Странная история, приключившаяся с Мэри Райли, и о которой она никому не могла рассказать

      — А вы, видимо, Натали. Извините, что не смог встретить вас раньше — надеюсь, у вас всё в порядке?       — Да, сэр, вы очень добры.       Натали сделала небольшой реверанс, но доктор, кажется, уже перестал обращать на неё внимание. Натали застала их с Мэри в прихожей, мистер Пул помогал ему надеть пальто. Кажется, это был первый раз, когда Натали смогла застать хозяина лично — как и первый раз, когда она достаточно долго видела Мэри при дневном свете. То, что Джекилл больше не смотрел на неё, было Натали на руку, ведь она могла во все глаза рассматривать Мэри — пока та не зыркнула на неё — не найдя, однако, ничего подозрительного ни в её внешности — ни в поведении.       — Пул, вы подогнали экипаж?       — Да, сэр.       Джекилл взял свою трость и надел цилиндр.       — Пойдёмте, Мэри.       Та легко присела.       — Да, сэр.       Выходя на улицу, Мэри держалась на шаг позади. Джекилл придержал ей дверь в карету, пропуская — после чего, сел сам. Дверь закрылась, карета тронулась.       — Натали.       Девушка вздрогнула и отступила вглубь прихожей.       — Извините, мистер Пул.       Дворецкий проводил её взглядом и запер дверь.       В сопровождении Мэри Джекилл стал чаще выходить из дома, лицо его посвежело и приобрело здоровый оттенок. Не говоря уже о том, что общее состояние его заметно улучшилось, он стал больше шутить, на лице у него появилось благостное выражение. С каким бы внутренним неудовольством мистер Пул ни относился к подобному времяпрепровождению со стороны горничной, для хозяина эти встречи несли явный животворный контекст. Мистер Пул также был доволен тем, что Мэри не выставляет чего бы между ними ни было напоказ, ведёт себя скромно и тихо. А, по итогу, одну горничную всегда можно заменить другой.       В поездках в город Мэри всегда любила смотреть в окно, на проезжающие мимо фасады домов, на которые, во время ходьбы, не обращаешь внимание, на людей, на которых не решаешься поднять взгляд. Карета, словно, отсекала своим пространством все правила привычного ей мира, и мир этот проплывал в окне, как на картинке.       — Мэри, ты уже встречалась с мистером Аттерсоном?       Такой родной голос заставил улыбнуться. Мэри отвернулась от окна, Джекилл тоже повернул к ней голову.       — Нет, сэр, но имя мне знакомо — мистер Пул упоминал его, когда… — она осеклась и подняла к лицу руку.       Джекилл вопросительно поднял бровь.       — Когда… Мэри?       Мэри смутилась, огромные глаза, словно, сами начали смотреть вниз, она сцепила руки.       — Когда вы… вы были им, сэр.       — Вот как.       Джекилл отклонился на спинку дивана и наклонил голову, ожидая продолжения. Мэри кусала губы, не в силах поднять взгляд.       — Вы… он… Всем было очень страшно, сэр, и мистер Пул предлагал нам скрыться в доме, а сам бы он пошёл и привёл мистера Аттерсона.       — Но никто так и не пришёл, не так ли?       — Нет, сэр. Я сама вызвалась пойти к вам, — Мэри, наконец подняла к нему испуганное лицо.       Джекилл тепло улыбался, а потом привлёк её к себе.       — Столько раз ты уже спасла мне жизнь, Мэри.       — Я бы не смогла по-другому, сэр.       Она замерла у него на груди, доктор же обнял её, легко проводя пальцами по её виску. Снаружи в полном безразличии проплывал город.       — Габриэль Аттерсон — мой старинный друг, Мэри. Он же — мой нотариус. Я решил переписать завещание, и отдаю его на хранение.       Мэри поднялась, чтобы заглянуть ему в лицо.       — Завещание, сэр?       — Это обычная практика, Мэри. Я — владелец большого состояния, и должен нести за него ответственность. Своё первое завещание я написал в тридцать. С тех пор я его переделывал несчётное число раз.       Экипаж остановился у ничем не примечательного подъезда с латунной табличкой, указывающей, что здесь живёт Габриэль Джон Аттерсон, магистр юриспруденции и гражданского права, член Лондонского Королевского Общества. Ранее, тем же днём, Джекилл отправил к нотариусу посыльного доложить о вечернем визите, так что их ждали. Доктор вышел, уже привычно подал Мэри руку, и Мэри смущённо её приняла. Негоже горничной ходить под руку с господами — но ведь здесь о её положении никто не знал.       Их встретили в скромной холостяцкой прихожей, не шедшей ни в какое сравнение с прихожей в доме у Джекилла, где огонь из камина играл на полированных стенках шкафов и отбрасывал на потолок мягкие тени. Джекилл обставил её сам и считал лучшим своим детищем и самым уютным местом в доме, ведь на неё ложилась большая ответственность: именно прихожая встречала гостей с промозглых лондонских улиц. Дальше дворецкий проводил их в небольшой кабинет, в котором, с кресла у камина к ним поднялся сам хозяин дома. Человек этот произвёл на Мэри странное двойственное впечатление: с одной стороны, лицо его было сурово, голос бесцветен, да и сам он создавал ощущение человека сухого и пыльного — но, с другой же — крайне симпатичного. Джекилл, кажется, нисколько не обращал внимания на эту странность, с порога приветствуя старого друга тёплой улыбкой, сердечно пожимая обе протянутые руки.       — Аттерсон, позвольте вам представить мисс Мэри Райли — моя новая студентка. Мэри — это мистер Габриэль Аттерсон, мой давний и добрейший друг.       — Студентка, Джекилл? Признаюсь, это немного неожиданно, — Аттерсон взял руку Мэри и оставил на ней лёгкий поцелуй. — Мисс Райли.       Мэри легко присела в ответ, сгорая от смущения, пробормотав благодарность, не в силах поднять глаз. Аттерсон же отошёл и достал из серванта два бокала в добавление к тому, что уже стоял на низком столике у камина рядом с открытой бутылкой вина, и предложил им сесть.       — Не хотите выпить, друзья мои?       — Мэри, Аттерсон — прекрасный знаток в винах, прошу, не отказывайте ему — попробуйте.       Отказаться Мэри просто не успела — и села на краешек предложенного кресла, обхватив бокал обеими руками и опустив в него взгляд. Аттерсон же вернулся на своё место, Джекилл сел напротив.       — О вас так давно не было слышно, Джекилл, что, смею предположить, вы пришли ко мне по делу.       — Всё верно, — Джекилл полез во внутренний карман и достал оттуда запечатанное письмо. — Я переписал завещание и хочу, чтобы оно находилось у вас в сейфе.       Аттерсон взял у него из рук конверт и повернул к свету, чуть прищурился, рассматривая надпись. Мэри же аккуратно понесла бокал к лицу, понюхала и сделала небольшой глоток. Напиток оказался горячим и терпким. Сладким и каким-то густым. Пусть она и знала, что Брэдшоу с Энни время от времени совершали набеги на хозяйские запасы, она сама пробовала вино лишь раз в жизни. Тогда вкус показался ей кислым… Из размышлений её вывел голос:       — Опять вы про исчезновение, — Аттерсон с укором поднял от конверта глаза.       Джекилл только улыбнулся.       — К сожалению, специфика моих исследований будет предполагать долгие поездки, в том числе и за рубеж. Если от меня не будет вестей в течении трёх месяцев — или же меня посчитают мёртвым, вы должны будете распечатать конверт, заверить завещание своей подписью и выполнить всё, что в нём указано.       — Джекилл, перестаньте. Вы пугаете девушку, — Аттерсон посмотрел к Мэри. Та огромными глазами смотрела на доктора.       — Прошу простить меня, Мэри, — Джекилл мягко улыбнулся. — Мой бедный Аттерсон уже не в первый раз сталкивается с подобной формулировкой, и ему она совсем не нравится. Не повезло вам с клиентом, — он пригубил вина.       — Я привык иметь дело с точными условиями. Неоднозначность меня пугает, — он повернулся к Мэри. — Мисс Райли, вы совсем не выпили вина — оно не пришлось вам по душе?       — Что вы, сэр, оно очень вкусное, — Мэри снова опустила взгляд и надеялась, что не выдаёт себя акцентом простой девушки из рабочего класса…       Часы на церкви за углом пробили шесть.       Вино с непривычки ударило в голову, сделало тяжёлыми ноги. Джекилл неспешно вёл её под руку, накрыв её руки своей — Мэри держалась за него, склонив голову к плечу. Ей было так хорошо, что не хотелось никуда возвращаться — просто идти по тихой улице под мелким моросящим дождём. Город в этот час, словно, отступил, закрытые лавочки сделали улицу пустынной. За одним из поворотов за ними устремился мальчик — грязь на щеке, руки в карманах. Джекилл опустил голову, нахмурился, дрогнул губой. Он его почувствовал. И ухватил мальца за руку как раз в тот момент, когда тот полез к нему в карман. Мальчишка дёрнулся, стал вырываться, изо всех сил извинялся и просил его отпустить. Мэри даже не смотрела в его сторону — только на мужчину рядом с собой. Тёмный безумный взгляд, бледное дрожащее лицо. Он скривился от боли, тело свело судорогой, свободный от цепкой хватки мальчик упал, попятился и убежал. Джекилл вскрикнул. Мэри не знала, что ей делать — просить о помощи было невозможно и не у кого: редкие прохожие сторонились их и переходили на другую сторону. Мэри подхватила его и прислонила спиной к дому — цилиндр сбился и упал, покатившись, стукнулась о брусчатку трость — и сама опустилась за ним на мостовую, обхватила руками лицо.       — Эдвард! Эдвард, перестаньте, вы делаете ему больно — Эдвард, отпустите его!       Не зная, что ещё придумать, она приблизилась ещё и поцеловала его, крепче сжимая руками его голову, прильнув, почти повиснув на нём. Дрожь прекратилась. Тело начало расслабляться. Джекилл обнял её, тяжело дыша, прижимая к себе.       — Ты успокоила его…       Совсем без сил он положил голову ей на плечо и прикрыл глаза, а она гладила его по волосам, помогая прийти в чувства.       Время позже они вышли на широкую улицу, где Мэри остановила кэб.       Уже дома мистер Пул увидел из окна прихожей, как Мэри пытается вытащить хозяина из кареты, и незамедлительно поспешил на помощь.