Глаз бури

Они пили чай в гостиной, и Кай изо всех сил старался сделать вид, что ничего необычного не случилось. Рёсуке великодушно ему подыгрывал, за что тот был крайне признателен. Разговор не клеился, и юный Тоичи испытал почти физическое облегчение, увидев в дверях младшего брата, вернувшегося с занятий. Потом была долгая бессонная ночь, в конце которой Кай твердо решил, что все случившееся в тот день – не более, чем недоразумение и следствие его неопытности в общении с ровесниками. О, впредь он будет осмотрительнее и сдержаннее. Сон был коротким и тревожным. Нежиться в постели в преддверье столь серьезного испытания – верх неосмотрительности и безответственности. День перевалил за середину, и возникшее в воздухе над коммом улыбающееся лицо Рёсуке напомнило Каю, что пора отправляться в гости. Оказалось, что сохранять спокойствие совсем нетрудно. “И что это он так разволновался? Видимо от усталости.” Хозяева были милыми улыбчивыми людьми, и очень скоро Кай почувствовал себя почти расслабленным. После приличествующего случаю ритуального чаепития и неторопливой беседы с родителями, братом и сестрой Рёсуке, молодые люди удалились с тем, чтобы продолжить занятия. И, хотя, книга не стала интереснее, Кай старательно вчитывался в этот шедевр древней литературы, полностью отгородив сознание от сидевшего рядом светловолосого юноши. Вечер окутал город синими сумерками. Над горизонтом величаво поднималась одна из лун. Снег переливался в ее свете. Тончайшая изморозь сверкающим маревом висела в воздухе. - Уже довольно поздно, - мягко улыбаясь, произнес Рёсуке. - На улице холодно, и я мог бы отвезти тебя домой. - Я пройдусь пешком. Жить на Миори и бояться мороза? - Бояться не надо. Но простуда в канун такого важного экзамена непозволительна, - тон был серьезным, но в темных глазах танцевали шальные искры. Или почудилось? Аэрокар взмыл в воздух и, взметая снежные вихри, поднялся над дорогой. Кай, сидевший по левую руку от Рёсуке, откинул голову на подголовник, закрыл глаза и сосредоточился на собственных ощущениях. Новый приятель не делал попыток к сближению. Его присутствие мало отличалось от любого другого, если не считать какого-то странного мягкого потока тепла, невесомо скользящего по самому краю сознания. Ничего конкретного. Никакого давления. Лишь успокаивающее прикосновение. Словно бережное поглаживание по голове. - Чего ты хочешь? – первым не выдержал Кай. - Быть твоим другом, - мысль вплыла в сознание подобно дуновению легкого ветра, - Я буду хорошим другом… - У меня нет друзей, - последняя попытка закрыться. - Знаю, - сознание заполнил калейдоскоп ярких образов, напоенных свежим весенним ветром и шумом океанского прибоя, полями цветущих крокусов и тюльпанов, кружением облетающих лепестков белой и розовой сакуры, и шелестом первого дождя, - но я не такой, как другие. Ты ведь знаешь уже… Кай знал. И, может быть, именно это знание пугало его больше всего. Такое созвучие энергий могло значить только одно – им суждено быть парой. Будь Рёсуке девушкой, Кай был бы на седьмом небе от счастья. Два древних и знаменитых рода почти наверняка получили бы высочайшее одобрение на брак и рождение детей. Но однополый союз никогда не признают. Старые традиции на Миори подобны скалам. Об их острые грани разбились судьбы многих вольнодумцев. Пополнять их ряды юному Тоичи совсем не хотелось. - Вот мы и прилетели, - голос Рёсуке прервал невеселые размышления Кая. - Благодарю. Завтра после полудня жду тебя у себя. - Разумеется. Доброй ночи, Кай! – Рёсуке протянул ему на прощание руку. Рукопожатие – нейтральное, крепкое. Никакого намека на недавний диалог. И только в глазах снова танцуют звезды. Да, нет же, просто лунный свет! Кай вошел в свой спящий дом, защелкнул задвижку и, прислонившись к двери спиной, со вздохом закрыл глаза. “Почему такое случилось именно со мной?!” Но на следующий день, и во все последующие дни их совместных занятий, ничего не происходило. Рёсуке был спокойно-сосредоточен, приветлив и безэмоционален. Общение в рамках приличия. Ничего лишнего. Каю даже стало казаться, что тот их мысленный диалог был частью одного из тревожных снов – досадного последствия переутомления. Он расслабился настолько, насколько это вообще было возможно в подобных обстоятельствах, и полностью сосредоточился на предстоящем испытании. К концу недели фолиант был прочитан и тщательно законспектирован. Теперь никаких формальных причин для дальнейшего общения не было. Они пожелали друг другу удачи, и каждый вернулся к привычному для себя образу жизни. Кай не думал о Рёсуке. Почти. И только несколько листков бумаги, исписанных аккуратным мелким почерком, постоянно перемещались по его рабочему столу, никак не желая отправляться в мусорное ведро. Сам того не сознавая, юноша перебирал эти страницы, порой просто сидел над книгами, положив на них ладонь. И только ночью под длинные черные ресницы проникали удивительные видения, наполненные ароматами цветов и шелестом весенней листвы. И еще чем-то, удивительно похожим на летящие по ветру длинные золотистые волосы… Весна на Миори приходит всегда неожиданно: еще вчера трещали морозы, и вот уже под ярким солнцем оседают снежные шапки, и на проталинах пробиваются к свету первые цветы. Неделя-другая и мир не узнать. Все цветет и слепит яркими красками. Сине-зеленые травы и деревья с голубой листвой, привезенные переселенцами с Сириуса мирно уживаются с терранскими краснолистными кленами, сакурами, соснами и березами. Кай любил весну. Не только потому, что все кругом оживало, но еще и потому, что начинались долгожданные каникулы. Можно было уехать к отцу или отправиться на Вилесту – планету-курорт. Там у родителей чудный дом у озера. Но в этот год он никуда не поехал. Какое-то смутное беспокойство угнетало, не давая расслабиться. После того памятного разговора Рёсуке так ни разу и не напомнил о своем предложении. Кай не делал шагов навстречу и был убежден, что поступает правильно. Так длилось до тех пор, пока юный Тоичи не поймал себя на мысли, что хочет видеть Акано, говорить с ним. И это было скверно. Пока шли экзамены, он легко справлялся с ненужными желаниями. Но теперь, когда голова не была занята учебой, Кай с ужасом понял, что буквально зациклился на светловолосом парне. И, что еще хуже, совершенно не желал возвращаться в нормальное состояние. Уговоры самого себя, поездки в горы с младшим братом, чтение и посещение спортивного комплекса не помогали. В конце концов, он дошел до состояния близкого к отчаянию, что для миорца – верх неприличия. - Кай? Это Рё, - голос звучал как всегда мягко, глаза улыбались, - помнишь, мы с тобой вместе готовились к экзамену? - Да, разумеется, - чего стоило Каю унять бешеный пульс и не дать собеседнику заметить свое состояние, - рад тебя видеть. - Как проводишь каникулы? - Хорошо. Стараюсь отдохнуть перед новым учебным годом. Как твоя семья? - О, благодарю! Все чудесно. Мама просила передать тебе привет. Ты ей понравился. - Как любезно со стороны твоей мамы. - Я подумал, - лукавый взгляд из-под темных ресниц, - может быть, ты составишь мне компанию? Я собираюсь отправиться на Риф. Там сейчас очень красиво. - Думаю, это хороший отдых, - предательский румянец начинал разливаться по щекам, и нужно было срочно заканчивать разговор, пока собеседник не увидел его позор, - но я не уверен, что мой отец одобрит. - Так давай спросим его. Ты ведь можешь создать видео-конференцию? Мы познакомимся, и я почти уверен, что он тебя отпустит. Почему Кай тогда согласился? Ответа он не знал до сих пор. Весь во власти расслабляющего тепла, излучаемого темноглазым юношей, он быстро дозвонился до отца, и тот на удивление легко разрешил ему эту поездку. Риф – огромная коралловая колония, отделяющая побережье вблизи столицы от океана, возник в незапамятные времена на границе глубокого геологического разлома и прочной стеной отделял прогретое солнцем мелководье от бездонной неоглядной массы холодной воды. Здесь жизнь била ключом. Завезенные в Терры и Сириуса, рыбы, не только не вымерли от холода и бескормицы, но и научились впадать с некое подобие спячки на время зимы, зарываясь в рыхлый белый песок на дне лагуны. Уникальная экосистема постепенно стала гордостью Миори и одной из главных туристических достопримечательностей. Коралловые стены надежно защищали ее обитателей от холодных течений и голодных свирепых тварей, поднимавшихся порой из холодных глубин в поисках поживы. И вот сюда Рёсуке привез растерянного хмурого приятеля. Давая свое согласие на поездку, последний не предполагал, что его ждет. Роскошный трехкомнатный номер в отеле на побережье выходил окнами на восток. Две спальни, гостиная, широкая лоджия под навесом и собственный мини-бассейн. Рё постарался на славу. Кай был в шоке. Его первым желанием было сбежать. Под любым предлогом. - Это не ловушка, - прошелестело в сознании, когда дверь номера закрылась и они остались наедине, - я просто хочу, чтобы ты отдохнул… - Почему я? - Ты забыл? - Это все предрассудки! Ничего такого не существует! Оставь меня в покое! - Если не существует ничего такого, как ты говоришь, то почему тогда ты все эти месяцы думал обо мне? Лицо Кая вспыхнуло. Следом за щеками зарделись уши. Удушливая волна стыда прокатилась по телу жаром. Ладони вспотели. - Откуда… - Ты слишком старательно отгонял эти мысли, - Рёсуке приблизился и осторожно коснулся черных волос Кая кончиками пальцев, - я же не железный! Тонкий горьковатый аромат волос и кожи кружил голову. Мысли мешались, ментальная стенка рушилась. Кай зажмурился и внезапно ощутил легчайшее прикосновение к своим губам: - Я пришел с миром… Как же далек был Кай тогда от всего этого. Происходящее буквально не укладывалось в голове. Он не знал, как реагировать, не понимал собственных противоречивых желаний, и от этого паниковал еще сильнее. Мысли путались. Его начинало знобить. - Ты так яростно сопротивляешься, - тихий смешок в сознании, - но ты уже мой… Губы Рё исследовали рот Кая, ладонь бережно поддерживала внезапно отяжелевшую голову, пока вторая рука неторопливо расстегивала ворот рубашки. - Я ничей! – задушено всхлипнул Кай, пытаясь освободиться от рук и губ Акано. - Для тебя так важна эта мысль? – рассмеялся вслух Рё. Ладони крепко сжали лицо юного Тоичи, не позволяя отвернуться и спрятать глаза: - Ты все давно про себя знаешь, и потому напуган и растерян. Я не буду на тебя давить. Просто буду рядом. Ждать тебя. - А если я скажу нет? – храбро парировал Кай, вцепляясь взглядом в зрачки шоколадных глаз. - Твое право, - ладони немного разжались, - я не буду спорить… Они оба знали ответ. Кай тихо вздохнул, обвил шею Рё руками и неуверенно прижался губами к теплому рту. Было так странно впустить кого-то в строго охраняемые границы своего жизненного пространства. Кай, с трудом переносивший чужие прикосновения, замер в руках Рё, ошеломленный разнообразием ощущений. Пальцы запутались в золотых прядях, а в голове плыл серебристый туман, раскрашенный яркими всполохами нарастающего возбуждения. - Что я делаю? - Целуешься со мной… - Неправильно это… - Правильно то, что делает тебя счастливым… - А я буду счастливым? - Я этого очень хочу… На Миори не особо доверяют чувствам. Слишком они обострены способностью к ментальному контакту. Это делает уязвимым и излишне эмоциональным. Поэтому жесточайший контроль над мыслями и сдержанная холодность в общении стали нормой. Каждое слово должно быть взвешено. Каждое движение души скупо отмерено. Даже в ближнем кругу нужно держать дистанцию. Иначе срыв, позор и нередко смерть. Рё ворвался в жизнь Кая сверкающим золотым смерчем, разметая все искусственно выстроенные рамки, нарушая все мыслимые правила и запреты. Он проник в мысли и мечты юного Тоичи, заставил признать свое право на вторжение, и медвяным потоком растекся в крови, заполнив собой так ревностно охранявшуюся пустоту в сердце. Вероятно, Рёсуке не был таким уж искушенным в любви, но с лихвой компенсировал недостаток опыта обезоруживающей нежностью и мягкой силой, делающей тщетным любое сопротивление. Виртуозное владение ментальным телом позволяло строить самые изощренные иллюзии в сознании партнера, усиливая и обостряя и без того головокружительные ощущения от первой в их жизни близости. Кай таял в руках любовника, раскрывался перед ним, забыв об осторожности. Эта беззащитность пьянила, контроль слабел. Руки и губы двигались, повинуясь проснувшемуся в них ритму, древнему как сама жизнь. Сейчас, спустя столько лет, Кай с горечью думал о том, каким предсказуемым и банальным был финал, и насколько нереальной казалась сейчас та неделя на побережье. Они открывали для себя новый мир, дышали пьяным воздухом свободы и верили, что именно их история любви будет со счастливым концом. - Ты же знаешь, Кай, я не могу поступить иначе, - Рё стоял перед распахнутым в сад широким окном. Золотые волосы были заплетены в тугую косу, переброшенную на грудь. Напряженные широкие плечи плотно обтягивал черный свитер, - отец запретил мне отъезд и требует, чтобы я вступил в брак через месяц. Я не могу… - Знаю, - голос Кая, спокойный и блеклый, заставил его непроизвольно вздрогнуть, - я и не ждал другого. Ты все правильно решил. Рёсуке очень захотелось обернуться. Нельзя. Слабость недопустима. - Я знаю, что ты теперь ненавидишь меня… - Нет… Ступай, Рё. Мне еще нужно собраться… - Ты оставишь мне адрес? - Нет. Не поднимая головы, Рёсуке прошел мимо Кая к входной двери, медленно снял с вешалки черный плащ: - Я приеду в космопорт… - Нет. - Прощай. - Прощай. Дверь с тихим шелестом отъехала в сторону: - Прости меня… Кай провел кончиком пальца по тонкой серебристой рамке с фотографией Кейта, задумчиво разглядывая знакомое лицо. Непривычно длинные волосы, сережка в ухе, одежда необычного фасона. Но глаза такие знакомые, правда, без застывшей на дне боли. Расслабленно-уверенная поза. Спокойный и немного отстраненный. "Кто же ты такой?" - Чему обязан? – холодный голос за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности. - Я хотел поговорить. - Как вы вошли? – казалось, слова замерзали, срываясь с тонких губ блондина. - У меня есть ключ, - Кай быстро восстановил пошатнувшееся было самообладание. Тонкая бровь взлетела вверх, взгляд зеленых глаз из-под каштановых ресниц обжег нескрываемой неприязнью. Ничего неожиданного не было в такой реакции, и все же Каю стало зябко. Кейт наглухо закрылся. " Я не враг тебе" - попытка ментального контакта была резко отклонена. - Зачем вы пришли сюда, господин Тоичи? - Меня попросил ваш партнер, господин Райли. Быть может, вы позволите мне все объяснить? - Я слушаю вас, - не меняя позы и выражения лица, ответил Кейт. - Ваш партнер улетел сегодня рано утром с планеты и попросил меня обеспечить вашу безопасность. У него есть серьезные причины опасаться за вашу жизнь. - Что значит, улетел? – лицо мужчины осталось холодно-надменным, но Кай почувствовал сильнейший болевой импульс в сознании. - Быть может, мы с вами все-таки присядем? Разговор длинный… - Прошу, - резкий жест рукой в сторону дивана. - Полагаю, для вас это оказалось неожиданностью, не так ли? – Кай опустился на диван и выжидающе посмотрел в лицо блондина. Кейт молча сел рядом, сложив руки на коленях и невидяще глядя на миорца. Так хотелось прикоснуться к золотым растрепанным локонам, прижать прекрасное созданье к себе и говорить. Все равно что. Переключить его внимание на себя, отвлечь от разрастающейся внутри рвущей боли. Только он не позволит. Прямой и гордый. - Почему? – после долгой паузы прошептал он. - Он боялся, что не сможет улететь один, - бережное касание в сознании, - я его понимаю… - А я не понимаю… Тонкие искалеченные пальцы впились в острые колени. - Я не понимаю, почему я должен верить… - Согласен, не должен. Но разве ты сам не знаешь, что это правда? – незаметно для себя Кай перешел на “ты”. Они замерли в тягостном молчании. С видимым усилием выбирая слова, Рауль заговорил первым: - Он велел мне что-то передать? - Да. Сказал, что верить никому нельзя, и просил поберечь себя… - Он… вернется? - Я не знаю, - честно признался Кай, отводя глаза. Кейт встал. Прямой, с развернутыми плечами и сжатыми кулаками. Кай не видел выражения его глаз, но чувствовал невыносимое напряжение и боль, пронизывающие все его существо. “Позволь мне помочь тебе”. Резкая боль, как от хлыста: “Мне не нужна ничья помощь”. - Прошу простить меня, но я вынужден просить вас удалиться. Мне нужно побыть одному, - спокойный голос, идеальное самообладание. - Увы, я вынужден отказать вам. Обещание, данное мною вашему партнеру, вынуждает меня быть навязчивым. И, поверьте, подобное положение дел меня нисколько не радует. - Я освобождаю вас от обещаний, данных моему партнеру. Это дело касается только нас двоих. - Отнюдь. Даже не зная многих деталей, я могу сказать, что в курсе вашего положения, и соглашусь с господином Рейном: вы в большой опасности и не должны оставаться в одиночестве, - Кай поднялся с дивана. - И что же вы намерены делать? - Быть рядом, охранять вас, следить за вашим окружением… Ну, это вкратце. И поверьте, мне вовсе не хочется докучать вам. - А мне казалось, что вы врач, а не охранник, - тень презрения скользнула в глазах блондина. - Все верно, - ничуть не смутившись, ответил Кай с легкой усмешкой. Молниеносное движение правой руки, вспышка света, и толстая восковая свеча на столике перед диваном, медленно разделяющаяся на две части вдоль косого разреза. Меч, зажатый в пальцах, замирает в миллиметре от столешницы. Пружинистое движение тренированного тела, легкий поклон. - Что…это было? – Кейт уже не пытался скрыть своего потрясения. - Катана. Оружие, унаследованное мною от деда. Весьма полезная вещь для выяснения запутанных отношений, - серые глаза смеются. Кай просовывает руку за спину, вынимая ножны, привязанные широкой шелковой лентой, и грациозным движением убирает меч внутрь, защелкивая замок. Ножны, украшенные сложной резьбой и инкрустированные цветными камнями, бесшумно занимают место за поясом миорца рядом с более коротким клинком. Только сейчас Кейт осознал, что не заметил всего этого сразу, погруженный в свои переживания. “На месте Кая мог быть кто угодно. А значит, я мог бы быть уже мертв.” “Ты схватываешь на лету. Браво” Кай сделал шаг навстречу и продолжил вслух: - Мы найдем компромисс, не волнуйся. Ты не воин, а в моих жилах течет кровь самураев. Поверь, я не позволю никому причинить тебе вред. Слово самурая. - Допустим, я доверюсь… тебе. Где гарантия, что ты сам не воспользуешься своим умением против меня? - Ничего, кроме моего честного слова, я не могу предоставить в залог своей преданности, - глаза миорца и блонди встретились. Кай потянулся к мужчине бережным прикосновением: “Ты же знаешь,что я не лгу. Я открыт перед тобой и никогда не предам тебя.” От этой мысли внутри почему-то стало нестерпимо горячо. Кейт отвел взгляд, кивнул и двинулся к двери: - Пойдем, я покажу тебе твою комнату. - Нашу, ты хотел сказать, - мягко поправил его Кай. - Да…, но… - Я же сказал, что не буду тебе докучать. Но, сам подумай, как я смогу защитить тебя, если ты будешь в другой комнате? Блонди вспыхнул, поджал губы и пошел к лестнице, ведущей наверх. “Ты все еще боишься меня” – глаза Кая смотрели с нежностью вслед статной высокой фигуре. В спальне было почти темно из-за плотно задернутых гардин. И только в одном месте солнечный свет нашел лазейку. Яркая полоска прорезала пространство комнаты, подсветив танцующие пылинки и заставив кудрявого блондина, лежащего на широкой кровати, недовольно зажмуриться. Прошло почти двое суток с тех пор, как Катце исчез. Подушка еще хранила едва уловимый аромат его духов и волос. Тело помнило его руки и губы. Еще два дня назад он был рядом. Его тепло было все еще так осязаемо, что казалось достаточно просто закрыть глаза, и все происходящее окажется обычным кошмаром. Подумаешь, невидаль! Сознание не желало мириться с очевидным: Катце сбежал и едва ли когда-нибудь вернется. Ослепленный солнечным светом, Рауль перекатился на другой край кровати и подумал, что на Амои никогда не было такого яркого солнца. Старая звезда Глан не баловала планету обилием света, нехотя заливая ее искаженный мирок блеклым желто-оранжевым маревом. Глаза, привыкшие к сумраку спальни, равнодушно следили за золотистыми блестками пыли, проплывающими сквозь полосу света. Последствия укола, сделанного Каем накануне, выражались в полном отсутствии эмоций и желания двигаться. Взгляд медленно скользил по комнате, но не задерживался нигде. И, лишь наткнувшись на силуэт человеческого тела на кушетке, мозг вяло среагировал, вытолкнув на поверхность сознания воспоминание о предыдущем вечере и гадкое чувство, будто произошло нечто неподобающее, унизительное. Ну, конечно! Он имел глупость расплакаться, если можно так назвать беззвучную истерику, приключившуюся с ним так некстати в присутствии миорца. Но воспоминание это тоже было тусклым и очень скоро погрузилось обратно, оставив после себя саднящее гадливое чувство. К счастью для блонди, веки снова стали наливаться тяжестью, и спасительный сон принял несчастного в свои мягкие объятья. Кай не спал с того самого момента, как, уложив Кейта в постель, опустился на кушетку в противоположном конце комнаты. Чужая боль оглушила и опустошила его. Оборотная сторона гиперчувствительности. Сказать, что он ощущал себя растерянным – не сказать ничего. Уйти нельзя и оставаться рядом невозможно. Все мысли зеленоглазого красавца были заняты рыжим выскочкой. Полная гамма чувств от глубочайшей любви и сильнейшей страсти до иссушающей сердце тоски и ненависти была связана с ним. Для Кая тут просто не было места. Его не гнали потому, что не было душевных сил на противостояние, но и не подпускали ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Конечно же, Кай с самого начала знал, что будет трудно. Но не думал, что настолько невыносимо. И в который раз перед глазами вставало бледное лицо Рё со зло прищуренными глазами: - Ты думаешь, что сможешь забыть меня? Рассчитываешь обрести новое счастье на новой родине? Ты знаешь, что ничего не выйдет. Крушение твоих иллюзий будет ужасным. - Пусть. Я готов. Это лучше, чем наблюдать со стороны, как ты вьешь гнездо и превращаешься в примерного семьянина. - Я не отпускаю тебя, Кай Тоичи. - Все слова, Рёсуке Акано. Мне не требуется твое позволение. Уходи. Неужели Рё оказался прав.