего на свете, ему хотелось доставлять своей девушке хлопоты. Потому он и купил вчера торт, чтобы просто попить чаю, не более. К тому же он не привык, чтобы ради него во взрослом возрасте что-то делали специально. Он заботился о себе сам уже так много лет, что застеснялся. В его искривленном мире он должен был лишь отдавать.        Гермиона взяла его за руку. Погладила. Всё больше и больше этот загадочный человек её трогал. А она его принимала. Вместе с его немецкими корнями, что демонстрировала своим немецким завтраком. Принимала от алых глаз, бесцветных волос и последней крошки вишневого пирога. С дурной кровью и добрым сердцем.        - Потому что я твоя девушка. И мне нравится о тебе заботиться. – Просто ответила Гермиона, намазывая булочку мармеладом. – Обещаю, что буду делать это всю свою жизнь, Глазастик. Любить тебя. Заботиться. Восхищаться. И никогда-никогда больше – не причинять боли. Все можно исправить. Позволь мне все исправить. Я…я тоже умею шить. Только красиво и незаметно. Я всё исправлю. – Гермиона показала на рукав рубашки, которую починила для него. Но говорила о чем-то большем. О том, что нельзя было отмотать назад, но помочь забыть – да.        Драко долго молчал. Он всегда так делал после каких-то важных для него слов. Анализировал. А потом вдруг улыбнулся:        - Последний раз мне Frühstück готовила мама, - признался он. Так вместе они и завтракали. Неспешно. Драко никуда не торопился, Гермиона тоже не имела никаких планов. Пара наслаждалась друг другом, утром и умиротворением. Они бросали камешки в воду. Затем парень дремал у Пчёлки на коленях, и она рассматривала синяки, которые усталость рисовала под его глазами. После они гуляли и бесконечно целовались. А затем снова лежали на одеяле и смотрели на проплывающие над ними облака, устроив себе своеобразный тест Роршаха.        - У меня никогда этого не было, - Драко редко бывал до конца откровенным, потому Гермиона приподнялась на локтях, чтобы послушать его признание. Сорвала травинку и пощекотала нос парня. Тот смешно поморщился. В алых глазах отразилось счастье. Абсолютное. - Вот таких моментов. Понимаешь, из-за моей крови никогда не удавалось быть просто незаметным среди людей, как мы сейчас. Если мы с матерью гуляли в парке, то на нас обязательно обращали внимания. Люди не любили проходить мимо. У каждого в душе была обида. Так приятно, Пчёлка, приятно быть… никем среди людей.        Он, действительно, этим искренне наслаждался, даже упивался. Моментом, когда вокруг уже были люди, но всем было плевать на молодую парочку. Они были двумя незнакомцами. Парнем и девушкой. Никем. Просто никем для всех. И сейчас это было отдушиной.        - Ты всегда говоришь о матери, но о друзьях - ни разу.        - Ну у меня их не было. Думаю, ты первая, кто не боится ни моей крови, ни моих глаз. Ты не больна предрассудками, Пчёлка, ты оцениваешь по поступкам. Да, вот так. Ты - мой лучший друг в этом мире.        Гермиона наклонилась. Их взгляды встретились:        - Ты тоже. Мой лучший друг. - Прошептала она, потому что прекрасно, прекрасно понимала всё, о чем говорит Драко. Правда, её детство проходило под другим углом. Дочери империи никто бы ничего не посмел сказать ничего в лицо, но за глаза шептались. У неё тоже никогда не было друзей. Извне их семью уважали и боялись, потому дети не брали её в свои игры - такова была участь многих представителей великих семей. Внутри семьи она же слишком выделялась живым умом и дерзостью, потому от старших детей - язык не поворачивался сказать “братьев” - девочке доставались тумаки и оскорбления.        Она привыкла коротать длинные деньки сама. Часами гуляя по пляжу и собирая стеклянные камешки, любуясь отполированными разноцветными боками. Пока однажды отец не выбросил её любовно собранную коллекцию. С тех пор Гермиона стала равнодушна к вещам. Она не хотела привязываться ни к чему. И одиночество ненавидела. В университете хотела всё изменить, была веселой и открытой. Популярной благодаря деньгам Империи да красоте, но внутри она так и осталась неприкаянной, пока не встретила человека, который поглотил бы всё плохое, что с ней случилось. Своей любовью закрыл её от всего мира. Стал не только первым парнем. Наставником. Но и лучшим другом. Родственной душой.        - У меня для тебя подарок. Знаю, ты не куришь. Но мне она очень понравилась, - Пчёлка достала из кармана черную коробочку. Драко с удовольствием открыл ту и обнаружил внутри небольшую зажигалку фиолетового цвета, которая переливалась на солнце. Та была какой-то очень модной, потому, наверное, дорогой, ведь огонька не было. Если приложить палец к специальному экрану, то в ней просто нагревался кончик. Выглядела штука космически, но больше всего Драко понравилась надпись.        “Глазастику от Пчёлки”.        Он провел пальцами по гравировке. Покачал головой.        - Здесь будто огонек из твоего сердца. Я всегда буду хранить её. Буду согревать себя о неё. Спасибо, Гермиона. - Парень крепко обнял свою Пчёлку. Они снова ели пирог, кормя сладкими крошками птиц.        Чуть позже уставший Драко снова задремал. Гермиона скрутилась рядом. Ничто в мире не могло побеспокоить их пару. Так они мирно спали, а над ними, на головокружительной скорости проносились облака и время. А парень и девушка, обнявшись, проживали, пусть и во сне, каждую минуту вместе. Не теряли, а именно проживали, обмениваясь теплом.        Глазастик проснулся первым. И в этот раз девушка была рядом. Она потянулась, но оба не спешили вставать. Просто лежали и любовались кронами деревьев, даже не пытаясь угадать породу.        - Люблю лето, - протянул Драко лениво. Обычно ему приходилось больше работать, но, наверное, привязанность к сезону у парня была на уровне рефлекса с детства, когда начинались каникулы, и он жил пару месяцев без издевательств и побоев. – Как там? Это была наша любимая пора: летом ночуешь на раскладушке на задней веранде, затянутой сеткой от москитов, или даже пробуешь спать в домике на платане; лето столько вкусного в саду, и все вокруг под жарким солнцем горит тысячами ярких красок….        - А главное лето - это Дилл, - добавила Гермиона, и её голос прозвучал грустно. Если Джен Луиза ждала лето, чтобы повидать своего друга, она Драко теряла. Парень погладил девушку по волосам:        - Эй. Я буду с тобой, Пчёлка. В твоем сердце. Этим летом. И навсегда, - пообещал Драко,, и она ему привычно поверила. С тех пор утекло тринадцать лет и от влюбленных детей остались руины, но неизменными осталось две вещи. Глазастик и, правда, навсегда остался в сердце Гермионы – правда, не любовью, а сожалением. И с того утра шестого июня Драко Малфой всегда праздновал свой день рождения на день позже. *** С днем рождения, малыш. Так и хочеться и сказать. Но Пчелка уже все сказала, потому оставим влюбленных детей наслаждаться покоем. А еще, мои милые циплята, если вы будете забивать на отзывы, я не буду публиковаться до самого окончания реабилитации, то есть до средины апреля, как мне и советуют врачи (в плане, полный покой и отдых, а не вот это вот все). Я и так делаю сейчас сверхусилия, чтобы график не сбился. Но могу и выбрать исключительние лечение.