Hate

Алана провела по губам бордовой жирной губной помадой, намеренно выходя за контуры и посмотрела на свое отражение исподлобья. В неправильном желтоватом свете клубного туалета, девушка выглядела так себе – тяжелые веки, глубокие синяки под глазами, болезненного цвета кожа, а теперь еще и красные губы смотрелись на лице непропорционально большими. Девушка закатила глаза и поправила черное мини-платье в бельевом стиле, которое едва прикрывало ей задницу. “В темноте не заметно” – кивнула себе Алана и поспешила вернуться на пульсирующий танцпол. В клубе с пафосным названием “Эксилио” было почти сносно – он находился в центре Уэст-Индии, и контингент тут был соответствующий – мажорики, которым пришли поколбаситься под замиксованный клубняк. Сама бы Алана сюда не пошла – выбрала бы место более андерграудное, но её “почти” подружка Лили любезно всучила Пирсон проходку. Отец и Розалинд свалили на какой-то званный ужин, оставив Алану на попечение двум громилам, только вот у девчонки на вечер были свои планы. Поэтому Пирсон уже добрых пару часов сидит с Лили и еще какими-то незнакомыми Алане мужиками, в ви-ай-пи ложе. Кто-то из этих мужиков оплатил нехилый депозит, поэтому лучшее, чем Алана могла заняться – бесплатно бухать. Пирсон заливала в себя коктейли один за другим, миксуя с шотами разной крепости, а мужики за столиком довольно улюлюкали, стоило ей залпом опрокинуть ледяной шот водки. – Пошли танцевать! – заливисто смеялась Лили, дергая Алану за локоть. – Не хочу, – отмахнулась девушка, высвобождаясь из цепких пальцев подруги. Ей правда не хотелось танцевать. Ей хотелось просто напиться в усмерть – забыть своё имя, забыть себя. Ей хотелось растворить все, что осиным роем вибрировало в груди так сильно - ярость, сожаление, одиночество и гребаное-гребаное влечение. Больше всего ей хотелось забыть Смита. При мысли о нем по телу прошелся ток, и Алана, зажмурившись, опрокинула в себя еще один шот. С того дня, как Рэй Смит чуть не выебал её на его же кухне прошел почти месяц. Все это время Алана, словно по расписанию, каждую ночь детально прокручивала тот вечер в голове. Его грубый поцелуй, его крепкие руки, которые так ловко обездвижили её. Как она почти кончила, стоило ему прикоснуться к ней. И, конечно, отвращение, окрасившее его лицо, когда он понял, что Алана девственница. Вообще-то, по началу ей просто нравилось его провоцировать. Смит строил из себя мистера из высшего света, такого сдержанного и просветленного, что довести его до ручки было просто очередным хобби Аланы. Но стоило ему в тот вечер оказаться так непозволительно близко, стоило ей ощутить прерывистое дыхание Смита на своих губах - и, казалось, обратного пути для неё уже не существовало. Столетнее вино придало храбрости, а что было дальше… Алана зажмурилась от нахлынувших воспоминаний. От них у неё, как по расписанию, тугой пружиной закручивалось возбуждение внизу живота. Девушка прикоснулась пальцами к коже шеи, вспоминая прикосновения Смита, и от этих образов тело покрылось мурашками. Она помнила его животный, безумный взгляд, и тот момент, когда стало понятно, что цепной пёс сорвался с цепи. Она так хотела его в ту ночь. Возбуждение было настолько сильным, что позже, когда между ними ничего не случилось, и она пристыжено убралась в гостевую спальню, Алана кончила едва прикоснувшись к себе. На следующий после этого день, Смит решил придерживаться тактики тотального игнора. С тех пор он ни Разу не бросил на Алану взгляда. Ни осуждающего, ни заинтересованного, ни даже раздраженного взгляда. Мужчина каким то образом свел их пересечения к минимуму, а стоило им все же встретиться – он просто делал вид, что Аланы не существует. Честно говоря, Алане и самой хотелось не существовать. Алана открыла глаза и обнаружила, что за столиком остались она и еще какой-то тип. На вид ему было лет тридцать пять, может чуть меньше. Алана хреново определяла возраст навскидку. Заметив её изучающий взгляд, мужчина чуть растянул тонкие губы в ухмылке: – Итан, – кивнул он, присаживаясь чуть ближе. Алана подперла щеку рукой и уставилась на Итана. В свете клуба было сложно понять, но, кажется, он был рыжий. Коротко-стриженный, с такой же рыжей бородой и смеющимися в хищном прищуре глазами. Судя по акценту – ирландец. – Алана, – чуть погодя, ответила она. Язык уже немного заплетался, а в голове, наконец, умирали мысли. Все то, что так долго роилось в башке – затухало. И пусть это было ненадолго, Пирсон все равно была рада. Итан перекидывает руку Алане за спину и прижимает её ближе к себе. Девушке похер, она не хочет отстраниться или уйти. От Итана пахнет каким-то попсовым, хотя и не дешевым парфюмом и еще немного алкоголем. В этих неоновых вспышках Алане кажется, что он даже симпатичный. – Хочешь по-настоящему расслабиться? – мурлычет он ей на ухо, а затем украдкой показывает зажатый меж пальцев зиплок с белоснежным кайфом внутри. Конечно же, Алана соглашается. Они с Итаном переплетают пальцы взявшись за руки, и идут в сторону уборных. Алана на высоких шпильках, поэтому Итан кажется не намного выше нее. Они поворачивают и заходят в общий закуток с кучей раковин, откуда уже можно зайти в любую понравившуюся кабинку. Итан кивает на туалет для инвалидов. Алана безразлично пожимает плечами и следует за ним. В кабинке просторно даже для них двоих, и девушка плюхается на закрытую крышку унитаза, пока Итан достает из кармана брюк зиплок, кредитку, айфон и сотню фунтов. Со знанием дела мужчина рассыпает кайф на экран смартфона, расчерчивает внушительную дорожку золотой картой и, бережно скрутив купюру с осуждающим взглядом королевы на ней, протягивает это все Алане. Пирсон не пасует, ей уже все равно - она пьяна и её тормоза точно отказали еще на том моменте, когда она уверенно взяла ирландца за руку. Девушка лишь бросает на мужчину нечитаемый взгляд, а после умело занюхивает все до последней крупицы. – Хорошая девочка, – растягивает Итан, наблюдая за тем, как Алана откидывается назад и запрокидывает голову. Ее прошибает моментально. Она чувствует, как эйфория волной растекается по телу и, боже, она правда счастлива. Девушка не слышит, как Итан повторяет все манипуляции для себя, и открывает глаза, только когда чувствует, как близко к ней он стоит. Он кладет ладонь ей на голову и принимается перебирать каштановые пряди. Это даже, кажется, приятно. — Ты красивая, — говорит он и Алана почти верит. Итан проводит пальцами по её шее, спускается к ключицам, задевает вздымающихся под тонкой тканью платья грудь и кладет ладонь на ее оголенное бедро. Алана чуть вздрагивает, но ничего не говорит. Может, это должно случиться сейчас? Она ведь так хочется забыться и сделать что-нибудь отчаянное. Но еще сильнее она хочет забыть прикосновения Смита на своем теле. Итан другой рукой берет ее за запястье и прикладывает девичью ладонь к своей ширинке, ведет бровями, мол, ты знаешь что делать. Алана думает, что знает. Она не смотрит ему в глаза и расстегивает ширинку синих джинс. Мужчина нетерпеливо подается вперед и стягивает штаны до колен. Под джинсами светло-голубое белье и стояк. — Ну же, малышка, — в его тоне Пирсон улавливает что-то очень требовательное и даже стальное. Алана отодвигает кромку боксеров и приспускает их, освобождая его член. Она зажмуривается и неловко касается налитой кровью головки языком. Итан рвано стонет и вдруг с силой толкается Алане в рот. Пирсон давится, издает совсем не сексуальные звуки, а самое главное, понимает, что все это большая-большая ошибка. Девушка упирается ладонями в его бедра и, чуть оттолкнувшись, вытирает рот тыльной стороной ладони. – Прости, чел, – выдыхает она, неуклюже поднимаясь на ноги, – я передумала. Вот так просто. Алане кажется, что этого достаточно, что она - просто лишняя переменная в этом идиотском уравнении. Ей кажется, что теперь как в игре можно вернуться в точку сохранения и переиграть квест. Может, она бы просто закинулась еще парой коктейлей и попросила бы Лили заказать ей кэб домой. Но Итан с ней в корне не согласен. Он со знанием дела хватает Алану за волосы, дергает на себя, а затем скручивает девчонку, с силой прижимая к белоснежной раковине. — А я - нет, — чеканит он, резко дергая ее платье так, что оно трескается в районе бедра. Итан касается пальцами её промежности и у Аланы все холодеет внутри – это происходит с ней по-настоящему. Это все не игра и не её больная фантазия. Ирландец давит на промежность сквозь тонкие колготки и еще более тонкие трусики и шумно выдыхает. — Какой охуенный вечер, — шипит он и порывисто вжимается в нее своим возбуждением. Алана хочет закричать. Она хочет взмолиться, вырваться, даже разрыдаться. Она хочет отмотать весь этот гребаный вечер вспять. Но ужас застрял в горле, не давая волю словам. Только сдавленный стон. — Мне нет восемнадцати, — сипит она в призрачной надежде на то, что эта информация, словно ушат ледяной воды, отрезвит гандона. Выходит совсем наоборот. — Я же сказал, — он рвет колготки в районе промежности, стягивает ее трусы и пристраивается сзади, — какой охуенный вечер! Девушка чувствует его жар между своих ног. Алана хочет заплакать, но на лице лишь застывает кривая нездоровая улыбка. Голова пустеет и Пирсон лишь жалеет, что снюхала недостаточно и осталась в сознании. Лучше бы он ее изнасиловал, пока она была в отключке. В таком случае, случившееся можно было бы считать отвратным сном. Ирландец жмется плотнее, пытаясь одной рукой направить член, а второй находит грудь Аланы и до боли сжимает её. - Тебе понравится, - словно через толщу воды слышит Алана голос мужчины, а дальше... А дальше её разрывает изнутри. В промежности разгорается огонь боли. Каждый толчок лишь усиливает агонию и Алана кричит, вопит изо всех сил. Она молит, чтобы он прекратил. Только вот из её рта не вырывается ни звука. Голос пропал, смешался с глухим шумом веселья за дверью и отвратительным стоном Итана. Он что-то говорит ей, шарит свободной рукой по её телу, мнет грудь и продолжает рвано вколачиваться в девичью плоть. Алана пытается представить себя где-то далеко-далеко отсюда. Как если бы всё это происходило с кем-то другим. Если бы она осталась ночевать в своей комнате и никогда не оказалась здесь. Она думает, Боже, пусть это поскорее прекратится. Пусть этот ублюдок кончит и оставит её одну. Из девушки вырывается всхлип, который мешается со звуком распахивающейся двери. Алана думает, неужели они не закрыли дверь? — Твою мать, сука! — плюется ирландец, резко отстраняясь от девушки в попытке прикрыться. — Рэй? — не верит она, глядя на возникшего в проеме Смита. Может, это просто галлюцинация, и Пирсон уже давно отключилась от боли, веществ и всего этого пиздеца? Но Рэй вполне реален. Он молча закрывает за собой дверь, предусмотрительно на задвижку и бросает нечитаемый взгляд на Алану, которая по прежнему стоит прижатая к раковине. — Еблан, это тебе не бордель, иди нахуй отсюда! Пока я…— закончить свою тираду Итан не успевает, Рэй затыкает его точным ударом в скулу. На Лице Итана страх мешается вместе с рваной раной, и Алана замечает блеск стали на пальцах Смита. *** Кровь бьет в висках, пеленой заглушая доносящиеся с танцпола биты. Рэй вообще ничего не слышит, кроме стучащей крови и своего дыхания. На смену ярости, которая импульсом примчала его в этом поганый клуб, приходит ненормально спокойствие. Смит быстро сканирует Алану, у которой в ужасе распахнуты глаза. Задранная и порванная юбка платья, следы крови на её бедрах и спущенные штаны рыжего уебка говорят Рэю достаточно. Он в рывке бьет гандона точно у скулу. Смит спокоен. Он не дрался «на кулаках» уже очень и очень давно. Он поклялся себе не делать этого, потому что(и это просто как дважды два), стоило ему ударить кого-то и Смит уже не мог остановиться. Рыжий в ужасе прижимает ладонь к распоротому кастетом лицу и Рэй думает, что этого вполне достаточно. Этого хватит, чтобы взять Алана за шкирку и оставить весь этот сраный вечер позади. И Смит спокоен. Он спокоен настолько, что его лицо не сводит гримасой ярости, когда он наносит ублюдку второй удар. Кажется, он задел ему глаз? Рыжий, сгибаясь, падает на пол, закрывая лицо руками и скулит что-то нечленораздельное. Боковым зрением Рэй замечает, что Алана тоже оседает на пол, забираясь в угол, пытаясь раствориться в стене. Рэю ничего не стоит навалиться сверху на этого мудака, придавив коленом горло, как ничего не стоит нанести еще один удар. И еще один. И еще. Смит спокоен, во всяком случае, ему так кажется, пока он методично вгоняет стальные короткие когти кастета в кровавое месиво, которое перестает походить на лицо так пугающе быстро. Рэй снова сделал это. То, что поклялся самому себе никогда больше не делать — он убил руками. Мужчина поднимается на ноги и разжимает чуть трясущийся кулак с продетым на указательный и средний пальцы кастетом. Серебристая сталь окрасилась в багряный, с болью вонзается в пальцы, мешая на коже кровавый коктейль. Рэй обязательно сдаст тест на ВИЧ после этого. В нос бьет характерный запах и Смит смотрит на тело, что лежит на этом чертовом кафельном полу и пускает эти багряные реки. На лице ублюдка не осталось живого места. Опознавали бы его, наверное, только по зубам. Смит хочет отвернуться, но терпит. Убить человека руками это интимное. Пугающее своей холодной яростью лицо Смита и его же одетый в сталь кулак — последнее, что видел мертвец. Это почти как разговор по душам, только говорил, в основном, Рэй. Рэймонд почти забыл о девчонке, которая замерла в углу, боясь пошевелиться. Мужчина поворачивается к ней и на секунду прикрывает глаза, чтобы сделать глубокий вдох. Алана вжалась в стену, не моргая впившись своими огромными, почти что черными в этом тусклом освещении глазами в Смита. Она дрожит как от лихорадки — до девчонки медленно доходит произошедшее. Она бегло бросает взгляд на тело, делает сдавленный вздох, и вновь впивается глазами в Рэя. Зрачки с фунт размером, по лицу растянулись бордовые, как кровь на полу, полосы от помады. Под глазами почти что сажа вперемешку с блестками, на носу снежная пудра кайфа. Рэй скользит взглядом ниже ее лица и чувствует, как ярость с новой силой закипает в жилах. Разорванное блядское платье, а из-под него на черных колготках вниз устремилась широкая стрелка. А под ними - снова красное. Смит хотел бы сосчитать до десяти, как учил его психотерапевт, но вместо этого воздух с шумом покидает его легкие и он в мгновение сокращает дистанцию между ними. Хватает Алану за тонкую шею, пачкая бледную кожу и с силой поднимает ее на ноги. Смиту хочется сомкнуть пальцы покрепче и увидеть, как ее лицо заходится в удушье пятнами. Он хочет почувствовать под кожей хруст ее ломающихся в пыль шейных позвонков. Рэй хочет сказать ей, лучше бы тот ублдюдок, которого он убил своими руками, закончил начатое. Лучше бы тот ублюдок разорвал её в клочья. Лучше бы тем ублюдком был Рэй. Смит убил из–за нее. Мысль набатом стучала в голове, пока мужчина крепче сжимал девичью шею. Глаза в глаза. Он ненавидел девчонку. Она будила в нем зверя, доставала наружу самых мерзких монстров. Он ненавидел её огромные черные глаза, в которых было так хорошо видно его собственное отражение. Он ненавидел себя. Рэй видит, как по ее щекам струятся черные дорожки слез. Алана хватается тонкими пальцами за его запястья, пытается отстранить от себя, хрипит в немом кашле. Смит сжимает ее горло еще чуть сильнее, после чего ослабляет хватку. Алана сгибается пополам и шумно пытается отдышаться. — Приведи себя в порядок, — сухо бросает он ей. — «Тварь» — хочется добавить следом, но Рэй лишь прикрывает глаза и достает из кармана брюк сотовый. Он старается не смотреть на тело, лежащее на полу, злое безразличие сменилось тяжелым чувством вины и отвращения. Смиту кажется, если он сейчас же не уберется отсюда, то его вывернет наизнанку. На экране всплывает с десяток пропущенных от Микки. Рэй думает, что сейчас не стоит с ним говорить, и пальцы вслепую набирают контакт Банни. — Нужно прибрать в клубе на Мейерс, — без прелюдий констатирует он, когда на другом конце провода отвечают. — В туалете для инвалидов, это пиздецки срочно. Банни говорит, что будет через пять минут. Максимум десять, если до него не доебется фейс контроль. Рэй снова глядит на Алану, которая безуспешно пытается дрожащими руками смыть с себя остатки ночи водой из под крана. Она трет лицо, а затем порывисто оборачивается на мужчину. Ее бьет крупная дрожь и, кажется, она хочет что-то сказать, но её слова застревают в горле. Смит понимает, что в таком виде её нельзя вести домой. Если Микки увидит дочь в разорванной одежде, да еще и объебанную, то конец настанет не только для рыжего гандона. Рэй снимает с себя ветровку и протягивает Алане. — Где твои вещи? Алана вздрагивает и неопределенно пожимает плечами: — Оставила в ложе. — Пиздуй на выход, — цедит он, стараясь дышать. Получается скверно, потому что от запаха крови вперемешку с мочей не по детски мутит, — стой у двери и жди Банни. И не дай бог ты куда-то смоешься. Алана часто кивает и быстро накидывает на себя куртку, застегиваясь на все кнопки и пряча под капюшон волосы. Она старается не смотреть на пол и, чуть помедлив, щелкает задвижку и юркает за дверь. Рэй бросает стальные кольца в раковину и выливает себе на ладони все содержимое дозатора для мыла. Он мысленно принимается считать секунды, до боли растирая руки мылом. Цифры каким-то неведомым образом его успокаивали. На 378 секунде Рэймонд слышит возню за дверью, а затем конкретный стук. – Босс, открывай, – басит Банни и даже по его приглушенной интонации Рэй понимает, что тот на взводе. Рэй открывает и громила Банни протискивается внутрь. Обдает представшую перед ним картинку взглядом и, утирая выступивший на гладкой лысине пот, произносит: – Пиздец. Смит кивает, но смеряет подчиненного строгим взглядом. – Где Алана? – Стид отвел её в машину, мы парканулись в квартале отсюда, рядом с супермаркетом, – отвечает тут же Банни, – у туалета собралась пара любопытных рож, но мы сказали, что друг переборщил с выпивкой. – Что ты сказал Микки? – тон Рэймонда холоден и режет воздух словно нож. – Только то, что Алана свалила, – поймав на себе прожигающий взгляд босса, Банни примирительно вскинул руки, – а что я должен был сказать? Если бы он приехал и не обнаружил дочурку, мы со Стидом уже кормили бы крабов в Темзе. – Название клуба? Направление? Что-то еще? – чеканит Смит. – Нет. Смит запрокидывает голову и смотрит в потолок. Нельзя, чтобы Микки узнал о случившемся, тем более, даже несмотря на жмурика, ситуацию все еще можно было замять. – Ничего не говори Микки, – продолжил Рэй, пристально глядя на Банни, – я всё разрулю. Твое со Стидом дело – утилизировать жмура. Остальное на мне. Банни не смог скрыть недоверие, родившееся после слов Смита, но все равно послушно кивнул. Утилизировать жмура в клубе – в этом Банни знал толк. – Вот, – Рэймонд пошарился по карманам брюк и вытащил кожаный зажим с розовыми купюрами, – возьми на непредвиденные расходы. Банни согласно принял купюры из рук босса и кивнул. Рэй кивнул в ответ и, не желая задерживаться в этом поганом туалете, насквозь принявшем чужой кровью, устремился наружу. *** Стид покорно сидел на водительском сидении черной тойоты. Завидев Рэя через лобовое, он тут же распахнул дверь и вышел. Его босс быстро шагал без куртки, с дамской сумочкой на цепочке наперевес. — Где Алана? — без прелюдий спросил Смит, наспех пожимая Стиду руку. Этот вопрос уже стал для него словно запрограммированным кодом. — На заднем сидении, — махнул в сторону машины тот. — Ты нужен Банни, — Рэй всучил парню ключи от своего мерседеса и добавил, — я возьму твою машину. Стид лишь послушно кивнул. В машине было темно и тихо, и если бы Рэй не знал, что на пассажирском сзади кто-то есть, он бы этого никогда не заметил. Алана почти сползла с сидения, плотно укутавшись в его ветровку, и лишь блеск её угольно-черных глаз выдавал девушку. — Не включай телефон, — сказал Рэй, перекидывая её сумочку назад. Он предусмотрительно выключил её мобильные, как только нашел, мысленно выругавшись на то количество пропущенных, которые он ей оставил в попытках найти девчонку “по-хорошему”. Ведь когда Смиту пришло СМС от Банни: «Босс, Алана съебалась» А следом сразу: «Через окно» Рэй признал, что его долгожданному выходному настал конец. Он был в ярости — Алана опять творит какую-то хуйню, а Рэю опять с этим разбираться. Девчонку нужно было вернуть домой, пока она не попала в переделку. Первое, что делает Смит – звонит ей на сотовый. Конечно же, она не отвечает. Не слышит или намеренно игнорирует – Смиту поебать, но факт оставался фактом. И Рэй просто до ужаса взбешен. Он принимается листать её инстаграм, в надежде, что она вложила фото с геотэгом или тому подобное, но там тишина. Оставалось лишь проверить аккаунты всех людей, на которых Алана была подписана. Примерно после двадцати страниц, Смит натыкается на отдаленно знакомое лицо, аккаунт гласит msslilss – и, бинго – последняя история с физиономией Аланы на заднем плане и отметка клуба “Эксилио”. “Мы будем отрываться бесконечно!” – подпись на идиотской фотографии. “Только не сегодня”, – думает Рэй и выстраивает маршрут в электронных картах. В клуб он попадает очень просто – полтинник вышибале, и он внутри. Отвратительная попса бьет по ушам и Смит вспоминает, как же сильно он ненавидит клубы. В голове всплывает сон, который ему снился однажды – он и Алана на танцполе нюхают кайф, и её руки на его члене. Рэй мотает головой, чтобы отогнать непрошеные образы. В толпе он не находит Алану, но зато видит её подругу в компании его ровесников. Мужчина решает, что выловит Лили после того, как проверит сортиры. Надежда, что Алана просто напилась и блюет в каком-то толчке теплилась в голове Рэя. Но, как это всегда бывает с Аланой, – все пошло по пизде. Примерно в тот момент, когда он распахнул незапертую дверь в туалет для инвалидов и увидел то, что увидел. “Твою же мать” – шипит Рэй, резко выруливая на оживленную дорогу. Мысль о том, что он сковывала свинцов. Смит не мог понять, кого он ненавидел сильнее - себя или Алану. Девчонку хотелось убить, крича ей на ухо о том, какая же она ебанутая и что все произошедшее - только её вина. Что она получила то, что заслужила. Только вот себя прикончить хотелось не меньше. Бесконечные "что если" роились в голове, застилая глаза. Что если бы он согласился сегодня вечером присмотреть за Аланой вместо Стида и Банни? Что если бы он не игнорировал её весь этот месяц. Может, будь он чуть убедительнее, Алана избежала бы того кошмара, который с ней произошел? Может, Смит и сам избежал бы этот кошмар? Рэй решает отвезти девчонку к себе домой, умыть и переодеть, а после вернуть её папаше и представить все не в таком дурном свете, как было на самом деле. Алана молчит всю дорогу домой, смотря перед собой в одну точку и лишь изредка моргает. “Наверное, шок”, – думает Смит и на сердце у него зарождается… жалость? Ему вдруг становится до дурного жаль эту девчонку. Хочется даже сказать что-то не злое, только вот слов Рэй подобрать не может. Стоит им зайти в дом, Рэй замечает, что Алану попрежнему бьет крупная дрожь. Он осторожно расстегивает свою куртку на ней, стягивает за рукава и, стараясь говорить как можно спокойнее, произносит: – Тебе нужно в душ, – говорит он, заглядывая в её глаза, – я принесу тебе сменную одежду. Девушка неопределенно кивает и бредет в уже знакомую ей гостевую спальню с ванной комнатой при ней. Рэймонду даже на мгновение кажется, что все не так уж и плохо. Он поднимается в свою спальню и достает для Аланы первое, что приходит на ум – пижамные штаны в сине-зеленую клетку и серую футболка. Пирсон, конечно, утонет в них, но все лучше, чем те лохмотья, в которые превратились её шмотки. Когда через двадцать минут Алана не подает признаков жизни, Рэй начинает себя накручивать. Благо, девчонка не заперла дверь, и Смит, деликатно постучавшись, заходит внутрь ванной. Алана сидит в ванне под душем, прямо в одежде, поджав к себе колени и, глядя в одну точку, тихо плачет. Не истерит, не ревет, даже не всхлипывает – лишь медленно прикрывает глаза, позволяя воде смывать слезы. Рэй всё еще зол на неё, но увидев эту жалкую картинку, он сдается. Смит вспоминает, как отнял жизнь впервые и как одна лишь мысль об этом можем свести с ума. Ему вдруг жаль, что Алана стала свидетелем убийства. В моменте он, конечно, об этом не думал. Он потерял контроль и прикончил ублюдка. Но только вот правда была в том, что Алана - всего лишь очень-очень юная, почти что ребенок, и, несмотря на все её грехи, не заслуживала видеть смерть. Не заслуживала стоять там, прижатая к раковине, пока какой-то ублюдок врывался в её тело. Рэй кладет сменную одежду стопочкой на пол и, стараясь не намокнуть самому, нежно (насколько позволяет ситуация) прикасается к подбородку Аланы. – Поднимайся, – говорит он полушепотом и она повинуется. Придерживаясь за предплечье Рэя, встает на ноги. Даже сейчас, стоя в ванне, она была ощутимо ниже Рэя, едва доставая макушкой его подбородка. Смит помогает ей избавиться от разорванных колготках и замечает кровавые мозоли на её ступнях. Заметив его взгляд, девушка поджимает пальцы ног и опускает голову. – Если тебе некомфортно, я могу уйти, – говорит Рэй, касаясь её плеча. Пирсон медлит с мгновение, а затем отрицательно мотает головой. – Помоги расстегнуть платье, – севшим голосов отвечает девушка, – там застежка тугая. Рэй кивает и, аккуратно развернув Алану, расстегивает платье. Девушка спускает платье вниз и перешагивает через него, оставшись перед Смитом совсем нагая. Они смотрят друг на друга, и Смит понимает, что желание не накрывает его при виде её маленькой аккуратной груди и острых ключиц. Ему лишь становится её жаль, особенно, когда он, наконец, замечает багряные синяки на её шее, которые там оставил сам. Рэй касается их кончиками пальцев и шепчет: – Извини за это. Алана поджимает пухлые губы, с которых все еще не сошли остатки помады. Рэй не смущается пройтись взглядом по её выступающим ребрам и очерченным тазовым косточкам, о которые точно можно было порезаться. Мужчина замечает на её запястьях и внутренней поверхности бедер светлые выступающие полоски. Целую россыпь. Он гладит её плечи, и откидывает от девичьего лица спутанные волосы. – Всё будет хорошо, – зачем-то говорит он. Скорее себе, чем ей, но девчонка все равно кивает и закрывает глаза. Рэй принимается обтирать её мочалкой, стараясь не задевать синяки на шее. Он намыливает ей волосы, помогает смыть расплывшийся макияж и запекшуюся кровь. Когда мужчина касается её бедер, Алана замирает, но затем кивает, помогая Смиту избавить её от этих ужасающих следов. Когда с водными процедурами покончено, он также аккуратно закутывает ей в огромное банное полотенце и, в необъяснимом порыве берет её на руки, после чего несет в спальню и укладывает на кровать. – Рэй, – вдруг говорит она, когда мужчина укрыл её двумя одеялами. – Побудь со мной? Смиту ничего не говорит, он ложится рядом и позволяет Алане устроиться на его груди. Её мокрые волосы щекочут Рэймонду нос. Пирсон чуть приподнимается, чтобы найти взгляд мужчины и шепчет: - Прости меня? Даже не просьба, и вряд ли раскаяние. Скорее неуверенный вопрос о том, может ли она вообще просить прощение? Имеет ли на это право после всего, что произошло пару часов назад. Рэю хочется сказать, что есть вещи, за которые не существует "прости". И что вряд ли Рэй тот человек, у кого Алана должна просить прощения. Но вместо этого Смит отвечает: – Прощаю. Алана приподнимается на локтях чуть выше и приближается к лицу Смита. Он ловит её прерывистая дыхание, а через мгновение девчонка целует его сухими губами. Просто касается его губ своими, а тело её по-прежнему бьет дрожь. Рэй мягко отстраняется и убирает мокрую прядь каштановых волос ей за ухо: – Не стоит, – тихо произносит он. – Но мне так плохо, – шепчет Пирсон в ответ. – Это не принесет облегчения. Рэй проводит пальцем по её щеке и помогает Алане удобнее улечься. Она вновь устраивается на его груди и Смит слышит, как она шмыгает носом, давя слёзы. – Смит, я.. – Рэймонд не даёт ей договорить, лишь мягко кладет ладонь на её волосы и принимается гладить её, словно котёнка. – Всё будет хорошо, Алана. Рэй говорит это так, что сам на секунду в это верит. В реальности, конечно, всё будет очень хуево.