Next to Me

      Прошло несколько недель. Зик и Ливай пересекались в основном по делам, почти не общаясь в остальное время, и, хотя Зик время от времени пытался нарушить установившийся порядок, но почти каждый раз ловил такой угрюмый взгляд или натыкался на такую стену холода, что не решался продолжать дальше, по крайней мере, в тот же самый день. В целом, все это очень напоминало ему о том времени в лесу или о тех месяцах в тюрьме, за исключением того, что сейчас он был всё же гораздо менее ограничен в своих действиях. Так что он спал, думал, поддерживал приблизительный порядок в доме, продолжал читать книги, найденные в домашней библиотеке Ливая, отзывался, когда тот его звал, продолжал возить его в ванну и туалет, помогал с обработкой ран и постепенно учился готовить более-менее съедобную пищу, и, хоть всё ещё получалось через раз, Ливай постепенно доверил ему и это. Понемногу Зик даже несколько свыкся с этой рутиной и даже начал находить в этом некоторое удовольствие, хотя и продолжал тосковать по сигаретам, с которыми – он был в этом уверен – время тянулось бы чуть быстрее.       Понемногу они продолжали притираться друг к другу. Ливай, хоть и продолжал бурчать и злиться, всё чаще делал это больше для вида, а если до того за обедом или ужином они чаще молчали или перекидывались редкими, ничего не значащими фразами, то теперь он стал реже игнорировать попытки Зика с ним заговорить, а иногда даже мог что-то рассказать, если тема казалась ему достаточно безопасной. Во время обработки ран Ливай же уже совсем перестал пытаться как-то словесно уколоть Зика, легче просил, что Зика несказанно радовало, и, возможно, поэтому они все больше действовали слаженно, уменьшая затрату времени на их обработку. Вот только в ванной Ливай до сих пор сидел по нескольку часов и неизменно отказывался от попыток Зика ему помочь, несмотря на все объяснения и ухищрения Йегера, выводя этим его из себя, но будто не обращая на это никакого внимания.       И вот, минул месяц пребывания Зика в доме Ливая. С каждым днём это становилось всё более и более сносно и для самого Аккермана. Зик раздражал, конечно, но не настолько, чтобы выводить из себя. Доверять ему он больше не стал, но вот позволять – ещё как. Для обоих это скорее походило на сожительство на общей жилплощади, но никак не на заключение. И это всё ещё сбивало с толку обоих, но все попытки вот таких, уже не очень безопасных разговоров, Ливай отметал. Зик и не настаивал. Придёт время – спросит. Когда станет удобнее. Сбегать он тоже не торопился. Смысла, как казалось, особо не было. Любая неудачная попытка, и его убьют. А здесь и кормили нормально, ведь продукты Ливаю приносили регулярно и свежие, пока Зик прятался в соседней комнате, и давали свободно ходить по дому, и выбирать себе занятие, и спать на удобной кровати, прося взамен лишь не самую трудную помощь.       Вот и сейчас был уже вечер. По сложившейся привычке, после ужина Ливай в своей спальне разматывал все свои бинты и давал ранам немного подышать, после чего Зик отвозил его в душ, и потом ещё спустя несколько часов они отправлялись спать по своим спальням, предварительно снова замотав Аккермана бинтами.       – Эй, – позвал Ливай из своей спальни, и Зик пришёл к нему спустя минуту из гостиной, где читал очередную книгу.       – Да-да, капитан? Насиделся?       – Да. Достаточно уже. Думаю, можно и в ванну.       Зик осмотрел Ливая, его выглядящие получше раны и замолк на несколько секунд, думая о том, как за месяц всё же чуть изменился до того вечно угрюмый, а сейчас скорее спокойный капитан.       – Ну, в ванну так в ванну. Надеюсь, в этот раз ты не будешь сидеть там три часа.       – Как будто я специально там так долго сижу… – сникнув, пробормотал в ответ Ливай.       – А то нет! Часами!       – Знаешь, мыть себя одной рукой, когда ты и ногой пошевелить не можешь, не такая простая задача, – раздражённо попытался объяснить Ливай. – Справляюсь так быстро, как справляюсь.       – А попросить гордость не позволяет, да, капитан? – усмехнулся Йегер и, сделав вид, что задумался, тут же объявил таким тоном, будто делал это уже много раз. – Тогда сегодня тебя буду мыть я!       Лицо Ливая тут же вытянулось, выражая смесь недоверия, нежелания и неловкости.       – Чего это вдруг?       – С того, что мы с тобой уже давно решили, что ране долго мокнуть нельзя. А то она так никогда и не заживёт. Ты этого хочешь, капитан?       – Нет, но… – капитан замялся, ища глазами, за что зацепиться, при этом смотря в пол. – С чего бы тебе меня мыть, так еще и с таким энтузиазмом?       – Где ты видишь энтузиазм?       – Ну а чего ты такой радостный и улыбчивый? Хочешь на меня голым посмотреть? Или просто хочется поставить меня в совсем неловкое положение?       – Вот мне делать больше нечего, – Зик закатил глаза. – Облегчаю себе задачу на будущее, и всё.       Замолчав, Ливай сощурился, вглядываясь в лицо Зика, стараясь найти подвох, но в то же время замечая, что за месяц Йегер стал выглядеть чуть здоровее и ухоженнее. Щёки уже не были такими впавшими, на них появился румянец, а в глазах – живой блеск. Волосы хоть и оставались длиннее обычного, но за бородой Зик явно ухаживал. И всё-таки, Ливай старался разглядеть намек на ложь, но никак не мог увидеть его, так и продолжая сверлить Зика взглядом.       – Дыру просверлишь, капитан! – усмехнулся тот.       – А теперь ещё подумай, как мне тяжело так долго на тебя смотреть… – чувствуя боль в глазу, злобно пробормотал Ливай.       – Это твой выбор, – безразлично пожал плечами Зик. – Я тебя как раз не заставляю.       – И всё из-за тебя... Чёрт… – моргнув, Аккерман прикрыл уставший глаз, всё же начиная думать мозгом, а не эмоциями. – Всё же не хочу с культёй вместо ноги. У тебя выглядело жалко и некрасиво...       – Так оно и было, Левай, – почти равнодушно произнёс Зик, будто просто констатировал факт. – С ногой всё же лучше, уж можешь мне поверить.       – Пусть и неподвижной... Ладно. Хер с тобой. Можешь помочь...       – Если хочешь, я не буду смотреть, – усмехнулся Зик и тут же поддел. – Было бы на что…       – Это ещё что значит?.. – прошипел Ливай, почему-то оказавшись задетым этим комментарием.       – А ты как думаешь?       – Есть на что… – пробормотал Аккерман, продолжая себя закапывать.       – Да-а? Даже так? – наигранно-изумлённо расширил глаза Йегер и по старой привычке почесал переносицу. – Любопытно...       – Любопытно ему... Вези уже в душ. А то пока с тобой договорю, уже мог бы и помыться сам.       – Да-да, капитан, везу.       Толкнув коляску, Зик покатил её перед собой, продолжая усмехаться. Ливай же притих, всё равно находя это предложение помочь ему с ванной стыдным и неуместным. Помощь сама по себе была постыдной, и если к обычной он хотя бы успел привыкнуть, то вот сидеть голышом перед Зиком ему крайне не хотелось. Но тот был прав – давать ране закисать было совсем необязательно. Ещё раз ложиться на операционный стол Ливай не спешил. Надо было отбросить это пустое смущение и держаться увереннее. Однако подумать было проще, чем сделать. Поэтому, надув губы, Ливай продолжал огрызаться.       – Мог же и сам… – скрестив руки на груди, пробормотал он. – Бред какой...       – Что ты там опять брюзжишь?       Вскинув голову наверх, Ливай принялся сверлить Зика недовольным взглядом. Тот, ненарочно смотря на него сверху вниз, вздохнул.       – Я мысли читать не умею, капитан…       – Ничего... – тоже вздохнув, Аккерман опустил голову. – Просто не знаю...       – Повторюсь, могу и не смотреть. Просто предложил. Тебе ж удобнее будет.       – Да ладно уж... У нас были общие ванны... Не ты первый меня увидишь…       – Тем более, – Зик усмехнулся. – Чего брюзжать-то...       Ливай не нашёлся, что ответить, мысленно лишь добавляя, что в общественных ванных хотя бы мылись все, а не мыли его одного. А тут всё будет настолько смущающим, насколько вообще могло быть. Ливай пробовал сохранять спокойствие и твёрдость духа, пока Зик не завёз его в ванную, прерывая поток мыслей.       – Тебя сгрузить? Помочь раздеться?       Аккерман кивнул на первый вопрос и помотал головой на второй. Хмыкнув, Зик поднял его на руки, спустил на стул внутри ванной и отвернулся. Ливай осторожно снял через голову кофту, расстегнул брюки, приподняв бедра, снял их сразу с бельем, решив, что смысла ломаться не было, ведь со стороны это выглядело бы ещё более жалко. Внутренне он, тем не менее, был благодарен Зику, что он хотя бы не наблюдал за тем, сколько времени и усилий Аккерману требовалось, чтобы просто стянуть с себя все необходимое. Наконец закончив и оставшись полностью голым, Ливай оставил одежду на полу рядом с собой, а предплечьем прикрыл причинное место.       – Готово, – окликнул он Зика без особого желания.       Повернувшись, Зик лишь вскользь задел Ливая взглядом, останавливая тот на его лице, и поднял капитана на руки.       – Сейчас воду включу, – пробормотал он, ссаживая Аккермана в ванну, и убрал стул. – Будет удобнее, если ты будешь сидеть так. Скажи, когда температура будет комфортной.       Наклонившись, Зик принялся возиться с вентилями, включая воду, делая её то горячее, то холоднее, чтобы настроить приятную температуру. Ливай же чувствовал себя максимально некомфортно от того, что его голое беззащитное тело куда-то перенесли и что он ощутил на себе ладони Зика. Его дыхание стало более редким, взгляд был устремлён в одну точку, и он только и мог, что тихо бормотать "теплее-холоднее", отвечая тем самым на просьбу Зика. Когда же температура показалась ему комфортной, он остановил Йегера чуть более громким голосом.       – Вот. Так.       – Как скажешь.       Зик перестал крутить ручки и принялся поливать чужое тело из душа, принципиально смотря будто бы поверх. Ливай даже несколько успокоился, что его покрытое шрамами и ранами обнажённое бледное тело не рассматривали и не делали на его счёт никаких комментариев. Здоровой рукой он взял мочалку, зажал её коленями и принялся кое-как намыливать её, тратя на это куда больше времени, чем то было нужно. Некоторое время Зик молчал, но потом всё-таки отобрал мочалку.       – Да дай уже сюда, раз попросить не в состоянии! – недовольно воскликнул он и, быстро намылив, чуть ли не силой впихнул её обратно Аккерману. – На!       – Я бы сам... – начал было недовольно шипеть Ливай, сверля Зика взглядом, но почти сразу сдулся, грустно вздохнул и, потянувшись вперёд, принялся мылить здоровую ногу.       – Да, но дольше. Мы же решили не затягивать. Хотя бы пока рана не подсохнет.       Сглотнув, продолжая чувствовать себя неполноценным калекой, оттого, что ему и тут нужна была помощь, Ливай мрачно спросил:       – Что тогда с ней делать?       – Мылишься. Я тебя споласкиваю, вытаскиваю... – начал перечислять Зик и полувопросительно добавил. – Вытираю. Потом везу обратно.       – Я про больную ногу, – мыля торс, уточнил Ливай. – Её же не мылить. И волосы... Надо тоже.       – Чего это не мылить? Мылить. Мыло, вообще-то, антисептик. Только аккуратно. Очень аккуратно. И волосы… – Зик задумался, потом всё же предложил. – Ну хочешь, я помою? Хоть промоем их тебе, да?       Поджав губы, Ливай замолчал, набираясь сил, чтобы попросить, пока всё же не решился тихо, делая паузы между словами, поникнув головой, пробормотать:       – Можешь... ты... с ногой...? С глазами... сложно самому. Если аккуратно...       – Да, конечно, капитан. – отозвался Зик без тени насмешки или сочувствия, совершенно будничным тоном. – Давай мочалку. Раз уж взялся...       – Я не специально, – ненарочно виноватым тоном попытался объяснить Ливай, передавая мочалку.       Взяв мочалку, Зик принялся аккуратно мылить чужую ногу, стараясь не вглядываться в рану, но в то же время очень осторожно её касаясь. Ливай смотрел на Зика, рассматривал его внимательнее, отмечая, как отросшие волосы чуть прикрывают его лицо, когда он склоняется, как его пальцы со всей осторожностью касаются кожи его раненой ноги, как легко он водит мочалкой по ней, и сам почти не заметил, как уже перестал так напрягаться и даже решился чуть успокоиться. Зик даже не заметил этого, ведь думал о другом. О двух вещах. Во-первых, у Ливая было очень много шрамов. Даже слишком. Помимо крупных ран, за которыми он и так ухаживал, всё маленькое тело Аккермана было покрыто светлыми полосками шрамов, где-то поменьше, где-то больше, некоторые старые шрамы были совсем светлыми и еле заметными, а другие так и оставались розовыми с белой каймой. Жизнь явно потрепала капитана, убийцу титанов. Героя Парадиза и сильнейшего солдата. На бёдрах были всё ещё яркие следы, словно от лент, нет, от УПМ, что крепилось вокруг вокруг них, а также несходящие синяки чуть ниже. От чего же они…? Это было уже непонятно. И это лишь малая доля всех тех шрамов, что “украшали” тело Ливая. Но это была лишь первая волнующая его тема. Во-вторых, то, как Ливай говорил, как себя вёл, наверняка неумышленно, всё равно несколько раздражало, ведь всё сводилось к одному и тому же – какой он калека. И, уже не находя в себе сил сдерживаться, Зик холодно отозвался:       – Может, хватит, а, капитан?       – Чего хватит? – чуть завороженный до этого, недоумённо спросил Аккерман.       – Себя жалеть, – принципиально не глядя на Ливая, продолжая намыливать его ногу, продолжил Зик тем же тоном, с ноткой безжалостности.       – Жалеть себя...? – расширил глаза от удивления Ливай, не ожидав такого и даже захотев дёрнуть ногой в сторону, чтобы Зик больше не касался ее, но так как сделать этого не мог, просто недоумённо переспросил. – Я себя жалею, по-твоему?       – А кто, я что ли? Я всего лишь предлагаю тебе помощь там, где тебе сложнее справиться, и всё, – убрав мочалку в сторону и всё так же не глядя на Ливая, Зик принялся смывать мыло, говоря при этом почти невозмутимо, хоть и с прорывающимися нотками недовольства. – А ты то винишься, то раздражаешься, то брюзжишь... – остановившись, он всё-таки перевёл взгляд на чужое лицо. – Самому не надоело?       Ливай глубоко вздохнул, решая, что вести такой разговор голым в ванной ему хотелось меньше всего, потому что так он чувствовал себя совершенно загнанным в угол, но тем не менее ответил:       – Мне надоело, что за мной нужен уход. Что мне вообще нужна "помощь". Это меня раздражает.       Отведя взгляд, Зик принялся намыливать чужую голову, при этом фыркнув.       – Вот и я об этом, капитан. Ты уже реши, нужна она тебе таки или не нужна. А то... "раздражает" – он в точности передразнил интонацию Аккермана, и, смывая мыло с головы, добавил чуть мягче и веселее. – Думаешь, если постоянно отказываться, само рассосётся? Вот и нет. А вот с моим уходом есть все шансы. Кстати, у меня тут уже давно назрел вопрос, капитан. Почему таки я, а?       Ливай закрыл глаза. Не столько от шампуня в волосах или от того, как кожу его головы тёрли пальцы Йегера, сколько от заданного им вопроса. Аккерман поджал губы, так не желая на него отвечать, хотя сам и задавался им много раз за этот месяц и даже сумел прийти к неутешительному для себя ответу. Поливая из душа чужое тело, Зик тоже молчал, дожидаясь ответа. Он поднял чистого Ливая из ванной, завернул в полотенце, посадил обратно на коляску и только тогда решил всё же напомнить о своём вопросе.       – Ау, капитан? Не хотелось бы, чтобы ты ещё и внезапно оглох. Тем более без особых причин для этого.       – Я так не думаю, – решил ответить Ливай хотя бы на первый вопрос. – Я знаю, что не "рассосётся". И мне нужна помощь. – он грустно вздохнул, отводя взгляд. – Но вот к этому я привыкнуть никак не могу... Поэтому отказываюсь.       – Ну и зря. Я так не думаю.       – А? – непонимающе поднял глаза к лицу Зика Ливай. Казалось, что тот будто бы добавил что-то к невысказанным мыслям. – Чего не думаешь?       – Того, что о себе думаешь ты.       – А что ты тогда обо мне думаешь? – со слабой надеждой спросил Аккерман, опуская взгляд.       – Что ты не зря считаешься сильнейшим солдатом человечества. Что ты мелкий вредный привередливый брюзга. Что мы на удивление похожи во взглядах. Что с тобой проще, чем я думал, – усмехнулся Зик, но без насмешки. – И что ты так и не ответил на вопрос, капитан.       Ливай даже слабо улыбнулся этим словам, лишь подтвердившим его мысли о Зике, поэтому с той же лёгкой улыбкой, смотря так же в пол, произнёс:       – Ты сейчас сам на него ответил.       – Даже так? – Зик озадаченно почесал своё ухо и вздохнул. – Жаль, мне хотелось услышать это от тебя…       Поджав губы, Ливай резко выдохнул. Это было странно. Очень странно. Но ему хотелось ответить правдой на правду. Да, можно было и дальше врать, отмалчиваться, уходить от ответа, но ведь это было делом чести. Да и не только. Сдерживать мысли в себе было сложно, особенно после того, сколько приходилось это делать во время войны, и как наконец появились чувства сейчас, когда уже можно было не бояться их проявлять.       – Ты не видишь во мне инвалида. Калеку. Неполноценного. Просто погрешность после войны. В твоих глазах... – он даже приподнял свои, в уголке которых застыла слеза. – Нет этой вечной жалости. Ты... Относишься ко мне по-другому. Знал бы ты, как мне было хреново, когда за мной месяц присматривали солдаты или кто-то выживший из Альянса...       Ответ Ливая всё же несколько удивил Зика. Да, он предполагал что-то подобное, но из уст Аккермана правда даже… нет, не льстила. Хотя изначально Зик думал, что испытает именно это чувство, но теперь уже был совсем не уверен. Молча он повёз Ливая до гостиной, где ссадил на диван, всё ещё думая над чужими словами, пока наконец не собрался с мыслями.       – А что видел? – продолжил он разговор как ни в чём не бывало, будто и без паузы. – Жалость пополам с брезгливостью, а? Или вели себя...       Пока Зик задумался, пытаясь подобрать слово, но всё это время смотря в чужие глаза, Ливай, облегчённо выдохнув, что эта затянувшаяся тишина закончилась, кивнул.       – Примерно так, да… – Аккерман сжал левой рукой локоть правой, очень жалея, что на нём нет одежды. – Вечные вздохи. Взгляды. Перешёптывания друг с другом. Помощь там, где она мне не нужна, будто я сам вообще ничего не могу, – он вздохнул, сжимаясь ещё сильнее. – Например, с едой. У меня есть здоровая рука, но меня пытались кормить. Зачем?       – Идиоты, – спокойно констатировал Зик. – А где надо, наоборот, не догадывались?       – Угу, – Ливай мрачно кивнул. – Показывали что-то справа. И только потом понимали...       – Идиоты...       – И не говори... А потом рассыпались в стольких извинениях, будто ужасно меня оскорбили. Делали только хуже.       – Отвратительно, – скривился Зик, начиная лучше понимать вечно хмурого капитана. – Да тут кто угодно бы начал брюзжать…       – Простишь это мне, да? – даже чуть хмыкнул, пусть и невесело, Ливай. – Как и отказы от помощи?       – Нет, конечно! – Зик наоборот весело ухмыльнулся. - Но хотя бы больше это пойму.       – Сволочь… – усмехнулся, чуть расслабляясь, Ливай. – Можешь принести мне пижаму? А то мне, конечно, нравится наш разговор по душам, но голый только я.       – А надо, чтобы оба, а, Ливай? Но ладно-ладно, сейчас...       Ливай цокнул языком. Зик сказал это слишком весело, но… Это даже не злило. Злило то, что не злило. И после разговора с ним… правда стало несколько легче. Будто, проговорив свою боль, он смог её унять. Не до конца, нет. Но Ливай удивлялся даже самой крохе. Сейчас, чувствуя себя получше, он спокойно дождался, пока Зик не вернулся с пижамой в руках и не кинул её рядом с Аккерманом на диван.       – Сам?       – Сам, – благодарно кивнул Ливай. – Спасибо.       – Не за что, капитан, – хмыкнул, улыбаясь, Зик, пока Ливай надевал рубашку, потому что это было банально проще, чем всё остальное. – Надо же...       – Не привыкай, – тоже чуть улыбнулся Аккерман, который теперь маялся с трусами, но пока не со штанами, ведь для начала следовало бы забинтовать ногу. – Лучше давай бинтовать. Все же после ванной лучше долго не мерзнуть.       – Согласен, – кивнул Йегер с лёгкой улыбкой, отмечая, что Ливай даже понял, про что он, несмотря на намеренно оборванную фразу. – Давай. Лекарство ты уже успел достать, или оно всё ещё на полке?       – На кровати, – ответил Ливай, набрасывая полотенце себе на голову и принимаясь кое-как просушивать волосы одной рукой. – И захвати побольше бинтов. Для руки с глазом.       – Хорошо, а ты всё-таки оставь полотенце на голове ещё чуть подольше. Пусть впитывает.       Ливай оставил полотенце в покое у себя на голове, а Зик, благосклонно кивнув, вышел из комнаты и через несколько минут вернулся с кучей рулонов бинтов, лекарством и ватой. Он сгрузил это всё на диван рядом с Ливаем и размашистым жестом указал на принесённое.       – Прошу.       – Щедро. Вроде я пока не так разжирел.       Они оба хмыкнули и без слов принялись за дело. Ливай соорудил повязку для глаза, смочив её внутреннюю часть лекарством, а Зик, действуя деловито, уже привычными движениями, принял повязку из чужих рук. Он наскоро довытер чужие волосы, на что Аккерман даже никак не отреагировал, отложил полотенце в сторону и так же спокойно принялся накладывать повязку, обматывая бинт вокруг чужой головы. Ливай тоже не сидел просто так. К этому моменту он уже обработал раны на правой руке, шипя через зубы он неприятного жжения от лекарства, и приставил к своей руке конец бинта, прижав его пальцем другой, ожидая, пока Зик закончит с глазом и поможет замотать тут. Йегер, как раз обмотав бинт и завязав его сзади на чужом затылке, тут же перехватил бинт уже на руке Ливая, попутно случайно слегка задевая своими пальцами чужие, дозамотал руку, завязывая узел и на ней. Ливай чуть нахмурил брови от этого прикосновения. Пальцы Зика были на удивление мягкими. Без мозолей и другой грубости взрослой кожи. Это было странно. Хотя, Ливай тут же напомнил себе, как часто эти самые пальцы у Йегера отрастали, становясь новыми, и даже вздохнул, подумав о том, что у него самого они так же не отрастут. Да и не могли бы, ведь он Аккерман. Поэтому только и оставалось, что мириться с болью и проблемами с конечностями. К этому моменту он вытянул больную ногу на диван для самой неприятной части его ежедневных процедур.       Зик сел на диван рядом с чужой ногой и, подняв её, аккуратно уложил её себе на колени, снова ненароком обращая внимание на все шрамы Ливая. Сколько же их было… Нет, здоровые участки кожи тоже встречались, но их было не то чтобы совсем мало, но по сравнению с тем, что Зику доводилось видеть, а чаще всего он всё же наблюдал шифтеров, у которых и шрамов-то не было никогда, Ливай и впрямь был ими покрыт. Взяв вату, Йегер полил её лекарством и принялся аккуратно и сосредоточенно обрабатывать рану чуть ниже колена, всё же вскользь замечая:       – Ты знаешь, что у тебя слишком много шрамов?       – Да ну? – сморщив нос, язвительно ответил Аккерман. – Зато у тебя ни одного. Всё как новенькое... Не всем так повезло зарастать, как тебе.       Взгляд Ливая опустился на его “здоровую” ногу, тоже покрытую большим количеством разных шрамов и больших натёртостей на бёдрах, и вздохнул. Зик же хмыкнул, будто этого не заметив.       – Когда тебя раз за разом рубят на куски, особенно так, как это делал ты – сложно назвать это "везением". Да теперь и этого не будет.       – Повезло, что ты успел зарасти, когда я тебя вырезал из Эрена. А то так и сдох бы. И я бы так не резал, если бы не знал, что вырастет.       – Да? Значит, ты не совсем жестокий садист. Но всё равно было больно, капитан. Никому б не пожелал, – Зик потёр переносицу и теперь сам уже кинул взгляд на широкую светлую полосу на чужом бедре и, тут же переведя его обратно, продолжая обрабатывать рану, спросил. – Это от УПМ?       – Извиняться не буду. Я был... зол. Но да, – отозвался Ливай и провёл пальцами по этой полосе. – Ремни. А это… – его пальцы коснулись синяка на бедре. – От канистр с топливом и лезвиями.       – Тяжело было таскать? – Зик снова перевёл взгляд и, попутно отложив вату в сторону и не глядя взяв бинт, посмотрел в указанное место. – Как вы... Ты вообще с этим умудрялся развивать такую скорость?       – Таскать... тяжело было, конечно. А я... Кадетские носил… – немного смущённо пробормотал Ливай.       – А они тяжелее, чем обычные? – принимаясь обматывать чужую ногу, заинтересованно спросил Зик.       – Меньше они. И легче. Эр... – Ливай запнулся. Внезапно он понял, что впервые произносил это имя Зику. До этого оно просто застревало в горле и никак не выходило дальше, но сейчас, тяжело сглотнув сквозь этот ком в горле, он набрал воздух в лёгкие и всё же договорил. – Эрвин предложил... Потому что я, ну... Не справлялся так хорошо со "взрослыми". Перевешивали.       – А. Ну я бы тоже так сделал. Это логично. И видишь, даже сыграло полезную роль, разве нет? – Зик на секунду повернулся к Ливаю. Выглядел он серьёзным, но спокойным, даже понимающим. – Твой Эрвин... хороший командир.       Он как ни в чём не бывало, продолжил обматывать чужую ногу бинтом. Ливай же ненадолго оцепенел. Так странно было слышать это от Зика. Слышать имя любимого, которого тот погубил, слышать ещё и что-то хорошее. Это должно было задевать, пробуждать собственнические чувства, но… нет. Это пробуждало только искреннюю скорбь по ушедшему из жизни командиру. Любимому командиру. Сглотнув, Ливай посмотрел в глаза Зика совершенно расстроенными своими и со вздохом согласился.       – Да... Лучший. Но в кадетских канистрах были и минусы. Меньший запас топлива. Пару раз не вовремя заканчивался. Поэтому ты и смог сбежать в первый раз...       – Всего пару раз? – Зик завязал узел и, не спуская чужую ногу со своих коленей, повернулся к Ливаю. – За всё время… – поперхнувшись словами, он не договорил.       – За все время, сколько вы нам отправляли титанов, чтобы сидеть там у себя и смеяться? – попытался предугадать его слова Ливай. – Да. Были запасные. И Эрвин следил, чтобы на меня был отдельный запас. Не хватало только в миссиях, когда всё шло совсем уж не по плану.       – "Мы" не смеялись, Ливай, – Йегер вновь потёр переносицу, ведь Ливай почти угадал, что он хотел сказать. – "Они" может быть. А нам было не до того. Ты же знаешь, вроде бы... как у нас обстояли там дела. И... Ну я такого исхода тоже не предполагал, если уж на то пошло. Как бы оно ни казалось, но бессмысленные жертвы я никогда не любил. Ничьи.       – Ты превратил в титанов всю мою команду, – вспомнил непрошедшую обиду Ливай, напоминая Зику. – И вынудил меня их убить. Ты бы сам так смог, а?       – Не смог бы. Потому и превратил. Думал, это тебя хоть чуть задержит.       Ливай чуть увёл взгляд. Он так и не убрал ногу, хоть и заметил, что Зик закончил заматывать бинты. Но сейчас было как-то не до этого. Зик хотел надавить на его человечность. При этом судил он по себе. Странный и неожиданный факт. Это была не попытка довести его, а расчётливый шаг. Это… всё же несколько меняло дело. Людей не вернёшь, но что-то в осознании их смертей для Ливая поменялось. Возможно, Зику и правда было не плевать на человеческие жизни.       – Почти сработало... – пробормотал он, крепко задумавшись. – Но я отключил мозг. Думал потом. Когда пришёл в себя, – так и не поднимая взгляд, Аккерман вздохнул. – Знаешь, я всегда ценил своих людей. И старался спасти и защитить как можно больше. Чтобы было меньше потерь. Но чаще всего ничего, блин, не получалось...       – Из-за нас, – со вздохом, почти с сожалением констатировал Зик. – И наших планов. Как и я. Но... – он криво усмехнулся. – Тоже выходило не всегда.       – А у тебя что? – заинтересованно приподнял глаза Ливай.       – Ну... Шиганшина. Терять Бертольда я, как минимум, не планировал. Да и вообще, почти всё не по плану пошло. И... перед Дрожью Земли. Я, конечно, всё равно закричал... Но это решение не далось мне так уж просто. Фалько, пожалуй, было даже жаль.       – А? О чём ты? Перед началом Дрожи я был в лесу, в отключке, вместе с Ханджи. И Фалько же жив.       – А... – почёсывая ухо, Зик вспомнил, что Ливай об этом даже и не знал, ведь не был свидетелем. – Ну да. В общем, Фалько не должен был стать титаном. Но так уж вышло, что он попробовал того вина. Или в него влили... Его брат, Кольт, что-то кричал мне об этом, очень просил не кричать. Но... я тогда верил Эрену. И выбрал. Выбрал закричать. Удивительно, что Фалько повезло снова обрести разум.       – Райнер сказал, что он сожрал этого светловолосого, зубастого, – без тени жалости объяснил Ливай. – И придумал ты конечно... Схема с вином очень мерзкая и гнилая. Сам и поплатился.       – Гальярд. Да. Но с вином... я пробовал так сократить число жертв со стороны своих. Да и если бы мой план удался... – Зик вздохнул и махнул рукой. – Что уж теперь об этом говорить...       – Уже неважно. Но с Эреном... Сочувствую. Предательство тяжело пережить. Тем более со стороны семьи...       Ливай тоже сочувственно вздохнул. В его голове промелькнуло воспоминание, как его, совсем маленького, посреди улицы в подземелье оставил Кенни. Тогда ожидавший похвалы за успешную драку юный Аккерман впервые почувствовал, что такое предательство. Каково это получить его от самого близкого. И чего оно стоит – страха, боли. Он едва сводил концы с концами, ел через раз, всё выбивал с боем, и всё из-за того, что его бросили. А Зик пережил подобное, видимо, не раз. Но последний, с Эреном, мог стать добивающим. Становилось понятно, почему тогда, в путях, он сдался. Ливай как мог отгонял от себя чувство сочувствия к Зику, а тот, внимательно изучая Аккермана, тихо отозвался:       – И я. С Эрвином... Сочувствую, что так оно вышло.       – Сопутствующая жертва, да? – очень грустно усмехнулся Аккерман. – Ты же не знал, в кого кидал. Никто не должен был выжить. Погрешность это мы с Флоком... – при этих словах Ливай замолчал, чувствуя застывший в горле ком из невыплаканных слёз.       – Извини, Ливай, – с трудом произнёс Зик, будто это способно его оправдать. – Мы были по разные стороны.       Сдерживаясь из последних сил, Аккерман отмахнулся, поджимая губы, и тихо, хрипло ответил, чуть вздрогнув:       – Знаю.       – Извини…       Зик пододвинулся чуть ближе и молча положил руку на плечо Ливаю, но, чуть подумав, осторожно обнял. Без какого-либо подтекста. Только из желания поддержать, так редко у него возникающего. Было несколько страшно, ведь Аккерман мог вспылить, но Зик был к этому готов. И Ливай правда сначала вздрогнул с желанием оттолкнуть Зика, сказать, что ему не нужна его поддержка, чтобы тот его не трогал, но... Он понял, что это было бы ложью. Что даже от таких лёгких объятий стало чуточку теплее и спокойнее, что после смерти Эрвина уже никто его не обнимал, не пытался посочувствовать. Да, были сочувственные взгляды, но не такие. Он не мог объяснить, что отличалось, но внутреннее ощущение говорило, что это было совсем по-другому. Зик сочувствовал не случившемуся, а его боли. И это трогало до глубины души, всё же заставляя слёзы политься из глаз, нос предательски шмыгнуть, а плечи дрогнуть. Уткнувшись лбом в чужую ключицу, Ливай тихо всхлипнул.       – Чёрт возьми...       Почувствовав чужую дрожь, Зик сначала подумал о том, чтобы отстраниться от греха подальше, но Ливай тут же уткнулся лбом ему в ключицу. Зик тихо выдохнул, но продолжил молчать, совсем немного крепче прижимая к себе чужое тело, вспоминая, как это делали его бабушка с дедушкой, когда плакал он. Когда после криков отца они его успокаивали. И, чувствуя, как место на груди, куда уткнулся Ливай, намокает, он убедился, что тот на самом деле плачет, и лишь сильнее захотел его пожалеть.       – Щ-Щиплет… – неожиданно прошептал Ливай, продолжая тихо плакать, и потянулся рукой к затылку, желая развязать повязку.       Зик понял, о чём говорил Аккерман. Соль щипала раненый глаз. Продолжая обнимать, он чуть поднял руки, развязывая узел, и тут же вновь вернул одну ладонь полностью на чужую спину. Другой рукой он осторожно размотал только что собственноручно намотанную повязку, отложил её в сторону и успокаивающе погладил Ливая по голове. Прерывисто втянув носом воздух, Аккерман сильнее сжал веки, из-под которых текли слёзы. Хоть он и плакал почти беззвучно, но всё равно пару раз всхлипнул и вздрогнул, сильнее прижимаясь к Зику, хоть и не обнимая в ответ, но ища в нём поддержку. Горячие солёные слёзы обжигали кожу и жгли больной глаз. Но зияющая рана на сердце болела куда больше. Столько горя он держал в себе. Столько пережитых страданий. Все они были закупорены, словно бутылка вина пробкой. Но сейчас всё это выливалось солёными ручьями из глаз на чужую кофту. Так постыдно и неловко. Ливай даже пытался отшутиться содрогающимся от слёз голосом.       – Н-Ну вот... Только по-поменяли...       – Ну и что, глазу тоже надо отдыхать, – отозвался Зик, продолжая обнимать спину Ливая и тихо поглаживать его голову. Поменяем ещё раз. Гулять так гулять, а, капитан?       –Д-Да… – попытался усмехнуться Ливай, но вместо этого снова всхлипнул и, вздрогнув, сжал здоровой рукой ткань чужой кофты на груди. – Я т-так его любил, Зик... П-Почему...       Автоматически отметив, что Ливай снова назвал его по имени, что делал всё чаще за последний месяц, Зик не нашёлся, что ответить. Он лишь продолжил прижимать к себе чужое тело, поглаживая голову и чуть баюкая. Он не знал, почему, но ему очень хотелось поддержать Ливая и успокоить его. Слишком уж больно было наблюдать за тем, как сильнейший солдат льёт слёзы. Но ему это было нужно. Просто необходимо наконец выплакаться. За десятки лет. За каждую капельку боли. За каждого потерянного друга и сослуживца. И Зику хотелось Ливаю с этим помочь. Помочь пройти этот путь, в котором было немало и его личной, Зика, вины. Поэтому он, обнимая маленького капитана, тихо произнёс, стараясь говорить со всем своим искренним сочувствием.       – Война не спрашивает, кого забрать…       Ливай, вздрогнув сильнее, заплакал чуть громче, вжимаясь лбом в чужую ключицу, вцепляясь пальцами в кофту, чувствуя мерные поглаживания, которые помогали лишь чуть, лишь самую малость, но без которых сейчас было бы совсем уж невозможно стерпеть эту внутреннюю боль. И Зик продолжал неловко гладить его по спине, некоторое время молча, подбирая слова, которыми мог бы помочь Ливаю, выбирая стратегию, которая могла бы лучше помочь, пока не остановился на одной. Нужно помочь ему выговориться. Помочь рассказать всё то, что так долго варилось внутри, чтобы облегчить груз на душе.       – Какой он был, Ливай? Расскажи мне...       Он совсем немного крепче прижал к себе чужое тело, внезапно осознавая, какое оно всё-таки не только сильное, но хрупкое. Это заставило Аккермана всхлипнуть сильнее, ещё и от такого вопроса, ведь он не знал, почему вообще должен это рассказывать, такое личное и наболевшее. Но внутри было так больно и тоскливо, в том числе и из-за того, что об этом никто и не знал, никто не знал Эрвина настоящего, не “командира”, а человека, поэтому он все же решил, хоть и сквозь слёзы, запинаясь, дрожащим голосом ответить:       – П-Понимающий... Заботливый... С-Спокойный и у-уверенный... В-Внимательный ко мне... Сильный... Умный... Т-Тёплый... Т-Такой родной... А запомнился... Запомнился всем дьяволом...       Поперхнувшись словами, Ливай снова вжался и закусил губу, просто чтобы не завыть. И Зик прижал его крепче к себе, откликаясь на это движение. Левай сейчас казался ему совсем мальчишкой. Потерянным, растерянным, искалеченным и перемолотым войной. Вынужденным так быстро повзрослеть. Совсем как и он сам. Как и все они. Слишком много изувеченных войной, непонятно зачем родившихся детей.       – Неважно, каким он запомнился им, – пробормотал Зик, почему-то думая о Ксавьере. – Важно, каким тебе. Значит, тебе он доверял больше всех.       – Д-Да... – Ливай сжал губы и крепко зажмурился, думая, как точно сейчас попал Зик. – Он... Он только при мне... Был таким... Н-Настоящим...       Всхлипнув, он вспомнил, с какой искренней доброй улыбкой смотрел на него Эрвин, как это было последним, что он запомнил на его румяном и полном жизни лице, и тут же зарыдал с новой силой. Стараясь делать это как можно ненавязчивей, Зик провёл ладонью по его спине, поглаживая, и тихо спросил, скорее констатируя:       – Ты с тех пор так и не плакал...       – И н-не должен был… – кивнул, чуть смущаясь своих слёз, Аккерман и даже немного отстранился головой, чтобы вытереть здоровый глаз рукавом. – Чёрт...       – Должен-должен... – Зик успокаивающе похлопал его по спине. – Всё правильно, Ливай.       – П-Почему? – недоумённо спросил Ливай, прижимая голову обратно. – Ч-что тебе правильно?       – Оплакивать того, кого любил, капитан, – тихо прошептал ему в ответ Зик. – И вспоминать – тоже.       Кусая губы, как бы заставляя себя заткнуться, Ливай всё же не смог сдержать в себе всё то, что так долго копилось.       – Я поклялся за него отомстить... Четыре года жил только на этом желании мести, на этой клятве... Выжил во взрыве, только подпитываемый этим последним обещанием...       – Понимаю... – прошептал Зик, и ведь правда понимая, что речь шла о нём самом, но решая не договаривать и не спрашивать. Ливай же, стиснув зубы и сжав пальцы так, что те уже немели, продолжал.       – И не смог... Ты уже сам был готов умереть... Т-Ты же понял, да? Что это значит для м-меня... Но чёрт, я уже не мог убить того, кто перестал быть моим врагом, когда полегло столько моих союзников... Передумал... Как и всегда, блять, поменял своё решение в последний момент...       – Понял, понял... –успокаивающе пробормотал Зик и вздохнул. – Иногда верное решение оказывается не тем, к которому ты шёл с самого начала. К сожалению, – смотря куда-то вдаль, он вздохнул ещё раз. – Я тоже так и не выполнил своё обещание, Ливай. Так что и в этом мы схожи. Но знаешь... – чуть подумав, Зик сказал то, от чего и сам был в шоке от самого себя. – Об этом я, пожалуй, не жалею.       – Лёгкая смерть... Хотел бы я лёгкую смерть... Н-Но ведь выжил же... И... И... – дрожащим голосом Ливай договорил то, в чём боялся себе признаться все эти три месяца. – Чёрт, я тоже не жалею, что передумал... Что... Что ты...       Он снова проглотил слова, никак не в силах заставить себя договорить. Он лишь поднял глаза к Зику, видя его размытое лицо с такими светлыми голубыми глазами, и надеясь, что Зик сможет понять, что он имеет в виду, прочитав это по его взгляду. И Зик, смотря в эти заплаканные глаза – серый и розоватый от соли и слёз, но такие красивые – всё прекрасно понял. Понял, как и то, что Ливай на самом деле небывало красивый и совсем не такой грубый, каким хочет казаться. И он, погладив Ливая по спине, чуть наклонился к нему и прошептал:       – Тише, тише. Я рядом, Ливай.