***
Ночь 31 октября на 1 ноября. День всех святых. Восемь человек где-то на улице окружили молоденькую девчонку. Появляется чья-то спина. Человек идет по направлению к группе. Происходит разговор, но не слышно о чем. Девчонка стремглав убегает, а спаситель остается наедине с этими восьмерыми. Они бьют его по голове. Чуть позже. Какой-то склад. Восемь парней бьют лежащее тело ногами и руками. Они все без масок и отчетливо видно их возбужденные рожи и слышны довольные голоса. Потом они вешают тело, зацепляя его за связанные руки и начинают лупасить битами, трубами, цепью. Лица избиваемого не видно; только можно различить льющуюся кровь. Затем, утомившись, они снимают безжизненное тело и уходят; судя по их разговору — они собираются выпить пива. Камера наезжает на лежащего… — Боже!!! — выдохнули все присутствующие, узнав в этой мешанине своего лейтенанта, да и то — не сколько по лицу, а по браслету на руке. Пришли мучители, влепили в тело две пули в грудь и разрядили дробовик ему в голову, но тут же набежали копы и тут же их всех повязали.***
— Лейтенант?! — разрыдалась Аой, — боже, они убили лейтенанта!!! Остальные девчонки, утирая слезы, присоединились к ней. Но тут вернулся сержант Мориарти. — А что тут произошло? — недоуменно спросил он, видя, как все рыдают. — Лейтенанта убили!!! — сипло сообщил Логан, — мы видео посмотрели… — Он жив, — заорал Льюис, — слышите!!! ЛЕЙТЕНАНТ ЖИВ!!! — Но… — Да, ему страшно досталось; врачи говорят, что спать он будет не меньше восьми дней, а то и больше… и месяц восстанавливаться. Кэн! Поедешь со мной к детективам Четвертого участка. Остальные занимаются бумажными делами.***
В камере предварительного заключения сидели восемь молодых парней — трое негров, двое мексиканцев, двое белых и один индеец. — Вольфи, — сказал один из черных, — что ты ссышь! У них ничего на нас нет. — Ага. А я стоял с дробовиком, — проворчал мексиканец, — над агонизирующим трупом… — Не боись, Пусси, — заметил один из белых, — папочка меня отмажет и вас заодно. — Тебе хорошо говорить, Пилл, — ответил второй черный, — а у моих предков денег нет. Но тут пришел офицер полиции и увел одного из черных. В комнате допросов. — Вашингтон Пусси Ваприт, — черный детектив прочел паспортные данные и посмотрел на подозреваемого. — Ну я, брат, — ответил тот, вальяжно развалившись на стуле; модный молодой джентльмен — черная шелковая рубашка, черная кожаная куртка, кожаные штаны в облипку и высокие кроссы 2035 года со встроенными светодиодами и проигрывателем, — что ты мне шьешь, братишка? — Убийство, — веско проговорил детектив, — и я тебе не брат. Я — детектив второго класса Рональд Джонс. — Какое убийство? — мистер Ваприт прикинулся ветошью. — А вот это, — детектив нажал кнопку и видео послушно показало всё, что эти уроды сделали. — Это не я, — тут же попытался отвертеться ниггер, — я только пинал… — И битой бил, и кастетом… — детектив Джонс наклонился над подозреваемым, — а знаешь, дружок, кого ты убил? — Фраера? — Нет. Ты убил лейтенанта Подразделения по мистическим преступлениям, — откинулся на стуле, — и теперь тебе грозит бесконечный срок. — Это не я, — посерел мистер Ваприт, полностью оправдывая своё прозвище*, — это всё… мои друзья… чесслово… — Ну-ну… Позже. В камере предварительного заключения. — КТО, БЛЯДЬ, СНИМАЛ ВИДЕО?!!! — заорал мистер Джереми Пилл, один из белых, — Я ВАМ, МУДАКАМ, СКОЛЬКО РАЗ ГОВОРИЛ?!!! — Заткнись, — проворчал мистер Элронд Спайдер Хэлл, — у нас не было камеры. — Да, — подтвердил Хосе Вульф Сантано, — это не мы снимали. У фраера камера-дрон была, а мы облажались… — Нет, папочка меня от такого не отмажет, — сник головой мистер Пилл, — прокололись мы с этим мудилой, основательно…***
Мик про это всё не знал, ибо спал, проходя акватерапию. Около его кровати сидела Снежана, которой поставили спальное место в палате, и дожидалась, когда её муж соизволит, наконец, оклематься настолько, чтобы рассказать, какого хрена он полез на рожон. Оклемался Меллоун только на восьмой день. — Привет! — сказал он, увидев в палате любимую жену. — С возращением! — ответила ему она и залепила пощёчину, отчего у лейтенанта аж голова дернулась. — За что? — Меллоун схватился за горевшую щеку. — Как ты мог?! — принялась его отчитывать Снежана, — полезть на рожон?! Почему ты пошел ловить этих пидоров один? Почему не взял с собой подкрепление? А если бы ты не смог очнуться?! Погиб б? Ты совсем нас не любишь!!! — Люблю, — честно ответил полицейский, — из-за этого и пошел. Потому что они убили чьих-то родственников, которых тоже кто-то любил. — Я так перепугалась, — миссис Меллоун дала волю слезам и пала на грудь мужу, — когда позвонил Льюис и сказал, что ты в больницу попал. Я сразу же сюда кинулась, а доктора были так любезны… Они тебя постепенно подвергали акватерапии, боялись, что не выдержишь многочасовой сон… — Детка, — Мик обнял свою серебреволосую красавицу, — прости меня, но я же — коп. — Конечно, — всхлипывала супруга, — я знаю… но почему один? почему? — Всё было под контролем, Снежинка… — Доктора говорят, что тебе месяц на реабилитацию… — Нет. Никакого месяца, — твердо ответил Меллоун, — двенадцатого ноября выхожу на работу… — Боишься? — Снежана подняла голову и посмотрела на мужа. — Чего? — Того, что Макс приедет и застанет тебя в больнице. Тогда он такой скандал устроит. — А мы ему не скажем, — Меллоун сделал вид святого, завел глаза к потолку, — зачем портить человеку счастливую жизнь?***
Двенадцатого ноября Мик приехал на работу, основательно окопался в кабинете, налил себе чаю, достал пирожки с печенью и принялся их поедать в гордом одиночестве. К тому времени, когда первый его подчинённый пришел на работу, чай был выпит, а пирожки съедены, а сам лейтенант чувствовал себя великолепно.