***
Хильдегарда глубоко вдохнула – для неё теперь началась новая жизнь. Она стояла у себя в комнате, только что переодевшись в новое, уже более соответствующее её статусу, платье. В комнате вместе с ней находились мать и Урия. Гертруда стояла неподалёку, а гоблинка расправляла лиловую юбку нового платья Хильдегарды. Хильдегарда затянулась дымом из своей трубки и мысленно представила, что нужно сделать. Её растрёпанные длинные, до пояса, и чёрные, как смоль, волосы тут же собрались в высокую причёску, которая своей формой напоминала большие длинные уши летучей мыши. Урия отступила от неё на шаг, с улыбкой окинула её взглядом, и на её глаза навернулись слёзы умиления. - Эх… - растроганно заговорила гоблинка. – Ещё совсем недавно госпожа малюткой была, по коридорам замка бегала и баловалась, а теперь такая взрослая стала… Как время быстро пролетело… - всхлипнула Урия и закрыла лицо руками, не в силах сдержать слёзы. Хильдегарда раздражённо закатила глаза, а Гертруда сурово прикрикнула на Урию: - Ну, всё, Урия, нечего тут сырость разводить! Но, когда она подошла к Хильдегарде, в её глазах светились такие гордость и нежность, которых прежде Хильдегарда у матери не замечала. Гертруда мгновение молча смотрела на дочь, потом проговорила: – Ну… заступай на свой пост, дочь. А я уж спокойно доживу свои дни. Хильдегарда молча кивнула, вышла из комнаты и спустилась к колдовскому трону. Пока она шла, она снова затянулась дымом из своей трубки и выдохнула его, простирая по стенам замка. В тот же миг снаружи, на чёрных стенах замка, все каменные украшения в виде филинов сменились на летучих мышей, и чёрный резной трон сменил свой вид – вместо филина он теперь походил на летучую мышь. Смена придворных колдуний никогда не проходила пышной церемонией на глазах у всех, да этого колдуньям и не нужно было. Хильдегарда села на трон, походивший на раскинувшие свои крылья летучую мышь, как полноправная хозяйка. Пора привыкать к своей новой жизни, пора привыкать…***
Все придворные и слуги замка увидели новую придворную колдунью. Увидели её и те простые граждане, что пришли в замок с какой-нибудь просьбой. Не было во всём королевстве девушек, подобных ей. Высокая и стройная фигура в платье простого фасона, но всё равно элегантного, медленным, степенным шагом проходила по коридорам замка, неизменно держа в руке свою дымящуюся трубку, к которой она прикладывалась по привычке. Чёрные длинные волосы, что были собраны в необычную высокую причёску. Большие зелёные глаза в обрамлении длинных густых ресниц хмуро смотрели из-под тонких чёрных бровей. Гордый профиль носа, на котором виднелась заметная горбинка. Тонкие губы, часто прикладывающиеся к мундштуку трубки. Вытянутое заострённое лицо. Чёрный верх платья с широкими просторными рукавами, бордовая и лиловая юбки, что шелестели по полам замка, когда она шла. Во всём этом образе так и царили гордость, неприступность, отрешённость от мирской суеты. Она была выше остальных девушек на несколько сантиметров, а со своей причёской и вовсе казалась чересчур высокой. Она даже казалась широкоплечей, а кисти её рук почему-то не были утончёнными, тонкими и слабыми, как у придворных дам. Её голос не был девически звонким, она обладала низким бархатным тембром, из-за чего казалась старше своих лет. Она была красавицей, но не такой красоты, какой обладают другие, пышущие здоровьем и жизнью человеческие женщины, что моментально привлекают к себе внимание мужчин. Её красота была холодной, далёкой, непривычной. Словно она была ожившей статуей мрачного замка, в котором она жила. Словно обрётшая свои черты тень, что вышла из одного из тёмных уголков замка. Нет, не было во всём королевстве девушек, подобных придворной колдунье Хильдегарде. Да и во всём мире, наверное, тоже.***
И Брунгильда тоже переоделась подобающим для колдуньи образом – в элегантное тёмно-зелёное, его цвет даже казался ядовитым, платье, облегающее её фигуру. И её не слишком длинные рыжие волосы были собраны в причёску наподобие рыжих кошачьих ушей. Брунгильда выросла красавицей с большими зелёными глазами, пухлыми губками, нежно округлым лицом и тонкой талией. Её новый образ ей, несомненно, шёл. Вот только… Двигалась она как-то стеснённо, часто сидела у себя в комнате возле окна, не улыбалась, а в глазах застыла тоска. И Хильдегарда не могла на это смотреть спокойно. Спустя три дня с того момента, как Хильдегарда стала придворной колдуньей, она подошла к сидящей у окна сестре, чтобы её основательно расспросить. - Брун?.. – начала было Хильдегарда, но Брунгильда неожиданно вскинула голову и, всё ещё глядя в окно, быстро проговорила: - Хилли, я хочу уйти жить в город. Хильдегарда настолько опешила от подобного заявления, что проговорила только: - Вот как… Брунгильда повернулась к ней – она смотрела на сестру с отчаянием. - Раз уж я не колдую, и придворной колдуньей стала ты, то мне здесь не место. Я уже всё решила! – торопливо заговорила она в ответ на удивлённый взгляд старшей сестры. – Пойду в город, найду место, где смогу жить, и буду зарабатывать на жизнь швеёй. У меня даже уже платье обычное готово, я его для себя сшила… - Но… - Хильдегарда наконец собралась с мыслями. – Там же люди!.. Вдруг они на тебя накричат или нападут… Ты же ещё малышка! Брунгильда слегка усмехнулась на подобное заявление, а потом она снова взгрустнула. - Мне в замке страшно, Хилли. – честно ответила она. – Боюсь я по нему проходить. Я же всегда по замку только с тобой ходила, одна – нет. И кошмары поэтому снились… Хильдегарде нечего было возразить на это – так ведь и было, она помнит… Брунгильда прямо посмотрела на неё, чуть улыбнувшись. - Я в замок буду возвращаться – тебя навестить. Не могу же я старшую сестричку Хилли забыть. Просто… вот так жить здесь всегда я не могу… Отпустить маленькую Брун в город… Хильдегарде хотелось возразить, настоять на своём, дать ей взамен хоть что-нибудь, что сможет удержать её здесь… Но на лице Брунгильды было столько боли и тоски. Это било Хильдегарду больнее всего на свете. Что, если она и правда лишь зачахнет здесь? Хильдегарда, закрыв глаза, молча затянулась из своей трубки, вздохнула, а затем посмотрела прямо на Брунгильду. - Я с тобой пойду. Прослежу, чтобы с тобой всё нормально там было. И наколдую тебе столько денег, чтобы ты ни в чём не нуждалась… - Не надо! – воскликнула Брунгильда, вскакивая со своего места. Она вся немного оживилась. – Я лучше одна пойду! Ты же придворная колдунья, вдруг подумают, что мы затеяли чего. Да и деньги я лучше буду зарабатывать сама, честным трудом. Я справлюсь, я смогу, правда-правда! Её умоляющему взгляду Хильдегарда ничего не могла противопоставить. - Ладно. - устало согласилась она. – Если что, матушке я сама всё объясню… - Спасибо, Хилли! Брунгильда с улыбкой, осветившей её лицо, не помня себя от радости, бросилась обнимать старшую сестру. Хильдегарда в ответ лишь неловко приобняла её одной рукой. В отличие от сестры, в чувствах она была сдержанной, и сентиментальной не слыла.***
На следующий день, втихаря от матери, Хильдегарда проводила переодетую Брунгильду, держащую маленький узелок с вещами, до дверей. В простом пышном тёмно-зелёном платье с белым фартуком и белым чепцом на голове, прикрывающем обыкновенный пучок на затылке, Брунгильда походила на самую простую девушку. Этот образ ей шёл больше предыдущего. - Если что-то не так пойдёт… - напоследок напутствовала её Хильдегарда. – Сразу возвращайся обратно в замок. - Хорошо. – откликнулась Брунгильда. – Как в городе устроюсь, я приду тебя навестить, обещаю! Брунгильда с улыбкой на прощание обняла сестру и вышла из замка во свет солнечного дня. Хильдегарда, дунув дымом из своей трубки, наколдовала ей мост, чтобы перейти на ту сторону. Фигура Брунгильды удалялась всё дальше и дальше, пока не скрылась за горизонтом. Хильдегарда еле удерживала себя, чтобы не кинуться за ней и привести за руку обратно. А потом зашла обратно в замок. Она никогда прежде не задумывалась о том, что младшая сестра в один момент перестанет жить рядом с ней. Сразу стало как-то пусто на душе, словно чего-то не хватает…***
Наступил вечер, и Брунгильда не возвращалась. Неужели с ней там всё хорошо? И у неё сейчас есть крыша над головой? У колдуний нет заклинаний, чтобы узнать точно, что происходит с тем или иным человеком. Но зато было одно заклинание – Заклинание Жив или Мёртв. Вечером Хильдегарда встала у окна, затянулась дымом из своей трубки и мысленно представила Брунгильду, задаваясь вопросом, жива она или мертва. Из её трубки поднялся дым, в котором ярко искрился небольшой огонёк. Значит, Брунгильда жива. Если ответ был бы «мёртв», то дым был бы цвета человеческой кости. И Хильдегарда хоть немного облегчённо выдохнула. Если Брун собирается жить вдалеке от неё, то нужно будет как можно чаще проверять её этим заклинанием.***
Хильдегарда надеялась, что матушка не узнает об уходе Брунгильды – Гертруда стала долго засиживаться у себя в комнате. Но через несколько дней Гертруда подошла к старшей дочери с вопросом: - Где Брунгильда? Хильдегарда на мгновение замялась. Но ответ у неё заготовлен был. Она уже собиралась ответить матери, как Гертруда, внимательно вглядевшись в её лицо, опередила её. - Ты её отпустила. – просто сказала она. И как она догадалась, удивилась Хильдегарда. Гертруда покачала головой. - Всё-таки разбаловала ты её, Хильдегарда. Получилась никудышная колдунья, которая теперь и с людьми живёт… Хильдегарда отвела от матери взгляд. - Так она будет счастлива, матушка… Гертруда коротко насмешливо фыркнула, сохраняя недовольное выражение лица. - Счастлива? Колдунья без магии не сможет защитить себя. И среди людей она своей никогда не станет, нас никогда не жаловали. Не будет она там счастливой. Хильдегарда терпеливо вздохнула – с матушкой ей спорить не хотелось. Оставалось лишь надеяться, что с Брунгильдой всё будет хорошо.***
Простые горожане приходили в замок, всё так же косясь на мрачное убранство замка и стараясь держаться от придворной колдуньи на приличном расстоянии, и рассказывали о каких-то своих проблемах. То споры, возникшие между соседями, то делёж отцовского наследства, то проблемы с заморскими купцами. Хильдегарда терпеливо выслушивала всё то, что было ей неинтересным. Потом, кому надо, передаст. Замечала она, что среди горожан, что заявлялись в замок, были и те, кто ничего не просил и не говорил, просто приходили в замок и стояли поодаль, смотря на неё. Чего это они? Да и вообще, Хильдегарда надеялась увидеть лишь одного человека, пришедшего из города… И в один прекрасный день она пришла. Брунгильда, широко улыбаясь, с порога подбежала к старшей сестре и обняла её. Хильдегарда сдержанно приобняла её одной рукой в ответ – на её лице тоже сияла улыбка. Хильдегарда и Брунгильда сидели в комнате придворной колдуньи за чашками с мятными настоями, воду для которых, по старой памяти, вскипятила Брунгильда с помощью магии. Брунгильда наперебой рассказывала о своей новой жизни. - Я когда в город пришла, сначала на меня косились некоторые, спрашивали, кто я такая. Когда я им честно отвечала, откуда я, пугались сильно. Я нашла себе место, где я живу – старый заброшенный чердак одного дома. Думаю, когда у меня будет возможность, я смогу найти себе настоящий дом. Работаю потихоньку, готовую вышивку на рынок отношу, покупатели находятся. Сначала настороженно относились, но, видимо, поняли, что плохого от меня ничего не произойдёт. Пока что ни с кем я толком познакомиться не успела, но и обижать меня никто не думал. Надеюсь, ко мне скоро привыкнут, я же не колдую. Брунгильда выглядела весёлой и счастливой, несмотря на какие-либо трудности. - И ты не жалеешь о такой жизни? – спросила у неё Хильдегарда. - Нет, там так интересно!.. – ответила Брунгильда. – А как у тебя дела, старшая сестричка? – повернулась она к Хильдегарде. Хильдегарда устало закатила глаза. - Ну, приходят ко мне по всякой ерунде… Иногда стоят и глазеют так, будто я диковинка какая-то… Брунгильда хитро улыбнулась. - А ты что же, не знаешь? – хихикнула она. – В городе слух пошёл, что новая придворная колдунья – редкая красавица. Вот и договариваются там между собой, чтобы в замок прийти на тебя посмотреть, проверить, так ли это. Хильдегарда сильно удивилась, услышав это. - Я?! Красавица?.. – воскликнула она и надменно, недовольно хмыкнула, приложившись к своей трубке, заставив Брунгильду снова рассмеяться.***
Когда в замок снова пришли горожане с просьбами, Хильдегарда на всякий случай решила проверить сказанное Брунгильдой и внимательно следила за теми мужчинами и женщинами, что стояли в стороне от остальных. И действительно, взгляды у них были словно оценивающие её. У одного из мужчин в глазах было удивление, у одной девушки мелькнула в глазах зависть, другая неодобрительно покачала головой, глядя на её причёску. А когда пришедшая толпа развернулась и пошла к выходу из замка, Хильдегарда краем уха услышала, как одна из женщин, хмыкнув, шепнула другой: - Нос кривоват… Хильдегарда мигом скосила глаза на свой нос, а потом недовольно нахмурилась. Ничего, без ответа такое не останется. Эти женщины торговали зеленью на рынке. И каковы же были их испуг и ужас, когда на следующий день почва в их садах и огородах на время превратилась в человеческий прах. А в замке тем временем над этим злобно и торжествующе посмеивалась придворная колдунья – чтобы знать, что её заклинание удалось, ей не нужно было это видеть, в своих силах Хильдегарда была уверена. Матушка говорила, что народ нужно держать в страхе, чтобы ему неповадно было. А то так люди совсем распоясаются… Во времена Рогволды, было дело, народ взбунтовался против того, чтобы при дворе были придворные колдуньи. Тогда город был большой и простирался намного дальше. Но Рогволда наслала ураган – часть города была разрушена, были снесены дома, многие погибли. На том месте появилась безжизненная каменная пустошь, а от города осталась лишь та часть, что у реки. Если в народе появлялся кто-то особенно упорный, настроенный против колдуний, то тот человек неожиданно исчезал. И только действовавшая колдунья знала, что этот человек навеки останется в замке, в специальной тюремной камере, что была для таких случаев. Она находилась в одном из коридоров замка, но увидеть её или её узника было невозможно – со стороны казалось, что это просто большое зеркало. И только колдуньи могли видеть, что за этим зеркалом находится маленькая комнатушка, в которой провинившийся неугодный медленно умирал от голода. У колдовства есть ограничения. Нельзя через колдовство убить кого-то напрямую. Нельзя воскресить из мёртвых. Можно лишь превратить что-то органическое во что-нибудь мёртвое, вроде праха, или превратить неживое в живое на время, как каменных змей Рогволды. И хоть колдуньи могут заставить время пролететь, они не могут повернуть это время вспять. Да ещё когда ты – не рыжая, приходится следить за запасами одуванчика для раскуривания, чтобы была возможность колдовать. Так что даже при ограничениях в своей силе колдуньи стараются, как могут, чтобы оставаться сильнее на фоне остальных.***
Шли годы, Хильдегарда исполняла свой долг придворной колдуньи. Вскоре в её обязанности вошло и непосредственное служение действующему правителю, ведь юный принц, Генрих Второй, вырос и полноценно занял свой трон. И если раньше Хильдегарда думала, что нет никого хуже дворцовой прислуги и простого люда, трусливых, изнеженных и недоверчивых… - Колдунья! – повелительно и капризно вскрикивал Генрих Второй, стоя в своей комнате. – Новый золотой кубок, как я погляжу, стоит и радует мой взор, а что насчёт новой вазы для разнообразия интерьера? Хильдегарда, старательно сдерживая свой гнев, поставила только что наколдованную вазу на прикроватный столик – разные предметы роскоши, интерьера и деньги можно было наколдовать в тронном зале, на большом каменном столе, располагающемся в центре – и повернулась к юному королю – худощавому, субтильному юноше с длинными светлыми локонами, длинным носом, под которым виднелись жиденькие короткие усы, и с ленцой в карих глазах. - Вот ваша новая ваза, Ваше Величество. – пробурчала Хильдегарда, стараясь изобразить вежливость. – На этом у вас всё, я полагаю… - Хильдегарда развернулась и направилась к выходу из комнаты. - А мой новый камзол? – раздался позади голос короля, заставив Хильдегарду остановиться. Хильдегарда еле удержалась от того, чтобы не ударить Генриха Второго принесённой вазой прямо по голове. - Ты же колдунья. – продолжил юноша. – Должна, вроде как, королевские желания предугадывать. Хильдегарда обернулась к нему, натянуто улыбнувшись, и процедила сквозь стиснутые от ярости зубы: - Будет исполнено, Ваше Величество… Генрих Второй удовлетворённо кивнул головой. - Вот так-то лучше. – самодовольно проговорил он.***
От короля Хильдегарда зашла в комнату матери. Старенькая Гертруда, сидевшая у окна, повернула голову к вошедшей старшей дочери. Нахмуренная Хильдегарда стояла, усиленно вдыхая дым из своей трубки. Глаза, смотрящие куда-то, метали молнии, ноздри яростно раздувались, часто вдыхая воздух, зубы были плотно сжаты. Гертруда прекрасно понимала такое состояние – когда-то она сама возвращалась такой от королевы. Гертруда коротко рассмеялась, глядя на дочь. - Привыкай, дочь. – обратилась она к ней. – Нам с правителями всегда непросто. Но такова наша доля придворных колдуний. Хильдегарда, понемногу утихомирив свой гнев, подошла и встала возле матери, глядя в окно. - И какой смысл нам быть придворными? – вполголоса пробормотала она. – Короли помыкают нами, а народ нас ненавидит и боится. Того и гляди, ещё учинят чего… Гертруда задумалась над её словами и, словно о чём-то вспомнив, усмехнулась. - Не учинят, Хильдегарда… Слишком сильно они нас боятся… Я расскажу тебе то, что когда-то мне моя мать рассказывала. Пару столетий назад у тогдашней придворной колдуньи мальчишка родился. Ты знаешь, нам сыновья ни к чему. Вот поэтому велела она Урии от мальчонки избавиться. Да, видно, пожалела Урия младенца, не стала его губить. Отнесла его в город, подкинула кому-то. Так он в городе вырос и жил. Но… ты же знаешь, что наша колдовская сила только от матери к дочери передаётся. Так вот выяснилось, что тот колдунский сын непростым оказался. Нет, колдовать он, как мы, не мог никоим образом. Но знал он многого того, что нам известно, знал, как можно наши заклятия снимать. И будущее мог видеть, слабо, отрывками, но мог. Видел он, что могло произойти, на несколько лет вперёд. За все эти знания народ его чурался. Алхимиком его прозвали. А этот алхимик все свои знания, все свои исследования, все свои видения будущего записывал. Говорят, написал он книгу одну, где всё это изложено. Когда он умер, книгу нашли и спрятали от греха подальше. Где она сейчас – неведомо… Хильдегарда задумалась над услышанным от матери и встревожилась. - Но… если в той книге написано, как снимать наши заклятия, разве не лучше будет нам эту книгу найти? Ведь мы же умрём от того, если наше заклинание кто-то другой снимет… Гертруда снова усмехнулась. - Не беспокойся. Книгу эту спрятали для того, чтобы её никто не прочитал. Боятся в неё заглядывать, и уничтожить тоже боятся – думают, что дух алхимика придёт к ним отомстить за это. Вот об этом я и говорю… - заключила Гертруда. – Не учинят нам люди ничего, не учинят. Если уж они слабую тень подражания колдуньям боятся, то нам тем более ничего не сделают. Главное, Хильдегарда, их в постоянном страхе держать, чтобы им неповадно было. А то что с правителями тяжело, это тоже нестрашно. – Гертруда окинула взглядом свою тёмную комнату. – Замок хоть и королевским называют, да только он нам, колдуньям, принадлежит. Рогволда его возвела, всё в нём по нашим правилам устроено, так что этот замок - твоё полноправное наследство. Гертруда обратила задумчивый взор в окно. - Привыкнешь к такой жизни, Хильдегарда, со временем привыкнешь. Время – всесильно. Кажется, будто ещё вчера моя матушка злющей рычащей волчицей бегала по коридорам замка, а её протяжный громкий вой на весь замок по ночам разносился… Как вспомню – кровь стынет в жилах. Хильдегарда взглянула на мать. Перед ней сидела сгорбленная старушка с морщинистым лицом, напоминающим печёное яблоко. Причёска, похожая на «ушные» перья филина, уже не выглядела так эффектно в исполнении седых поредевших волос. Нос крючком, спокойные зелёные глаза уже не сияют ярко из-под седых бровей. Голос дребезжащий и кажется таким хрупким. И когда её горделивая красивая матушка успела состариться?.. - Ты не думала использовать на себе Заклинание, Обманывающее Смерть? – поинтересовалась Хильдегарда у матери. Гертруда покачала головой. - Нет. – просто ответила она. – Жизнь особенно ценна тогда, когда ты знаешь, что она коротка, и в какой-то момент обязательно завершится…***
За последующие года Гертруда становилась всё слабее, перестала передвигаться самостоятельно, всё чаще сидела на своём месте, нахохлившись, словно филин, и дремала. Однажды Хильдегарда снова зашла к матери проведать её и стояла у окна, покуривая свою трубку. Гертруда сидела и дремала. А потом проснулась и посмотрела куда-то вдаль, словно что-то видела перед собой. - Пора. – просто сказала она. Хильдегарда повернулась к ней. - Что пора? – не поняла она. - Моё время пришло. – проговорила Гертруда. До Хильдегарды дошёл смысл её слов, и сердце словно сжала невидимая холодная рука. Уже, так скоро? Хильдегарда помогла матери встать. Сгорбленная Гертруда, опёршись на руку дочери, с её помощью дошла до окна. Когда колдуньи умирают, их тела не хоронят в земле, как заведено у людей. Вместо этого колдунья уходит умирать в лес в виде того животного, в которое она превращается. Хильдегарда открыла окно. - Мне проводить тебя? – спросила она у матери. - Нет. – покачала слегка дрожащей от старости головой Гертруда. – Нечего тебе на это смотреть… Гертруда посмотрела на небо через открытое окно. - Ну, пожили, и будет. – пробормотала она. – На троне своём я сидела, две дочери у меня… - Гертруда нахмурено сдвинула брови, вспоминая о чём-то, потом проговорила. – Хоть старшей я могу гордиться. Хильдегарду покоробило такое замечание. - Это не так, матушка… - снова, хоть и шёпотом, вступилась она за Брунгильду. Гертруда на прощание нежно сжала её руку. - Исполняй свой долг, Хильдегарда. – напоследок напутствовала она старшую дочь. – Придёт время, заведёшь наследницу… И замок наш береги. Прощай, дочь. - Прощайте, матушка… - спокойно проговорила Хильдегарда. Она отпустила руку матери, и Гертруда, хоть и не сразу, но обратилась филином. Большая серая ослабевшая старая птица вылетела в окно и устремилась в сторону леса на большой земле. Она удалялась всё дальше и дальше, и вскоре серая точка скрылась в тёмном лесу. Хильдегарда ещё долго стояла у окна, всматриваясь вдаль. Её лицо казалось непроницаемым, но глубоко внутри её зелёных глаз виднелась скорбь.***
Через несколько дней Брунгильда пришла навестить её. За привычным разговором за чашками с травяными настоями Брунгильда осторожно спросила у сестры: - А как матушка поживает? Хильдегарда ответила, коротко перед этим вздохнув: - Она на днях преставилась. Брунгильда на мгновение замерла. Потом опустила взгляд. - Перед этим она спрашивала обо мне, чтобы меня увидеть? – спросила она. - Нет. – честно ответила Хильдегарда. Брунгильда порывисто вздохнула. - А ведь я как чувствовала… Жаль, что я с ней не успела попрощаться… На глаза Брунгильды навернулись слёзы, и она уткнулась в плечо старшей сестры, тихо всхлипывая. Хильдегарда в ответ тихонько приобняла её одной рукой, надеясь таким образом утешить.