Глаз бури

Дом на побережье встретил их тишиной и прохладой. Здесь гасли звуки, таяли запахи, исчезали тревоги. Здесь они могли быть друг для друга, забыв об опасностях. Умный дом не впустит чужака, оберегая покой своего хозяина. Они оба были уверены в этом. И все же, ночью, когда тишина становилась буквально осязаемой, Рауль мучительно ждал первых утренних лучей и звуков пробуждающейся природы. Всюду в доме ему мерещились притаившиеся враги. Колышущиеся за окнами ветки деревьев рождали в памяти картины недавнего прошлого, не давая сомкнуть глаза. Память раз за разом возвращала его в дом Мако, и чем дольше он думал об этом, тем больше утверждался в мысли, что упустил что-то важное. Мини-диск, найденный им у убитого ассистента не шел из головы. Кай так уверенно отмел любые подозрения в его отношении, что Рауль, по началу, и сам в это поверил. Но что-то не связывалось, логика произошедшего рвалась. Теперь одного слова Кая ему было не достаточно. Диск следовало внимательно просмотреть, но сделать это незаметно. Волновать любимого беспочвенными подозрениями не хотелось. Наступление утра приносило некоторое облегчение, и Рауль засыпал, убаюканный медленным дыханием. Сам Кай спал очень мало и плохо, но умело это скрывал, не желая тревожить партнера. И лишь убедившись в том, что тот наконец уснул, он с трудом выбирался из постели и направлялся в кабинет. Новый проект давно оформился в его голове. Оставалось проработать детали, что занимало большую часть утра. Затем он принимался за домашнее хозяйство: заказывал продукты, готовил еду, включал роботов-уборщиков и ждал пробуждения Рауля. Несмотря на сильные боли и постоянную потребность в трости, успевал он весьма много, что приносило некоторое удовлетворение. Рауль, не слишком искушенный в домашних делах, похоже не отдавал себе отчета в том, что кому-то необходимо поддерживать их быт. Кая забавляла его наивность, особенно в те моменты, когда тот совершенно не удивлялся тому, что на кухне всегда есть еда. Он уверял Рауля, что готовка – сущий пустяк, и тот с легкостью соглашался, не подозревая о том, каких усилия воли и напряжения стоит Каю каждый обед или ужин. Сам он не умел готовить, и не особенно стремился научиться. Господин Тоичи никогда не впускал в свою жизнь никого настолько близко и надолго. Бывали моменты, когда он сам себе удивлялся, осознавая, что совершенно не тяготится подобным положением дел. Напротив, ему нравилось заботиться о любимом существе, хотя в нынешнем состоянии порой хотелось поменяться с Раулем местами. Хотя бы ненадолго. Тело восстанавливалось медленно, и собственная немощь доставляла массу неудобств. Успокоительные травы, добавляемые в чай, постепенно делали свое дело –приступы паники у Рауля становились все менее выраженными и длительными. Жизнь нашла, казалось, новое удобное русло, и неспешно потекла, даря ни с чем не сравнимые мгновения счастья и умиротворения. Тем более неожиданным был вопрос, заданный однажды Каю после особенно нежной ночи: - Ты знаешь, какой наручный комм был у Мако? - Разумеется, я же сам его выбирал. Но к чему этот вопрос? – Кай приподнялся на локте и нахмурился. Шевелиться совершенно не хотелось. Тело ныло от перенапряжения, веки налились тяжестью, и менее всего хотелось обсуждать судьбу какого-то гаджета. - Твой комм, как и мой, отличаются от дешевых расхожих моделей рядом технических особенностей. В их числе особый метод шифрования записей, который невозможно прочитать на обычном комме. - Верно. Именно поэтому я и купил ему такой комм. Нам нужно было иметь информацию по лаборатории под рукой, обмениваться ею и быть застрахованными от взлома. Но к чему это все? - Комм Алекса Мако был не совсем исправен, насколько я понял – он самопроизвольно включал запись видео, а затем таким же образом отключался. В итоге на мини-диске накопилось изрядное количество видеофайлов, явно не имеющих никакого смысла. - Ты интересуешься починкой мелких гаджетов, радость моя? – голос Кая сочился ядом. - Среди них, однако, было несколько роликов, объясняющих причины наших с тобой злоключений и нелепую смерть твоего ассистента, - Рауль проигнорировал явную издевку. Сейчас он более всего походил на зеленоглазую фурию, настигающую жертву. - Что же там такое? – голос Кая звучал все еще лениво и расслаблено, но едва уловимое напряжение мускулов говорило о том, что он крайне взволнован. - Сейчас покажу… По мере того, как один ролик на голографическом экране сменял другой, лицо Кая мрачнело, и затеявшему этот просмотр Раулю начинало казаться, что, в сущности, не так уж и важно теперь, кто именно и за какую сумму продал их федеральной разведке. Мако был обычным авантюристом. Хотя, нет, не обычным. Когда он разъяснял будущему покупателю преимущества предлагаемого генетического материала, в голосе его сквозили мстительные и злорадные интонации. Или это Раулю только мерещилось? Но в ту ночь явно что-то пошло не так. Записи последних минут жизни незадачливого ассистента на диске не было, но из того, что сохранилось, можно было предположить, что в последний момент Мако передумал: диск с ценнейшей информацией он оставил у себя, предварительно все зашифровав. Комм, вероятнее всего, убийца забрал, но ничего там не обнаружил. Теперь, без необходимого лабораторного оборудования и биотехнологий, полученный у него генетический материал едва ли мог принести пользу - Федералы никогда не были сильны в этой области. Видимо потому, потеряв надежду переманить к себе господина Тоичи и получить у его ассистента нужную информацию, лазутчики приняли решение о физическом уничтожении и клиники, и ее главы. Потом они долго сидели рядом, и Рауль обнимал Кая за плечи. - Я верил ему.. - Знаю. Прости, мне не стоило тебе всего этого показывать. - Стоило. Я крепче, чем кажется. - Ты - мое чудо. Хочешь, мы уедем? Завтра. Сегодня. Прямо сейчас. И все начнем с нуля. - Я всю мою жизнь бегу от прошлого, Ра. На этот раз мне некуда скрыться. Двадцать лет моей жизни сгорели до тла. Я не смогу еще раз.. - Это только так кажется. Я тоже думал, что не смогу начать жить заново, но судьба подарила мне тебя! И ты сумеешь. Только не опускай руки. Ты ведь собирал материал, готовил новый проект, верно? - Да. Мы с Алексом... Каким же слепцом я был! - кулаки Кая сжались так, что хрустнули суставы. - Тише, любовь моя! Мы справимся. - Отец всегда говорил мне, что я непозволительно эмоционален. Вероятно, он таким образом намекал на то, что я непозволительно глуп! Рауль заставил миорца лечь на спину и накрыл ртом его губы: - Ты - совершенство. По крайней мере, для меня. Не смей говорить о себе плохо. Все можно исправить, пока мы живы. - И почему считается, что блондины глуповаты? - глаза Кая смеялись. - Разве? А у нас на планете считалось как раз наоборот! За окнами гас кроваво-красный закат, обещая скорое ненастье. А в доме на берегу двое мужчин медленно и сладко любили друг друга в сгущающихся сумерках. Умный дом переключился на ночной режим, оберегая покой своих обитателей. Начинался дождь. Он шел по пустырю, заваленному обломками камней и железа. Развороченные железобетонные конструкции с торчащими во все стороны кусками балок и арматуры заполняли горизонт. Плиты под ногами местами раскололись и встали дыбом, словно что-то громадное пыталось здесь выбраться из-под земли. Тусклый желтоватый свет заходящей звезды придавал пейзажу еще более тягостный вид. Дана-Бан... Он стоял, прислонившись к чудом устоявшему куску стены. Ветер трепал пряди бледного золота, заслонявшие лицо. Но Рауль узнал бы его из миллиона. Ясон. На короткий миг в голове пронеслось "А может он все-таки жив?" - Ты? Почему ты здесь? - Я всегда с тобой, мой Ра, - спокойные голубые глаза смотрят куда-то внутрь и от этого взгляда холод течет по спине. - Я скучаю. Мне так хочется обнять тебя. Мне так нужно, чтобы ты был рядом, как раньше. Почему, Ясон? - Судьба. - Ты останешься? - Нельзя. Он отворачивается и неторопливо идет в сторону развалин. Рауль делает несколько шагов и с отчаянием понимает, что не в силах догнать удаляющуюся фигуру. Потом Ясон останавливается, оборачивается к нему: - Они уже внутри... Он говорит еще что-то, но налетевший ветер не дает разобрать слова. Силуэт бледнеет, ветер усиливается, яркая вспышка освещает горизонт, и от сильного толчка Рауль падает куда-то вниз. Крик рвется из горла..., он распахивает глаза и долго не может успокоить суматошное сердцебиение. Кай мирно спал рядом. Гроза за окнами отбушевала, сменившись затяжным дождем. Где-то вдалеке еще виднелись зарницы. Ничего необычного или угрожающего. Рауль даже опустил было голову на подушку, но закрыть глаза не спешил. Тени от качающихся деревьев и текущих по стеклам потоков воды создавали сюрреалистическую картину. Вероятно поэтому он не сразу осознал, что черное пятно, ползущее по стене над головой - вполне реальный объект, и его присутствие в спальне не может означать ничего хорошего. Ни одно животное, насекомое, и, тем более, человек, не могло проникнуть внутрь умного дома. Энергетический щит был абсолютно непроницаем. И тем не менее, по стене ползло нечто, напоминающее крупного черного жука, насколько мог судить Рауль, не слишком сильно сведущий в особенностях местного животного мира. И это нечто направлялось к подушке Кая. Странное оцепенение, охватившее блонди, вмиг рассеялось, когда существо с низким жужжанием расправило крылья и неуклюже плюхнулось рядом с лицом спящего. - Кай, быстрее! - не вполне понимая, что делает, Рауль резким движением спихнул Кая с кровати на пол, а затем, не обращая внимания на возмущенные возгласы миорца, потиравшего ушибленный бок, со всей силой впечатал в подушку бронзовый подсвечник. Что-то хрустнуло, зашипело, и в воздухе распространился странный химический запах, смешанный с гарью. - Что это? Кай поднялся с пола, зажег лампу в изголовье, и они уставились на то место на подушке, куда только что приземлилось странное существо. Наволочка под подсвечником была прожжена насквозь. Сейчас, при свете, было ясно, что перед ними робот, выполненный в форме крупного черного жука. - Нужны инструменты, защитные очки и проветрить тут все, - бесцветным голосом констатировал Рауль, - если, конечно, во всем этом есть какой-то смысл. Они нас выследили и пытались убить. И попытаются снова. Возможно, мы уже упустили время и не успеем от них скрыться. - Мы и не будем. Здесь не территория Федерации. Их действия нарушают местное законодательство, а с нарушителями тут не церемонятся. - Федералы не успокоятся, Кай. Вспомни, что они устроили на моей планете. - Помню. Но здесь этот номер не пройдет. Здесь я своем праве и буду защищаться, - в голосе Кая звучал металл, - и, для начала давай хорошенько рассмотрим нашего гостя. Осмотр лишь подтвердил самые худшие опасения - внутри мини-диверсанта располагался инъектор с ампулами. Сильнейший синтетический яд должен был оборвать их жизни этой ночью. - Откуда эта мерзость в твоем доме? - выдохнул Рауль, брезгливо морщась, отодвигая в сторону контейнер с обломками смертоносного устройства. - Я думаю, его прислали с партией продуктов. Я заказывал их в одном магазине много лет подряд. Никто там не знает моего настоящего имени.. - Мако знал про этот магазин? - Конечно. Мне в голову не приходило... Боги, какой же я глупец! Диверсионную группу обнаружили быстро. Полиция на Дэйне работала профессионально, что приятно удивило Рауля. Но долгожданного покоя не было. Никакие заверения полицейского офицера не могли восстановить их душевное равновесие. - Я так устал бояться за тебя, - ласковые руки сжали лицо Рауля, прохладные губы коснулись высокого лба. - А я за тебя. Это так напоминает сумасшествие. Или кошмарный сон без начала и конца. - Мы справимся. Мы с тобой сверхлюди. Нам завидуют, знаешь ли! - И ненавидят. Как Мако... - Тут все проще гораздо. Ревность одинаково убийственна для людей и для таких, как мы с тобой. - Знаю. Лучше, чем ты думаешь. - Я хочу, чтобы ты забыл, - поцелуи и нежные поглаживания начинали кружить голову, - и помог забыть мне, мой Ра... - Твой..... Можно ли заставить себя не любить? Глупый вопрос, верно? Но, тем не менее, почти каждый человек в своей жизни безуспешно пытается найти на него ответ. Не находит, но попутно дарит миру различные философские штампы, как, например: "сердцу не прикажешь", "время лечит", "стерпится, слюбится". И, хотя от мысли, что кому-то уже было так же паршиво, как тебе сейчас, боль, конечно не стихает, но появляется призрачная надежда на ремиссию. В любом случае, любовь приносит все-таки больше разочарований и уныния, чем счастья или хотя бы удовлетворения. Не был исключением и господин Катце. Если кому-то в любви не везло патологически, так это ему. Вот и теперь он судорожно отгораживался от всего, что могло заставить его думать о Рауле, вспоминать и чувствовать. Он глушил себя стимуляторами, нагружал работой, засыпал только тогда, когда перед глазами начинали плыть цветные пятна. В таком состоянии сновидений не бывает. Лихорадочное возбуждение, которое он испытывал во время подготовки к штурму и при захвате мидасского крысятника подпитывалось образом врага, что было очень кстати, поскольку имевшиеся под рукой стимуляторы уже почти не помогали. Но период возбуждения не может длиться вечно, и на смену ему пришло торможение. Не менее глубокое и сокрушительное. Он погрузился в тяжелейшую депрессию, внешне напоминавшую сон с открытыми глазами. Поняв, что рыжего надо спасать, Эш распорядился накачать его успокоительным с мышечным релаксантом и уложить в постель впредь до полного восстановления. Два дня он проспал настолько крепко, что даже не менял позы. Умело рассчитанные дозы препаратов гасили тревожные импульсы в мозгу. Сознание плавало среди пастельных облаков. На третий день Катце проснулся словно укушенный, сел на кровати и, протирая кулаками глаза, произнес, обращаясь к вошедшему дзинкотаю в белом халате: - Кто-нибудь уже занимается спутниками? Зеленоволосый парень растерянно пожал плечами: - Я не знаю, господин Катце. Полагаю господин Эш... - Элита опять у руля, - криво усмехнулся рыжий, резко отбросил одеяло, и порывисто вышел из палаты. - Я не программист. Моя работа была связана с управлением транспортом. Но у нас есть трое специалистов... - Мы должны перенастроить антенну и запустить спутниковую группировку. - Но для этого, если я ничего не путаю, нужно знать параметры канала связи. - Кое-что у меня сохранилось, но большую часть, скорее всего, придется подбирать. Одному мне не справиться. - Вы можете положиться на них. - Для вас тоже есть работа. Вы хороший администратор, - мягкая улыбка осветила лицо сильвера, - организуйте работу по запуску станции терраформирования в Пустошах. Времени у нас очень мало. - Сделаем все возможное, босс, - уже без тени иронии ответил элитник. Когда-то Амои защищала сеть из семидесяти двух спутников, оснащенных интеллектуальной системой распознавания, и, при необходимости, уничтожения космических объектов. Сквозь это сито никто не мог проникнуть незамеченным. Любая попытка нападения вела к гибели нападавшего. Федералы искали в этой системе слабое место, но его не было, пока существовала Юпитер. Теперь Катце и его помощникам предстояло в самые короткие сроки воссоздать управляющую программу для запуска и контроля спутников. - Мы пишем Лямбда 3000? - густо-синие глаза дзинкотая расширились от изумления. - В топку Лямбду! Ты пишешь подпрограмму слежения. Клиф - телеметрию, Мэл - контроль и мониторинг, а я займусь управлением. И помните: Федералы не сдались, мы просто их обманули. Жестко и нагло. Когда до них дойдет, они вернутся. Мы должны их встретить. - Понятно, босс, - неуверенно улыбнулся парень, явно не вполне пока научившийся пользоваться мимикой. - Теперь смотрите, что у меня есть... О том, зачем на территории мидасского тюремного комплекса понадобилось устанавливать станцию космической связи не знал никто, но высказывались предположения, что во времена, предшествовавшие восстанию, здесь располагались научные лаборатории, которые позднее, возможно в знак презрения к человеческому интеллекту, Юпитер передала полицейскому департаменту. Старая антенна, тем не менее, имела весьма неплохие характеристики, что вселяло надежду на успех. Издавая устрашающий скрежет, тяжелая конструкция на удивление быстро меняла положение, была необычайно устойчива к ветру и имела неплохие параметры наведения и мощности. - У нас нет уверенности в том, что параметры канала, имеющиеся у меня, верны. Но, скорее всего, они где-то рядом. Будем экспериментировать, господа. - Я нашел его! - возглас синеглазого элиты заставил всех вздрогнуть. - Это невероятно, но пароль рута - рагон! У Матери было своеобразное чувство юмора! - Прекрасно! Но откуда ты знаешь кересские ругательства? - назидательный тон у Катце маскировал желание станцевать на столе. - Это вовсе не ругательсво, а полумифический представитель местной фауны, - юноша явно принял подначку за чистую монету. - Да-да, разумеется, спасибо, что напомнил, - не сдержавшись, рыжий прыснул от смеха, а через пару секунд все остальные хохотали над незадачливым парнишкой, который растерянно хлопал длиннющими ресницами, переводя взгляд с одного из коллег на другого. Отсмеявшись, Катце панибратски хлопнул его по плечу: - Ты нашел, тебе и запускать! Вот команда... Все замерли, жадно следя за правильностью ввода символов. Курсор замер и повисла напряженная тишина. - Отклик есть, босс... - Думаете, мощности вашего компьютера хватит, чтобы заменить уничтоженный модуль Юпитер? - А у нас есть какой-то запасной вариант, Георг? - рыжие глаза Катце сердито прищурились. - Я уверен в одном - ни одна крыса сюда не проскочит. Эти ребята будут крошить все, что движется в нашу сторону в радиусе пятидесяти миль. - А не маловато? Если федералы снова пришлют крейсер, боюсь их мощности не хватит. - Не надо бояться. Вот расчеты, можешь проверить. - А как же мы сами? Если нам понадобится улететь отсюда, они и нас... - Когда мы соберемся улетать, систему придется отключить. Раньше у контрабандистов были коды для временного блокирования спутников. Теперь все проще и тупее. Для более сложной аналитики нужен более серьезный компьютер и больше времени. Но пока и так сойдет, - рыжий почесал затылок, сморщил нос и откинулся на спинку стула, - я надеюсь... - Тебе нужно поспать. То есть вам. - Ты еще забыл прибавить "господин". Война и смерть всех уравнивают. - Вы забыли еще любовь. - Не забыл, хотя и очень хотел бы. Не знаю откуда тебе известно это слово, но мой тебе совет - держись от нее подальше. Эту заразу легко подцепить, но нельзя вылечить. Он встал и бросил через плечо: - Пошли готовить завтрак, раз уж мы все равно не спим. Кофе будешь? Он открыл глаза и понял, что все вращается. Он закрыл глаза, но и под веками вращение не прекращалось. И ему уже казалось, что это мозг вращается у него в голове. Кирон застонал от мысли, что пытка не закончена, и тут же что-то мягкое и невесомое коснулось его лба и висков. И голос, такой долгожданный, позвал его по имени. Это уже было с ним раньше - бред перемежался с уродливой реальностью. Он знал, что следом за видениями снова придет нестерпимая боль, а потому тянулся к этим, пускай призрачным ощущениям в зыбкой надежде на избавление. И снова были нежные касания и шепот. Он пытался разобрать слова, но они сливались в тихий шелест, заглушаемый гулом в ушах. А затем его губ коснулось что-то влажное. Он с трудом раскрыл пересохшие губы и стал слизывать капли непослушным языком. Сладкая чистая вода. Он так долго о ней грезил. А что, если все же открыть глаза? Нет, нельзя! Там не будет этих ласковых прикосновений, этого голоса и этой воды. Там он снова будет умирать. Почему блонди созданы такими живучими? Чьи-то сильные руки приподнимают его голову и плечи, в рот проникает трубка: - Попей, мой хороший.. Он пил жадно и долго, не смея остановиться, уверенный, что все это ему видится. - Постой, я налью еще. Не торопись так, воды сколько угодно.. И вдруг пришло чувство насыщения. Жажда отступила и тут же навалилась страшная усталость. И покой. Неужели все? Он медленно приподнял веки. Слепящий свет исчез. Вместо него пространство заполнило удивительное золотистое марево. И в нем он увидел Его. "Теперь точно всё". Он мирно вздохнул, собираясь закрыть глаза, но тут снова зазвучал шепот: - Ты видишь меня? Моргни, если видишь... Он послушно опустил веки. - Теперь все будет хорошо. Спи, - его щеки коснулись прохладные губы, - я с тобой. Кен знал, что умирает. Во-первых, его напарника, Эда, искусали и он умер. Быстро и страшно. Перед смертью он так кричал, что болели уши. Он жаловался, что болят все кости до единой, словно их ломает изнутри. А потом стал бредить и очень скоро затих. Кен тоже бредил, и кости болели точно так, как говорил Эд. Странно, что до сих пор он жив. Во-вторых, хмурый парень с зелеными волосами, приходивший ставить капельницы и приносивший питье, не отвечал на вопросы. Кен даже подумал, что у него нет языка. Зато потом, когда в палату зашел высоченный элитник с белыми волосами, он очень даже разговаривал, и произнес "тяжелая бактериальная инфекция", кивая в его сторону. В Кересе и при более легких диагнозах откидывали тапки, а тут такое. Ясное дело, жить ему осталось всего ничего. Жаль, что Дэрила он не увидит больше. С тех пор, как он потерял сознание в развалинах, парень так к нему и не пришел ни разу. Кажется. Конечно же бросил, чего уж там тень на плетень наводить? Кому нужен такой неотесанный монгрел, когда вокруг элитники холеные табуном ходят? Как же больно! Скорее бы уж... - Кен, как ты? - мягкий негромкий голос у самого лица заставил его распахнуть глаза. - Ты? Ты настоящий? - Настоящий и живой, - тихий смешок и бережное касание пальцев на щеке. Эш шел по коридору в сторону операционных с намерением переговорить с местным медицинским светилом, господином Иваки. Для того, чтобы произвести впечатление на медиков из числа дзинкотаев, он должен был быть именно светилом, безусловным авторитетом. И как всегда, форма не соответствовала содержанию: невысокий пожилой человек с покрасневшими от усталости глазами, одетый в потрепанный пиджак и мешковатые брюки в операционной преображался во властного, спокойно-уверенного мастера, каждое движение которого было отточено годами тяжелой работы. Очередная операция закончилась пять минут назад. Эш вошел в операционный блок и застал Иваки за умыванием. - Вы ко мне? - без тени подобострастия проговорил он, вытирая лицо белоснежным махровым полотенцем. - Да, господин Иваки, я бы хотел узнать, как состояние у ваших подопечных. - Всю информацию о состоянии больных вы можете получить у медицинского персонала в отделении реанимации. - Я был там, но мне бы хотелось узнать ваше мнение... - По моему мнению, у нас семнадцать трудно больных, из которых у тринадцати ампутированы гениталии, причем младшему не более тринадцати лет, у восьми - черепно-мозговые травмы, двое в крайне тяжелом состоянии. Мы сможем без особого труда справиться с инфекциями, имея весьма богатый арсенал различных антибиотиков, но травмы головного мозга требуют специализированного оборудования и длительного сложного лечения, в котором я не большой специалист. Для лечения и реабилитации этих пациентов потребуются месяцы, и лучше бы проводить их в хорошем профильном госпитале. - Я понимаю... Господин Катце говорил о вас, как о последней надежде для многих. Наверное вам не приходилось прежде спасать элиту? - Приходилось. И, как старый врач, скажу вам по секрету, что в смысле физиологии между вами и нами не так уж много различий. В определенном смысле лечить дзинкотаев даже проще. - Почему? - тонкая бровь удивленно взлетела вверх. - Вы крепче обычных людей. Будь на месте моих нынешних пациентов обычные монгрелы, больше половины пришлось бы уже похоронить. Эш опустил голову, рассматривая плитки пола под ногами. Потом вздохнув, взглянул в глаза Иваки: - Можно мне увидеть тех двоих в реанимации? - Можно... Только зачем вам? Они оба в коме. - Прошу вас... Просторный зал был разгорожен плотными пластиковыми ширмами на четыре отсека. Два были заняты, там постоянно дежурили медики и их добровольные помощники из числа монгрелов. Здесь было как-то особенно тихо и свежо. На одной койке лежал юноша с белыми волосами. Аппараты в изголовье поддерживали жизнь в хрупком тонком теле. Второй был на вид старше. Его черные, как смоль волосы, рассыпанные по подушке вокруг бледного как бумага лица, напомнили Эшу виденное когда-то в старой книге изображение Медузы Горгоны. Странная ассоциация, хотя если вспомнить, что Медуза была одной из самых красивых женщин, за что и поплатилась... - Вы знаете этих юношей? - голос Иваки отвлек Эша от невеселых мыслей. - Нет. Я надеялся отыскать своего ассистента, но теперь понимаю, что среди живых его нет, увы. - Мне очень жаль. - Мне тоже. Простите, что отнял у вас время. "Теперь можно и в Пустоши" - мысленно усмехнулся Эш, шагая по гулкому пустому коридору. Когда первые поселенцы прибыли на Амои, тогда еще планету №59/0683-ᵧ системы Глан, мысли у них были самыми радужными. Планета с собственной атмосферой, содержащей кислород; имеющая воду, собственную, хоть и малочисленную, флору в виде простейших водорослей и фауну; с гравитацией, подобной Марсу, казалась им подарком небес. Кроме того, здесь были довольно крупные месторождения полезных ископаемых, что повышало ее ценность в глазах колонистов. Были выделены крупные ассигнования на проведение терраформирования, организацию геологических партий, строительство микробиологических и химических лабораторий. И тут их ждали сюрпризы, один неприятнее другого. Очень скоро выяснилось, что местная вода, при большом своем обилии, совершенно непригодна для питья - наличие серебряных и золотых жил означает присутствие в породах арсенопирита, ртутных руд и сурьмы. Кроме того, воды океана были необычайно богаты нитратом и нитритом натрия, что сделало ее непригодной для высших водных растений и фитопланктона, который рассматривался в качестве главного источника кислорода. Звезда Глан, почти брат-близнец Солнца, на поверку, однако, излучал свет в почти непригодном для земной флоры цветовом диапазоне, а потому ни одно из привезенных с Терры деревьев расти на Амои не стало. Мечта о превращении планеты в райский сад рухнула. Прибавьте к этому повышенный радиационный фон в сочетании с низким процентом содержания кислорода в атмосфере, и получается вполне адская картинка. Среди поселенцев Амои быстро получила название "Душная планета", и количество желающих переехать сюда сильно уменьшилось. Но человечество остро нуждалось в полезных ископаемых, а потому планету стали использовать в качестве каторги. Строительство рая продолжилось, но с человеческими жертвами. Несмотря на все усилия, прибыль, получаемая от разработки шахт и карьеров не окупала колоссальных вложений, и, в конце концов, вновь избранное правительство Космической Федерации приняло решение о прекращении освоения Амои, благо, к тому моменту были открыты миры, куда более пригодные для жизни. Но вопреки ожиданиям, не все люди покинули это злополучное место. Остались ученые, одержимые процессом познания, да еще те, кому ехать было просто некуда - бывшие заключенные, которым милостиво позволили остаться на этой проклятой планете. Из них и возникло то странное сообщество, остатки которого теперь отчаянно боролись за жизнь среди песка и пыли. Их главной надеждой стали уцелевшие станции терраформирования, располагавшиеся вокруг Танагуры и Мидаса. Большинство из них было построено еще до восстания, но во время интервенции почти половина была разрушена. Самая старая из них находилась примерно в двадцати милях от Мидаса, и была единственной, в которую не угодил ни один заряд во время бомбардировок. Именно ее должен был запустить Эш. "Все очень просто", - объяснял ему рыжеволосый элита из бывшей лаборатории биофизики, - "по трубе из океана закачивается вода, из которой химическим путем выделяется азотистонатриевая соль. Затем при нагревании она разлагается с выделением кислорода, который выбрасывается в атмосферу. Чем больше получим селитры, тем больше в воздухе будет кислорода." На деле все было совсем не так радужно: сеть трубопроводов, качавших воду из океана серьезно пострадала во время нападения федералов, а старый реактор, снабжавший энергией станцию был брошен, и в каком он сейчас находился состоянии знал лишь Создатель. В довершение ко всему, среди выживших не было никого, кто бы имел практический навык работы с ядерными реакторами. - В худшем варианте мы устроим небольшой ядерный взрыв, - успокаивал Эша все тот же рыжеволосый дзинкотай. - Вот теперь мне намного спокойнее, - ни единый мускул не дрогнул на лице сильвера, - но все-таки хотелось бы еще немного пожить, Кларк. - В этом весь план, - хохотнул парень, разворачивая полуистлевший чертеж станции, добытый где-то вездесущим господином Катце. "Наверное рыжие все такие...подвижные" - фыркнул Эш мысленно. Странный молодой мужчина со шрамом все более ему нравился. В хорошем смысле. "С ним легко работать, он умен, обладает высокой скоростью реакции, язвителен и наблюдателен. И красив. Дикие гены? Трудно поверить..." - Трубы, сварочный аппарат, хотя бы пара насосов, экскаватор. Ну, это на первое время. Причем без всего перечисленного здесь просто нечего делать, - речь Эша текла спокойно и неторопливо. "Разговаривает, как Ясон" - подумалось Катце, разглядывавшему лицо сильвера на экране комма. - А что с реактором? Вы заходили внутрь? - Сейчас это технически невозможно - все подступы к зданию реактора завалены тоннами песка и камней. - Я подумаю, что можно сделать, господин Эш. В любом случае, спасибо за помощь. Необходимое оборудование нашлось в уцелевших ангарах космопорта. Погода благоволила к ним, и уже через пару недель площадка перед зданием реактора была расчищена, трубопровод восстановлен. Реактор был цел и запустился без единой помарки, несмотря на тот факт, что ручное управление было отключено с незапамятных времен. Старая добротная система не подкачала, и через несколько часов воздух вокруг станции стал каким-то особенно пьяным, у половины монгрелов заболела голова, да и сам Эш почувствовал легкое головокружение. - Аккуратнее там! – у Катце, как оказалось, была удивительно красивая улыбка. – Кислородное отравление – неприятная штука. - Я это уже понял, - улыбнулся в ответ сильвер. - Я же говорил, что вы прекрасный руководитель. - Не перехвалите. Да и моей заслуги тут нет. Просто оборудование на удивление хорошо сохранилось. Надеюсь, остальные станции тоже удастся запустить без особых проблем. - Будем надеяться. Кстати, попутно мы решаем еще и проблему питьевой воды. Хоть дистиллят – не самая удачная замена родниковой воде, но лучше, чем то, что можно налить из-под крана в Кересе. Пока обойдемся тем, что будем закачивать воду в бочки и привозить в город, а потом… - Потом обживемся как-нибудь, - задумчиво произнес дзинкотай, разглядывая лицо собеседника, - я очень в это верю. Лишь бы нам не мешали. - Вы тоже об этом подумали? - Я постоянно об этом думаю. У людского племени есть множество недостатков, но самым огорчительным я считаю зависть. Людям свойственно испытывать дискомфорт от мысли, что кому-то живется лучше. Поэтому я мечтаю, чтобы о нас забыли. - Вы романтик? Невероятно. Я хочу сказать, для дзинкотая подобные слова – нонсенс! - Знаю. Я плохой сын. Мать непременно уничтожила бы меня, будь я блонди. Но, по счастью, я сильвер. К нам так пристально не присматривались. Мы не были «лицом нации». Достаточно того, чтобы каждый из нас качественно и незаметно выполнял свою работу. В этом смысле мы мало отличались от мебели. - В сущности, все мы были домашними животными. Просто были любимчики и нежелательные элементы, вроде надоедливых крыс и тараканов, которых просто пока не удалось извести. Интересно, до какой степени Она успела очеловечиться? - Почти полностью. Только человек может завидовать, мстить, впадать в депрессию и злорадствовать. Все это она прекрасно умела. - Вы жалеете? - Нет. Просто… - Потерялись? - Да. До скорой встречи, Катце. Эш нажал отбой и еще долго сидел в темноте перед слабо освещенным пультом управления. «Пусть о нас забудут!» Когда Кен был подростком, его главной заботой был поиск еды. Керес никогда не отличался гостеприимством. Никто ни о ком не заботился; ты сам по себе; твой голод - твоя проблема. Заработать? Но что может мальчишка двенадцати лет? Кражи, помойки, панель. Последнего Кен всегда избегал, может оттого и выжил. Очень быстро обнаружилось, что у парня имеется настоящий талант к карманной тяге, а отсутствие опыта компенсируется быстротой ног и исключительной пронырливостью. Он быстро взрослел, превращаясь в высокого, по меркам Кереса, красивого юношу, на которого многие заглядывались. Тем не менее, большую часть времени он был один. Банды возникали и рассыпались, а он жил своим умом и привык полагаться только на себя. Знакомство с Дэрилом перевернуло жизнь, выбило из привычной колеи, перебаламутило душу и мысли. Он был готов к чему угодно, кроме любви. Тем больнее было понять, что она не взаимна. Дэрил не был, что называется, писанным красавцем. Его правильное миловидное лицо не поражало с первого взгляда. Поражал характер, сила воли и храбрость, так не вязавшиеся с внешностью юноши-подростка. Кен вспыхнул, как сухая трава и совершенно потерялся в нахлынувших чувствах. Любовь, тоска и ревность теперь заполняли все его дни после выздоровления. Узнав, что патрнер отправился в Пустоши, он целыми днями слонялся по зданию, невзирая на строжайший запрет командира. Рыжий парень из дзинкотаев объяснял ему правила, а он угрюмо смотрел в стену и размышлял где бы достать стаут. Или хоть что-то спиртное. Было тошно и страшно. Он выжил чтобы еще раз убедиться, что жизнь ничего не стоит? Поиски выпивки завели его на шестой подземный уровень. В темноте почти невозможно было оценить размеры помещения, но судя по эху оно было огромным. Тусклый свет фонаря, с трудом прорезавший черноту, внезапно наткнулся на что-то массивное, плотно закутанное брезентом. Потянув за край, парень подавился собственным криком - на него смотрело человеческое лицо. Даже кересская закалка оказалась бессильной. Парализованный ужасом, Кен бросился к дверям лифта и начал лихорадочно шарить по стене в поисках кнопки вызова, но та явно решила сыграть с ним в прятки. Ледяные пальцы тряслись, не увеличивая шансы выбраться из этой переделки, пульс гремел в ушах, хотелось орать. Однако, обернувшись назад, он обнаружил, что фигура не пытается выбраться из-под брезентового одеяла, продолжая сверкать неестественно яркими белками глаз. - Андроид! Мать твою! Долбанная хрень! - страх отпускал его понемногу, уступая место злости. Когда ноги наконец перестали подгибаться, парень потянул пыльную ткань. Андроиды неподвижно взирали на него бессмысленными глазами. Продвигаясь дальше по темному залу, он находил все новые группы роботов. - Это мне вместо стаута! Жизнь удалась, - хохотнул он, хлопая по плечу одного из верзил. Теперь, когда страх окончательно прошел, можно было отправляться наверх. Он нажал кнопку лифта, сыгравшую с ним такую гнусую шутку, и стал ждать мелодичного открывания дверей. Что-то прошелестело у него за спиной, но двери уже скользили в стороны, а потому он лишь мысленно фыркнул, шагая внутрь сверкающей кабины. Кнопка на панели управления загорелась напротив минус третьего уровня, двери плавно закрылись, лифт пришел в движение, и до незадачливого монгрела долетел звук сильного удара и скрежет, доносящийся снизу. - Все-таки свалились, железки ржавые, - выдохнул он, стараясь не думать о том, что там внизу произошло на самом деле, - до чего ж поганое местечко! Госпиталь спал. Дежурное освещение имитировало смену дня и ночи. Нужно было срочно найти выпивку. В процедурном кабинете, дверь в который обыкновенно была заперта, обнаружился небольшой сосуд темного стекла, открыв который Кен восхищенно присвистнул - спирт. Не ломая голову над тем, откуда здесь могла появиться такая музейная редкость, он сунул склянку в карман и бесшумно выскользнул за дверь. Выбрав одну из пустых палат, он с удобством устроился на кровати, и сделал сразу несколько больших глотков. Жидкость оказалась неимоверно крепкой. Никогда в жизни монгрелу не приходилось пробовать чистый ректификат. Волна жара пронеслась по горлу в пищевод, дыхание сдавило и он судорожно закашлялся, ища глазами умывальник. Но добраться до него так и не успел - пережитый стресс и усталость в сочетании с крепким алкоголем погрузили парня в глубокий крепкий сон. Катце разбудили странные звуки: громкий заливистый храп где-то рядом и монотонные глухие удары, непонятно откуда исходящие. Найти источник первого раздражающего фактора не составило труда - в пустой палате на не застеленной кровати спал Кен. И, судя по запаху, будить его было бесполезно. Перевернув парня на бок и набросив сверху больничное одеяло, рыжий пошел по коридору, и оказался у лифтов. Удары не прекращались, следуя с четкой периодичностью, словно кто-то бьется головой в дно железной кастрюли. Лифт распахнул двери, и звук стал намного громче. Это было плохо. За всю жизнь интуиция подводила его дважды. Сейчас она отчаянно вопила, что случилась настоящая неприятность. Поразмышляв с минуту, он развернулся на пятках, и прямо перед собой увидел малышку Френ. Девчушка-пэт смотрела на него испуганными серыми глазами, и явно собиралась заплакать: - Что это, господин? Мне страшно! - Ничего опасного. Просто лифт сломался. Утром мы займемся починкой. Пойдем, я отведу тебя в кровать. Ничего не бойся, ладно? Кудрявая головка послушно кивнула. Ждать утра было небезопасно. Идти туда одному - самоубийственно. Поэтому, сразу после того, как девочка уснула, Катце направился в "свою комнату", где хранился арсенал, и стал набивать карманы всем, что только можно было туда уместить. - Не спится? - негромкий голос за спиной заставил его резко обернуться. - Эш... Откуда вы взялись? Я полагал вы еще неделю пробудете в Пустошах, - стараясь говорить как можно спокойнее, произнес он. - Мы только вернулись. Дэрил тотчас уснул, а я услышал странные звуки... Может быть вы объясните мне, что происходит? - Объясню, когда сам узнаю, - бросил Катце, проверяя заряд армейского бластера, и засовывая в карман куртки пару запасных батарей. - Я могу помочь? - Вы никогда не устаете? - Я безумно устал, но уснуть под этот стук все равно не смогу. - Тогда берите вот этот бластер. И наденьте бронежилет... Когда двери лифта раскрылись, Эш шагнул вперед первым, вскинул глаза на Катце и невесело резюмировал: - Приключения не всегда бывают приятными, верно? - Верно, - мрачно подтвердил рыжий, - едем в Ад. - Так точно, командир! - выдохнул сильвер, нажимая кнопку четвертого подземного уровня. На четвертом подземном уровне было пусто и тихо. Пройдясь по гулким комнатам, и не найдя ничего подозрительного, они вернулись к лифту. Здесь грохот слышался сильнее всего. - Что бы это ни было, оно не живое, - мрачно изрек Катце. - Согласен, - кивнул Эш, - Ни одно живое существо не способно молотить с такой строгой периодичностью в течении такого длительного времени. В любом случае, нам не стоит спускаться туда на лифте. - Пошли искать лестницу, - тонкие пальцы рыжего скользнули вдоль левой щеки, поправляя пряди, прикрывающие шрам. - Я знаю, что сейчас не подходящий момент... Но, быть может у нас уже не будет возможности поговорить. Расскажите, откуда у вас эта отметина на лице? Надеюсь, вы не сердитесь на меня за излишнее любопытство? - Нисколько, - Катце почти вызывающе вскинул глаза на спутника, - я давно привык, даже не замечаю, почти. Этот автограф оставил мне мой бывший хозяин, Ясон Минк. Взгляд сильвера мгновенно стал жестче: - Вот как. Я, признаться, никогда бы не заподозрил, что вы были мебелью. Скорее уж одним из нас. - Я уже слышал такое раньше. Еще в Гардиан. Но это чушь, конечно. Элиту не кастрируют. - Так вы... - Был. Теперь я полноценный мужчина, если вы об этом, - усмешка искривила идеальный рот, - Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство? - Да. Хотя, признаюсь, у меня еще много вопросов, - улыбка сильвера оказалась настолько обезоруживающе открытой, что начинавший было злиться, Катце не удержался, и улыбнулся в ответ. - Мы с вами еще поболтаем, Эш, обещаю! - Ловлю вас на слове. Мне кажется нам сюда, - ответил сильвер, распахивая дверь, ведущую на лестницу. Звук ударов здесь был глуше. В холодном воздухе ощущалась сырость, по стенам лениво стекали капли воды, питая разноцветные колонии бактерий и грибов. Узкие ступени местами настолько разрушились, что начинали осыпаться под ногами. Один раз Эш даже поймал оступившегося спутника: - Не спешите так, Катце. Будет очень обидно вывихнуть ногу и так и не узнать что там внизу не давало нам спать, - в свете походного фонаря бывшему дилеру показалось, что дзинкотай подмигнул ему, - И, кстати, все хотел спросить вас, что за парфюмом вы пользуетесь? - Катце. - Вот как, - Эш приблизил лицо к шее рыжего, - никогда не слышал о таком названии. - Их сделали на заказ для меня. - Изумительный аромат. Вам очень идет. - Благодарю, - фыркнул Катце, отстраняясь, - дальше пойдем или продолжим светскую беседу тут на лестнице? - Вы сердитесь? - Я знаю, что у нас крупные неприятности, Эш. И ваше легкомысленное настроение... - Я просто пытаюсь снять напряжение. Не очень удачно, кажется? - Не очень удачно... - Простите. Дальше они пошли молча. С каждым шагом раздражение внутри у рыжего нарастало. Он уже приготовился сказать какую-нибудь колкость, когда дзинкотай остановился и резко распахнул дверь на пятом подземном этаже. Тьма была настолько непроницаемой, что казалась осязаемо бархотной. Оценить размеры помещения было невозможно, но судя по эху, оно было огромным. Фонарь очертил контуры каких-то крупных объектов, закутанных в пыльный брезент. Очень осторожно Эш отогнул край ткани: - Здесь стоят андроиды. Много боевых андроидов, - каким-то бесцветным голосом констатировал он, - очень много андроидов. Катце шагнул было к нему, намереваясь рассмотреть находку получше, но был крепко схвачен за плечо и остановлен: - Ни шагу дальше. Если хотя бы один из них выйдет из сна, нам не поздоровится, друг мой. Тише. Уходим. Он вывел несколько ошалевшего спутника обратно на лестницу, запер дверь на ржавый засов, покрытый толстым слоем пыли, и только тогда заговорил: - Кажется, я знаю, что нас ждет внизу... - Вы полагаете там один из них? - Думаю да. Каким-то образом он вышел из режима гибернации. Что-то или кто-то попало в поле его зрения, и теперь он должен уничтожить цель. - Но так не должно быть! Боевые андроиды индивидуально программируются, обычно... - Ключевое слово - обычно. Очевидно, что-то пошло не так. - Мы с вами сможем остановить его? - Не уверен. Эта модель хоть и очень старая, но чрезвычайно выносливая. Устроив драку на этаже, мы рискуем перебудить остальных. Здесь нельзя действовать в лоб... - Как же быть? - Давайте спустимся, для начала, и убедимся в том, что я прав. И не сердитесь на меня за духи. - Не буду, - выдохнул рыжий, - я не злопамятный. - Почти поверил. Длинный крутой спуск привел их к точно такой же двери, только засов был заперт на громадный кованный ржавый замок. - Лома у нас с собой нет. Отмычек тоже. Скверно. Придется использовать то, что есть под рукой, например, вот эти перила. - Эш словно не замечал Катце и разговаривал сам с собой, - Вот только жаль ломать такую старинную вещь, - добавил он, вертя в руке увесистый кусок ржавого железа. Выломанный из лестничного ограждения железный прут в сильных руках дзинкотая сработал не хуже настоящего лома - замок глухо щелкнул и свалился к его ногам. - Очень надеюсь, что нас не услышали. Они шли медленно, стараясь ступать беззвучно, между рядами неподвижных солдат. Звуки ударов становились все оглушительнее. Вскоре стало понятно, что было причиной этого грохота: один из андроидов методично впечатывал кулаки в закрытые двери лифта. Даже с расстояния нескольких метров были заметны вмятины на поверхности толстых титановых створок. Пятно света от фонаря, похоже совершенно не заинтересовало настойчивую машину. - Я хочу выманить его на четвертый этаж и там попытаться взорвать. Вас, Катце, я прошу следовать сзади на тот случай, если он все-таки убьёт меня, - зашептал сильвер, обжигая дыханием ухо рыжего, - Он не должен добраться до жилых этажей. - Вы с ума сошли... - Возможно. Но, все-таки, пожелайте мне удачи. Кажется так принято у людей? Повинуясь какому-то непонятному порыву, рыжий обвил руками шею Эша и притянул к себе. Секундой позднее дзинкотай обнял рыжего в ответ, и они замерли в полной темноте, словно в невесомости. - Береги себя, - прошептал Катце, утыкаясь лицом в мягкие густые волосы. - Постараюсь. К тому же ты обещал мне кое-что, - теплые губы скользнули по щеке Катце, а затем Эш растворился в холодном воздухе. Будь у Катце больше времени, он непременно бы задумался о том, что означало все произошедшее, пришел бы к совершенно убийственным выводам и, вероятнее всего, довел бы себя до нового нервного срыва. Но, к счастью, рефлексировать было некогда, поэтому он снова зажег фонарь и направил его луч вслед звуку удаляющихся шагов. С того места, где он стоял, хорошо было видно, как сильвер, подойдя к андроиду, хлопает того по плечу, а затем пулей срывается с места, легко маневрируя среди бесчисленных неподвижных боевых машин. Робот мчится следом, но определенно проигрывает в легкости. На свет фонаря Катце он по-прежнему почему-то не реагирует. И лишь после того, как андроид скрылся за дверью, ведущей на лестницу, он побежал следом. "Однажды я так же послушался приказа Ясона." От этой мысли рыжий прибавил темп, шагая через три ступеньки. "Только бы не было слишком поздно..." О том, что будет, когда они добегут до четвертого этажа, Эшу думать не хотелось. Остановить андроида ментальным импульсом не получилось - то ли вычислитель был защищен от подобного воздействия, то ли силы сильвера были на исходе. Выиграть в схватке с машиной такого уровня было практически невозможно. Надеяться на помощь Катце - глупо. Оставался только один шанс уничтожить смертоносный агрегат. "Жаль, что все вот так заканчивается." - пронеслось у него в голове, когда он влетел в дальнюю комнату, и прижавшись спиной к стене, нащупал в кармане связку из нескольких гранат. "Лишь бы успеть, пока Катце не добежал сюда." Ударная волна от взрыва отбросила его в дальний конец помещения, заваливая кусками штукатурки и бетонных блоков. "Успел..." - Эш! Нееет! - Катце упал на колени, разгребая обломки, придавившие дзинкотая. Несколько острых обломков андроида глубоко впились в тело сильвера. - Я сейчас приведу помощь. Ты только не смей умирать, - бормотал рыжий, глотая слезы. Так не вовремя, так глупо! Потом он бежал к лифту, будил медиков, показывал дорогу, и весь путь до операционной держал в руке холодные пальцы Эша: - Не вздумай умирать. Я тебе столько всего должен рассказать... Реанимационная палата, с приглушенным освещением и едва уловимыми звуками работающих приборов, вызвала в памяти Катце воспоминания о недавних событиях, и стало совсем паршиво. Он сидел у постели сильвера, задумчиво поглаживая тонкую руку. Было больно и тошно. Слишком много потерь, слишком дорогую цену заплатил он за роскошь иметь близких людей. Едва уловимое сходство с бывшим хозяином усиливало тоску. Хотелось курить и напиться. Эш всколыхнул в душе рыжего все то, от чего тот так упорно отгораживался в последнее время. Шел третий день, или ночь с того часа, как сильвер впал в кому. Ударная волна оказалась слишком трудным испытанием даже для дзинкотая. «Мозг получил сильные повреждения… Мы откачали много крови из черепа, но большого эффекта пока не получили. Шансов немного, нужно ждать.» Синеволосый медик бесстрастно рассуждал о том, как жизнь Эша подвешена на волоске, и рыжему хотелось врезать ему кулаком по невозмутимой физиономии. Холодные пальцы безвольно лежали в его ладони. Он почти не отходил от сильвера. «Рауль бы спас его, наверное» Додумать мысль дальше было невыносимо. Поднявшись, он вышел в коридор, разминая затекшие мышцы. - Что с ним? Что произошло, Катце? - звонкий голос Дэрила дрожал от волнения, - Мы вернулись из Пустошей, я сразу уснул, а когда проснулся… Он будет жить? - Не знаю. Катце устало провел ладонью по лицу. - Мне нельзя к нему? - Можно, только не тормоши его, он все равно ничего не чувствует. Кажется. Потом он стоял посреди коридора, тупо глядя в одну точку на стене, и ждал бывшего подчиненного. Кажется он снова сглупил и позволил дзинкотаю прокрасться к себе в душу. Глупо, досадно, больно. Обещал ведь себе, что никогда больше… «Ты только не смей умирать, слышишь! Я должен сказать тебе, что ты мне безразличен! Должен! Только живи…» Глаза щипало, горло саднило, почти как тогда в Дана Бане. Это, конечно, пыль от взрыва забила нос и горло. Больше не от чего… - Это я виноват. - В смысле? - Из-за меня Кена потянуло на приключения, и он случайно разбудил робота. - Кен? Он сам тебе сказал? - Да. Он ужасно переживает. - Переживает? Ужасно? Да его удавить мало за то, что он сделал! Из-за него погибает такой человек! - Я не ослышался? Ты назвал Эша человеком? - Не ослышался, - буркнул Катце мрачно, - пошли, съедим что-нибудь, я голодный, как волк. - А кто это, волк? - Дэрилу пришлось догонять своего босса почти бегом. - Потом расскажу. Может быть. По всему выходило, что нужно возвращаться. Амои больше не нуждалась в услугах хакера, зато ей, как никогда прежде, нужно было налаживать связи с внешним миром. Продукты заканчивались, нескольким раненным требовались специализированные медикаменты и квалифицированная неврологическая помощь. Кроме того предстояло закупить множество инструментов и оборудования для восстановления систем жизнеобеспечения. Список разрастался в планшете Катце, а с ним поднималась паника и острое желание сбежать. При мысли о предстоящей встрече с Раулем холодели руки и пересыхало во рту. Он был кругом виноват. Сильнее чувства стыда была жестокая, обжигающая ревность. Мирная жизнь, оказывается может быть невероятно токсичной: слишком тихо, слишком однообразно, слишком предсказуемо. Сборы заняли половину следующего дня, еще пару часов пришлось заниматься перепрограммированием спутников и проверкой корабля. Трое тяжело раненных со всеми возможными предосторожностями были перемещены на борт вместе с двумя сопровождающими медиками. Над пыльной планетой собиралась первая настоящая гроза. Тяжелые, крупные капли дождя начали врезаться в безжизненную землю. Напитанные влагой, свинцовые тучи заволокли горизонт, и гигантская молния расчертила небо. Оглушительный гром сотряс развалины Мидаса, а за ним пришел давно забытый звук настоящего тропического ливня и запах мокрой пересохшей почвы. - Тебе, Кен, крупно повезло - я тебя не убью. Но на этом хорошие новости для тебя заканчиваются. Ты полетишь со мной. - А если я откажусь? - Ты уверен, что хочешь узнать, как я отреагирую? Кен сморщился, как от зубной боли, и молча мотнул головой. - Вот и отлично. Разрешаю тебе проститься с Дэрилом. Но только без фокусов. - А можно ему с нами? - Нет. У тебя сорок минут. Не вздумай опоздать.